Что такое решение? Брак, покупка дома, смена работы, новые знакомства, связи — все это принятие решений. Но бывает и покруче - можно поменять стиль жизни, сменить профессию, ну а самый существенный шанс 1993 год предоставляет тем, кто хочет перейти из малоимущих в богачи.

В масштабах страны решительность 1993 года породит истинную экономическую реформу. Главное значение реформы Гайдара (в соответствии с прошлогодним прогнозом) — уничтожение ведомст­венного контроля за экономикой. Не более того. Истинная реформа нового года должна дать экономике полную свободу от вмешатель­ства политиков, но в то же время вернуть производителей в жесткую систему снабжения и распределения, которую создаст не государст­во, а экономико-информационные системы, формально от него независимые, но фактически защищающие государственный инте­рес.

В этом и будет отличие нашей новой экономики от западного рынка. Рынок подобен раствору, в котором двигаются свободные элементы (производители); наша новая экономика станет подобной кристаллу, в котором неподвижные производители будут связаны единым информационным полем. Гайдар скорее всего не устоит, да это, в принципе, и не имеет значения; реальная экономическая власть будет у бирж, банков и тому подобных структур, а отнюдь не у премьер-министра. Впрочем, не мешает нам пожелать себе нового премьера, лучше всего, если бы он родился в год Крысы (1936,1948, 1960), в крайнем случае в годы  других открытых знаков (Лошадь, Кот, Петух), а не в год Обезьяны.

Ощутим ли мы прирост производства уже в 1993 году? Специа­листам советуем изучить динамику подъема производства в период 1921—1925 гг., а также в период 1957—1961. Но скажем определен­но: такого подъема, какой ждет нас в ближайшие четыре года, мир еще не знал.

Год побед. Итак, экономическая реформа означает крах доктрин Гайдара и его команды. Однако победителями в новом году все равно будут считаться демократы-рыночники, вернее, те из них, кто сейчас занят чистой политикой.

Это кажется парадоксом, однако имеет четкую зеркальную анало­гию с нэпом 1921 года. К тому времени большевики одержали решительную и окончательную победу, но после кронштадтского мятежа, антоновщины и западносибирского мятежа вынуждены были свернуть политику «военного коммунизма» и откатить назад, к рыночным отношениям. Возможно, что и начало нового года будет отмечено взрывом недовольства, и это побудит власти провести некоторые антирыночные реформы. Возможны фиксация каких-то цен, снижение налогов, различные протекционистские меры, защи­та монополизма и т. д.

Пакет антирыночных реформ и станет тем сигналом, который переведет экономику с холостого хода на рабочий, что, собственно, и обеспечит решительность грядущей победы.

В череду победного парада 1993 года войдут и разгром лево-правой оппозиции, и суд над ГКЧП, и суд над КПСС. Восстановятся все утраченные связи с Украиной и Грузией, где антироссийские силы потерпят поражение. И это тоже будет большой победой.

К числу побед отнесем и усмирение парламента, и создание принципиально новой армии, мобильной, небольшой и самоокупа­емой.

Прогнозируем огромное число побед: им не будет, как говорится, ни конца ни края. Но все они принадлежат не народу российскому, а государству, которое живет своей судьбой. Народу же придется ждать часа ликования до 1997 года.

Есть, однако, незначительный слой населения, который живет в ритме государства и будет праздновать победы вместе с ним. В первую очередь речь идет о многоликой массе создателей политико-информационных систем, о телевидении и властвующей прессе. Эта масса пока еще практически не иерархивизирована, и потому трудно представить ее среди победителей — ни денег, ни льгот особых, ни лампасов, ни погон. Они, эти победители, их не получат. Но их ждет награда повыше: добившись внутренней победы, они выйдут на мировую арену. Так начнется российская информационная экспансия, и через четыре года в мир пойдут наши экономические системы, а в     2001-м — идеологические, самые мощные. Пока же речь идет о выходе за рубеж наших информационных агентств, о скачке тиражей  международных газет, ну и, самое главное, о большом прорыве  нашего телевидения в мир.

Так что неизбежны победы, дорогие сограждане! В год Петуха мы всегда кого-нибудь да побеждаем: то белых, то красных, то фашистов, то сталинистов, то просто оппозицию — вспомните историю (1921, 1933, 1945, 1957...).

Год большого перелома. Наша последняя революция произошла в 1989 году. Но революции на входе в четвертую фазу всегда несколь­ко растянуты — Ярослав Мудрый стал великим князем киевским не в 1017 году, а два года спустя; Иван III стал великим князем москов­ским не в 1461 году, а год спустя; Екатерина II (Великая) стала императрицей не в 1761 году, а опять же год спустя. Так и в нашем случае — новая власть стала править не ровно в 1989 году, а два года спустя, однако политический перелом был все же в 1989 году. Также,  как и экономический будет именно в 1993, хотя заметят его в мире, может быть, и позже.

