Современная психология в своих самых широких очертаниях остается деянием девятнадцатого столетия. Это ни в коей мере не означает, что она «старомодна» или отстает от времени. И все же надо отметить, что проблемы, поглощающие энергию современного психолога, либо были явно обозначены в девятнадцатом столетии, либо введены теми, в основе образования и культуры которых лежат уникальные взгляды девятнадцатого столетия. Среди тех современных психологов, которые могут претендовать на значительный вклад в направление, по которому пошло развитие этой дисциплины, только Б.Ф. Скиннер (1904-1989) родился в двадцатом столетии. Все остальные — Лешли, Пиаже, Фрейд, Адлер, Галль, Павлов, Толмен, Келер, Уотсон, Дьюи и Джемс — плоды рассматриваемого сейчас столетия. Это — не просто факт, а факт, заставляющий задуматься, факт, через который многое открывается. Современная психология не является «современной» в том смысле, в котором современны физика или биология. Недавние открытия молекулярной биологии гена преобразовали генетику в дисциплину, которую вряд ли узнал бы Мендель, а общая теория относительности потребовала от современного физика смотреть на ньютоновскую вселенную через эйнштейновы линзы.
В психологии сшуация действительно совершенно иная. Все ее теоретические проблемы — от изучения личности и развития ребенка до исследований нейрофизиологической основы эмоций или языка, до попыток понять детерминанты социальных и национальных движений — можно свести непосредственно к мыслям
366 Интеллектуальная история психологии
и экспериментам психологов и «натурфилософов» девятнадцатого столетия. Физики более не проверяют обоснованность закона Ома и не стараются понять, действительно ли существуют токи смещения Максвелла. Они не связывают свою жизнь с повторением экспериментов, подтверждающих закон сохранения энергии или углового момента. Они также не ищут «эфир» и не настаивают на том, что свет должен быть либо корпускулярным, либо волновым. В области физики все еще существуют некоторые проблемы, и очень важные, которые коренятся в девятнадцатом столетии. Однако для рассмотрения этих проблем сейчас используется не физика девятнадцатого столетия. То же можно сказать о химии и более развитых ветвях биологии. В современной же психологи сохранились не только проблемы девятнадцатого столетия, но и многие из разработанных в том же столетии методов. Еще более важен тот факт, что современные взгляды во многом переданы потомству учеными того времени. Пояснения к этому будут даны в следующей главе. Сейчас нам следует лишь помнить о том, что в ходе изучения психологических достижений философов и психологов девятнадцатого столетия предмет нашего исследования лишь частично является историческим.
Наследие философов'
Великие британские философы, следовавшие по пути Локка, имели решительно научную ориентацию. Все они были почитателями Ньютона, и все они пропагандировали новую «экспериментальную философию» или реально ею занимались. Некоторые, вроде Гарт-ли, пошли по пути биологической психологии; другие, как Джон Стюарт Милль, занимались философией науки. Во Франции в число учеников Локка и Гассенди также входили философы, имевшие серьезную научную ориентацию, направлявшие свою энергию на решение определенных экспериментальных вопросов. В многовековом противостоянии природы и духа они прочно стояли на стороне натурализма. Но во Франции второй половины восемнадцатого столетия существовала не просто группа усердных ученых
' В дальнейшем выделенное курсивом слово философы (в оригинале — philosophes , в отличие от philosophers) означает философствующих просветителей, или дилетантов, как они себя называли. — Прим. ред.
Часть 3. Научная психология ___________________________ 367
и глубокомысленных философов. Здесь жили философствующие деятели Просвещения, более сильно влиявшие на видение средними парижанами самих себя и своего мира, чем работы любых «почтенных» философов. Интеллектуальные основы Французской революции были заложены не Декартом, тем более — не Локком и Ньютоном. Скорее, они были созданы образованными мужчинами и женщинами, а не философами или учеными. Их сотворили драматурги, юристы и, как они себя называли, дилетанты. Самые известные из этого круга, конечно, Вольтер, Дидро, Руссо, Кондорсе и Д'Аламбер1. Гельвеции и барон Гольбах, хотя они и не входили в этот узкий круг, вдохновлялись многими из основных положений программы философов и служили их выразителями. Если считать Джона Стюарта Милля апогеем эмпирической традиции девятнадцатого столетия, созданной Бэконом, Гоббсом, Локком, Ньютоном и Юмом, то источник Позитивной философии Огюста Конта следует искать во французском Просвещении. Милль и Конт ненадолго займут наше внимание. Но прежде чем обратиться к конкретным и научным работам девятнадцатого столетия, которые внесли свой вклад в развитие психологии, нам следует взглянуть на основные темы Просвещения.
