Материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления пользователям Интернета и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
© 2018 - 2024
Достижение основной цели КСППЭ — получения всестороннего системного знания об одном из самых сложных объектов экспертного исследования — психике человека — требует применения таких способов анализа и интеграции получаемых промежуточных (первичных, частных) данных, которые могли бы обеспечить эффективное взаимодействие и правильное объединение методов и результатов комплексируемых наук: судебной психологии и судебной психиатрии. К таким способам, средствам и принципам познания многокачественных явлений действительности относится системный подход, ориентирующий исследование на раскрытие целостности психического функционирования, на установление многообразных типов связей и механизмов, лежащих в его основе.
Как отмечал Б. Ф. Ломов, было бы ошибкой полагать при этом, что простое рядоположение данных и есть реализация системного подхода. «Действительная задача заключается в том, чтобы понять закономерные связи между этими данными»1. Применительно к целям КСППЭ такие связи могут быть установлены лишь путем следования ряду общих принципов системного анализа психических явлений. При этом надо иметь в виду следующие наиболее актуальные на современном этапе развития медицины и психологии принципы.
1. Необходимость всестороннего, многопланового рассмотрения объектов как систем, имеющих специфические закономерности. Главная задача здесь состоит в том, чтобы выявить «составляющие» того или иного явления и способ их организации. Результаты, полученные при исследовании каждого из выделенных аспектов, должны в этом случае взаимно дополнять друг друга.
Осуществление данного принципа — краеугольный камень КСППЭ. Оно позволяет реализовать главные ее преимущества и важнейшие цели — получение наиболее полного и достоверного знания об объекте экспертного исследования — человеке, особенностях, механизмах и детерминантах его поведения, функциональных возможностях. Этот принцип предписывает экспертам рассматривать человека как сложную открытую саморегулирующуюся систему, включающую в себя ряд подсистем и в свою очередь являющуюся подсистемой более широких систем — природы и общества. Учет последнего обстоятельства предполагает оценку криминальных или виктимных его деяний не самих по себе, а в неразрывном единстве с конкретной ситуацией их совершения, выступающей как условие и (или) причина интересующего следователя (суд) поведения.
Правильное выделение анализируемых подсистем человека страхует от ошибочного распространения закономерностей, присущих одному из уровней структурно-функциональной организации или жизнедеятельности человека, на другие его уровни. Для КСППЭ это имеет особое значение, так как судебная психиатрия оперирует структурами (подсистемами) и уровнями анализа, все же отличными от тех, на которые ориентирована судебная психология. При совместном обсуждении в ходе производства КСППЭ результатов выполненных исследований необходимо четко различать изучаемые психиатрией биологический, психический и социальный уровни жизнедеятельности человека. В психологии им частично соответствуют уровни: организменный, индивидный и личностный. Ясное .представление о специфике исследуемых структур (подсистем) при совместном обсуждении и интеграции полученных психиатрами и психологами данных — необходимая предпосылка истинности общих экспертных выводов, а верное использование с учетом этой специфики результатов всех уровней анализа подэкспертного — обязательное условие полноты ответа экспертов на поставленные следователем (судом) вопросы.
2. Подход к изучению психических явлений как многомерных, многоуровневых, иерархически организованных и разнопорядковых. Важным для КСППЭ правилом, вытекающим из этого принципа, служит предписание сравнивать лишь однопорядковые данные, относящиеся к подсистемам одного уровня организации и сложности.
В согласии с названным принципом в каждой из выделенных базовых подсистем — организменной (биологической), индивидной (психической) и личностной (социальной)— в свою очередь можно различать иерархию дробных уровней организации, «масштаб» которых во многом задан требованиями конкретной экспертной задачи, используемыми для ее решения методическими приемами, необходимой глубиной анализа исследуемого экспертами явления, события, обстоятельства.
3. Отказ от «линейного детерминизма». Многоплановость, многоуровневость и многослойность человеческого бытия требуют системного понимания детерминации психических явлений как связанных с факторами разных порядков. Принципиальное значение для КСППЭ в этом плане имеет разрешение вопроса о роли социального и биологического в детерминации конкретного поведения человека. Имеются данные о том, что в разных условиях жизнедеятельности человека, на разных этапах его развития, относительно к разным уровням и к разным измерениям психических явлений соотношение социальной и биологической детерминации складывается по-разному2. Установление перечисленных моментов, в частности «условий жизнедеятельности» и «этапов развития» применительного к уровню умственного развития подростка, — одна из основных задач КСППЭ.
4. Необходимость рассматривать явления в развитии (принцип развития). Ни целостность, ни дифференцированность системы не могут быть поняты вне анализа ее развития. Развитие выражает суть самого существования психики как системы. Психические состояния являются лишь моментами этой динамики.
Особенно важно соблюдение правила развития при экспертной оценке пограничных состояний (психопатий, неврозов, психопатоподобных состояний и др.) в связи с большой их зависимостью от непрерывно изменяющихся внешних воздействий, легкостью наступления состояний декомпенсации.
Различают два основных модуса «системного видения» действительности — моносистемное и полисистемное знание3. В связи с двойственной (биосоциальной) природой объекта КСППЭ — психики человека — эффективным приемом анализа, наиболее полно отвечающим задачам КСППЭ, является полисистемный анализ. Именно он дает возможность верно поставить и правильно разрешить проблему соотношения социального и биологического в психике, раскрывает сложную детерминацию противоправного поведения, позволяет определить феномен личности как многообразное системное качество.
Поведение. Определяя границы правового поступка, В. Н. Кудрявцев писал, что правовое значение имеет только то поведение человека или коллектива, которое выражено вовне, во внешней среде: «Правовые предписания,— отмечал автор,—действуют через сознание и волю, но регулируют не сами эти психические процессы, а их результаты — объективно совершенные поступки»4.
Указанные правовые положения ставят в центр методологии КСППЭ проблему системной детерминации поведения. «Когда речь идет об исследовании поведенческих актов, нужно иметь в виду, что... в качестве причин того или иного поведенческого акта выступает, как правило, не отдельное событие, а система событий или ситуация»5.
Поскольку в процессе и в результате поведения и деятельности субъекта ситуация обычно непрерывно изменяется, одновременно изменяется и ее воздействие на субъекта, действующего в ней, что, в свою очередь, приводит к его психологическим изменениям6. Вследствие этого, согласно принципам системного подхода, ситуация должна рассматриваться в неразрывной связи с личностными особенностями и динамикой психического состояния субъекта деятельности. При этом необходимо учитывать диалектику взаимопревращений причин и следствий, причин и условий.
Системное понимание детерминации противоправного поведения предполагает учет не только непосредственной причины противоправного поступка, но и всей совокупности (цепочки) жизненных событий, подготовившей его. Истинная причина содеянного и ее следствие — поступок при этом оказываются разделенными значительным временным промежутком.
По мнению Б. Ф. Ломова, в этих случаях речь идет о причинно-следственных связях, «которые можно было бы назвать кумулятивными»7. Установление таких причинных зависимостей имеет исключительное значение для правильной экспертной оценки противоправного поведения при КСППЭ эмоциональных состояний.
Личность. Переходя к рассмотрению экспертных аспектов системного анализа и методологии личности, следует подчеркнуть, что эта проблема — центральная в КСППЭ. В экспертизе полностью сохраняет свою силу принятый в советской психологии «личностный принцип», согласно которому любые психические процессы и состояния должны быть исследованы как процессы и состояния личности. Диагностика личностного развития —основа КСППЭ несовершеннолетних. Без глубокого раскрытия структуры личности невозможно решить задачи КСППЭ эмоциональных состояний. И, наконец, экспертиза личности — самостоятельный вид КСППЭ.
Положение о системном строении личности — общепринятое в советской психологии. Для методологии КСППЭ существенное значение имеют следующие принципиальные положения, вытекающие из системного понимания личности.
1. Общественно-историческая природа личности. Представление о личности как о системном сверхчувственном многогранном социальном качестве, которое приобретается индивидом в обществе, «в целокупности отношений, общественных по своей природе»8, и определяется «движением» индивида в этих общественных отношениях9.
2. Разграничение понятий «индивид» и «личность». Положение это означает, что личность имеет не биологическую, а общественно-историческую сущность. Она возникает только а обществе. Индивид — результат биологической эволюции, преимущественно генотипическое образование. Личность — это, по выражению А. Н. Леонтьева, относительно поздний продукт общественно-исторического и онтогенетического развития человека. Индивид — носитель социального системного качества, личность— само его выражение. Индивид не порождает личность, не является ее причиной, а представляет собой предпосылку возникновения личности и необходимое условие ее существования. Индивидные свойства в процессе развития личности в той или иной мере трансформируются, меняются, однако не уничтожаются, сохраняясь «именно как особенности индивида»10. Четкое разведение индивидных и личностных свойств особенно важно при КСППЭ индивидуально-психологических особенностей личности. Оно имеет принципиально важное значение при выборе соответствующих ее задачам типологий и принципов классификации личности.
