В современной методологии науки наиболее четко вырисовываются три основные модели исторической реконструкции науки: 1) история науки как кумулятивный процесс; 2) история науки как развитие через научные революции; 3) история науки как совокупность сугубо индивидуальных интеллектуальных инициатив (кейс стадис). Все три типа исторических исследований сосуществуют в совре­менной историографии науки, но возникли они в разное время и на разные периоды приходится доминирование в истории науки каждой из них. Рассмотрим подробнее эти теоретические модели.

2.1. Кумулятивистская модель. В науке, пожалуй, больше, чем в какой-либо иной сфере человеческой деятельности, очевидно, что в ее истории происходит постоянное накопление знаний. Это обстоятельство стало объективной основой для формирования кумулятивистской модели развития науки. Ее основные положения можно, вкратце, сформулировать так:

1. Каждый последующий шаг в науке можно сделать лишь опи­раясь на предыдущие достижения; новое звание всегда совер­шеннее, лучше старого, оно точнее, адекватнее воспроизводит действительность, а потому все предыдущее развитие науки можно рассматривать лишь как подготовку современного состояния.

2. В прошлом значение имеют только те элементы научного знания, которые соответствуют современным научным теори­ям. Идеи и принципы, которые были отвергнуты современным состоянием науки, являются ошибочными и в истории пред­ставляют собой заблуждения, своего рода отклонения в сторону от столбовой дороги ее развития.

Наиболее полно идеи кумулятивного, поступательного развития науки были сформулированы в конце XIX - начале XX в. такими видными учеными как Э.Мах и П.Дюгем. Они полностью освободили историю и от прерывностей и от качественного разнообразия отдельных ее этапов[2].

2.2. Более богатой в содержательном плане является вторая модель. Ее базовым конструктом выступает понятие научной революции. Научные революции - это вид новаций в исследовательской деятельности, которые отличаются от других видов не столько характером и механизмами своего генезиса, сколько своей значимостью и последствиями для развития науки и куль­туры. Революции в науке - это, как правило, не кратковременное событие. Поэтому в любой научной революции можно хронологически выделить некоторый более или менее длительный историчес­кий период, в течение которого она происходит. Эти решающие этапы в развитии фундаментальных наук можно разделить по результатам и степени их влияния на раз­витие науки в целом - на глобальные научные революции и на «микрореволюции» в отдельных науках. Последние означают создание новых теорий в той или иной области науки, которые меняют представления об определенном, сравнительно узком круге явлений, но не оказывают решающего воздействия на суще­ствующую научную картину мира, не требуют коренного изме­нения самого способа научного мышления.

Глобальная научная революция приводит к формированию совершенно нового видения мира, вызывает появление принци­пиально иных представлений о его структуре и функциониро­вании, а также влечет за собой новые способы его по­знания. Глобальная научная революция может происходить пер­воначально в одной из фундаментальных наук (или даже фор­мировать эту науку), превращая ее затем на определенный ис­торический период в лидера науки. Последнее означает, что про­исходит своеобразная экспансия ее представлений, прин­ципов, методов на другие облас­ти знания и на все миропонимание в целом. В дальнейшем изложе­нии мы рассмотрим несколько глобальных научных революций, имевших место в истории естествознания.

Первая научная революция произошла в эпоху, оставившую глубокий след в культурной истории человечества. Это был пе­риод конца XV – начала XVI вв., ознаменовавший переход от Средневе­ковья к Новому времени. Инициировал эту научною революцию польский астроном Николай Коперник (1473—1543). В своем труде «Об обращениях небесных сфер» ученый ут­верждал, что Земля не является центром мироздания и что «Сол­нце, как бы восседая на Царском престоле, управляет вращаю­щимся около него семейством светил». Это был конец старой аристотелевско-птолемеевской геоцентрической системы мира. На основе большого числа астрономических наблюдений и расчетов Коперник создал новую, гелиоцентрическую систему мира, что явилось первой в истории человечества научной революцией. Возникло принципиально новое миропонимание, которое исходило из того, что Земля - одна из планет, движущихся вокруг Солнца по круговым орбитам. Совершая обращение вок­руг Солнца, Земля одновременно вращается и вокруг собствен­ной оси, чем и объясняется смена дня и ночи, видимое нами движение звездного неба. Но гелиоцентрическая система мира, предложенная ученым, не сводилась только к перестанов­ке предполагаемого центра Вселенной. Включив Землю в число небесных тел, которым свойственно круговое движение, ученый высказал очень важную мысль о движении как естествен­ном свойстве небесных и земных объектов, подчиненном неко­торым общим закономерностям единой механики. Тем самым было разрушено догматизированное представление Аристотеля о неподвижном «перводвигателе», якобы приводящем в движе­ние Вселенную.

