Общественный сектор является совокупностью ресурсов экономики, находящихся в распоряжении государства и общественных организаций (в том числе органов местного самоуправления). Он представляет собой часть экономического пространства, в которой:

• во-первых, рынок не действует или действует только частично, а следовательно, преобладает нерыночный способ координации экономической деятельности, нерыночный тип организации обмена деятельностью;

• во-вторых, производятся, распределяются и потребляются не частные, а общественные блага;

• в-третьих, экономическое равновесие между спросом и предложением общественного (коллективного) блага обеспечивается государством, органами местного самоуправления и добровольно-общественными организациями с помощью соответствующих социальных институтов, в первую очередь с помощью бюджетно-финансовой политики.

В отличие от рыночного общественный сектор имеет дело с обще­ственными благами, которые в большинстве своем не могут являться предметом купли и продажи. В общественном секторе осуществляет­ся производство экономических благ особого рода — общественных благ. Между рыночным и общественным секторами экономики, между государством и экономическими агентами возникают об­мен деятельностью и потоки экономических благ. Общественный сектор играет активную роль в кругообороте доходов, ресурсов, товаров и услуг (рис. 1.1).

В тех случаях, когда заключается коммерческая сделка по поводу общественного блага и извлекается доход, он не рассматривается как главный побудительный мотив деятельности общественных организаций и используется только на развитие этих организаций. В связи с этим организации общественного сектора называют не­коммерческими (неприбыльными). Поскольку в общественном секторе доминирует деятельность государства, часто его называют государственным. Такое отождествление общественного и госу­дарственного секторов в определенной степени допустимо. В то же время общественный сектор включает три подсектора: государ­ственный, добровольно-общественный и смешанный. С одной сто­роны, смешанный сектор занимает промежуточное положение между общественным и рыночным секторами, а с другой — су­ществует смежная зона внутри общественного сектора между го­сударственным и добровольно-общественным подсекторами. При этом цель функционирования общественного сектора (через меха­низмы реализации стабилизационной функции, а также функций распределения ресурсов и доходов, которые будут более подробно рассмотрены ниже) — формирование на определенной территории единого социально-экономического пространства.

Рассматривая в исторической ретроспективе процесс форми­рования общественного сектора, следует отметить, что понятие «смешанная рыночная экономика» точнее всего отражает природу современных общественно-экономических отношений. Ее суть можно определить как взаимообусловленное взаимодействие двух принципов построения и регулирования экономической жизни общества, таких как частное благо и общественное благо, рынок и социально-экономическая деятельность государства. Смысл современной рыночной экономики можно раскрыть, рассмотрев характерные для нее регулирующие механизмы, исторические пути ее развития, а также ее реальные формы и модели.

Концепции, раскрывающие взаимоотношения общества и экономики в период, когда смешанная рыночная экономика находилась в зачаточной стадии, можно назвать предтеориями общественного сектора.

Немецкий экономист Ф. Лист в середине XIX в. выдвинул те­зис о том, что страны, оказавшиеся в положении догоняющих, не имеют другого способа ускорить темпы своего индустриального развития и занять достойное место в мировой цивилизации, кро­ме как опираясь на силу и мощь государства, проводя политику протекционизма и замещения импорта. По его мнению, страны в своем развитии проходят несколько стадий. Пока страна не достигла стадии гармоничного равновесия, отсутствуют условия для функционирования свободной рыночной экономики, необходима активная роль государства в преодолении отставания.

Теория развития, предложенная немецким экономистом Ф. Листом, нашла свое продолжение в XX в. в различных моделях линейных стадий роста (например, стадии экономического роста У. Ростоу, модель экономического роста Харрода—Домара), моделях структур­ных преобразований (например, теория развития А. Льюиса «двух-секторная модель») и в ряде других экономических теорий и моделей развития, а также и в экономике СССР, где соответствующие этой теории модели развития приводили к очевидным, во всяком случае в экономическом плане, успехам.

Во второй половине XX в. возникли японская и юго-восточная теории развития. Они делали ставку на активную роль государства в проведении структурной политики и поддержке ориентированных на экспорт отраслей экономики. Важно отметить, что одним из факторов японского экономического чуда была мощная государ­ственная поддержка развития человеческого капитала и обеспечение социальной устойчивости нации.

