Понятно, что у теории непрерывного творения тоже не всё гладко. Есть определенные теоретические трудности. Имеется и целый ряд эмпирических фактов, не согласующихся с этой теорией. Коротко перечислю недостатки.

ЭТОНЕНАУКА

Одним из недостатков теории непрерывного творения можно назвать использование в качестве основной объясняющей причины – некоей невидимой разумной силы, существование которой невозможно точно проверить.

       Это может стать самым первым упрёком, который Вы получите от верующего дарвиниста сразу после того, как упомянете о теории разумного замысла (в любом её варианте). Вам скажут, что концепция разумного замысла – это не наука, потому что она привлекает непроверяемые и невидимые сущности, а наука занимается лишь тем, что можно проверить на практике. Интересно, что такой упрек может озвучить даже совершенно безграмотный дарвинист, который не отличает Менделя от Менделеева. Но вот про то, что разумный замысел – этоненаука – он знает точно.

       Чуть более эрудированные товарищи озвучат Вам еще и знаменитую бритву Оккама, высокомудро посоветовав «не умножать сущности без необходимости».

       В целом, казалось бы, да. Теория разумного замысла, вроде бы, действительно, имеет этот недостаток - она объясняет развитие жизни на Земле, привлекая загадочную (а то и непостижимую) сущность. Что не слишком привычно для обычной науки.

       Понятно, что если есть хорошее объяснение одного и того же явления в рамках естественных законов природы против объяснения, в котором задействуется некая ненаблюдаемая сущность (например, ненаблюдаемая разумная сила), то преимущество, конечно, следует отдавать первому (естественному) объяснению. Это, собственно, и есть «бритва Оккама» в действии.

       Но если такого (хорошего и естественного объяснения) – нет? Если имеющиеся факты ну никак не хотят умещаться ни в какие естественные объяснения? Если становится ясно, что любые естественные объяснения – явно несостоятельны. Что делать в этом случае? Неужели надо всё равно упрямо продолжать настаивать именно на естественном объяснении?

       Не уподобимся ли мы в этом случае герою известного анекдота?

Есть такой старый анекдот про Ходжу Насреддина:

Ночью на улице, под фонарем, Ходжа Насреддин упорно ползает на коленях по земле. Что-то разыскивает.

Его спрашивают:

- Ходжа, ты что ищешь?

- Да вот, дорогое кольцо в доме потерял…

- Так что же ты его тогда здесь разыскиваешь?!

- А здесь светлее!

Вот так же и в нашем случае. Что делать науке, если становится ясно, что естественные объяснения явно не подходят? Всё равно продолжать искать естественные объяснения, потому что «под фонарем светлее»? Или всё-таки начать рассматривать другие возможности?

Ответ на этот вопрос зависит от того, что именно мы решим считать наукой.

Если мы решим определить науку, как поиск и описание только естественных причин, явлений и объектов, тогда да - теория разумного замысла не попадает в такие критерии научности.

Но если мы считаем, что наука – это, прежде всего, поиск истины, независимо от того, какой эта истина может оказаться (естественной, искусственной или даже сверхъестественной), тогда любые гипотезы, в принципе, попадают в сферу научного анализа. И главным критерием научности гипотезы становится соответствие (или несоответствие) этой гипотезы – реальному положению дел.

Конкретный пример. Уже достаточно ясно, что естественным путем жизнь самозародиться не могла. Жизнь слишком сложно устроена, чтобы зарождаться в грязных лужах. Независимо от того, находятся ли эти лужи на Земле, или где-нибудь на комете, пролетающей в космическом пространстве. Чтобы жизнь появилась, ей, скорее всего, должен был помогать какой-то разум. Но если наука сама загоняет себя в некие формальные рамки, ограничивая научный поиск только естественными причинами, тогда она вообще не сможет рассматривать версии искусственного (или сверхъестественного) создания жизни. Такие гипотезы останутся за рамками научного поиска из чисто формальных соображений.

Но что, если жизнь действительно была создана каким-то разумом? Что же нам теперь, всё равно продолжать «искать под фонарем, потому что там светлее»? Что это будет за наука, которая игнорирует истинные причины явлений, сосредотачиваясь на заведомо ложных причинах… только потому, что эти ложные причины удовлетворяют каким-то там «формальным критериям научности».

Наука – слишком своевольная барышня, чтобы терпеть заключение в какой бы то ни было (пусть даже самой золотой) клетке из «формальных критериев научности». Если выдуманные кем-то «формальные критерии научности» не позволяют торжествовать истине, то тем хуже для этих «критериев», а не наоборот.

Любителям разделять гипотезы на формально научные и формально ненаучные, я обычно озвучиваю такой воображаемый пример:

- Допустим, Вы обнаружили на Луне какой-то неизвестный объект, весьма напоминающий экскаватор или (второй вариант) космический корабль. И проведенные исследования показали, что этому объекту 20.000 лет.