3. Необходимость выбора при анализе структуры и функций личности таких единиц, в которых бы не утрачивались свойства, присущие ей как целому. В советской психологии в качестве такой единицы анализа выделяются мотивы, отношения, установки, смысловые образования.
Принцип целостности единиц структурного анализа личности имеет не только общетеоретическое и методологическое значение — он непосредственно задает границы изучения личности как предмета КСППЭ, определяет методические подходы к ее исследованию в экспертной практике, очерчивает «массив» сведений, необходимых и достаточных для решения экспертных вопросов, намечает источники и средства извлечения информации о личности.
4. Выделение в личности системных родовых социально-типических проявлений и индивидуальных специфических личностно-смысловых свойств. Первые представляют собой результат процесса социализации личности как объекта общественных отношений и отражают уровень усвоенного ею нормосообразного адекватного поведения в больших и малых социальных группах. Эти свойства получают свою содержательную характеристику через систему общественных функций-ролей и выступают в качестве системных социальных качеств первого порядка. Вторые являются продуктом индивидуализации личности. Они не противостоят социально-типическим системным качествам, поскольку в развитии личности процессы социализации и индивидуализации диалектически сочетаются. Эти системно-специфические интегральные социальные качества второго порядка раскрываются через понятие «личностный смысл» — индивидуализированное отражение действительности, выражающее отношение личности к тем объектам, ради которых развертывается ее деятельность, общение.
Центральный вопрос при изучении личности — проблема ее структурно-функциональной организации. Решение этой проблемы зависит в первую очередь от того, в каком объеме принимается понятие «личность». Учитывая методологические достижения теории деятельности, можно выделить два контекста анализа и понимания категории «личность».
Личность в узком смысле отражает продуктивные проявления человека как субъекта деятельности11. Под продуктивными проявлениями понимают процессы активности личности, в которых она осуществляет выбор между различными мотивами, позициями и ролями, овладевает своим поведением и своими индивидуальными свойствами, создает психологические средства и способы разрешения нестандартных, иногда внутренне конфликтных ситуаций, вносит «личностные вклады» в окружающих, в культуру, общество. Именно баланс того, что личность вносит в общество и что берет у него, по мнению Б. Ф. Ломова, наиболее полно отражает ее социальную сущность, направленность. Эта грань личности описывается через категории «доминирующая система отношений»12, «главные мотивационные линии»13. Они соотносятся с понятиями цели и смысла жизни, определяют его долговременную общую стратегию.
Личность же в широком понимании включает в себя и характер, и способности, и стиль деятельности, т.е. инструментальные ее проявления14. Если продуктивные проявления личности дают представление о том, ради чего, в каком направлении действует человек, то инструментальные — обусловливают то, как, какими способами он действует (характер), с какой мерой успешности и эффективности (способности). Единицами анализа характера, определяющими «тактику поведения» личности, являются ее динамические тенденции, фиксированные обобщенные установки. «Каждое свойство характера, — писал С. Л. Рубинштейн, — всегда есть тенденция к совершению в определенных условиях определенных поступков»15.
Однако при обращении к анализу проявлений личности не следует ограничиваться рассмотрением соотношения личностных свойств и характерологических качеств. Можно выделить содержательно-ценностный аспект личности, который отражает содержание ценностей, высших устойчивых мотивов и смысловых образований, т.е. «направленность» личности, и структурно-динамическую ее сторону, отражающую силовые, энергетические взаимоотношения иерархизированных в определенной структуре мотивов, ценностей, смысловых образований в их становлении, динамике. В большинстве теорий личности учитываются оба аспекта в единстве (но не в тождестве). Например, в трактовке А. Н. Леонтьева анализ динамических структур — широты связей человека с миром, степени иерархизированности мотивов и общей структуры мотивационной сферы — приводит к пониманию содержания главных мотивов, жизненных целей личности. В концепции Б. Ф. Ломова направленность личности раскрывается через иерархию мотивов, целей, ценностей и субъективных отношений человека.
Разграничение продуктивных и инструментальных проявлений субъекта деятельности, с одной стороны, и содержательно-ценностного аспекта личности и структурно-динамической ее организации — с другой, очень важно для КСППЭ. Оно позволяет исследовать личность во всей ее полноте, выделяя тот или иной аспект личности применительно к задачам экспертного исследования.
Личностно-смысловые проявления и характер личности составляют основу индивидуальности человека. Смыслы личности всегда уникальны, так как отражают в сознании человека своеобразие мотивационной сферы личности. Само слово «характер» означает «черта, особенность». Характер — уже само по себе отличие, особенность, индивидуальность.
Несмотря на безусловную теоретическую ценность выделения понятия личности в узком, специальном значении, в прикладных исследованиях (и в КСППЭ) удобнее все же оперировать определением личности в широком понимании, включающем как одно из своих системных свойств характер. Это особенно целесообразно в связи с содержанием предмета КСППЭ, в котором задачи определения индивидуально-психологических особенностей исследуемых имеют самостоятельное значение. В пользу такого подхода свидетельствует и мысль Ф. Энгельса о том, что «личность характеризуется не только тем, что она делает, но и тем, как она это делает»16.
Использование указанного определения в широком его понимании диктуется также особенностями комплексного исследования личности при психолого-психиатрической экспертизе. Как следует из самого определения КСППЭ, методология ее проведения подразумевает наличие «зоны перекрытия» комплексируемых наук, в границах которой эксперты не выходят за рамки своей компетенции и соблюдают принцип личной ответственности за совместный вывод. Именно такой зоной для клинической психиатрии и медицинской психологии является область изучения характера, где можно отметить практическое совпадение понимания феноменологических картин и категориального языка этих двух наук. Достижения психиатрии в данной области давно ассимилированы научной психологией. Поэтому категория характера несомненно должна быть предметом КСППЭ, причем поставлена в центр экспертного внимания при рассмотрении как психической патологии, так и нормы. Ю. Б. Гиппенрейтер математическими расчетами показала, что так называемый «нормальный характер» — очень редкое явление, что характерологически индивидуальность в норме проявляется именно акцентуациями, т. е. отклонениями от «золотой середины» ряда качеств. Именно поэтому во многих случаях «пограничной» психической нормы психиатр может принять участие в оценке акцентуаций характера, так как адекватная для этого типология и методика определения характерологических отклонений существует в клинической психиатрии. При «нормальном характере», эквивалентном «полной» психической норме, психиатр действительно не может принять содержательного участия в комплексной экспертной оценке личности подэкспертного, поскольку в этом случае необходимо «перейти с языка описания характера на язык описания личности»17, в «узком» ее значении. При этом «источником уникальности своеобразия данного человека окажутся и особенности микро- и макросоциальной среды, ...и система его реальных общественных связей, и особенности его мотивационной сферы, и степень развития его самосознания, его нравственность, мировоззрение... Эти вопросы составляют совершенно особый ракурс анализа человеческой индивидуальности»18. Вот этот-то ракурс доступен только психологу. Поэтому такой «нормальный характер» действительно не может быть включен в предмет КСППЭ. Теоретические расчеты и повседневная экспертная практика свидетельствуют, что такие случаи встречаются гораздо реже, чем крайние, акцентуированные варианты нормы. Именно поэтому эти варианты психической нормы должны быть включены в предмет КСППЭ.
Таким образом, разведение «широкого» и «узкого» понятия «личность» позволяет точнее отграничить предмет КСППЭ от предмета судебно-психологической экспертизы, глубже раскрыть компетенцию экспертов-психиатров и экспертов-психологов в КСППЭ личности.
Для правильного понимания проявлений личности в поведении необходимо учитывать соотношение категорий «поведение» и «деятельность». Поведение — более широкая категория, чем деятельность. Деятельность является высшим уровнем поведения.
Важнейшей единицей анализа поведения, его ведущим элементом является поступок. Поступок подчинен высшим структурным уровням деятельности человека — мотивам и целям, в нем проявляется личность человека: его потребности, установки, отношения, характер, темперамент, находят свое выражение черты личности.
Происхождение и развитие поступка состоит из нескольких этапов. Совершению поступка предшествует психическая деятельность человека, формирующая содержание и направленность поступков. Исходя из представления, что поведение человека есть форма взаимодействия личности со средой, выделяют следующие основные этапы такого взаимодействия: 1) формирование личности с определенной социальной ориентацией; 2) формирование у субъекта конкретной мотивации; 3) планирование поступка и принятие решения о его осуществлении; 4) реализация принятого решения19. Поскольку акт поведения не есть жестко запрограммированный процесс, он может претерпевать известную динамику и изменения, зависящие от самоконтроля личности, ее критичности.