В новых индустриальных странах Юго-Восточной Азии сло­жился треугольник взаимодействия «государство — местный капитал — иностранный капитал», причем в отличие, скажем, от латиноамериканских стран, решения государства являются обязательными для всех участников этого взаимодействия.

Оригинальная теория обоснования экономической роли госу­дарства была предложена в середине XX в. французским эконо­мистом Ф. Перру. Его «доктрина трех экономик» близка по своей сущности теории развития, хотя и отличается меньшей этатистской направленностью. Исходной предпосылкой в рассуждениях Перру является то, что экономика в целом не гармонизирована, так как каждый из полюсов действует в своих интересах, каждый тянет в свою сторону. В этой связи он делает вывод о необходимости создания общего полюса роста в масштабе всей нации, который подчинил бы себе все остальные системы. Таким единственным центром по Перру может быть только государство. Отсюда по­является концепция дирижизма. В качестве метода управления Перру рассматривает индикативное планирование, которое может способствовать переходу к экономике гармонирующего роста.

Теоретические школы, традиционно менее озабоченные пробле­мами преодоления отставания одних государств от других, примерно с конца XIX в. также начинают говорить о необходимости экономи­ческой роли государства, общественного внедрения в экономику. Принципиально важным моментом является то, что англосаксонские и близкие к ним по духу политэкономы пишут именно об общест­венном контроле и общественном регулировании, а не о государст­венном. И дело здесь не только в той, несомненно, большой роли общественных организаций в экономической жизни (относящихся наряду с государством к общественному сектору), где их объеди­няет одинаковая направленность деятельности — удовлетворение совместных потребностей людей. Провалы и несовершенство рынка делают общественный контроль составным элементом экономиче­ского порядка, а отсюда, кстати, вытекает, что этика должна быть неотъемлемой частью экономической теории. Но проваливается и государство, оно также далеко не совершенно, поэтому такой видный ученый, как Дж.М. Кларк, и ряд других авторитетных теоретиков общественно-экономической мысли конца XIX — первой половины XX в. отводили непосредственно государству ограниченную роль. Го­сударство, по их мнению, представляет собой весьма «неуклюжий», а порой и опасный механизм, в этой связи они возлагали особые надежды на другие компоненты общественного сектора, такие, как рост коллективного сознания и добровольное применение прин­ципов сотрудничества. Рассуждения американца Дж.М. Кларка об обществе и экономике представляются, на наш взгляд, полезными, так как явились основой для разработки в дальнейшем различных теорий, связанных с реализацией функций общественного сектора по распределению ресурсов общества и распределения доходов.

Для Дж.М. Кларка целью являлось «сбалансированное обще­ство», в котором частная деятельность в сочетании с правитель­ственным контролем могли бы обеспечить равновесие между свободой личности и вмешательством общества, между эгоисти­ческим интересом и общественными интересами. Лишь разумное равновесие противоположных интересов может способствовать достижению желанных целей: максимальной занятости, обеспе­ченности, мира и чувства общности людей. Все это требует созна­тельных усилий и всей энергии общества; сам по себе рынок или само по себе государство едва ли способны это обеспечить. Прин­ципиальным является понимание Дж.М. Кларком качественно новой роли общества в экономике, так как в связи с проблемой общественного контроля неизбежно встают этические вопросы. У Дж.М. Кларка политическая экономия некоторым образом вер­нулась к точке зрения древних философов, для которых этические и экономические стороны поведения были связаны между собой. Свободные люди, говорил Дж.М. Кларк, должны работать сообща, чтобы возобладало чувство ответственности, поскольку только при этом условии существующая система может выжить. Он считал неизбежным вторжение понятия благосостояния в экономическое мышление, так как политическая экономия имеет дело с представ­лениями людей о ценностях, и соответственно этические критерии составляют неотъемлемую часть ее инструментария.

Еще один немецкий ученый А. Вагнер в конце XIX в. сфор­мулировал закон об усилении государственной деятельности и связанный с ним закон возрастающего расширения финансовых потребностей государства и роста общественных расходов. Прин­ципиально важным моментом было то, что он впервые отметил тенденцию перехода от государства порядка к государству благосо­стояния, указав на возрастающую роль государства в осуществлении как властных и правовых целей, так и целей развития культуры и благосостояния людей.