Каковы будут Ваши предположения о происхождении данного объекта?

Вы предположите, что этот объект – искусственного происхождения (то есть, создан с помощью разума)?

Или же Вы проигнорируете такую версию, как не естественную (и следовательно, ненаучную?) и предположите, что «лунный экскаватор» самозародился естественным образом из лунного грунта?

Какая из перечисленных гипотез в данном случае будет: 1) более научна, 2) более правдоподобна, 3) ближе к истине?

Практика показывает, что именно такой, предельно простой (практически детский) пример вводит в ступор большинство любителей порассуждать о «формальных критериях научности». Спустя какое-то время оппонент, конечно, выходит из ступора и пытается продолжить беседу. Но уже не так уверенно, как раньше. Потому что любому, даже самому верующему дарвинисту в данном случае очевидно, что, во-первых, версия с искусственным происхождением «лунного экскватора» - наиболее правдоподобна, и значит, объявлять её ненаучной будет как-то неправильно. А во-вторых, верующий дарвинист понимает, что в озвученном примере – нет ничего невозможного даже в рамках самой же дарвиновской теории. 

Действительно, в рамках современных представлений, Земля, скорее всего, не является какой-то особенно исключительной планетой (во Вселенной с её сотнями миллиардов галактик). Следовательно, жизнь (в рамках представлений глобального эволюционизма) вполне могла зародиться (совершенно естественным образом) не только на Земле, но и еще где-нибудь. В свою очередь, эта зародившаяся жизнь вполне могла пройти столь же естественную (дарвиновскую) эволюцию вплоть до возникновения в ходе этой эволюции существ, обладающих мощным разумом. Ну а эти существа, в свою очередь, вполне могли оставить на Луне «лунный экскаватор».

Все только что описанные предположения – находятся строго в рамках именно естественных представлений о развитии жизни в Нашей Вселенной. И объявлять их ненаучными – у последовательного дарвиниста просто не повернётся язык. Тем более, что в этом случае придётся объявлять ненаучной еще и хорошо известную научную программу SETI, которая именно тем и занимается, что ищет в Нашей Вселенной каких-нибудь других разумных существ (кроме нас).

Кстати (примите это на заметку), само упоминание программы SETI в качестве именно научной программы по поиску разума (или признаков разумной деятельности) тоже конкретно «ступорит» верующего дарвиниста, который до этого настаивал на ненаучности любых гипотез разумного замысла. Пользуйтесь этим.

Итак, чтобы не выглядеть идиотом, дарвинист вынужден будет с Вами согласиться, что гипотеза искусственного (разумного) происхождения «лунного экскаватора», во-первых, вполне научна, а во-вторых, является куда более правдоподобной, чем версия естественного самозарождения этого экскаватора из лунного грунта.

Вот сразу после этого и переходите в наступление. То есть, возвращайтесь обратно к живым организмам и спрашиваете дарвиниста, почему же тогда гипотеза о появлении разнообразных живых существ в результате именно разумного замысла должна считаться непременно ненаучной?

Тем более что в случае живых организмов целый ряд фактов указывает именно на разумный замысел:

1. Удивительная сложность и функциональность живых систем.

2. Связанные с этим огромные проблемы, вскрывшиеся в ходе многочисленных попыток самозародить жизнь в грязной луже.

3. Наличие на молекулярном уровне специальных систем хранения и обработки информации, организованных по принципу кодирования/декодирования информации (генетический код). Такие вещи (кодирование/декодирование) вообще характерны только для информации, созданной разумом, во всех известных нам случаях. Более того, именно признаки кодирования (шифрования) принятых сигналов используются в той же научной программе SETI для того чтобы отличать разумные сигналы от сигналов естественной природы. А тут и ходить далеко не надо – именно такой принцип обработки информации используется внутри любой живой клетки.

4. Наконец, явная эстетичность многих биологических объектов тоже может служить определенным намеком на возможную причастность какой-нибудь разумной силы (с эстетическими наклонностями) к появлению подобных объектов.

Итак, версия разумного дизайна в отношении реальных живых существ – ничем особенным не отличается от версии разумного дизайна в отношении гипотетического «лунного экскаватора». И если мы считаем, что версия искусственности «лунного экскаватора», или исследовательский проект SETI (по поиску и опознанию сигналов разумного происхождения) – научны, тогда мы должны признать, что и версии разумного происхождения живых существ тоже вполне научны.

Особенно, если учитывать реалии сегодняшних дней. Давайте вспомним, что сегодня мы (люди) уже сами пытаемся не только генетически модифицировать живые организмы, но и искусственно создавать некоторые их «запчасти», например, хромосомы (см. выше). И нам уже понятно, что это направление крайне перспективно, и «то ли еще будет» (С).