Социальное и биологическое в психике человека. Как отмечал Б. Ф. Ломов, диалектико-материалистический подход требует рассмотрения биологического и социального как. звеньев системной детерминации единого процесса развития человека. При этом проблема соотношения биологического и социального выступает преимущественно как проблема «организм и личность»20.
Взгляд на биологическое, органическое как на условия, которые лимитируют развивающиеся в социальной деятельности психические личностные качества, высказан в настоящее время в патопсихологии Б. В. Зейгарник и Б. С. Братусем21. По их мнению, органические дефекты психики, идущие от биологических особенностей болезни, сужают, изменяют диапазон социального функционирования и тем самым трансформируют, хотя и не отменяют, общие закономерности течения психической деятельности и проявлений личности. На примере эпилепсии Б. С. Братусь показал, как психическое заболевание нарушает оптимум условий развития личности, все более сужает рамки возможностей нормального течения психических процессов. «Патология» проистекает не из того, что... начинают действовать еще какие-то специфически патологические механизмы, а из-за того, что условия работы и протекания общих для любой психологической жизни механизмов искажаются особыми биологическими, физиологическими условиями»22.
Высказанное положение позволяет понять принципиальное единство (но не тождество!) законов психической жизни в норме и патологии. Оно заставляет рассматривать любую психическую болезнь как диалектический процесс постоянного взаимодействия нарушения, распада психики с продолжающейся в патологических условиях ее эволюцией, что приводит к аномальному развитию личности. При таком подходе всякая психическая болезнь, особенно протекающая на неглубоком, «пограничном» уровне, есть болезнь личности: выражение не столько личностного распада, сколько патологического развития личности.
Из этого положения следуют два важных методологических вывода.
1. Исследование личности — обязательное, центральное звено в КСППЭ. Оно составляет основу, непременный аспект деятельности эксперта-психиатра и особенно эксперта-психолога, в какой бы роли последний ни выступал: в качестве помощника врача-психиатра (комплексно-вспомогательное исследование) или в качестве равноправного партнера (комплексно-кооперативное и комплексно-интегративное исследование).
2. Несмотря на некоторые внешние черты сходства поведения психически больных или аномальных личностей с поведением лиц, находящихся на более ранних стадиях психического развития (онтогенеза), психическая патология в принципе не может быть отождествлена с этими стадиями, т. е. с онтогенетически более низким (ранним) уровнем личностного развития. Биологические закономерности развития мозга и социальные закономерности развития психики — разные формы движения; они не совпадают. Поэтому даже в тех случаях, когда патологический процесс развертывается преимущественно в поздно созревающих структурах головного мозга, психика взрослого больного не становится тождественной психике юноши, подростка, ребенка. Для методологии КСППЭ это положение имеет принципиальное значение. Оно запрещает отождествлять болезненные нарушения психического эволюционирования с более ранними периодами нормального психического развития.
Рассмотрение социального и биологического применительно к задачам КСППЭ имеет еще один важный методологический аспект. Речь идет об обосновании и разработке совместной, доступной и психологу, и психиатру, единой формы экспертной диагностики болезни и личности, отвечающей принципам системного подхода и возможно полно учитывающей комплекс влияний социальных и биологических факторов при формулировании интегративных экспертных ответов. На современном этапе развития медицинской психологии и психиатрии всем этим требованиям в наибольшей мере соответствует функциональный диагноз.
Функциональный диагноз позволяет рассматривать в единстве болезнь, личность и ситуацию в их влиянии на уровень и возможности социальной компенсации23. Д. Е. Мелехов рассматривал его как путь к конкретному анализу значения биологических и социальных факторов в динамике клинической картины и формировании компенсаторных образований24. В структуре этого диагноза выделяются:
· клинический аспект (природа и тип течения заболевания, его стадия и форма);
· психологический аспект (характер дезорганизации личностного функционирования и его механизмы — искажения мотивационной основы, направленности личности, внутренней картины болезни, самооценки и др.);
· социальный аспект (внешние факторы, связанные с воздействиями ситуации, ее предписаниями и ожиданиями— требуемыми социальными ролями и условиями их исполнения)25.
Полное и последовательное освещение всех перечисленных аспектов функционального диагноза возможно лишь при объединении усилий психиатров-клиницистов и медицинских психологов. Как уже было показано, наиболее совершенной процессуальной формой такого объединения является КСППЭ.
Для методологии КСППЭ важны не только конкретизация общих принципов системного видения и анализа объектов экспертного исследования, разработка подходящего категориального аппарата, способного выполнить роль «концептуального моста» между ключевыми понятиями комплексируемых наук. Не меньшее значение имеют «технология» отбора и применения необходимых методик, правила интерпретации и организации полученных с их помощью результатов, обоснование действенных методических подходов к решению типовых экспертных задач. Именно на этом уровне методологии прежде всего проверяются практикой научные теории и общей методологические принципы. Методическое овладение изучаемыми объектами — главный показатель зрелости и эффективности любой, особенно прикладной, науки.
По последнему критерию комплексируемые базовые экспертные науки заметно различаются. В связи с исходной прикладной направленностью психиатрии и длительностью истории ее развития система психиатрических методов, среди которых главным является клинический метод, полностью сложилась, апробирована в решении важных социальных задач, в том числе и задач судебно-психиатрической экспертизы.
В ином положении находится судебно-психологическая экспертиза. По сути дела, эта отрасль практической психологии переживает сейчас этап становления. Вопросы выбора и апробации эффективных методических средств для нее особенно актуальны. Они все еще окончательно не решены. Во многом это связано с общей ориентацией всей психологической науки. По верному определению Ю.М. Забродина, «до сих пор психология в нашей стране развивалась преимущественно как дисциплина исследовательская»26. Однако для решения практических задач нужна своя, особая, адекватная им система методов — «применения (а не добывания) психологических знаний»27. К таким методам относятся психодиагностика, психопрогностика и психологическое управление.
Для КСППЭ важны все три метода применения психологических знаний. Однако характер ее актуальных практических задач делает особенно значимой психодиагностику.
Психодиагностика выступает в качестве ключевого момента при осуществлении как комплексно-вспомогательных, так и комплексно-интегративных экспертных исследований. Одни и те же данные, полученные с ее помощью, используются либо как феноменологические критерии отнесения психических явлений к определенному диагностическому классу, либо оцениваются в аналитическом аспекте как предпосылки и механизмы развития этих психических явлений, процессов, состояний, поведения. При этом в соответствии с положениями системного анализа общим и обязательным принципом исследования во всех случаях является необходимость получения совокупности данных, дающих максимально полное и целостное представление об исследуемом психическом явлении (процессе, состоянии), о личности исследуемого в становлении и развитии. Выполнение этих требований возможно лишь при раскрытии самой динамики психических процессов и состояний, психологической истории жизни индивида, изучении процесса формирования его личности, ее определяющих качеств, ее направленности, взятых в единстве с результатами специального «прицельного» выявления и анализа различных сторон «готового» продукта этого процесса.
На современном методическом уровне психологии и психиатрии изложенным условиям отвечает анализ жизненного пути, целостного поведения, поступков подэкспертного, дополненный данными актуального экспериментально-психологического исследования его личности, психического состояния, особенностей психических процессов.
Такое целостное рассмотрение явлений в динамике дает возможность сформулировать концепцию о сущности изучаемых феноменов, своеобразии настоящего момента их развития. В свою очередь это определяет тактику психологического эксперимента, задает общий контекст интерпретации его результатов, позволяет целенаправленно отобрать подходящие методики, которые наиболее эффективно раскрывают те или иные стороны личности, актуального психического состояния, психических процессов, требующие выяснения, детализации, уточнения или верификации (удостоверения в подлинности, подтверждения).
Таким образом, общая стратегия методики исследования в КСППЭ складывается из двух основных этапов:
· клинико-психологического анализа динамики изучаемого психического процесса, состояния, поведения, жизненного пути, истории формирования личности подэкспертного, задающего контекст целостного рассмотрения конкретного психического явления;
· отбора и применения комплекса детализирующих психологических методик, корректной интерпретации и увязывания их результатов между собой и с данными динамического анализа.
Основной методический прием динамического анализа — комплексное рассмотрение феноменов «отклонения» поведения от нормативно-сообразной, «оптимальной» для данной ситуации линии. Именно в этих отклонениях проявляются целостные «единицы» личности — динамические смысловые системы подэкспертного, именно в них вырисовывается личностный смысл его поведения, высвечивается тот или иной аспект его личности28. При рассмотрении этих отклонений психиатром нормативный и смысловой анализ феноменов поведения — необходимое промежуточное звено их диагностической оценки. При рассмотрении этих же отклонений психологом на передний план выступает вычленение лежащих в их основе (за ними) мотивов, целей, субъективных отношений, установок, способов самоактуализации личности.