Концепция Коперника, кроме того, показала ограниченность чувственного познания, не­способного отличать то, что нам видится или мнится от того, что в действительности имеет место (визуально каждый из нас неоднократно наблюдал, что Сол­нце «ходит» вокруг Земли). Таким образом, ученый продемонстри­ровал слабость принципа объяснения окружающего мира на основе непосредственной видимости и доказал необходимость для науки критического разума. Учение Коперника подрывало опиравшуюся на идеи Аристо­теля религиозную картину мира. Последняя, как известно, исходила из при­знания центрального положения Земли, что давало основание объявлять находящегося на ней человека центром и высшей целью мироздания. Кроме того, религиозное учение о природе противопоставляло земную материю, объявляемую тленной, преходящей — небесной, которая считалась вечной и неизменной. Однако в свете идей Коперника трудно было представить, поче­му, будучи «рядовой» планетой, Земля должна принципиально отличаться от других планет.

Вполне естественно, что католическая церковь не могла согласиться с этими вывода­ми, затрагивающими основы ее мировоззрения. Защитники уче­ния Коперника были объявлены еретиками и подвергнуты гоне­ниям. Сам Коперник избежал преследования со стороны католи­ческой церкви лишь ввиду своей смерти. В 1616 г. труд польского ученого был занесен в папский «Ин­декс» запрещенных книг, откуда был вычеркнут лишь в 1835 г. Отмечая влияние работы Коперника на существовавшие в его время представления о природе, Ф. Энгельс писал: «Революционным актом, которым исследование природы заявило о своей независимости... было издание бессмертного творения, в котором Коперник бросил — хотя и робко и, так ска­зать, лишь на смертном одре — вызов церковному авторитету в вопросах природы. Отсюда начинает свое летосчисление освобождение естествознания от теологии, хотя выяснение между ними отдельных взаимных претензий затянулось до наших дней и в иных головах далеко еще не завершилось даже и теперь»[3].

Вторая научная революция связана с созданием классической механики. XVII век ознаменовался рож­дением современной науки у истоков которой стояли такие выдающиеся ученые, как Г.Галилей, И.Кеплер, И.Ньютон. В учении Галилео Галилея (1564-1642) были заложены ос­новы нового механистического естествознания. Как свидетель­ствовал А. Эйнштейн, «самая фундаментальная проблема, остававшаяся в течение тысячи лет неразрешенной из-за сложности — это проблема движения»[4]. До Галилея общепринятым в науке считалось понимание движения, выработанное Аристотелем и сводившееся к следую­щему принципу: тело движется только при наличии внешнего на него воздействия, и, если это воздействие прекращается, тело останавливается. Ученый показал, что этот принцип Аристоте­ля (обратим внимание, что и это представление полностью согласуется с нашим повседневным опытом) являет­ся ошибочным. Вместо него ученый сформулировал совершен­но иной принцип, получивший впоследствии наименование прин­ципа инерции: тело либо находится в состоянии покоя, либо движется, не изменяя направления и скорости своего движе­ния, если на него не производится какого-либо внешнего воз­действия. Открытие, сделанное Галилеем, и последующее применение им методов научного рассуждения были одним из самых важных достиже­ний в истории человеческой мысли, и оно знаменует собой действительное начало физики.

Большое значение для становления механики как науки име­ло исследование Галилеем свободного падения тел. Он устано­вил, что скорость свободного падения тел не зависит от их мас­сы (как думал Аристотель), а пройденный падающим телом путь пропорционален квадрату времени падения. Ученый открыл, что траектория брошенного тела, движущегося под воздействи­ем начального толчка и земного притяжения, является парабо­лой. Кроме того, ученому принадлежит экспериментальное обнаружение ве­сомости воздуха, открытие законов колебания маятника, нема­лый вклад в разработку учения о сопротивлении материалов.

