Существует принципиально важный аспект соотношения теории и опыта – «аспект подтверждения», по терминологии Г. Рейхенбаха. В самом деле, наука как особая форма духовной деятельности начинается именно тогда, когда осознается необходимость сопоставления теории и опыта (шире – «теории и практики») с целью проверки и обоснования теории.

Бытует предрассудок, что «чистая наука» (и теория, и научный эксперимент, который тоже включается в «чистую науку») не имеет практического значения. Но, во-первых, человеческие потребности достаточно разнообразны. Они, помимо других, включают в себя идеальные потребности, т. е. потребности человека в познании окружающего мира и своего места в нем, познания смысла и назначения своего существования на земле, достигаемого как посредством присвоения (приобщения) уже имеющихся культурных ценностей, так и путем открытия нового, неизвестного предшествующим поколениям. При этом, подчеркивает наука, потребность познания не является просто производной от биологических и социальных потребностей, хотя, разумеется, вторично связана с ними самым тесным образом.

Во-вторых, отказ от чистой теории чрезвычайно опасен. Как свидетельствует история человеческой мысли – т. е. важнейшая часть истории homo sapiens,человека разумного, мыслящего, – именно исследования, некогда полностью оторванные от практики, со временем сыграли решающую роль в ее прогрессивном развитии. Так, сугубо теоретические изыскания математиков прошлых времен стали главным инструментом современного естествознания и основанной на нем исключительно «практичной» техники. То же самое можно сказать и о логике, которая две с половиной тысячи лет была в Европе, фактически, достоянием и утонченным развлечением «интеллектуалов», если не считать ее использования в риторике и практической деятельности юристов. В XX в. она наряду с математикой и естествознанием положила начало кибернетике. Из кибернетики развилась информатика, т. е. и новая информационная техника, и технология – настолько «практичные», что они, очевидно, приведут к преобразованию всей нашей жизни. То же самое можно сказать и об исследованиях в области «микромира», которые тоже когда-то были «чисто теоретическими», а затем открыли доступ к атомной энергии.

Реальное содержание научной деятельности и развитие науки показывают, что при сопоставлении теории и опыта мы имеем дело вовсе не с такой ситуацией, когда теория будто бы полностью отстранена от реальности и по отношению к ней пассивна, а опыт только непосредственно с реальностью и имеет дело, активен и еще совершенно независим от теории.

Содержание процедуры сопоставления теории и опыта. Рассмотрим, как выглядит процедура сопоставления теории и опыта. Только в самом первом приближении теория и опыт непосредственно сталкиваются друг с другом в процессе проверки теории: из подлежащей проверке теории выводится доступное проверке следствие. Это следствие сопоставляется с данными опыта (эксперимента, наблюдения, моделирования). В зависимости от положительного или отрицательного результата опыта оценивается теория – соответственно как сохраняющаяся для дальнейшего применения или отбрасываемая.

В действительности картина намного сложнее. Во-первых, теория существует не в изолированном состоянии: она погружена в определенный интертеоретический контекст, включающий в себя другие теории, релевантные данной, и некоторые более высокие уровни систематизации научного знания. Во-вторых, в большинстве теорий отчетливо различаются общие утверждения и утверждения меньшей степени общности. В состав теории входят также правила соответствия, используемые для интерпретации теоретических терминов.

С опытом сопоставляется не непосредственно исходная, проверяемая теория, а прежде всего ее подтеория, которая сформулирована таким образом, что такое сопоставление оказывается в принципе возможным. Из подготовленной для сопоставления с опытом теории выводятся проверяемые следствия (предсказания). Кроме того, в содержании процедуры проверки присутствует еще некоторая совокупность теоретических положений – тех, которые послужили основой принципа действия (метода), заложенного в аппаратуру, которая использовалась при получении опытных данных.