Результаты психологического и психиатрического анализов взаимодополнительны и взаимопроверяемы. Материалом для них служат данные специально направленных бесед, клинических наблюдений, изучение материалов уголовного дела, медицинской документации, других документов (писем, дневников, рисунков).
Установление на их основе соответствующих психиатрических и психологических феноменов — первый этап анализа.
Второй его этап — соотнесение этих феноменов между собой, интерпретация клинических нарушений поведения в понятиях современной психологии и обратное концептуальное движение — определение клинической формы проявления тех или иных психологических содержаний, процессов, механизмов.
Третий этап анализа — восстановление, реконструкция внешней логики развития изучаемого явления посредством нахождения закономерных связей между отдельными фактами, поступками, особенностями поведения.
И, наконец, четвертый этап — уяснение внутренней логики изучаемого поведенческого феномена, раскрытие движения лежащих за ним психических механизмов, смыслов, установок, субъективных отношений, позиции (мировоззрения) личности.
Лишь после такого совместного многоэтапного психолого-психиатрического анализа, завершенного формулированием определенной экспертной концепции исследуемого явления, проводится детализирующий и верифицирующий ее психологический эксперимент.
Выбор отдельных методик определяется их предметной ориентацией, операциональными возможностями и спецификой конкретных экспертных задач. Содержание последних детерминирует также порядок применения и общее количество диагностических проб, другие моменты . психодиагностической тактики.
Для комплексного решения первой задачи КСППЭ — установления природы (нозологии) и вида (типологии) психического состояния подэкспертного — наиболее эффективными являются патопсихологические методики, построенные по принципу «функциональных проб». Эти методики высоко зарекомендовали себя в общепсихиатрической и судебно-психиатрической практике при решении диагностических вопросов. Понятийный аппарат, фиксирующий результаты такого исследования, хорошо операционализирован, достаточно дифференцированно и надежно передает феноменологию ведущих нарушении познавательных процессов (мышления, восприятия, памяти) и личности, вскрывает структуру и качество их болезненных изменений. Результаты отдельных психологических «проб» взаимопроверяемы в ходе психологического эксперимента. Программа исследования может быть легко и гибко изменена по мере выдвижения новых диагностических гипотез. Отмеченные важные для экспертизы достоинства позволяют положить данные «функциональных психологических проб» в основу психодиагностического заключения и делают эти методики средствами . выбора при формировании «ядра» психодиагностического эксперимента.
Вместе с тем накопленный к настоящему времени опыт работы лаборатории психологии Института им. В. П. Сербского свидетельствует, что использование полученных результатов для целей экспертизы все еще встречает ряд затруднений. Часть этих затруднений связана с ограничениями, накладываемыми самим уровнем развития данного метода психологической диагностики. Здесь прежде всего следует указать на недостаточность разработки патопсихологической феноменологии отдельных форм психических заболеваний и патологических состояний.
Между тем такое отставание существенно ограничивает возможность применения патопсихологических данных для дифференцированной нозологической диагностики состояния подэкспертного. Одним из путей решения этой задачи, разработанным и апробированным в лаборатории психологии ВНИИ общей и судебной психиатрии, может служить выделение патопсихологических синдромов — специфических комплексов внутренне связанных, родственных по происхождению (патогенезу) психологических симптомов — признаков нарушения поведения, эмоционального реагирования и познавательной деятельности, несущих информацию об уровне (глубине), объеме (тяжести) психического поражения и некоторых его нозологических характеристиках (диагностической «окраске»).
Основными типами патопсихологических симптомокомплексов, наиболее часто встречающимися в практике КСППЭ, являются следующие: шизофренический, органический, психопатический и симптомокомплекс психогенной дезорганизации психической деятельности.
Для шизофренического патопсихологического симптомокомплекса наиболее характерны симптомы распада мыслительных процессов, признаки диссоциации личностно-мотивационной и операциональной сфер мышления, специфические нарушения динамики мыслительной деятельности. Эти основные расстройства проявляются при патопсихологическом исследовании в нецеленаправленности мыслительного процесса, непоследовательности суждений, специфическом эмоционально выхолощенном и бесплодном резонерстве, символике, искажении процессов обобщения с разноплановым подходом к выделению ведущих признаков, в актуализации слабых и латентных признаков предметов и понятий, феноменах патологического полисемантизма (многосмыслия), причудливости, несоответствия, выхолощенности ассоциаций, фрагментарности восприятия, своеобразных изменениях внимания и умственной работоспособности, связанных с мотивационными расстройствами, в нарушениях критичности мышления, неправильной самооценке.
«Ядро» патопсихологических нарушений органического симптомокомплекса имеет качественно иной характер. Преобладают изменения операциональной сферы мышления и процессов памяти по типу снижения интеллектуальных и мнестических возможностей, исследуемых в сочетании с относительной сохранностью личностно-мотивационной сферы мышления, достаточной адекватностью эмоциональных реакций. Отмечаются выраженная тенденция к образованию конкретно-ситуационных связей, обстоятельность суждений, снижения всех видов запоминания, замедленность, примитивность, стереотипность ассоциаций, нарушения умственной работоспособности с истощаемостью, лабильностью внимания, субъективной утомляемостью и колебаниями качества ответов по мере увеличения интеллектуальной нагрузки, снижение критичности мышления при относительно верной самооценке.
Психопатический симптомокомплекс патопсихологических расстройств складывается из характерных явлений нарушений самооценки, неадекватного уровня притязаний (чаще завышенного), аффективной обусловленности поведения, расстройств прогностической и регуляторной функций мышления со своеобразным эмоционально насыщенным рассуждательством (резонерством), неустойчивостью мотивации в процессе обобщения, выраженной аффективной логикой суждений при затрагивании наиболее личностно значимых тем, явлениями парциальной (частичной) некритичности при оценке своего противоправного поведения и ситуации.
Основу патопсихологического симптомокомплекса психогенной дезорганизации психической деятельности, свойственного реактивным психозам, составляют характерные признаки специфической хаотичности, ненаправленности деятельности, своеобразные «искажения» процесса обобщения с выделением аффективно значимых признаков предметов, с аффективно обусловленными задержками, затруднениями, нарушениями в операциях опосредования, абстрагирования. Отмечается снижение уровня обобщений, чаще динамического характера (выделение конкретно-ситуационных признаков). Обнаруживаются затруднения при понимании логических связей событий, неспособность осмысления относительно несложных наглядно-образных ситуаций с искаженной переработкой сюжета, вытеснением эмоционально значимого (отрицательно окрашенного) компонента. Характерны также динамические нарушения конструктивных способностей («праксиса»), привычных навыков, памяти (всех ее видов — оперативной, кратковременной, отсроченной, механического и смыслового запоминания), сочетающиеся с трудностями переключения внимания, замедленным и неравномерным темпом психической деятельности.
Проведенное динамическое сопоставление повторных психиатрических нозологических и патопсихологических синдромальных диагнозов выявило высокую степень их соответствия, подтвердив диагностическую надежность и информативность патопсихологических симптомокомплексов. На основании полученных результатов можно утверждать, что патопсихологические синдромы, подобно симптомокомплексам в психопатологии и нейропсихологии, являются необходимым промежуточным этапом на пути восхождения к синтезу высшего порядка — нозологическому и функциональному диагнозу.
Трудности использования результатов патопсихологического эксперимента для целей КСППЭ во многом связаны со сложностями интерпретации полученных данных в условиях экспертной практики. Это в свою очередь определяется видоизменяющим влиянием ряда ситуационных факторов (причин). В их числе следует назвать, во-первых, постоянное психотравмирующее воздействие, определяющее ту или иную степень эмоционального напряжения, вплоть до явлений дезорганизации психической деятельности подэкспертных. Во-вторых, это различные проявления установочного поведения (аггравационные, симулятивные, диссимулятивные). В-третьих, преобладание смешанных (имеющих признаки различных психических заболеваний) и «стертых» (маловыраженных, неразвитых) форм психической патологии.
