Хотя антихристианские труды этих философов были, что понятно почти само собой, уничтожены уже первыми христианскими императорами, но их можно частично реконструировать по трактатам их противников, прежде всего Оригена, который в 248 г написал ответ в книгах, причем влиятельнейший христианский теолог раннего времени явственно затрудняется с возражениями Цельсу, и тем больше, когда аргументы последнего его самого убеждают Ориген, впрочем один из самых уважаемых христиан вообще (стр.147), прибегает при этом к всевозможным уловкам, усекает существенное, замалчивает его совсем, - вопреки повторяемым уверениям в противоположном. Он подсовывает Цельсу, который, конечно, писал тенденциозно, но всегда опирался на факты, свой собственный вымысел и называет его столь часто, сколь можно, путаником первого ранга, хотя его собственная реплика предоставляет «лучший контраргумент» (Геффкен).

«Истинное слово» (Alethes Logos) Цельсия, возникшее в конце II-го века, было первым памфлетом против христианства. Как диатриба платоновской философии, - он большей частью относительно искусен, нюансирован, то трезво доказателен, то ироничен, не окончательно непримирим Его автор показывает себя сведущим в Ветхом Завете, в Евангелиях, хорошо знакомым с развитием христианских общин, автор, о котором лично мы знаем очень мало, но труд которого не показывает его легкомысленным.

Цельс проницательно обнаружил щекотливые места. Например, смесь христианского учения, с одной стороны, из иудаизма, с другой - из элементов стоицизма, платонизма, персидских, египетских учений, мистических верований. Он находит, однако, что «эти вещи лучше всего выражены у греков и без высокомерного шума и деклараций, будто бы они явлены Богом или сыном Бога». Цельс иронизирует по поводу самоуверенности евреев и христиан, их жалких претензий на избранность. «Вначале там Бог, потом сразу мы, им созданные и ему во всем подобные, нам все подчинено, земля, вода, воздух и звезды, по нашей воле все это там и чтобы нам служить». В противоположность этому Цельс сравнивает «род евреев и христиан» со «стаей летучих мышей или с муравьями, которые вышли из своего сооружения, или с лягушками, которые уселись вокруг болота, или с дождевыми червями» и полагает, что человек не имеет никаких существенных преимуществ перед зверем и является частью космоса, чей творец на карту поставил все.

Цельс уже задает себе также вопрос, - для чего, собственно, пришел Бог «К примеру, чтобы познакомиться с положением у людей? Так как он не все знает? Итак, он знает все, но ничего не улучшает». И если Бог пришел, то почему так поздно? И отчего должна быть спасена только часть, однако «весь остальной род человеческий должен сгореть»? Как также полностью разрушенное тело может восстановиться и вернуться в свое первоначальное состояние? «Так как они не знают здесь ничего в ответ, то помогают себе безвкусной уловкой, что для Бога все возможно».

И в нравственном учении Иисуса Цельс, мастер историко-религиозных сравнений, не находит ничего нового. Он утверждает - по праву - о христианской этике, что это учение такое же, как и у других философов, и ни одно еще не удостаивало новым знанием». В доказательство он пространно цитирует известное место из платоновского «Критона», диалога Критона и Сократа, который настойчиво объясняет, что нельзя делать «несправедливости ни при каких обстоятельствах», «даже тогда, когда нам причинена несправедливость», «даже если уже столь много зла» претерпели, «что ни нарушать справедливость, ни воздавать за несправедливость несправедливостью, ни воздавать злом за претерпеваемое зло ни в коем случае не правильно» Цельс даже указывает, что до Платона божественные мужи защищали тот же самый взгляд, вероятно, намек на учение Пифагора.

Со всем религиозно-историческим правом язычник настаивает на том, что в Христе не было ничего необычного рядом с Гераклом, Асклепием, Дионисом и тому подобными, чья жизнь была не меньше благотворна и чудесна, чем его «Или вы думаете, что все рассказанное другими, это выдумка или считается таковой, а рассказанное вами, напротив, ловко и правдоподобно найденная концовка спектакля, а именно, - призыв со столба, когда он прощается, и землетрясение, и тьма?» Умирающее и возрождающееся божество, мифически и исторически, были до Иисуса, и его чудеса тоже были, так сказать, до него засвидетельствованы совместно с кучей других «фокусов» и «проделок мошенников» «Так как те люди могли совершать подобные вещи, то мы должны их тоже считать сынами Бога?». Конечно, тем, «которые хотели быть обманутыми, могли явиться и многие другие, подобные Иисусу».