Одним из подходов к обоснованию необходимости формиро­вания общественного сектора и является теория благосостояния. Целая группа концепций, теоретических воззрений и высказываний различных ученых, объединенных вместе, получила наименование «теория общественного благосостояния». Перераспределение дохо­да в обществе может увеличить совокупное благосостояние — таково положение, выдвинутое одним из ведущих представителей англо-саксонской экономической науки А.С. Пигу. В интересующем нас аспекте данная теория, по сути, сводится к тому, что общественный сектор появляется в экономике тогда, когда государство начинает за­ниматься перераспределением доходов, в чем реализуется принцип социальной справедливости. Данная теория обогащена множеством моделей распределения доходов, которые и легли в основу такой экономической категории, как функция распределения доходов.

Развитие современной цивилизации вступило в такую стадию, когда все ощутимее проявляется ограниченность природных ресурсов планеты для поддержания на ней экологического и демографического равновесия. Выживание человечества во многом зависит от изменения ценностных ориентиров людей, в том числе от утверждения солидарного поведения. Важным представляется обоснование необходимости общественного сектора с точки зрения теории, разработанной на базе «дилеммы заключенного». По этой теории согласованное кооперативное поведение дает большую выгоду, нежели индивидуальное, осуществляемое в личных интересах поведение каждого. Сам по себе кооперативный тип поведения формируется с трудом, потому что никто не хочет рисковать в ситуации, когда другие могут быть «безбилетниками» и оказаться в выигрышном положении за чужой счет. В связи с этим возникает необходимость механизма принуждения. Механизм принуждения в экономике реализуется с помощью двух институтов: контрагентного соглашения между экономическими агентами и государственной властью, т.е. общественным сектором. В настоящее время разработаны проверенные практикой концепции, которые подтверждают положение о том, что в случае, когда человек предпочитает эгоцентрическое, индивидуалистическое поведение, ориентируясь только на свои собственные интересы, общественно ориентированному поведению, учитывающему интересы ближнего, интересы общества, не просто проигрывает общество, проигрывает и этот человек. Повышение значения духовно-нравственных начал
человеческого общежития оказывается более обоснованным с точки зрения общественной эффективности и становится средством максимизации общественного благосостояния. То, что раньше было предпочтительнее по морально-нравственным критериям, теперь оказывается и просто рациональнее, эффективнее. Развитие цивилизации на основе социального сотрудничества людей предполагает и высокое чувство гражданственности, т.е. активное участие населения в решении задач как мелких локальных сообществ, таки на общегосударственном уровне.

Немаловажное значение для обоснования необходимости об­щественного сектора, активной экономической роли государства имеет теория общественного блага, выдвинутая в середине XX в. американским профессором П. Самуэльсоном. Данная теория ис­ходит из положения о наличии некоего экономического простран­ства, где рынок не срабатывает, проваливается, и для устранения провалов рынка необходим общественный сектор. Требуется он и для регулирования отрицательных последствий функционирова­ния рыночных механизмов. Общественный сектор в экономике реализуется через систему общественных благ.

Представители теории общественного блага разработали мно­жество вариантов классификации благ в зависимости от различных комбинаций свойств благ. Понимание сущности того или иного блага, его свойств, места в общей системе необходимо для эффективной организации производства, распределения и потребления (в том числе и социально значимых благ) как на локальных уров­нях, так и в масштабах всего общества.

Для нас существенно отметить, что теория общественного блага изначально, по мнению ее создателей, исходит из примата рынка, и лишь там, где механизмы рынка не срабатывают, его вынужден замещать общественный сектор.

В настоящее время актуальным является рассмотрение тен­денций в развитии современной рыночной экономики в целом и экономики общественного сектора в частности с позиции теории права собственности. Основными категориями в теории прав собственности являются «права собственности» и «трансакционные издержки». Право собственности, по определению основателя данной теории Р. Коуза, — это санкционированные обществом поведенческие отношения между людьми в связи с существованием редких благ и их использованием. Полное право собственности, согласно концепции нобелевского лауреата А. М. Оноре, включает И элементов, а по подсчетам американского юриста Л. Беккера возможно существование 1500 правомочий в рамках полного права собственности.

