Любовь к России, к ее прошлому и настоящему, вера в великое предназначение народа и державы Российской объединяли разных людей. Одним из известнейших русских патриотов XIX – начала XX в. являлся духовный пастырь Иоанн Кронштадский (1829–1908). Он приходился ровесником Л. Н. Толстому, но его миропонимание и общественное подвижничество носили совершенно иной характер. Отец Иоанн исповедовал традиционные духовные ценности, страстно отстаивал их. В отличие от «сиятельного нигилиста», он видел в крушении существующего миропорядка не начало «царства света», а «торжество тьмы». Уже в конце XIX в. Иоанн Кронштадтский предчувствовал возможность «триумфа Сатаны» и предсказал неизбежные ужасы «русского апокалипсиса».

Родился будущий известный проповедник в селе Сура в Архангельской губернии, в семье бедного сельского священника. Его предки были священниками: и дед, и прадед, и прапрадед. Носил он фамилию Сергиев, и его нарекли Иоанном в честь преподобного (святого) Иоанна Рыльского, жившего в IX в. в Болгарии, прославившегося своими христианскими подвигами, и день поминания которого пришелся на день крещения мальчика из села Сура.

Иван Ильич Сергиев окончил церковноприходскую школу, а затем Духовную семинарию в Архангельске. Далее обучался в Петербургской Духовной академии, которую окончил в 1855 г. Был всегда в числе первых учеников и удивлял своим прилежанием. Знал почти наизусть Священное Писание (Библию), сочинения крупнейших богословов и Жития православных святых. Вскоре после окончания Академии Иоанн был возведен в священники и получил назначение в Андреевский собор в городе Кронштадте. Все последующие десятилетия жизнь Иоанна неразрывно была связана с этим храмом, и его со временем стали называть Кронштадтским.

Он родился и вырос в бедной семье; видел много людского несчастья и отчаяния. Однако это не ожесточило его сердце. Когда переехал в Кронштадт, то и здесь столкнулся с бедностью, неверием, жестокостью. В городе было немало высланных из Петербурга бродяг, много рабочих и грузчиков порта, среди которых процветали пьянство, воровство, кровавые драки. Вот на этих опустившихся людей и обратил свое внимание молодой священник, именно в их лачуги пошел, чтобы умилостивить, открыть им свет Веры Христовой. Немалое число этих, как их называли, «босяков» благодаря проповедям отца Иоанна возвратились к нормальной жизни, стали примерными семьянинами и честными тружениками.

За свою жизнь отец Иоанн произнес тысячи проповедей; говорил о разном, но неизменно о Боге, о праведной жизни на земле, о добре и зле. Постоянно наставлял: «Надо любить всякого человека и в грехе его и в позоре его. Не нужно смешивать человека – этот образ Божий – со злом, которое в нем». Чтобы победить окружающее зло, несправедливость, учил проповедник, следует не заниматься разрушением общественных условий; необходимо освещать души людские Словом Божьим.

Не следует гнаться за богатством; все земное проходит, как «утренняя роса под лучами солнца». «Суетна жизнь наша, т. е. всуе, напрасно, даром, ни за что пропадают дни жития нашего для вечности; все о земном, житейском хлопочем, о вечности мало помышляем, будущего Страшного суда, будущего мучения и будущего блаженства, конца не имеющих, не воображаем себе. В каком‑то духовном тумане все мы живем; плоть и плотские страсти одолели; дух (душа человеческая) угнетен, задавлен, задушен».

Иоанн Кронштадтский стал врачевателем человеческих душ.

В конце XIX в. профессор‑нейрохирург С. И. Сикорский писал о нем: «Когда мы говорим о выдающихся дарованиях какого‑либо лица, мы ищем доказательств его деятельности – в науке, поэзии, искусствах и практической жизни, мы задаем себе вопрос о специальности. Специальность отца Иоанна – нравственное усовершенствование себя и других. Его труды записаны не в книгах, но в миллионах сердец; записаны и запечатлены так прочно, как не всегда запечатлевается в нашем уме то, что мы видим, слышим, читаем. Этот живой носитель и проповедник идеалов, проводящий ежедневно 15–20 часов в сутки то в храме, то под открытым небом, то в многолюдном собрании словом, делом, примером, а более всего своей личностью воспитывает общество. Он преподает науку жизни. Греческие мыслители были правы, утверждая, что прожить жизнь есть великое искусство и что только мудрец сумеет осуществить эту задачу.