Более того, сегодня уже вполне серьезно ведутся разговоры о принципиальной возможности искусственных «Больших Взрывов». То есть, о возможности искусственного создания целых Вселенных.

А что будет, если человечество не угробит себя, а будет продвигаться в этих исследовательских направлениях еще пару тысяч лет? Или, допустим, 100 тысяч лет? В этом случае версия об искусственном создании жизни (или даже целых новых Вселенных) начинает звучать чуть ли не в обязательном порядке. Так почему же мы так легко допускаем подобные возможности в отношении самих себя, но при этом не хотим принять к рассмотрению (в качестве научной) концепцию разумного дизайна в отношении нас самих (и нашего мира)?

Наконец, не стоит забывать и о старейшем философском вопросе, с которым в свое время знакомился каждый из нас:

- Что первично, материя или сознание (идея)?

Раньше нерадивому студенту было не слишком легко понять, что же там такое имеет в виду этот нудный лектор, рассказывающий про «объективный идеализм». Как это вообще может быть, чтобы идея была раньше материи? Неужели может быть так, чтобы идея, например, табуретки, существовала раньше самой табуретки?

Однако теперь, с развитием индустрии компьютерных игр (то есть, по сути, создания целых виртуальных миров), подобные вопросы стали ясны даже самому махровому студенту-троечнику. Действительно, даже самый далекий от философии студент сегодня понимает, что когда он играет в компьютерную игру, например, с разбега замахивается двуручным мечом и рассекает целые толпы своих врагов… на самом деле, никакие «враги» на части не распадаются. А лишь загораются в нужном месте нужные точки (пиксели) на его компьютерном мониторе (загораются и гаснут в нужное время). На компьютерном мониторе нет ничего, кроме этих (загорающихся и гаснущих) пикселей. А вот заставляет эти пиксели загораться и гаснуть в нужном порядке – определенная компьютерная программа, алгоритм, то есть, определенная идея. И вот эта идея (о мече, герое и толпах противников) первична. И именно эта идея (разумный замысел) оживляет целый виртуальный мир данной компьютерной игры. А вовсе не сами пиксели компьютерного монитора зажигаются (определенным образом) на основании каких-то там «естественных законов порядка зажигания пикселей компьютерного монитора».

Таким образом, теперь даже самый нерадивый студент вполне способен воспринять концепцию, что разумный замысел может быть первичным. И что этот разумный замысел может заставлять материю «складываться» в правильные «узоры» (определенные материальные объекты).

Понятно, что такая же возможность может существовать не только в мире компьютерных игр, но и в отношении нашего мира. Тем более что ряд установленных физических фактов сегодня весьма серьезно намекает именно на возможную виртуальность нашего мира (и даже на зависимость материи от сознания).[149] Таким образом, сегодня по-прежнему (как и в древнейшие времена) всё так же актуальны две философские картины нашего мира. В одной из них «первична материя», а в другой, наоборот, «первична идея» (создавшая наш физический мир и его законы). А еще может быть, никакой материи вообще нет, и наш мир полностью виртуален? Эти философские концепции полностью равноправны между собой в научном плане. Если, конечно, считать наукой именно поиск истины (какой бы эта истина ни была), а не только «поиск кольца под фонарем». Но если наука – это поиск истины, тогда озвученные философские концепции совершенно равноценны, ибо, действительно, не исключена возможность, что для нашего мира первичным был именно Разумный Замысел. То есть, «вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог»… И далее по тексту.

Ну и немного о пресловутой бритве Оккама.

Про знаменитое предложение Оккама «не множить сущности без необходимости» очень любят вспоминать верующие дарвинисты в философских спорах с креационистами (предлагая с помощью этой бритвы отсекать Бога, как «излишнюю сущность»).

Между тем, в конкретных научных исследованиях о бритве Оккама (в качестве какого-то там мерила ценности гипотез) никто даже не вспоминает (практически никогда). При выборе гипотез, исследователи предпочитают опираться на эмпирические факты (результаты соответствующих наблюдений, экспериментов, измерений).

И это правильно. Потому что на самом деле, бритва Оккама – это просто совет, рекомендация. А отнюдь не железный принцип, которому мы должны непременно следовать во что бы то ни стало. Продолжать ли придерживаться простой гипотезы, или же переходить к гипотезе более сложной – такое решение определяется интуицией конкретного специалиста, занимающегося решением той или иной проблемы в своей области. А отнюдь не формальным критерием соответствия какому-то там «принципу парсимонии» (экономичности гипотез). Если специалист видит, что простыми объяснениями здесь уже не обойтись, чувствует, что имеющиеся факты сопротивляются попыткам запихнуть их в то или иное простое объяснение, тогда он не просто имеет право вводить какие-то новые сущности, но ему просто придётся это сделать.