Цельс снова и снова подчеркивает, что христиане вышли из необразованных, жаждущих чуда слоев, что их учение привлекло лишь «наивных людей», «так как оно само наивно и лишено научного характера». А перед образованными, которых оно не может обмануть, говорит Цельс, христиане обращаются «поспешно в бегство» Взамен этого они заманивали необразованных, рассказывая и объясняя им «диковинные вещи», что «не нужно обращать внимания ни на отца, ни на учителей, и верить только им одним. Они говорят лишь глупую и безумную чепуху. Будто только они знали, как должно жить, и если бы дети пошли за ними, то стали бы счастливыми. Так говорят они. Когда же они замечают, что к ним приближается образованный учитель и умный человек или просто сам отец, то самые осторожные из них быстренько убегают, но наглые подстрекают детей к непослушанию, нашептывая им, что в присутствии отца или учителя они не хотели и не могли бы сообщить ничего ценного, они утверждали, что ничего нельзя сделать со столь неспособными и вздорными людьми, которые совершенно испорчены, глубоко погрязли в зле и их лишь накажут. И если дети захотят, они могут оставить отца и учителей».

Едва ли можно сомневаться в содержании таких высказываний по сути, вспомним, сколь фанатично уже намного позднее отцы церкви побуждали к грубому неуважению родителей, как только они противились их целям (стр. 131 и след.).

Спустя столетие после Цельса литературную борьбу против новой религии продолжил Порфирий. Родившись около 233 г, вероятно, в Тире (Финикия), Порфирий с 363 г в течение десятилетий жил в Риме, где он стал самым значительным учеником Плотина, мыслителя, которого, вопреки всем добродетелям, Бог обрекает, по отцу церкви Фирмицию, на плачевную гибель от проказы. Из пятнадцати книг Порфирия «Против христиан»,  плода выздоровления на Сицилии, сохранилось лишь немногое в цитатах и отрывках. Сам труд пал жертвой распоряжения об уничтожении со стороны христианских государей, вначале Константина, потом, в 448 г, императора Феодосия II и Валентиниана III первый - запрет книг в интересах церкви.

К сожалению, мы знаем об этом полемическом труде намного меньше, чем о труде Цельса. То, что Порфирий знал об «Истинном слове», можно во всяком случае, догадываться Многое естественным образом, более или менее, повторяется. Так, Порфирий тоже спрашивает, что же делали народы столь многие столетия до Христа? «Почему было необходимо, чтобы он пришел лишь недавно, а не прежде чем бесчисленное число людей погибло?» Порфирий работает более систематично, чем Цельс, более образован, превосходит его как историк и филолог, знает историю еще лучше, так же как и христианские труды. Он больше вникает в детали, подвергает острой критике Ветхий Завет, Евангелия, и, вскрывая настойчиво их противоречия, он как раз становится предшественником рационалистической критики Библии. Он решительно отвергает божественность Иисуса. «Даже если среди греков кто-нибудь был бы достаточно тупоумным, чтобы считать, что в статуях обитают боги, то и то его представления были бы намного менее невразумительными, чем того, который верит, что божество проникло в тело девушки, что оно стало зародышем, а после рождения находилось в начальной стадии развития».

Порфирий критикует также Петра и прежде всего Павла, которого, - как многие до сегодняшнего дня (стр. 107), - находит особенно отвратительным. Он находит его вульгарным, мракобесом, фокусником и приписывает ему, правда, вслед за христианами алчность (стр. 127), нескрываемую, впрочем, самим Павлом «Какой воин служит когда-либо на своем содержании? Кто, пася стадо, не ест молока от стада?» Апостол ссылается также на Моисея «не заграждай рта у вола молотящего». Порфирий утверждает даже, что так как Павел был беден, он хотел (как paз главная цель его пропагандистских поездок) выкачивать деньги из легковерных богатых женщин. Даже сам св. Иероним нелегко принял обвинение, что христианскими общинами руководят женщины, что расположение дам открывало доступ к священнический должности.

Далее язычник порицает учение о спасении, христианскую эсхатологию, крещение, причастие, но в центре его нападок находится вообще упрек в неразумности, иррационализме, причем не обошлось без оскорблений. Тем не менее Фредерик Поулсен заключает в 1949 г «Труд Порфирия написан с таким призывом к эрудиции, к утонченному интеллектуализму и религиозному сознанию, какого не достигало ни одно антиклерикальное сочинение ни до того, ни когда-либо позже Здесь предвосхищена вся библейская критика нового времени, так что современный исследователь то и дело признательно кивает». И теолог Харнак писал, что «и сегодня еще Порфирий не опровергнут» «В большем, что он утверждает принципиально, он прав».

Само собой разумеется, что наряду с критическим просветительством у Порфирия есть нечто, обусловленное эпохой, например, цветущая вера в оракулов и демонов. В труде его предшественника точно так же многое теперь кажется наивным. Однако и за Цельсом теолог Аллхейм признает «уничтожающую критику евангелического образа Иисуса». И если Цельс заключает «не непримиримо», а призывом к христианам принять участие в государственной жизни, в военной службе, то позднее они, считает теолог, требованию, поставленному Цельсом, последовали слишком уж охотно «При Константине они внезапно встали на сторону власть имущих, угнетателей Пагубный альянс трона и алтаря начался».

Начало этого альянса, воздействующего роковым образом до сих пор, показывает следующая глава.

ГЛАВА 5