Таким образом, с опытом сопоставляется целый комплекс взаимосвязанных утверждений, в который входит проверяемая теория. Поэтому ни совпадение, ни расхождение между следствиями, выведенными из этого комплекса, с одной стороны, и результатами опыта – с другой не дают нам оснований для вполне однозначных заключений, касающихся проверяемой теории.

Тем не менее сложность сопоставления не является основанием ни для упрощенного рационализма, ни для концепции «приоритета неэмпирических проверок». Последняя принадлежит одному из известных современных философов науки М. Бунге и формулируется им так: «Нравится нам это или нет, но любая органически целостная система научных идей оценивается в свете результатов четырех ступеней проверки: метатеоретической, интертеоретической, философской и эмпирической. Первые три составляют неэмпирическую проверку, а все четыре в совокупности могут кое-что сказать относительно жизнеспособности или степени истинности теории».

Метатеоретическая проверка состоит в выяснении того, является ли теория непротиворечивой, имеет ли она недвусмысленное фактуальное содержание и проверяема ли она опытным путем при использовании дополнительных рабочих теоретических понятий и гипотез, которые связывают ненаблюдаемые сущности (например, причины) с наблюдаемыми (например, симптомы).

Интертеоретическая проверка предназначена выявить совместимость данной теории с другими, ранее принятыми теориями, в частности, с теми, которые логически предполагаются рассматриваемой теорией (т. е. релевантны по отношению к ней). Эта совместимость нередко достигается в некоторых предельных случаях, например, для (очень) больших или (очень) малых значений определенных характерных параметров.

Философская проверка является исследованием общефилософских (метафизических) и теоретико-познавательных достоинств ключевых понятий и предположений теории в свете той или иной философской концепции. Например, с точки зрения позитивизма преимущество отдается феноменологическим теориям (термодинамика, бихевиористская теория обучения и др.), а теориями, которые пытаются объяснить строение и структуру изучаемых объектов, будут пренебрегать.

Каковы же основные критерии выбора теории? Это некоторые утверждения философско-методологического характера, которые «перекликаются» с атрибутивными характеристиками научного знания:

· Принципиальная проверяемость.

Как мы знаем, для объяснения одной и той же совокупности данных опыта можно предложить различные теории. Проверяют их с помощью вывода из них следствий, которые доступны проверке опытом. При этом содержание этих следствий должно отличаться от содержания данных, используемых при построении теории. Если таких следствий не вывести, то теория будет принципиально непроверяемой. Может иметь место «техническая непроверяемость», связанная с ограниченными возможностями имеющегося в данное время инструментария (приборы, методики расчета, катализаторы определенной чистоты и т. д.). Это – одно, а то, что имеется в виду в понятии принципиальной непроверяемости, это другое. Непроверяемость может заключаться в том, что из теории выводятся новые следствия, но они совместимы с любым исходом опыта, и поэтому такую теорию в принципе невозможно даже попытаться опровергнуть.

· Опровергаемость гипотезы (и теории).

Она связана с получением как можно более конкретных предсказаний, причем лучше количественных. Именно этим отличаются, например, от многих гипотез древних натурфилософов современные научные концепции: гипотезы древних или вообще не содержали даже намерения вести к каким-либо новым фактам, или же, в лучшем случае, указывали на следствия в общей качественной форме, без строгих количественных характеристик. На современном уровне развития науки во многих областях (в первую очередь в естествознании) гипотеза «принимается всерьез», только если она оформлена строго, с использованием необходимого математического аппарата, и позволяет выводить следствия (предсказания), допускающие количественное сопоставление с данными опыта. Проверяемость обязательно предполагает опровергаемость, и то, что не может быть опровергнуто никаким мыслимым опытом, а может быть согласовано с любым исходом опыта, тем самым и не может быть проверено. И подтверждение – лучше, наверное, сказать «подкрепление» – теории опытом только в том случае обладает ценностью, если соответствующие проверяемые следствия могли быть опытом и опровергнуты.

· Максимальная общность теории.