Помимо этого, Галилей выработал некоторые общие условия дальнейшего прогресса естествоз­нания, во весь голос заявившего о себе в эпоху Нового времени. Он понимал, что слепая вера в авторитет Аристотеля сильно тормозит развитие науки. Истинное знание, считал ученый, достижимо исключи­тельно на пути изучения природы при помощи наблюдения, опыта (эксперимента) и вооруженного математическим знани­ем разума, - а не путем догматического истолкования текстов в рукопи­сях античных мыслителей.

Самое главное в деятельности Галилея как ученого-астро­нома состояло в отстаивании справедливости учения Н. Копер­ника, которое подвергалось нападкам не только со стороны цер­ковных кругов, но и со стороны некоторых ученых, высказы­вавших сомнения в его правильности. Ученый сумел показать несостоятельность всех этих сомнений и дать блестя­щее естественнонаучное доказательство справедливости гелио­центрической системы в знаменитой работе «Диалог о двух главнейших си­стемах мира - Птолемеевой и Коперниковой» [1632 г.].

С астрономическими на­блюдениями Галилея, описанными им в сочинении «Звездный вестник» (1610 г.), ознакомился и дал высокую оценку один из крупней­ших математиков и астрономов конца XVI — первой трети XVII вв. Иоган Кеплер (1571—1630)[5]. Ученый занимался поисками законов небесной механики и составлением звездных таблиц. На результате обобщения данных астрономических наблюдений он установил три закона движе­ния планет относительно Солнца. В своем первом законе Кеп­лер отказывается от коперниковского представления о круго­вом движении планет вокруг Солнца. В этом законе утвержда­ется, что каждая планета движется по эллипсу, в одном из фо­кусов которого находится Солнце. Согласно второму закону Кеп­лера, радиус-вектор, проведенный от Солнца к планете, в равные промежутки времени описывает равные площади. Из этого закона следовал вывод, что скорость движения планеты по ор­бите непостоянна и она тем больше, чем ближе планета к Солн­цу. Третий закон Кеплера гласит: квадраты времен обращения планет вокруг Солнца относятся как кубы их средних расстояний от него.

 Вторая научная революция завершилась творчеством одного из величайших ученых в истории человечества - Исаака Ньютона (1643—1727). Его научное наследие чрезвычайно разнообразно: создание дифференциального и интегрально­го исчисления, важные астрономические наблюдения, кото­рые он проводил с помощью собственноручно построенных зеркальных телескопов, а также боль­шой вклад в развитие оптики. Но самым главным научным достижением Ньютона было продол­жение и завершение дела Галилея по созданию классической механики. Благодаря их классическим трудам XVII век считается началом дли­тельной эпохи торжества механики, господства механистических представлений о мире.

Ньютон сформулировал три основных закона движения, ко­торые легли в основу механики как науки. Первый закон меха­ники Ньютона — это принцип инерции, впервые предложенный еще Галилеем: всякое тело сохраняет состояние покоя или равномерного и прямолинейного движения до тех пор, пока оно не будет вынуждено изменить его под действием каких-то сил. Существо второго закона механики Ньютона состоит в кон­статации того факта, что приобретаемое телом под действием какой-то силы ускорение прямо пропорционально этой действу­ющей силе и обратно пропорционально массе тела. Наконец, третий закон механики Ньютона — это закон равенства действия и противодействия. Этот закон гласит, что действия двух тел друг на друга всегда равны по величине и направлены в проти­воположные стороны. Данная система законов движения была дополнена откры­тым Ньютоном законом всемирного тяготения, согласно кото­рому все тела, независимо от их свойств и от свойств среды, в которой они находятся, испытывают взаимное притяжение, пря­мо пропорциональное их массам и обратно пропорциональное квадрату расстояния между ними.

Пожалуй, ни одно из всех ранее сделанных научных откры­тий не оказало такого громадного влияния на дальнейшее раз­витие естествознания, как открытие закона всемирного тяготе­ния. Огромное впечатление на ученых производил масштаб обобщения, впервые достигнутый естествознанием. Это был по­истине универсальный закон природы, которому подчинялось все — малое и большое, земное и небесное.