Более того. Не ясно даже, повышает ли формальное следование принципу «самой простой гипотезы» успешность научного поиска, или наоборот, снижает? По этому поводу когда-то иронично высказался Альберт Эйнштейн:

«Для любой проблемы есть решение, которое является простым, очевидным и неверным»

Наконец, не следует забывать, что иногда проще добавить всего одну-две «новые сущности», чтобы крайне запутанная (раньше) ситуация сразу же прояснилась, и целое нагромождение разных гипотез, существовавших только для того, чтобы одна гипотеза поддерживала другую (от опровержения), стало бы просто ненужным (излишним).

Например, всего два предположения: 1) что живые существа создавались, а не возникали (сами) в ходе «беспощадной борьбы за выживание», 2) создавались не только биологически целесообразными, но еще и максимально разнообразными (из-за чего не все наблюдаемые признаки биологически полезны)… эти две «новые сущности» сразу же позволяют избавиться от огромного числа «непостижимых тайн эволюции». Начиная с «проблемы хвоста павлина» и танцев журавлей, и кончая сногсшибательной репродуктивной системой гиен или 6-сантиметровыми сперматозоидами у 3-миллиметровых мушек.

Все эти «жгучие тайны эволюции», хотя и продолжают оставаться крайне интересными, но уже перестают выглядеть такими тупиковыми. Достаточно просто заменить идею «эволюции более приспособленных» на идею разумного дизайна живых существ в целях создания максимального биологического разнообразия. И тогда, например, только что упомянутый самец плодовой мушки Drosophila bifurca, сперматозоид которого достигает в длину почти 6 см, при размере тела самой мухи около 3 мм – уже не будет ставить нас в тупик своим сперматозоидом. Действительно, самцу этой мухи приходится «выращивать» свой громадный сперматозоид на протяжении примерно 20 дней. В то время как самец близкого вида мух, знаменитый Drosophila melanogaster, способен спариваться со своими самками уже через несколько часов после выхода из куколки. Понятно, что 20 дней – это очень серьезный срок для такой маленькой мушки. За это время с ней может случиться много чего (вплоть до её безвременной кончины). Поэтому потрясающий гигантизм сперматозоидов у этих мушек выглядит почти необъяснимым явлением природы, если рассматривать этот факт с позиций представлений о непременной биологической пользе.

Действительно, из-за своей фантастически огромной длины, сперматозоиды этого вида мух сворачиваются в замысловатые клубки громадных размеров. Вряд ли такие клубки способны продвигаться по половым путям самки более эффективно, чем это бы делали сперматозоиды стандартных размеров. Остаётся лишь удивляться, каким образом столь гигантские сперматозоиды вообще умудряются достигать своей цели.

Интересно, что и пресловутыми «спермовыми войнами»[150] данное явление объяснить тоже не получается, потому что уже оплодотворенные самки этого вида, как правило (в 84% случаев) отвергают ухаживания следующего самца (Luck & Joly, 2005).[151]

Кроме того, потрясающий гигантизм сперматозоидов приводит к тому, что самцы этого вида мух истощают свои запасы спермы быстрее, чем другие виды плодовых мух этого же рода (Luck & Joly, 2005). А восполняются эти запасы, как я уже говорил, гораздо медленнее (если вообще восполняются). Более того, поразительный гигантизм сперматозоидов приводит к очевидным ограничениям в их числе, поэтому и число яиц самки, которые может оплодотворить конкретный самец, кажется, лимитируется именно числом его сперматозоидов (Luck & Joly, 2005). Понятно, что если бы сперматозоиды были более скромных размеров, то такого лимита просто бы не существовало.

Таким образом, получается, что фантастически гигантские сперматозоиды маленькой плодовой мушки Drosophila bifurca – ничем не полезны ни самцам, ни самкам этого вида. И для верующих дарвинистов остаётся только одно объяснение – видимо, это результат полового отбора. Наверное, самки этого вида мух просто любят, чтобы у их избранников были гигантские сперматозоиды. Поэтому перед спариванием они придирчиво рассматривают длину сперматозоидов самца в микроскоп (который всегда носят с собой под мышкой). И отказывают самцу, если его сперматозоид окажется недостаточно длинным.

Итак, давайте подведем итоги. Хорошо было бы, конечно, иметь естественную теорию, которая наглядно и естественно объясняла бы нам и появление самой жизни, и появление её удивительного разнообразия. Но поскольку такого простого и естественного объяснения сегодня не существует (имеющиеся естественные теории не согласуются с большим количеством фактов и не имеют каких-либо серьезных подтверждений), то в этом случае вполне оправданно поступить таким образом – перестать уже «искать под фонарем», и попробовать взглянуть на факты с точки зрения альтернативных концепций. Например, с точки зрения концепции разумного дизайна. Особенно учитывая тот факт, что многие биологические факты весьма прозрачно намекают именно на такой сценарий событий.