Содержание этого требования следующее: из предлагаемой теории (гипотезы) должны выводиться (посредством логических умозаключений и математических расчетов) не только описания тех явлений, для объяснения которых она служит, но и как можно более широкая совокупность описаний (предсказаний) явлений, которые непосредственно, очевидным образом не связаны с исходными явлениями. Очевидно, данное требование связано с требованием принципиальной проверяемости. В самом деле, непроверяемое утверждение – это как раз такое утверждение, которое специально подобрано для объяснения определенных данных опыта и ничего, кроме них, ни объяснить, ни обосновать не может, так как ограничено исключительно теми явлениями, для которых оно и было предназначено.

· Предсказательная сила теории

Теория должна обладать «предсказательной силой», т. е. быть в состоянии предвидеть новые факты. Как мы видели ранее, требование принципиальной проверяемости теории тоже связано с выведением из теории новых фактов. В самом деле, способность быть опровергнутой (разумеется, еще не будучи таковой!) – это и есть просто по-другому названная способность делать предсказания, т. е. позволять выводить новые следствия, которые можно проверить на опыте. Однако в этом случае «новизна» означает, что «новые» факты не участвовали в построении теории, а были ли или не были они известными вообще, не имеет значения. А в требовании от теории предсказательной силы подчеркивается именно способность теоретически предвидеть нечто до этого вообще неизвестное. Эта способность теории напрямую связана с ее ролью в развитии научного знания. И с требованием максимальной общности данное требование тоже связано. Но опять-таки, требование максимальной общности имеет в виду уже известные факты, которые данная теория должна объяснить.

· Принципиальная простота

Очевидно, одна из ценностей теории состоит в ее способности быть более простой, нежели простая регистрация опытных данных, хотя последняя и обеспечивает «полное согласие» с фактами. Однако то, что можно назвать «принципиальной простотой» теории, не связывается непосредственно и жестко с лингвистической простотой, состоящей в использовании, по возможности, несложных средств естественного языка и в воздержании – опять-таки по возможности – от использования специальных усложнений формализованных языков. Нет жесткой связи «принципиальной простоты» с семантической простотой, состоящей в избежании строгих и, соответственно, нередко достаточно сложных методов установления значений используемых терминов и смысла входящих в теоретические доказательства формулировок. Принципиальная простота теории заключается в ее способности (опираясь на относительно немногие основания и не прибегая к произвольным допущениям ad hoc)объяснить как можно более широкий круг явлений. Наоборот, сложность теории заключается в наличии в ней многих искусственных и достаточно произвольных допущений, которые не связаны с ее основными положениями и подчас превращают теорию в целом в громоздкое построение.

Объективное основание требования принципиальной простоты теории связано, во-первых, с нашими представлениями о том, что теория несет в себе некоторое объективно истинное содержание. Неадекватная в отношении отражения реальности теория, для того чтобы быть согласованной с опытными данными, должна (будет) постоянно вводить в свой состав различные допущения ad hoc, различные добавления. Тем самым она утрачивает принципиальную простоту, даже если она, возможно, и обладала ею. Во-вторых, принципиальная простота теории основывается на самой ее природе: цель теории – охватить ту «основу», которая находит выражение в многообразных явлениях, а не просто полную запись всех опытных данных. Требование принципиальной простоты применяется не к какой-либо отдельно взятой теории, а к некоторому множеству конкурирующих друг с другом теорий. Сравниваемые с точки зрения принципиальной простоты теории должны быть эквивалентны в отношении их согласия с опытными данными: если это условие опустить, то, очевидно, всякая теория может оказаться как угодно простой.

· Принцип системности

Говоря о содержании критерия «системность», имеют в виду, что части науки (научные дисциплины, теории и т. д.) связаны друг с другом, что наука не является просто каким-нибудь множеством отдельных теорий или групп теорий. В отечественной философии науки Л. Б. Баженовым было предложено данное требование истолковывать в смысле совместного действия: 1) определенного «принципа соответствия» теории по отношению к парадигме установившейся («старой») и парадигме нарождающейся («новой») и 2) определенных, достигнутых в данной научной области и в науке в целом стандартов, или «правил игры».