Необходимо подчеркнуть, что вторая глобальная научная революция определила переход к новому состоянию естествознания – дисциплинарно организованной науке. Соответственно особенностям дисциплинарной организации науки видоизменяются и ее философские основания. Они стано­вятся гетерогенными, включают довольно широкий спектр смыслов тех основных категориальных схем, в соответствии с которыми осваиваются объекты (от сохранения в определенных пределах механицистской традиции до включения в понимание вещи - «состояния», «процесса» и других идей развития). В эпистемологии центральной становится проблема соотношения разнообразных методов науки, синтеза знаний и классификации наук. Выдвижение ее на передний план связано с утратой прежней целостности научной картины мира, а также с экспликацией специфических нормативных структур в различных областях научно­го исследования. Поиск путей единства науки, проблема диффе­ренциации и интеграции знания превращаются в одну из фун­даментальных философских проблем, сохраняя свою остроту на протяжении всего последующего развития науки. Обобщая, можно заключить, что первая и вторая глобальные революции в естествознании протекали как формирование и развитие классической науки и ее стиля мышления.

Своеобразным предвестником третьей революции в естествознании послужила работа немецкого ученого и философа Иммануила Канта «Всеобщая естественная история и теория неба» [1755 г.]. В этом труде была сделана попытка исторического объяснения происхождения Солнечной системы. В гипотезе Канта утверждалось, что Солнце, планеты и их спутники возникли из некоторой первоначальной, бесформенной туманной массы, некогда равномерно заполнявшей мировое пространство. Ученый пытался объяснить процесс возникновения Солнечной си­стемы действием сил притяжения, которые присущи частицам материи, составлявшим эту огромную туманность. Под влияни­ем притяжения из этих частиц образовывались отдельные скоп­ления, сгущения, становившиеся центрами притяжения. Из од­ного такого крупного центра притяжения образовалось Солнце, вокруг него расположились частицы в виде туманностей, кото­рые начали двигаться по кругу. В круговых туманностях образовались зародыши планет, которые начали вращаться также вокруг своей оси. Солнце и планеты сначала разогрелись вслед­ствие трения слагающих их частиц, затем начали остывать.

Хотя Кант в своей работе опирался на классическую меха­нику XVII в. (подзаголовок его труда весьма показателен: «Опыт об устрой­стве и механическом происхождении всего мироздания на осно­вании ньютоновских законов»), он сумел создать развивающу­юся картину мира, которая не соответствовала представлениям Нью­тона. Идеи Канта о возникновении и развитии небесных тел были несомненным завоеванием науки середины XVIII века. Его космогоническая гипотеза пробила первую брешь в метафизическом взгляде на мир. Более сорока лет спустя, французский математик и астроном Пьер Симон Лаплас, совершенно независимо от Канта и двига­ясь своим путем, высказал идеи, развивавшие и дополнявшие кантовское космогоническое учение. Имена создателей двух рассмотренных гипотез были объеди­нены, а сами гипотезы довольно долго (почти столетие) просу­ществовали в науке в обобщенном виде — как космогоническая гипотеза Канта—Лапласа.

Представленные в учении Канта идеи оказали немалое влияние на дальнейшее совершенствование эволюционного учения в биологии. Знаменитая книга «Происхождение видов в результате естественного отбора» Чарлза Роберта Дарвина (1809-1882) была попыткой научного обобщения теории эволюции применительно к живому миру. Ученый, опираясь на огромный естественнонаучный материал из области палеонтологии, эмбриологии, сравнительной анатомии, географии животных и растений, из­ложил факторы и причины биологической эволюции. Он показал, что вне саморазвития органический мир не существует и поэтому органическая эволюция не может прекратиться. Развитие – это необходимое условие существования вида, форма его приспособления к ок­ружающей среде. Каждый вид, считал ученый, всегда находит­ся на пути недостижимой гармонии с его жизненными условия­ми. Принципиально важной в учении Дарвина является теория естественного отбора. Согласно этой теории, виды с их относи­тельно целесообразной организацией возникли и возникают в результате отбора и накопления качеств, полезных для орга­низмов в их борьбе за существование в данных условиях.