Из сказанного вытекает положение о том, что применение патопсихологических методик и личностных тестов при проведении КСППЭ требует не только высокого профессионального мастерства, но и использования особых экспериментальных тактик и специальных дополнительных правил интерпретации результатов психологического исследования, позволяющих отграничить психические нарушения, детерминированные болезненной сущностью основного душевного заболевания, от проявлений дополнительной психической патологии (сопутствующей болезни), ситуационных динамических психогенных наслоений или сознательных установочных искажений. Специальное изучение этого вопроса, предпринятое в лаборатории психологии Института им. В. П. Сербского, показало, что основанием для экспертного суждения в таких случаях наряду с оценкой поведения, общего отношения к исследованию (формирование и устойчивость мотива экспертизы и др.) является сопоставление особенностей феноменологии обнаруженных в эксперименте расстройств с характером предъявляемого в методиках (стимульного) материала. Наиболее информативным было сравнение: уровня и качества выполнения вербальных и наглядных методик; уровня и качества выполнения различных заданий с их объективной сложностью; качества ответов в эмоционально нагруженном и «нейтральном» материале; результатов методик, направленных на исследование преимущественно операциональной стороны мыслительной деятельности, с данными заданий, ориентированных главным образом на раскрытие семантических и смысловых связей, ассоциативных процессов. Учет этих экспериментальных и ситуационных переменных — необходимая предпосылка достаточно обоснованной патогенетической квалификации патопсихологической симптоматики.
Наибольшее значение в судебной экспертной практике имеет учет влияния эмоционального фактора на экспериментальную деятельность лиц с пограничными психопатологическими состояниями. В силу специфических ситуационных обстоятельств и личностных особенностей исследуемых результаты воздействия этой переменной здесь проявляются особенно резко. У акцентуированных и психопатических личностей это нередко выражается в возникновении признаков противоречивости и непоследовательности мыслительной деятельности, нарушения логики оперирования заданными методикой (стимульными) объектами. При необходимости отграничения такого рода решений от расстройств мышления, характерных для процессуального заболевания, самым информативным является сопоставление ответов, исследуемых при предъявлении им эмоционально нагруженного и эмоционально нейтрального стимульного материала (методик) в экспериментально смоделированной ситуации стресса, неуспеха, дискредитации работы и в состоянии относительной эмоциональной релаксации (ненапряженности).
Такие приемы позволяют извлечь информацию о состоянии эмоциональной сферы в целом, о сохранности контроля над аффектом, а также о мере захваченности аффективными переживаниями, о чем можно судить по степени влияния на мыслительную деятельность. Для лиц с умеренной степенью выраженности психопатических особенностей (вменяемых психопатических личностей) характерно привнесение (проекция) своих переживаний в ответы в ситуации эмоционального стресса при работе с эмоционально нагруженными стимулами и отсутствие проекции при предъявлении нейтрального материала заданий. В методике «пиктограмма» это проявляется в том, что нейтральные слова опосредуются в основном с помощью популярных образов, отражающих в той или иной форме собственно содержание предложенных понятий. Образы же, возникающие в ответ на эмоционально нагруженные понятия, бывают аффективно окрашены, часто отражают значимые переживания, личные склонности и вкусы подэкспертных. В некоторых случаях ведущим при построении образа оказывается не столько само содержание предложенных понятий, сколько отношение к ним подэкспертного, актуализируемые эмоциональные переживания.
С увеличением выраженности проявлений психопатического поведения расширяется и круг стимулов, которые воспринимаются исследуемыми как аффективно значимые, увеличивается степень эмоциональной насыщенности ответов. Характерным становится привнесение переживаний не только в материал и результаты эмоционально нагруженных, но и эмоционально нейтральных заданий, интерпретация в плане своих переживаний нейтральных стимулов. Возрастание степени эмоциональной насыщенности ответов сопровождается увеличением количества своеобразных ответов в операциональной сфере мышления. Нейтральные стимулы начинают в ряде случаев объединяться не по содержательным связям, а по признакам личного отношения, субъективной значимости стимула. Появляются актуализация несущественных связей, недостаточная целенаправленность суждений, рассуждательство на аффективно значимые темы.
Другой вид аффективной дезорганизации мыслительной деятельности — реактивные состояния. При очерченном симптомокомплексе психогенной дезорганизации психической деятельности отчетливо выступает разница между более высоким уровнем выполнения личностно нейтральных проб и заметным снижением уровня выполнения заданий, содержание которых оказывается созвучным основному кругу значимых переживаний подэкспертного. Это проявляется в увеличении времени ответов на аффективно значимые слова в ассоциативном эксперименте, неточном объяснении тех пословиц, которые как бы нацеливают подэкспертных на нерешенные проблемы, в создании аффективно насыщенных образов в «пиктограмме» на ситуационно значимые слова. В этих случаях, так же, как и при значительной выраженности психопатического симптомокомплекса, проекция переживаний в содержание решений эмоционально нейтральных заданий свидетельствует о глубине аффективной дезорганизации мышления и личности. Однако при этом соотношение между качеством работы с эмоционально нагруженным и эмоционально нейтральным материалом по степени отражения переживаний больного остается адекватным: в случае использования эмоционально нагруженного стимульного материала переживания, значимые темы проявляются ярче, чем при эмоционально-нейтральном.
У больных шизофренией наблюдается иное распределение степени аффективной насыщенности ответов в зависимости от характеристик стимульного материала. В целом аффективно насыщенные ответы как на эмоционально нагруженные, так и на эмоционально-нейтральные стимулы у них появляются значительно реже, чем у психопатических личностей. Обедненность, измененность их эмоциональной и мотивационной сфер в протоколах исследования может проявляться в различных формах. В ряде случаев не наблюдается различия между ответами на эмоционально нагруженные и нейтральные стимулы. При этом ответы могут носить грубо формальный характер, а аффективные переживания не привносятся совсем. Может наблюдаться равномерная окрашенность ответов субъективными переживаниями, значительно менее выраженными, чем у психопатических личностей, и проявляющимися вне какой-либо связи со степенью эмоциональной нагруженности стимулов или характером воздействия (оценок) экспериментатора. Может быть диссоциация между привнесением переживаний в эмоционально-нейтральный материал и формальностью ответов при предъявлении эмоционально нагруженных стимулов. Иными словами, больные шизофренией определяют свои ответы не столько в зависимости от объективных свойств предъявленного стимульного материала и реальной значимости ситуации, сколько опираясь на свой внутренний опыт, индивидуальные критерии и предпочтения, аутохтонные колебания настроения, болезненные представления29.
Таким образом, во всех случаях КСППЭ феноменология патопсихологического эксперимента должна быть дополнена и верифицирована психологическим анализом особенностей генеза патопсихологического признака психического расстройства. Только такой методический прием позволяет определить нозологическую специфику внешне сходных явлений, например отграничить истинные нарушения памяти при сосудистом болезненном процессе от динамических мотивационно обусловленных нарушений запоминания у некоторых больных шизофренией.
По-иному решается в КСППЭ задача измерения психической патологии. По существу это центральная проблема КСППЭ, краеугольный камень решения вопроса о мере способности подэкспертного с пограничной психической патологией к отражению окружающего, рефлексии и регуляции своего поведения. Традиционные патопсихологические методики типа функциональных проб при обычном подходе к интерпретации их результатов дают возможность выявить лишь качество психической патологии, и, за редким исключением, не ориентированы на установление глубины, степени и объема психических нарушений. Основная слабость этих методик — отсутствие нормативных данных, критериев и принципов квантификации психических расстройств, без чего сколько-нибудь точное количественное определение изменений структуры психических функций и свойств личности невозможно.
Имеющийся недостаток отчасти может быть восполнен использованием специальных тестов измерения интеллекта (тест Равена, тест Векслера) и личности (MMPI, ПДО А. Е. Личко, тест 16-PF Кеттела, тест Роршаха). Знание величины отклонения показателей этих методик за пределы среднестатистической «нормы», от «социально-типического» эталона может заметно облегчить оценку выраженности личностной дисгармонии или интеллектуального дефекта у больных психопатиями, органическими поражениями головного мозга, олигофрениями и др. Вместе с тем невозможность составить ясное представление о психологической сути и механизмах обнаруженных отклонений30, линейность измерения оцениваемых функций, не учитывающая системного характера их нарушений при психических заболеваниях, существенно ограничивают возможности изолированного применения тестовых исследований. Для нужд КСППЭ они могут быть использованы преимущественно в качестве важного дополнения психологических методик, работающих по принципу функциональных проб, с целью уточнения степени, количественного «результата» раскрытых в них интеллектуальных и личностных расстройств.
Поэтому особенно актуально стоит в КСППЭ проблема поиска новых системных подходов к измерению нарушений когнитивных (познавательных) процессов и личности, разработка интегративных психологических критериев, обладающих преимуществами качественной оценки и достоинствами количественного измерения. По нашему мнению, таким универсальным подходом может стать определение личностной критичности, сохранности критики у подэкспертных.
Критичность является одним из важнейших личностных качеств, определяющих уровень социальной адаптации человека и обеспечивающих регуляцию поведения.