Другим ключевым понятием, связанным с теорией «права собственности», является понятие трансакционных издержек. Это издержки, связанные с доставкой готового продукта к тому, кто ценит его в максимальной степени (т.е. это издержки, связанные с поддержанием функционирования экономической системы). Трансакционные издержки распыляют полезность вещей, для уменьшения трансакционных издержек возникают специальные  институты. Как известно, в обществе все связано и любое движение одного элемента вызывает внешний эффект для других элементов. Существует проблема выявления положительных или отрица­тельных внешних эффектов и их трансформации во внутренние. Теория «прав собственности» утверждает, что внешние эффекты могут быть трансформированы во внутренние в процессе перего­воров при условии, что права собственности четко определены и могут обмениваться. Обмен правами собственности влечет за собой трансакционные издержки. Снизить трансакционные издержки можно с помощью власти государства либо с помощью создания сообществ, групп, ассоциаций, т.е. в обоих случаях при наличии общественного сектора. Теория «прав собственности» позволяет вскрыть очень важную для сегодняшней России проблему пони­мания рынка. Исходя из теории «прав собственности» рынок — та часть общего экономического пространства, в которой прежде всего четко установлены права собственности. Без четкого распределе­ния прав собственности не может заключаться никаких сделок, иначе это приводит только к конфликтам, так как основное поле конфликтов — это те ресурсы права собственности, которые либо не определены вообще, либо определены нечетко. Как известно, большинство экономических конфликтов, имевших место последние годы в России, были порождены нечетким законодательством, нечеткими правилами обмена правами собственности. Следовательно, эти конфликты, имевшие, кстати, большой общественный резонанс, были предопределены не провалами рынка, а провалами государства (как одной из форм организации общества) и общества в целом.

Рынок сегодня, если давать ему прямое определение, не огра­ничиваясь определениями по признакам, — это, как и много лет назад, пространство, где вступают во взаимоотношения спрос и предложение, место, где встречаются продавец и покупатель. Еще Дж.К. Гэлбрейт отмечал, что современный рынок — олигополис-тический по своей природе и его признаком являются прежде всего четко установленные права собственности. Три сектора экономики и составляют то экономическое пространство, которое современная экономическая наука и определяет как смешанную рыночную эко­номику. Это общественный сектор, в котором права собственности на ресурсы не распределены, частный сектор, в котором права собственности на ресурсы распределены и защищены, а также смешанный сектор экономики, в рамках которого, дополняя друг друга в обеспечении ресурсов для функционирования различных институтов общественного сектора, представлены как чистое об­щественное благо, так и чистое частное благо.

Модели смешанной экономики

Становление и развитие смешанной рыночной экономики и соответствующее функционирование и развитие общественного сектора происходили вовсе не по единой схеме, хотя и при несо­мненном наличии определенных общих моментов. Тяготение стран к различным моделям колебалось в зависимости от общественно-экономического развития, политической конъюнктуры и ряда других факторов. Учитывая это, а также принимая во внимание национально-географическую специфику стран, становится понятной многовариантность в толковании и классификации моделей смешанной рыночной экономики.

Несмотря на сам факт признания большинством экономистов не только необходимости, но и целесообразности сочетания рынка и государства в решении социальных и экономических вопросов, между ними существовали достаточно серьезные разногласия относительно пропорций этого сочетания, а именно: о границах государственного вмешательства в экономические процессы и о формах общественного (в том числе государственного) контроля в вопросах реализации социально-экономической политики.

В экономической литературе находят отражение две полярные позиции относительно роли государства в решении проблем экономического и социального развития — неолиберальная и эгалитарная. Сторонники неолиберального подхода считают не­целесообразным усиление роли государства в экономике, в том числе и в решении проблем социального развития. При этом ре­шение социальных задач, которые невозможно отрегулировать в рамках рыночных отношений, предполагается передать частным негосударственным общественным организациям. Сторонники данного подхода (который в условиях кризиса государства всеоб­щего благосостояния был очень популярен с середины 70-х и до конца 80-х годов) фактически возвращаются к роли государства эпохи капитализма свободной конкуренции, в котором принцип распределения по труду действует опосредованно и реализуется через рынок факторов производства. Это предполагает обеспечение каждым индивидом благополучия своей семьи за счет своей трудо­вой и предпринимательской деятельности, а также высокую степень семейной, в том числе личной, ответственности и индивидуальной  инициативы. Данная позиция восходит к пониманию роли госу­дарства как «ночного сторожа», которая описана еще А. Смитом в его работе о богатстве народов[1], и предполагает, что государство берет на себя минимальные функции и обеспечивает выполнение программ по борьбе с нищетой, а также помощь пострадавшим от различных бедствий[2].