Напомним, что у Т. Куна парадигма, или дисциплинарная матрица, включает в себя четыре основные части:

 а) «символические обобщения», т. е. четко (в математической форме, на уровне количественных понятий и суждений) сформулированные закономерности явлений, изучаемые и используемые в данной области;

 б) «концептуальные модели» (Кун называет их еще и «метафизическими частями парадигм») – это общепризнанные в данном научном сообществе предписания наподобие «теплота представляет собой кинетическую энергию частиц, составляющих тело»;

 в) «ценности», т. е. стандарты исследований, разработок, проектирования, внедрения, прогнозирования;

 г) «образцы», или признанные научным сообществом «образцовые», с праксеологической точки зрения, примеры решения проблем, способствующие как осмыслению сформулированных закономерностей, так и прогнозированию дальнейшего развития данной научной области.

Требование системности, таким образом, можно представить как указание на то, что парадигма включает в себя соблюдение определенных стандартов, приобретенных данной наукой в ходе ее развития: то, что выполнено ниже этих стандартов, просто не допускается к обсуждению. И поддержание этих стандартов – один из важных компонентов профессиональной научной работы.

· Принцип соответствия.

Он означает более совершенной теории может сохранять свое значение для прежней совокупности опытных данных в качестве «предельного случая» новой теории. Утверждения, истинные в новой теории и касающиеся старой совокупности опытных данных, являются говорит, что старая теория с появлением новой, истинными и в старой теории. От парадигмы к парадигме «ценности», или стандарты, вообще говоря, меняются. Но есть и определенная «кумулятивная составляющая»: достигнутые в данной области и в науке в целом стандарты и другие характеристики олицетворяют «науку вообще», и именно как систему знаний.  Требование системности, очевидно, воплощает в себе некоторого рода «защитный механизм» целостного научного знания. В самом деле, «принцип соответствия» формулирует условия включения новых теоретических построений в имеющуюся систему научных знаний. Этот принцип выражает собой преемственность новой теории по отношению к сложившейся системе знаний. Это касается и так называемых «сумасшедших» (выражение Н. Бора), новых и радикальных научных идей, которые «не вписываются» в существующую парадигму. Подчас это «сумасшествие» толкуют как противоречие логике, имея в виду нарушение «закона противоречия». В действительности новая идея противоречит не логике, а имеющейся системе знаний о данной предметной области. И именно благодаря (!) логике это противоречие и обнаруживается. И, кроме того, такая идея не должна быть «тривиально-сумасшедшей», по выражению Л. Б. Баженова, т. е. не должна быть «чем попало». Она не выводится из имеющейся системы знаний, но она с ней связана: она «индуцируется» существующей системой знаний и новыми опытными данными, не поддающимися пониманию в рамках существующей теории. И конечно же в формировании идеи еще участвует и воображение. Он относится не к фундаментальным понятиям и идеям, входящим в состав теории и позволяющим строить «концептуальные модели». Он относится к формулируемым законам, «символическим обобщениям». Например, когда в математике говорится о расширении понятия числа, то имеется в виду не изменение содержания понятия об остающемся неизменным объекте. Имеется в виду изменение самого объекта, конструирование нового объекта. И делается это таким образом, чтобы новый тип объектов и описывающие его «законы», т. е. математические постулаты, включали бы в себя как частный случай старый тип объектов и его «законы». Так что и здесь «принцип соответствия» относится не к понятиям, а к законам теорий, которые описывают объекты. «Принцип соответствия» выполняет также эвристическую функцию: исследователь в поисках нового стремится угадать законы этого «нового», т. е. нащупать эффективные правила расширения предметной области, руководствуясь, в частности, и тем соображением, что точная (математическая) формулировка таких законов должна при «предельном переходе» совпадать с формулировками законов старой теории.

Лекция № 4 (4 часа).