Согласно современным психологическим представлениям, поведение человека определяется как субъективными критериями, так и объективными, нормативными оценками деятельности. Это различие зафиксировано в теории деятельности как существование двух видов единиц сознания. Общественно выработанные значения, усвоенные личностью в процессе ее обучения и развития, обеспечивают регуляцию деятельности надындивидуальным общечеловеческим опытом, культурными нормами. Личностные смыслы, непосредственно связанные с мотивационно-потребностной сферой личности, регулируют деятельность субъективным опытом. Известно, что в обществе личностный смысл объективных обстоятельств и действий субъекта в этих обстоятельствах никогда прямо не совпадает с объективным их значением. Возникает необходимость интеграции объективных и субъективных критериев оценки деятельности, в качестве механизма которой как раз и выступает критика. Критика служит регулятором индивидуальной деятельности и поведения, позволяющим планировать и разворачивать их в конкретной ситуации с учетом соотношения личного и социального. Обобщенным выражением этого личностного качества является критичность.
Основываясь на положениях о системном строении психики и уровневом строении деятельности, можно выделить следующие уровни организации критики и критичности.
Высший уровень — мотивационный. На этом уровне оценка конкретной деятельности производится по субъективному критерию — соответствия ситуационного актуального мотива деятельности высшим устойчивым мотивационным образованиям, главным смыслам и ценностям личности и по объективному критерию — соответствия ситуационного мотива принятым социальным нормам поведения, нравственным правилам.
На следующем — целевом — уровне оценка дается по критерию соответствия цели ситуационному мотиву (личностный смысл) и содержательной логике самого предмета действия (значение).
Последний уровень — операционального контроля, на котором оценка выполняется по критерию соответствия операционального состава деятельности целям действий (субъективному критерию) и объективным условиям его реализации (объективному критерию).
Мера вовлеченности выделенных уровней в процесс критики определяется видом ведущей деятельности. Наибольшую важность для КСППЭ имеет экспертное изучение критичности при реализации социальных отношений, когда в оценку вовлекается ядро личности — ее нравственно-ценностные ориентации. Социальная деятельность человека требует обязательного участия высшего уровня критичности.
Критика — сложная психическая функция, опосредованная рефлексивным сознанием, основная предпосылка и один из внутренних механизмов волевого поведения, свободы выбора. В связи с этим уровень критичности наиболее полно характеризует меру способности подэкспертного «отдавать себе отчет в своих действиях или руководить ими», т. е. дает наиболее ценную информацию о его отражательных, рефлексивных и регулятивных возможностях. Обобщение данных патопсихологической и клинической практики позволяет учитывать при экспертной оценке критичности подэкспертных такие их личностные качества, как устойчивость, адекватность, точность, широта и дифференцированность применяемых оценок и самооценок, правильность предвидения последствий своего поведения, эффективность использования прошлого опыта и др. Полнота критики определяется мерой рефлексии, степенью осознанности оснований и широтой проводимых перспективных, ретроспективных и актуальных оценок, обосновывающих личностный выбор, глубина— пониманием, правильным осознанием их иерархии, верностью отражения временно-пространственной личностной перспективы, степенью дифференцированности проводимых сопоставлений.
Таковы методический «спектр» и операциональные возможности экспериментальных психологических методик, а также основные правила и принципы, стратегия.и тактика их применения при решении наиболее важных общих экспертных задач КСППЭ — диагностики характера психического состояния, особенностей личности и определения их влияния на отражение, рефлексию и регуляцию поведения подэкспертного. Освещение специфики методических подходов к решению частных вопросов, относящихся к предмету КСППЭ, будет сделано в следующих главах — при рассмотрении отдельных видов КСППЭ.
1 Л о м о в Б. Ф. Методологические и теоретические проблемы психологии. М., 1984, с. 88.
2 См.: Ломов Б. Ф. Указ, соч., с. 99.
3 См.: Кузьмин В. П. Принцип системности в теории и методологии К. Маркса. М., 1980.
4 Кудрявцев В. Н. Правовое поведение. Норма и патология, М., 1982, с. 79.
5 Ломов Б. Ф. Указ, соч., с. 120.
6 «Своими действиями, — писал С. Л. Рубинштейн, — я непрерывно взрываю, изменяю ситуацию, в которой я нахожусь, а вместе е тем непрерывно выхожу за пределы самого себя». См.: Рубинштейн С. Л. Проблемы общей психологии. М., 1973, с. 344.
7 Л о м о в Б. Ф. Указ, соч., с. 123.
8 Леонтьев А. Н. Избранные психологические произведения. В двух томах. Т. 1. М., 1983, с. 385.
9 См.: Ломов Б. Ф. Указ, соч., с. 298.
10 Леонтьев А. Н. Деятельность, Сознание, Личность. М., 1975, с. 177.
11 См.: Асмолов А. Г. Личность как предмет психологического исследования. М., 1984, с. 74, 75.
12 Мясищев В. Н. Личность и неврозы. Л., 1960, с. 428.
13 Леонтьев А. Н. Указ, работа, с. 221, 222.
14 См.: Асмолов А. Г. Указ, соч., с. 75.
15 Рубинштейн С. Л. Проблемы общей психологии, с. 249.
16 Маркс К. и Энгельс Ф. Собр. соч., т. 29, с. 492.
17 Гиппенрейтер Ю. Б. Указ, соч., с. 20.
18 Там же.
19 См.: Кудрявцев В. Н. Указ, соч., с. 101.
20 Л о м о в Б. Ф. Указ, соч., с. 344, 370.
21 См.: Зейгарник Б. В., Братусь Б. С. Очерки по психологии аномального развития личности. М., 1980, с. 40, 50.
22 Там же, с. 51.
23 См.: Кабанов М. М. Реабилитация психически больных. Л., 1978, с. 65.
24 См.: Мелехов Д. Е. Клинические основы прогноза трудоспособности при шизофрении. М., 1963, с. 172—180.
25 См.: Воловик В. М. Системный подход и функциональный диагноз. — В кн.: Проблемы системного подхода в психиатрии. Рига, 1977, с. 78—79, 80.
26 Забродин Ю. М. Развитие советской психологии и задачи психологической службы. — Психологич. журнал, 1984, т. 5, № 6, с. 6.
27 Там же, с. 10.
28 См.: Бодалев А. А. Личность и общение. Избранные труды. М., 1983, с. 114; Асмолов А. Г. Указ, соч., с. 69.
29 См.: Лавринович А. Н., Москаленко Е. П. К проблеме квалификации результатов патопсихологического исследования. — Журнал невропатол. и психиатр., 1984, № 12, с. 1827—1832.
30 Большинство тестов — психологический «черный ящик», где промежуточные процессы и механизмы решений скрыты от наблюдения.
Глава III . ОРГАНИЗАЦИОННЫЕ ВОПРОСЫ КСППЭ
§ 1. Назначение КСППЭ. Пределы компетенции экспертов, общие требования к формулированию вопросов экспертам
Знакомство с литературой свидетельствует, что при назначении КСППЭ практические работники все еще сталкиваются со значительными трудностями. Нередки случаи, когда задачи, поставленные перед КСППЭ, на деле не требуют комплексного подхода. Бывает наоборот: следователь назначает экспертизу как однородную, а вопросы нуждаются в комплексном исследовании. По данным В. В. Романова и В. В. Мельника, лишь в половине исследованных ими случаев КСППЭ ее назначение было оправдано. Согласно мнению авторов, во многом это связано с недостаточной разработкой соответствующих практических рекомендаций и пособий, неполной осведомленностью следователей и судей в возможностях комплексных экспертиз, в том числе и КСППЭ.
Как уже отмечалось, в соответствии со ст. 78 УПК РСФСР общим фактическим основанием назначения любой судебной экспертизы является потребность в специальных познаниях при разрешении вопросов, имеющих значение для дела. Поэтому первое условие обоснованного выбора КСППЭ — правильное решение вопроса о принципиальной необходимости применения специальных знаний психиатра и медицинского психолога в каждом конкретном случае.
Второе условие — установление необходимости применения специальных знаний психолога и психиатра именно в форме экспертизы. Иногда представители этих профессии могут выступить в качестве специалистов по делу (ст. 1331 УПК РСФСР). Следует, однако, подчеркнуть, что такая форма реализации специальных познаний принципиально не эквивалентна экспертному установлению фактов.
Третье условие обоснованного назначения КСППЭ — адекватное решение вопроса о необходимости одновременного совместного обсуждения и интегративной оценки результатов применения специальных психологических и психиатрических знаний. При отсутствии такой необходимости по делу назначаются последовательно проводимые судебно-психиатрическая и судебно-психологическая экспертизы, т. е. используется комплекс экспертиз, а не КСППЭ.