Еще одним поистине эпохальным событием в науке, внесшим большой вклад в процесс диалектизации есте­ствознания, стало открытие периодического закона химических элементов. 1 марта 1869 г. выдающийся русский ученый-химик Дмит­рий Иванович Менделеев (1834-1907) разослал своим коллегам сообщение, которое он озаглавил «Опыт системы элементов, основанный на их атомном весе и химичес­ком сходстве». В этом сообщении было изложено его великое от­крытие: существует закономерная связь между хи­мическими элементами, которая заключается в том, что свой­ства элементов изменяются в периодической зависимости от их атомных весов. Обнаружив эту закономерную связь, ученый расположил элементы в естественную систему, в зависи­мости от их родства. В результате появилась также возможность предвидеть свойства ряда новых, еще не открытых элементов, для кото­рых Д. И. Менделеев оставил в таблице пустые места. Первым элементом из предсказанных Менделеевым был элемент гал­лий, открытый в 1875 г. Из всего вышесказанного следует, что основополагающие принципы диалектики - принцип развития и принцип всеоб­щей взаимосвязи — получили во второй половине XVIII и осо­бенно в XIX вв. мощное естественнонаучное обоснование.

Третья глобальная научная революция была связана с преоб­разованием этого стиля и становлением нового, неклассического естествознания. В эту эпоху происходит своеобразная цепная реакция революционных перемен в различных областях знания: в физике (открытие делимости атома, становление релятиви­стской и квантовой теории), в космологии (концепция нестаци­онарной Вселенной), в химии (квантовая химия), в биологии (становление генетики). Возникает кибернетика и теория си­стем, сыгравшие важнейшую роль в развитии современной на­учной картины мира.

В процессе всех этих революционных преобразований фор­мировались идеалы и нормы новой, неклассической науки. Они характеризовались отказом от прямолинейного онтологизма и пониманием относительной истинности теорий и картины при­роды, выработанной на том или ином этапе развития естество­знания. В противовес идеалу единственно истинной теории, как бы «фотографирующей» исследуемые объекты, допускается истин­ность нескольких отличающихся друг от друга конкретных тео­ретических описаний одной и той же реальности, поскольку в каждом из них может содержаться момент объективно-истин­ного знания. Осмысливаются корреляции между онтологичес­кими постулатами науки и характеристиками метода, посред­ством которого осваивается объект. В связи с этим принима­ются такие типы объяснения и описания, которые в явном виде содержат ссылки на средства и операции познавательной дея­тельности. Наиболее ярким образцом такого подхода выступали идеалы и нормы объяснения, описания и доказательности зна­ний, утвердившиеся в квантово-релятивистской физике. Если в классической физике идеал объяснения и описания предполагал характеристику объекта «самого по себе», без указания на сред­ства его исследования, то в квантово-релятивистской физике в качестве необходимого условия объективности объяснения и описания выдвигается требование четкой фиксации особенно­стей средств наблюдения, которые взаимодействуют с объектом (классический способ объяснения и описания может быть пред­ставлен как идеализация, рациональные моменты которой обобщаются в рамках нового подхода).

Итак, в рамках этой интеллектуальной стратегии претерпевают серьезные трансформации идеалы и нормы доказательности и обоснованности знания. В отличие от классических образцов, обоснование тео­рий в квантово-релятивистской физике предполагало эксплика­цию при изложении теории операциональной основы вводимой системы понятий (принцип наблюдаемости) и выяснение связей между новой и предшествующими ей теориями (принцип соот­ветствия). Принятая система познавательных идеалов и норм обеспечивала значительное расширение поля исследуемых объектов, открывая пути к освоению сложных саморегулирующихся систем. В отли­чие от малых систем такие объекты характеризуются уровневой организацией, наличием относительно автономных и вариабельных подсистем, массовым стохастическим взаимодействием их элементов, существованием управляющего уровня и обратных связей, обеспечивающих целостность системы.