В предыдущей главе мы отмечали, что французские материалисты занимались наукой меньше, чем политикой и идеологией. Соответственно, влияние, оказанное работами Ламетри, Гольбаха и других на науку их и последующего времени, было небольшим. То же следует сказать и об «энциклопедистах». Ни Д'Аламбер, ни Дидро не предложили никакого метода и не произвели никаких открытий, послуживших отправной точкой для какого-либо важного начинания в науке или в психологии. Но, взятые в совокупности, философы создали отправную точку для всех последующих отступлений от ортодоксии. Они установили обычай мыслить свободно и сделали это так остроумно, с такими мастерством, воображением и проницательностью, что защитники status quo неизбежно оказывались объектом насмехательства. Их программа не суммирована ни в какой отдельной работе, и ни по одной из них нельзя сказать, что она дала импульс этому движению, однако вольтеровские Le tters Concerning the English Nation 2 (Философские письма) близки и к тому, и к другому. Подобно очень многим другим книгам Просве-
368 Интеллектуальная история психологии
щения, эту книгу парламент также предписал сжечь (1734). Письма написаны в стиле импровизации, прекрасно подходившем вкусам и темпу жизни деловых и влиятельных французов. Письма хвалят пионерские усилия Декарта, но полностью отстраняются от его метафизики. Ньютона преподносят как мастера, а Бэкона — как его предвестника. То издание Писем, которое было осуждено парламентом, заканчивалось язвительной атакой на Мысли Паскаля. Суеверия Паскаля, его исторические ошибки, его доверие к случаю, его мрачность — на все это были направлены уколы острейшей шпаги в Европе.
Вольтер умер в 1778 г. В течение почти пятидесяти лет его работы и сама его личность составляли тот центр интереса, из которого распространялась наука Просвещения. Он был необыкновенно богат, и его влиятельность еще более возросла благодаря близкой дружбе с Фридрихом Великим Прусским, поэтом-деспотом и самым гуманитарным королем Европы. Пример Вольтера придал уверенность Дидро (1713-1784), чья Энциклопедия подверглась трудным испытаниям, будучи то отвергаемой, то принимаемой парламентом. В действительности многие из этих важных работ, запрещенных во Франции, нашли путь к прусским издателям, благодаря посредничеству Вольтера. Утверждая превосходство локко-ньютоновской философии по сравнению с картезианством, Вольтер привел в движение дух сенсуализма, который вел к Кондильяку и Гельвецию. Последний (1715—1771) опубликовал работу Трактат о человеке, его умственных способностях и его воспитании*, в такой степени близкую к энвайронментализму1 двадцатого столетия, как никакая из других работ, написанных до 1900 г. Именно Трактат отвергал наследственные различия как несущественные, а главную роль в определении характера и способностей индивидуума приписывал результатам воспитания, поощрению, наказаниям и опыту.
Вольтер также участвовал, через Дидро, в формировании материалистической философии барона Гольбаха, чей материализм
' Environmentalism — от английского environment — окружение, среда. Это недавно появившееся в американской литературе и неудобоваримое для русского языка слово на самом деле ничего нового не означает: речь идет о теории, в которой ведущая роль в формировании индивида принадлежит его взаимодействию с окружающей средой — природной и социальной. — Прим. ред.
Часть 3. Научная психология 369
вскоре принял форму полемического атеизма. Именно Гольбах (1723—1789), в той же степени, что и Ламетри, считал механистическую составляющую психологии Декарта достаточной для объяснения морали, эмоций, интеллекта и языка. Именно Гольбах настолько оскорбительно ругался, выступая против укоренившейся религии, что на весь круг энциклопедистов вскоре стали смотреть как на состоящий из атеистов en masse'.
Вольтеру приписывается авторство около двадцати тысяч писем к более чем тысяче различных адресатов. Его пьесы волновали массы, его идеи — философов. Его голос, более, чем любой другой одиночный голос восемнадцатого столетия, говорил об истоках свободы, разума, закона, гуманистической этики. Он верил в Бога, но не был религиозным. Он верил в науку, но не внес никакого вклада в научную литературу. Подобно Дидро и Гельвецию, он получил иезуитское образование и на протяжении всей своей жизни уважал авторитет разума. Многие Сожалели, что он слишком хорошо выучил свои уроки! Он не был революционером, так же как он не был и «демократом» в том смысле, в каком этот термин употребляется сейчас. Он, однако, настаивал на том, что конечная ценность любого государства коренится в его вкладе в благосостояние граждан, — идея, которую Руссо обессмертит в своем Обществен ном договоре. Он, энциклопедисты, растущая сила среднего класса, конфликты между королем и парламентом, между парламентом и Церковью, между иезуитами и янсенистами — все это были семена революции и реформы. Все ведущие представители науки и естественной философии девятнадцатого столетия оглядывались назад на ученых Просвещения за поддержкой и вдохновением.