При выборе между этими возможностями следует учитывать специфику предмета КСППЭ —только ей присущую возможность исследовать результаты взаимодействия психопатологического и психологического (возрастного, эмоционального, личностного) факторов. При наличии потребности в установлении по делу таких фактов и обстоятельств вопрос о выборе формы экспертизы должен однозначно решаться в пользу КСППЭ, поскольку в настоящее время только ей доступно определение указанных системных качеств объектов. Необходимость выяснения такого рода истины по делу возникает практически во всех случаях у лиц с пограничными психопатологическими состояниями: психопатиями, психопатоподобными состояниями различной природы, неврозами, легкими степенями олигофрении, инфантилизмом, а .также иногда при крайних вариантах нормы. Еще В. П. Сербский указывал, что пограничные психопатологические нарушения личности, по своей глубине не исключающие вменения, и психологическая аффективная реакция, в норме всегда также не лишающая вменения, при совместном своем влиянии, утяжеляя друг друга, могут в итоге приводить к более глубокому нарушению психической регуляции, иногда даже определяющему невменяемость и требующему экскульпации (признания невменяемым) субъекта преступления.
При решении вопроса о назначении КСППЭ, кроме перечисленных содержательных признаков, должны быть приняты во внимание также степень сложности решаемых задач, их общая правовая значимость. Другими словами, должно быть учтено наличие дополнительных обстоятельств, делающих необходимым проведение максимально полных, всесторонних исследований. Именно такими преимуществами обладает комплексная экспертиза и в частности КСППЭ.
Четвертое условие — обязательность исключения вопросов, требующих сугубо правовых оценок, например наличие в действиях лица умысла, мерах наказания с ( учетом особенностей его личности, нравственном облике, мотивах, целях инкриминируемых деяний и т.п. Последнее следует специально подчеркнуть, так как цели, мотивы, нравственные ценности относятся к существенным характеристикам личности. Однако определение их применительно к конкретному преступному деянию входит в прямые задачи органов следствия и суда, относится к сфере их профессиональной компетенции и поэтому не может быть предметом экспертного исследования ни судебного психиатра, ни судебного психолога.
И, наконец пятое (и последнее) условие обоснованности назначения КСППЭ —постановка вопросов, соответствующих уровню научной компетенции экспертов, кругу правомочий, теоретических знаний и опыту КСППЭ.
На современном этапе развития КСППЭ к второму кругу вопросов относятся следующие:
1. Установление индивидуально-психологических особенностей личности подэкспертных, перенесших нервно-психические вредности и (или) имеющих признаки пограничной психической патологии, выяснение их влияния на поведение в интересующий следователя и суд момент.
Влияние этих особенностей на поведение должно рассматриваться как условие, способствующее или препятствующее определенному поведению. Такое понимание соответствует общетеоретическим положениям (внешняя причина опосредствуется внутренними условиями, т.е. личностью), современным психологическим представлениям о строении и регулятивных функциях личности (черта как внутренняя преграда)1-2, основным концепциям советской криминологии: о значении особенностей осознания, содержания правосознания и нравственного сознания в генезисе противоправного поведения, об аномалиях личности как условии (например, вследствие снижения самоконтроля и др.), а не причине правонарушений. В качестве таких условий в зависимости от конкретной ситуации могут выступать пассивная подчиняемость, внушаемость, возбудимость, зависимость, агрессивность и др. В общем виде соответствующий вопрос экспертам может быть сформулирован так: имеет ли подэкспертный индивидуально-психологические особенности в виде... (указать, какие именно особенности интересуют следователя или суд), могли ли они оказать существенное влияние на поведение (указать, какое именно) в такой-то ситуации (указать конкретный аспект ситуации). Только такой конкретный вопрос позволяет ожидать конкретного ответа по существу или мотивированного отказа от дачи ответа.
Слишком широко, абстрактно поставленный вопрос лишает экспертов предметности. Вследствие возможности выделения большого числа личностных структур, влияющих на поведение, создается в сущности ситуация неопределенности задания. Эксперт оказывается вынужденным «угадывать», какой аспект личности интересует следователя (суд). Итогом такого «угадывания» может быть описание черты или черт, которые хотя и могли оказывать влияние на поведение, но значения для существа дела не имеют. Такой ответ малоинформативен и по. сути дела непродуктивен.
Необходимость конкретизировать в задаваемом вопросе ситуацию также безусловна, так как имеет важный психологический смысл. Дело состоит в том, что каждая черта личности существенно проявляет себя лишь в некоторых вполне определенных ситуациях, при необходимости определенных действий3. Без их указания эксперты лишаются возможности в полной мере применить свои специальные знания.
Основанием для назначения КСППЭ личности обвиняемого, свидетеля или потерпевшего обычно являются сведения о перенесенных ими нервно-психических заболеваниях (черепно-мозговых травмах, интоксикациях, менингитах и др.) или признаки отклонения в их поведении, его особая брутальность (грубость), необычность, непонятность для следователя и суда как в целом, так и по конкретному эпизоду (эпизодам) накануне, в момент или после содеянного, в том числе и на предварительном или судебном следствии. К таким основаниям могут быть также отнесены своеобразие объяснения отдельных эпизодов, тех или иных мотивировок содеянного, ссылок на психологическое влияние окружающих лиц, указание на индивидуальные особенности отдельных психологических функций, например памяти, и др. В последнем случае наряду с вопросом об особенностях личности может быть задан вопрос о характере тех или иных психических процессов подэкспертного.
На современном этапе развития КСППЭ в ее практике чаще всего встречаются вопросы о наличии у подэкспертного таких личностных (характерологических) черт, как повышенная внушаемость, агрессивность, зависимость, подчиняемость, лидерство, склонность к фантазированию, вымыслам. Из отдельных психических процессов следователя и суд обычно интересует состояние памяти: общий уровень развития функций памяти (запоминания, удержания, воспроизведения) и их особенности, в частности наличие эйдетизма — способности к подробному визуализированному воспроизведению увиденного и пережитого. Нередко спрашивается также о характере и уровне развития познавательных процессов: мыслительной деятельности и восприятия;
2. Установление у лиц с признаками психической патологии или перенесших нервно-психические вредности вида и глубины эмоциональных реакций в интересующий следователя и суд момент.
Необходимость в назначении КСППЭ эмоциональных состояний может возникнуть тогда, когда у следователя и суда возникает предположение, что эти состояния могли повлиять на способность (ограничить ее) субъекта преступления в полной мере сознавать значение своих действий или руководить ими.
Основанием для назначения КСППЭ в таких случаях, наряду с данными о перенесенных нервно-психических вредностях и (или) о наличии стабильных психических отклонений, является необычное поведение обвиняемого в момент совершения инкриминируемых деяний, множественность повреждений у жертвы, наличие длительного конфликта с ней или внезапность деяния, ссылки обвиняемого на изменение в понимании ситуации, неполноту осмысления и восприятия в момент криминала, указание на невозможность в это время владеть собой, запамятование отдельных эпизодов содеянного и др.
Соответствующий вопрос может быть сформулирован так: находился ли обвиняемый в момент совершения инкриминируемых ему деяний в состоянии физиологического аффекта или ином эмоциональном состоянии, связанном с конфликтной ситуацией, которое могло заметно (существенно) повлиять на его поведение? Указание на ситуационный характер эмоциональных реакций, не носящих характера аффекта, необходимо. В соответствии со смыслом п. 5 ст. 38 УК РСФСР при достаточной глубине эти реакции, как и физиологический аффект, могут служить психологической предпосылкой констатации судом сильного душевного волнения.
Наиболее частая ошибка следователей при назначении КСППЭ эмоциональных состояний и формулировании вопроса экспертам — подмена психологических понятий (физиологический аффект, эмоциональное состояние, эмоциональная реакция) правовыми понятиями «сильное душевное волнение» или «внезапно возникшее сильное душевное волнение». Следует подчеркнуть, что констатация экспертами в психологических понятиях эмоционального состояния исследуемого служит лишь одной из предпосылок его юридической квалификации следователем (судом); как сильного душевного волнения. Пренебрежение этим принципиальным различием неизбежно приводит на практике к неверной (неправомерной) постановке экспертных вопросов;
3. Установление способности несовершеннолетних обвиняемых, имеющих признаки отставания в психическом развитии, полностью сознавать значение своих действий и определение, в какой мере они способны руководить ими.
Основанием для назначения КСППЭ в этих случаях являются симптомы замедленного психического развития несовершеннолетнего, состоящего или не состоящего на психиатрическом учете4 и (или) имеющего признаки педагогической запущенности. Они проявляются в легкомысленности его поступков, поверхностности суждений, недостаточном осмыслении противоправности своего поведения, его неадекватной нравственной оценке, неспособности достаточно полно предвидеть его отрицательные последствия для себя, своих близких, окружающих. Значение всех этих особенностей усиливается при наличии наряду с признаками психической патологии объективно сложной или конфликтной ситуации в момент криминала, подозрении о развитии у несовершеннолетнего в этот период острой эмоциональной реакции и (или) наличия неблагоприятного эмоционального фона (состояния фрустрации) вследствие хронического неудовлетворения важных для его возрастного периода потребностей.