Другую крайнюю позицию занимали радикалы-государствен­ники, которые считали необходимым, чтобы ведущей в экономике была государственная собственность, а доминирующей формой контроля над производством и распределением общественного богатства должно было стать социальное государство.

Понимание парадигмы социального и экономического разви­тия общества, лежащей в основе эгалитарного подхода, во многом восходит к концу XIX в., когда возрастающий вес государства и снижение степени автократии в вопросах общественного выбора благодаря усилению контроля со стороны парламентариев привели к тому, что экономисты стали все больше интересоваться расход­ной частью государственной деятельности и все активнее искали способы повышения ее эффективности. Появление «экономики благосостояния» А.К. Пигу и макроэкономики Дж.М. Кейнса и его идей антициклической бюджетной политики, вопросы государ­ственных расходов стали центром внимания аналитиков (поскольку их мультипликативный эффект был значительнее, чем результаты налогообложения). Дж.М. Кейнс, в частности, писал, что «идеи экономистов и политических мыслителей — и когда они правы, и когда ошибаются — имеют гораздо большее значение, чем принято думать. В действительности только они и правят миром»[3].

Менее радикальным вариантом подхода к решению социально-экономических задач можно назвать западную социальную систему, нашедшую свою реализацию в форме государства всеобщего бла­госостояния, в котором наиболее полное и законченное развитие нашла идея отделения механизма хозяйствования от способа рас­пределения (в том числе и через заключение тарифных соглашений между предпринимателями, профсоюзами и правительством).

Наиболее радикальный вариант социального государства пред­ставляет собой социальный уклад государственного социализма, и его самой типичной моделью была советская система, которая предполагала плановые отношения как в производстве, так и в распределении общественного богатства.

После Второй мировой войны и до середины 70-х годов сме­шанная экономика опиралась на комбинацию неоэтатистской, неолиберальной и контрактной моделей. Их сочетание в конкрет­ной экономике менялось от одной страны к другой. Каждая страна со временем использовала технику, уже применявшуюся ранее другим государством. В целом все страны являлись своеобразным «театром адаптации». Модели смешанной экономики в различных странах во второй половине XX в. проявили тенденцию к сближе­нию. В тех странах, в которых первоначально ориентировались на неолиберальную стратегию, в определенный момент обратили возрастающее внимание на долгосрочное планирование, но этот энтузиазм быстро уступил место краткосрочной прагматической политике. Государства же, выбравшие неоэтатистскую модель, постепенно отходили от перспектив долгосрочного планирова­ния, чтобы повернуться к краткосрочным антициклическим и антиинфляционным мерам. В Скандинавских странах система экономики согласия привела к серьезному конфликту между теми, кто боялся краха государства-покровителя, и теми, кто заботился о поддержке позиций на внешних рынках и соответствующей структурной перестройке ориентированных на экспорт отраслей промышленности. Неэффективность бюрократического аппарата отягощалась влиянием структурного кризиса 70-х годов. Страны, стимулировавшие внутренний спрос, не могли использовать воз­можности открытого рынка и сталкивались с растущей конкурен­цией в мировом масштабе. Затрудненной оказалась структурная перестройка промышленности. В конечном итоге во всех странах модель смешанной экономики породила «прагматический дирижизм». Она все больше опиралась на бюрократические структуры, точные методы и сложные компромиссы между влиятельными группами давления.

В 80-е годы доминировала модель смешанной рыночной экономики с увеличившейся долей неолиберализма. Эта форма смешанной экономики характеризовалась поиском нового рав­новесия между ролью государства и рынка и возрождением веры в способность рыночных механизмов решить экономические и социальные вопросы. Усиление принципа индивидуального пре­успевания и конкуренции в рыночной экономике, предпринятое под влиянием правительств неолиберальной ориентации 80-х годов, ставило целью увеличить способность экономической системы к адаптации. Налоговые реформы, приватизация и бюджетное оздоровление стали главными инструментами ревизии послевоенной кейнсианской модели экономики.