Именно включение такого типа объектов в процесс научного ис­следования вызвало резкие перестройки в картинах реальности ведущих областей естествознания. Последовавшие за этим процессы интеграции названных когнитивных образований и развитие общенаучной картины мира стали осуще­ствляться на базе представлений о природе как сложной дина­мической системе. Этому способствовало открытие специфики законов микро-, макро- и мегамира в физике и космологии, интенсивное изучение механизмов наследственности в тес­ной связи с изучением надорганизменных уровней организации жизни, обнаружение кибернетикой общих законов управления и обратной связи. Тем самым создавались предпосылки для по­строения целостной картины природы, в которой прослежива­лась иерархическая организованность Вселенной как сложного динамического единства. Картины реальности, вырабатываемые в отдельных науках, на этом этапе еще сохраняли свою самостоятельность, но каждая из них участвовала в формировании представлений, которые затем включались в общенаучную кар­тину мира. Последняя, в свою очередь, рассматривалась не как точный и окончательный портрет природы, а как постоянно уточняемая и развивающаяся система относительно истинного знания о мире. Все эти радикальные сдвиги в представлениях о мире и про­цедурах его исследования сопровождались формированием но­вых философских оснований науки.

Идея исторической изменчивости научного знания, относи­тельной истинности вырабатываемых в науке онтологических принципов соединялась с новыми представлениями об активно­сти субъекта познания. Он рассматривался уже не как дистанцированный от изучаемого мира, а как находящийся внутри него, детерминированный им. В науке все более утверждается понимание того обстоятельства, что ответы природы на наши вопросы определяются не только устройством самой природы, но и способом нашей постановки вопросов. На этой основе, как можно предположить, выросло новое понимание категорий истины, объек­тивности, факта, теории, объяснения и т.п.

Изложенные выше материал дает основание заключить, что перестройки оснований науки, характеризо­вавшие глобальные революции в естествознании, были вызваны не только его экспансией в иные предметные области и обна­ружением новых типов объектов, но и изменениями самого места и функций науки в общественной жизни. Основания естествознания в эпоху его становления (первая революция) складывались в контексте рационалистического ми­ровоззрения ранних буржуазных революций, формирования но­вого (по сравнению с идеологией средневековья) понимания от­ношений человека к природе, принципиально иных представлений о предназ­начении познания, истинности знаний и т.п. Становление оснований дисциплинарного естествознания конца XVIII - первой половины XIX в. (вторая революция в нашей трактовке) происходило на фоне резко усиливающейся производительной роли науки, превраще­ния научных знаний в особый общественный продукт, имеющий товарную це­ну и приносящий прибыль при его потреблении. В этот период начинает формироваться система приклад­ных и инженерно-технических наук в качестве посредников между фун­даментальными знаниями и производством. Различные сферы научной деятельности специализируются и складываются в соответствующие этой специализации научные сообщества.

Переход от классического к неклассическому естествознанию был подготовлен изменением структур духовного производства в европейской культуре второй половины XIX — начала XX в., кризисом мировоззренческих установок классического рациона­лизма, формированием в различных сферах духовной культуры нового понимания рациональности, когда сознание, постигаю­щее действительность, постоянно наталкивается на ситуации собственной погруженности в саму эту действительность, ощущая свою зависимость от социальных обстоятельств, которые во многом определяют установки познания, его ценностные и целевые ориентации. В современную эпоху мы опять являемся свидетелями новых радикальных изменений в ос­нованиях науки. Эти изменения можно квалифицировать как четвертую глобальную научную революцию, в ходе которой рождается новая постнеклассическая наука.

2.3. Реконструкция уникальности: ситуационное исследование. В последнее время на авансцену историко-научных исследований выходят кейс стадис (case studies), которые можно было бы называть ситуационными исследованиями. Это направление начало выдвигаться на передний план в 70-е годы ХХ века. В работах этого направления подчеркивается необходимость заострить внимание на частном событии из истории науки, которое произошло в определенном месте и в определенное время. Можно сказать, что кейс стадис – это перекресток всех возможных анализов науки, сфокусированный в одной точке с целью реконструировать одно событие из истории науки в его целости, уникальности и невоспроизводимости. Процесс индивидуализации изучаемых историко-научных событий, который начинается с выдвижения на передний план в качестве предмета изучения стиля мышления определенной эпохи, радикально трансформирующегося в ходе глобальной научной революции, завершается ситуационными исследованиями, которые являются уже прямым антиподом кумулятивистских, чисто линейных моделей развития науки.