Правильный вопрос экспертам в общем виде может быть сформулирован так. Имеются ли у несовершеннолетнего признаки отставания в психическом развитии, если да, то в чем они выражаются и с чем связаны? Если такие признаки имеются, то мог ли он полностью сознавать значение своих действий и в какой мере мог руководить ими с учетом конкретной ситуации?
Последнее уточнение принципиально важно. Можно полностью согласиться с М. М. Коченовым, что недостаточное осознание своих действий, и особенно слабость волевого контроля, у несовершеннолетнего резче проявятся в объективно сложной ситуации и будут связаны с большим дефицитом жизненного опыта, более выраженной личностной дезорганизацией5.
В настоящее время следователи и суды часто ставят перед экспертами также вопрос о соответствии интеллектуального развития несовершеннолетнего возрасту уголовной ответственности. Мы считаем, что такие вопросы не основаны на законе.
Прежде всего надо отметить, что ст. 392 УПК РСФСР, определяющая предмет экспертизы несовершеннолетних, не предусматривает установления так называемого «психологического возраста», который в прямой форме присутствует в рассматриваемых вопросах. Законодателя интересует только способность несовершеннолетнего полностью сознавать значение своих действий и только при наличии данных об умственной отсталости, не связанной с душевным заболеванием. Постановления Пленумов Верховного Суда СССР № 1 от 21 марта 1968 г. и № 16 от 3 декабря 1976 г. (в ред. от 9 июля 1982 г.6), в отношении природы умственной отсталости ограничений не приводят, но добавляют волевой критерий оценки: мог ли он (несовершеннолетний обвиняемый) полностью сознавать значение своих действий и в какой мере руководить ими.
Такой подход является, с нашей точки зрения, единственно правильным. Диагностика возрастного периода психического развития не самоцель, а вспомогательное средство, общий ориентир в достижении конечной цели — определении способности лица полностью сознавать значение своих действий и меры руководства ими в конкретной ситуации, при конкретных внешних и внутренних (динамическое состояние личности) условиях. Поэтому в соответствии с конечной, а не промежуточной целью КСППЭ и должен быть сформулирован вопрос.
Кроме того, даже если психолог диагностирует период возрастного психического развития, дело следователя соотносить его с возрастом уголовной ответственности. Компетентен в этих вопросах, конечно, только юрист;
4. Установление способности обвиняемых, свидетелей и потерпевших, перенесших те или иные нервно-психические вредности и (или) обнаруживающих признаки психической патологии, правильно воспринимать имеющие значение для дела обстоятельства и давать о них правильные показания.
Основанием для КСППЭ может быть наличие внешних условий, затрудняющих восприятие и осмысление определенных событий. К ним, в частности, могут относиться неблагоприятные условия восприятия, скоротечность наблюдаемых явлений, чрезвычайно большой объем информации, слишком большая (сверхпороговая) или слишком малая (подпороговая) сила раздражителей.
Однако значительно чаще необходимость в комплексном исследовании вызывается потребностью в оценке психических качеств самого подэкспертного. Сомнения в способности правильно воспринимать и воспроизводить информацию могут вызвать особенности его восприятия, мышления, памяти, речи, связанные с малолетним или старческим возрастом, дефектами органов чувств центрального происхождения, психической патологией, низким уровнем умственного развития, своеобразием черт личности (повышенной внушаемостью, склонностью к фантазированию и др.). высоким эмоциональным напряжением в момент наблюдения, состоянием алкогольного или наркотического опьянения.
Значение имеют как внешние, так и внутренние причины, влияющие на восприятие, удержание в памяти и воспроизведение. Поэтому соответствующие вопросы могут быть сформулированы так.
Мог ли подэкспертный правильно воспринимать такие-то (указать, какие конкретно) имеющие значение для дела обстоятельства в таких-то (назвать виды помех) условиях восприятия с учетом актуального состояния его познавательных психических процессов, особенностей личности (возрастных, болезненных или акцентуированных характерологических) или ее динамических состояний (назвать, каких конкретно: аффективного напряжения, состояния опьянения, травматической оглушенности и др.)?
Мог ли (может ли) подэкспертный при наличии установленных у него личностных особенностей, психического состояния, процессов восприятия, переработки, сохранения и передачи информации правильно воспроизводить такие-то обстоятельства (указать, какие), имеющие значение для дела, и давать о них правильные показания?
Легко видеть, что рассмотренная КСППЭ по существу является разновидностью КСППЭ личности;
5. Установление способности малолетних и несовершеннолетних и иных потерпевших по делам об изнасиловании, обнаруживающих признаки психических отклонений или (и) перенесших нервно-психические вредности, правильно понимать характер и значение действий виновного и оказывать сопротивление.
Основанием для назначения КСППЭ, наряду с наличием указанных данных, является пассивное поведение потерпевшей в период изнасилования, неадекватное (равнодушное, беззаботное, легкомысленное и др.) ее отношение к случившемуся, заявление о применении обвиняемым средств психологического давления, о наступившем изменении состояния, лишавшем возможности оказывать сопротивление, и пр.
Оптимальной формой вопроса экспертам будет такая: могла ли потерпевшая по уровню своего интеллектуального и личностного развития, а также особенностям психического состояния в момент происшествия правильно понимать характер и значение действий обвиняемого или оказывать сопротивление с учетом обстоятельств конкретной обстановки, ситуации (указать, каких)?
Под особенностями психического состояния (функционирования) потерпевшей в период посягательства на ее половую неприкосновенность помимо стойких психопатологических и возрастных характеристик подразумеваются динамические эмоциональные сдвиги, прежде всего наличие парализующего волю и экспрессию аффекта.
Хотя ситуация должна оцениваться экспертами в целом, все же конкретизация в ее наиболее значимых моментах необходима. Это связано с тем, что разные по смыслу фрагменты ситуации потерпевшая может оценивать по-разному в зависимости от осведомленности в вопросах сексуальной жизни, опыта и стиля взаимоотношений с лицами противоположного пола, общего нравственного развития, подхода и объяснений (приемов обмана) насильника, степени замаскированности истинного смысла его поведения, камуфлирования им своих намерений и др.
6. Установление наличия у лица, предположительно покончившего жизнь самоубийством, в период, предшествовавший его смерти, психического состояния, предрасполагавшего к самоубийству, и возможных причин возникновения этого состояния.
Основанием для назначения КСППЭ является наличие фактических данных о конфликтной обстановке или, наоборот, внешней безмотивности суицидального поступка, признаков изменения поведения суицидента, о проявлениях у него накануне содеянного и в прошлом подавленности, отчаяния, замкнутости, внутренней растерянности и др.
Соответствующий вопрос экспертам правильно может быть сформулирован так: находилось ли такое-то лицо в период, предшествовавший его смерти, в психическом состоянии, предрасполагавшем к самоубийству? Если да, то в чем конкретно это состояние выражалось и каковы его возможные причины?
Н. А. Селиванов справедливо подчеркнул особую значимость для качественного проведения судебно-психологической экспертизы в таких случаях тщательно собранных и верифицированных в материалах дела сведений о личности, психологических свойствах и состоянии суицидента. Однако выдвинутое им положение о неправомерности постановки перед экспертами вопроса о том, чем могло быть вызвано определенное психическое состояние конкретного лица в тот или иной период, в частности, такое, которое предрасполагало к самоубийству7, представляется недостаточно обоснованным в отношении КСППЭ. Н. А. Селиванов правильно писал, что этот вопрос не может быть решен на основе только специальных знаний эксперта и требует проведения комплекса иных процессуальных действий. Однако выводы экспертизы и не претендуют на окончательное правовое решение вопроса. Это функция следователя и суда, которые должны оценивать заключение экспертов в совокупности со всеми иными доказательствами. Выводы экспертов не имеют перед ними никаких преимуществ. Экспертиза лишь одно из средств, с помощью которого собираются доказательственные факты. Поэтому заключение экспертов должно быть учтено в общем комплексе доказательств. И в этом комплексе выводы о возможной причине самоубийства, сделанные на основании применения знаний психологов и психиатров, могут иметь значительную вспомогательную ценность. В случае, когда причиной самоубийства является хроническое душевное заболевание или временное болезненное расстройство психической деятельности, мнение специалистов-психиатров, на наш взгляд, необходимо, хотя, возможно, и недостаточно для правового решения вопроса. В литературе высказывается мнение о юридической допустимости и функциональной ценности вероятных выводов экспертов8. Именно к этой разновидности выводов может относиться заключение КСППЭ о причинах самоубийства.
Дата: 2019-02-02, просмотров: 244.