Мы можем подытожить, что же они обнаруживали, оглядываясь назад. Во:первых, идею прогресса. В работах Вольтера, а более всего в рационалистическом материализма Дидро и Кондорсе, мы неоднократно обнаруживаем представление о личностной и культурной эволюции. В работе Сон Д'Аламбера4 Дидро говорит о видении целого как наборд материальных частиц, о статуях, оживляемых путем материальных превращений, и последующей эволюции. Кондорсе (1743—1794) в своей работе Эскиз исторической картины
1 En masse, франц. — в полном составе, целиком. 24 - 1006
370 Интеллектуальная история психологии
прогресса человеческого разума5, написанной в то время, когда ее автор скрывался от мстительных фанатиков революции — то есть от тех, чьи новые свободы Кондорсе старался охранять, — тоже переложил на бумагу идею, придававшую силу девятнадцатому столетию в целом: идею прогресса.
Вторая идея — идея природы. Если Вольтера, Дидро, Д'Алам-бера, Кондорсе, Гольбаха, Руссо и остальных вообще можно считать пребывающими в согласии по какому-либо отдельному вопросу — а расхождения между членами этой группы были значительны, — то в этом вопросе все сходилось на философском натурализме. Мир и все в нем — это материя. Мир следует понимать как материю в движении. Человеческий разум, посредством которого такое понимание становится возможным, следует нацеливать на природу и раскрытие законов природы. Для сторонников Паскаля, настаивающих на том, что мы никогда не сможем узнать все, в те десятилетия звучал вольтеровский ответ, который доносится и до наших дней:
«Утешимся в том, что мы не знаем соотношений, могущих быть установленными между паутиной и кольцом Сатурна, и будем продолжать исследовать то, что нам доступно»6.
В идею природы включалась идея естественного закона как применимого ко всем сферам реальности. Именно в тот же самый период Тюрго и физиократы ( physis = природа; krateo = сила, верховная власть) ратовали за экономическую политику «свободного рынка», посредством которой «закон» спроса и предложения устанавливает «естественную» цену товаров и труда рабочего.
Третья идея — идея персональной свободы. Самое значительное произведение Руссо начинается с преследующей его картины — изображения человека, рожденного свободным, но повсюду находящегося в цепях. Это — дух Просвещения, перенесенный англичанами в Америку и преобразованный ими в Права человека. Томас Пэн даже станет избранным членом послереволюционного Конвента, несмотря на то что он вряд ли знал хотя бы слово по-французски.
Часть 3. Научная психология ___________________________ 371
Наследие Канта
Кант умер в начале девятнадцатого столетия, но он в гораздо большей степени — человек эпохи разума, чем эпохи материализма. Он определил стиль немецкой философии девятнадцатого столетия в целом, и поэтому в немецком «натурализме» всегда не хватало сильных эмпирических составляющих натуралистических философий Франции и Англии. Иначе говоря, в немецкой философии станет акцентироваться трансцендентализм Канта7. Сочетание натурализма и трансцендентализма произвело уникальное немецкое творение — романтический идеализм, основным архитектором которого был Иоганн Вольфганг фон Гёте (1749—1832).
Именно поэзия Гёте вдохнула в немецкоязычный мир дух Stu rm und Drang*. Результатом его Страданий молодого Вертера (1774) была эпидемия самоубийств. В руках Гёте натурализм был и панпсихизмом Лейбница, и созидательными силами Спинозы. Человек стоит безнадежно одиноко в огромной Вселенной, разрываемый жизненными стрессами и обретая себя только благодаря своей собственной активности, благодаря своей жизни. Жизнь предназначена для того, чтобы прожить ее, быть активным, развивать свою личность, возвышая ее и расширяя. Жизнь есть любовь и страсть. Гёте не хватало лишь кантовского отрицания телеологии для того, чтобы убедить себя в том, что единственная цель человеческой жизни — это определяющая ее деятельность. Природа — это всего лишь система противостоящих сил: жизни и смерти, света и тьмы, любви и ненависти.
Дата: 2018-12-28, просмотров: 272.