Традиционно индивидуальное и особенное воспринималось исследователями как что-то противоположное логической общности, именно поэтому в среде специалистов распространено представление об эмпирическом характере кейс стадис. Это связано еще и с тем, что сами авторы кейс стадис, как правило, не уделяют сколь-нибудь значимого внимания своеобразию своих когнитивных приемов работы. Можно сказать, что кейс стадис получают распространение в какой-то мере стихийно, а не как результат сознательной переориентации историков в области методологии. Если в общей истории фокусировка внимания на особенном и уникальном имеет место давно и включена в определенного рода теорию истории (вспомним неокантианцев, О.Шпенглера и А.Тойнби), то для истории науки это достаточно оригинальный поворот исследований. Несложно заметить, что он трудно поддается методологизации, поскольку именно история научных идей в большей степени, чем история какой бы то ни было области социальной активности, всегда воспринималась как нечто максимально рациональное и упорядоченное.

Это, конечно, совсем не означает, что кейс стадис – абсолютно новый вид исторической реконструкции в историографии науки. Конечно же, такого рода работы были. Речь, думается, идет о доминировании какого-либо определенного типа исследований, о выдвижении кейс стадис на передний план. Точно так же и исследования кумулятивистского толка будут проводиться и впредь, поскольку они выражают очень важные черты развития науки, такие, как поступательность, зависимость каждого нового продвижения вперед от предыдущего уровня развития, увеличение объема знаний и т.д. Просто указанные черты исторического процесса постепенно утрачивают свое первостепенное значение, отходя сегодня на задний план в связи с изменениями в типе теоретизирования.

Итак, особенностью кейс стадис является то, что берутся для изучения локальные, фокусные точки, посредством анализа которых могут быть эксплицированы некие всеобщие характеристики того или иного периода. Однако на практике исследователю, как правило, очень редко удается выделить эти характеристики, обычно даже задачи такой не ставится. Отсюда не без основания возникает устойчивое впечатление чрезвычайной фрагментарности той исторической картины, которая создается на базе кейс стадис. Здесь изучаются, как правило, конкретные эпизоды, обладающие лишь частным значением. В силу этого остается непроясненным, какую роль они сыграли в последовательном развитии научных идей, в подготовке современного состояния научного знания.

Вероятно, будет справедливым утверждение, что кейс стадис в их сегодняшнем состоянии являются лишь неким симптомом перехода историков науки к предмету анализа как некоторому средоточию всеобщности. В данном случае элементарное событие не приобщается к некоторому всеобщему, находящемуся вне его, а наоборот, это всеобщее обнаруживается в нем самом и через общение с другим особенным событием. В теории, в логике истории на передний план выдвигается именно общение, вместо обобщения. Думается, можно заключить, что данное направление исторического исследования в основном дело будущего, но оно может занять доминирующее положение в историографии науки, если будет решена задача выявления всеобщего в частном, конкретном эпизоде.

Выделим методологическое своеобразие ситуационных исследований в науке. Во-первых, эти исследования сосредоточены не столько на окончательном результате научного открытия, сколько на самом событии, по возможности, целостном и неповторимом. Такое событие может, на первый взгляд, предстать чрезвычайно частным и незначительным, но оно несет в себе некоторые симптомы переломных, поворотных моментов в истории науки. С другой стороны, такие события, сознают это сами исследователи или нет, оказываются своеобразным перекрестком разных направлений историко-научного поиска, будь-то анализ процесса творчества, соответствующих социальных условий, соотношения общесоциального и собственно научного сообщества, структуры научного знания и т.д. Кейс стадис сочетает в себе, что очень важно, универсальность и локальность, точечность анализируемого события.

Во-вторых, для данного метода анализа важно, что в качестве целостного и уникального берется событие малое по объему: это, как правило, не культура какого-то длительного периода в истории, и не культура большого региона. Как раз напротив - изучаются события локализованные, такие, как отдельный текст, научный диспут, материалы конференции, научное открытие в определенном научном коллективе и т.д.

В-третьих, особое значение для кейс стадис приобретает возможность охарактеризовать их как некую воронку, в которую втягиваются и предшествующие события, и последующие, хотя предмет изучения характеризует лишь настоящее науки, ее, если можно так выразиться, «теперь».