В наши дни таким мудрецом, нравственным философом является отец Иоанн Кронштадтский».

На его проповеди стекались бессчетные толпы простого народа, тысячи других писали ему, просили совета, наставления, утешения. Никого не забывал, на все человеческие горести откликался. Много ездил по России, выступал перед верующими и в храмах, и на площадях. Каждая проповедь становилась событием, а число собиравшихся поражало современников. Только на его службе в Харькове 20 июля 1890 г. присутствовало более 60 тыс. человек. Никто этих людей не звал, никто не делал заранее никаких объявлений в газетах о выступлении батюшки. Люди, только прослышав о приезде Иоанна, сами шли, преодолевая порой тысячи километров, чтобы увидеть и услышать великого праведника Земли Русской.

После поездки на Сахалин А. П. Чехов писал: «В какой бы дом я ни заходил, я везде видел на стене портрет о. Иоанна Кронштадтского. Это был пастырь и великий молитвенник, на которого были с надеждой устремлены взоры всего народа».

Учил: любите своих близких, любите Россию, окружающий мир – творения Божие – и жизнь улучшится. Чем больше будет любви и веры, тем красочнее и легче будет жизнь, тем радостней, светлее станет на земле. Чувствовал своим сердцем, что не все ладно в государстве. Страстно обличал ложь, неправду либеральных и социалистических учений, видя в них угрозу существованию России. «Научись, Россия, веровать в правящего судьбами мира Бога‑Вседержителя и учись у твоих святых предков вере, мудрости и мужеству». «Господь вверил нам, русским, великий спасительный талант православной веры. Восстань же, русский человек!»

Когда в России в начале XX в. начались революционные беспорядки, Иоанн Кронштадтский взывал: «Кто вас научил непокорности и мятежам бессмысленным, коих не было прежде в России? Перестаньте безумствовать! Довольно! Довольно пить горькую, полную яда чашу и вам и России». Тогда горько предрек: «Царство Русское колеблется, шатается, близко к падению». «Если в России так пойдут дела и безбожники и анархисты‑безумцы не будут подвержены праведной каре закона и если Россия не очистится от множества плевел, то она опустеет, как древние царства и города, стертые правосудием Божием с лица земли за свое безбожие и за свои беззакония».

В начале 1908 г. у него было видение о грядущих временах, оказавшееся пророчеством. «Я взглянул и вижу: царский дворец, а кругом бегают разной породы животные и разной величины звери, гады, драконы, шипят, ревут и лезут во дворец. И уже полезли на трон помазанника Божьего Николая II… Вдруг трон пошатнулся, и пала корона, покатилась. Звери ревели, бились, давили Помазанника. Разорвали и растоптали, как бесы в аду, и все исчезло».

Вместе со страждущими, письмами и телеграммами текли к отцу Иоанну огромные суммы на благотворительность. Получая деньги, он их тут же раздавал. На эти пожертвования ежедневно кормил тысячу нищих, создал в Кронштадте «Дом трудолюбия» со школой, церковью, мастерскими и приютом. Основал в своем родном селе женский монастырь и воздвиг большой каменный храм, а в Петербурге построил женский монастырь на берегу реки Карповки, в котором был после смерти в декабре 1908 г. и погребен. В 1989 г.

Поместный Собор Русской православной церкви причислил праведника Иоанна Кронштадтского к святым Православной церкви.

Похороны выдающегося проповедника явились национальной печалью. В траурных процессиях в Петербурге участвовали сотни тысяч людей. По всей России служились поминальные панихиды, в самых дальних углах страны люди плакали и молились. Однако народную скорбь отражали и подробно описывали лишь немногочисленные газеты и журналы так называемого «консервативного направления». Большинство же распространенных российских изданий ограничилось лишь краткими информационными сообщениями. Когда же через два года скончался Л. Н. Толстой, то эта тема надолго завладела первыми полосами газет «прогрессивно‑либерального направления». Смерть «яснополянского нигилиста» и его похороны описывались в мельчайших подробностях, а пространные статьи и репортажи пестрели оборотами: «горе России», «народ скорбит», «Россия прощается с Л. Н. Толстым», «прощание с Великим Гражданином» и т. д. Двойной стандарт использовался даже в этих печальных обстоятельствах. По мнению «прогрессивной общественности» и ее «трубадуров», в первом случае речь шла о смерти «столпа темных сил», кумира «невежественных» и «необразованных», а во втором – о расставании с «национальным светочем».