Дело в конце концов не в официальном признании власти или экономического перелома, а в том, что в переломном году меняется ВССЬ смысл и стиль нашей жизни. Меняется сознание общества. Заканчивается политическая эпоха, и политическая активность наро­да стремительно полетит к нулю, политика вообще отойдет на самый дальний план. Прекратятся стоны властных структур на экономичес­кие темы, начнется реальная экономическая борьба. По мере роста производства экономическая проблематика перестанет нас волновать, и тогда мы ощутим всю остроту духовного кризиса, издержки деидеологизации и т. д. Возникнет новый плач, исходящий от поднаб­равших вес коммерсантов. Плач будет сопровождаться выбрасыва­нием больших сумм на культуру и религию. Как ни парадоксально, но эти инъекции приведут и то и другое к еще большему упадку.

В результате мы окажемся в некой микроэпохе с принципиально ноной атмосферой и стилем жизни. Вспомним, как за четырехлетием гражданской войны, кровавым, но романтичным (1917—1921), наступило четырехлетие нэпа, более сытое, но пустое и бездуховное.

Люди, родившиеся в годы открытых знаков (Лошадь, Кот, Петух, Крыса), победив в политике, побеждают в бизнесе. Однако в идеологии время открытых знаков еще не пришло. Лишь четыре года будет длиться абсолютное торжество открытых знаков (1997—2001). А пока надвигается двусмысленное время, когда власть уже крепка, производство на подъеме, но все еще идет духовное падение, и поэтому ощущение развала сохранится.

Год крушения культуры. В 1993 году начнется падение культуры на фоне явного подъема экономики.

Кому бы я ни говорил о предстоящем падении культуры, все реагировали одинаково — куда же, мол, еще падать. Но ведь и в 1989-м  все считали, что производству уж и падать некуда, однако «резервы»  падения оказались очень велики. Так и теперь — для падения еще четыре года, падать будем, пока сами себе не ужаснемся. Смысл же этого падения весьма прост: идет расчистка места в нашем сознании для новой идеологии.

Вспомним, как шло освобождение технократии. Сначала был снят контроль партии (1990), потом армии (1991), затем ведомств (1992). Из идеологических оков легко выделить также три основных пласта: зацикленность на советском искусстве, религия, антикомму­нистическая (демократическая) идеология. Вот от чего предстоит ос­вобождаться. Однако падение религиозных чувств произойдет лишь у народа метрополии, а ислама или буддизма не коснется.

Процесс развала кино, театра, литературы уже сейчас виден всем, просто в новом четырехлетии он станет еще очевиднее и глубже, исчезнут иллюзии, порожденные в свое время отменой цензуры и снятием всех запретов.

Рухнут идеалы демократического развития, прав человека, но рухнут и идеи тоталитарные, национальные, патриархальные. Это трудно представить, но деидеологизация сделает нас абсолютно равнодушными к проблемам, которые накапливались долгое время. Например, вспоминая и «Память», и ее оппонентов, будем лишь с удивлением пожимать плечами. Да, но как же станем жить без Бога, без врага, без идеалов, возвышенных целей, образцов прекрасного?

Ну, во-первых, это будет продолжаться недолго; во-вторых, это короткое безыдеологическое время и есть короткий миг свободы, когда человек может не бороться с обществом, потому что оно ему ничего не навязывает. В-третьих, параллельно с распадом общест­венной морали начнут подниматься новые учителя, они поднимутся быстро, обрастая последователями, приверженцами, поклонниками. Пожалуй, именно это явление станет самой большой неожиданностью ближайших двух-трех лет.

Но так же, как перестройщики образца 1985 года называли грядущих властителей спекулянтами от политики, также, как последние три года называют спекулянтами от экономики биржевиков и банкиров, так и представителей информационных идеологических программ будут называть спекулянтами от культуры. На самом же деле именно эти «спекулянты» возглавят в 1997 году общенациональным подъем и взлет культуры, а отнюдь не меценаты-толстосумы. Новые идеологи вполне оправдают нелюбовь к ним коммерсантов, ибо будут их могильщиками. Такова спираль развития.

Год Востока. До сих пор все наши переживания были связаны и основном с западной частью страны: конфликты с Прибалтикой, с Молдовой, трения с Украиной, Грузией, конфликт Армении с Азербайджаном (все это еще не Азия, не Восток). В 1993 году на европейскую половину нашей бывшей территории придет покой и умиротворение. Информационный порядок, придуманный в Москве, установится в Киеве, Тбилиси, Баку и Ереване. Это не значит, что республики лишатся суверенитета, хотя и воспримут они московский ритм не совсем добровольно. Словом, Россия начнет восстанавливать, масштабы своего былого влияния.

Совсем другое дело наши юго-восточные друзья. Речь в основном о Средней Азии. Здесь влияние восточных ритмов будет по-прежнему сильно и борьба за новый информационный порядок только начнется. Хотелось бы ошибиться, но боюсь, что события в Таджи­кистане — это только начало. Впрочем, смута в Средней Азии не должна непременно носить военный характер. Вполне возможно, что новый порядок установится мирным путем. В любом случае он установится к концу следующего четырехлетия. Я бы не стал востор­гаться мудростью сегодняшних восточных лидеров — все они наслед­ники коммунистического прошлого и вряд ли имеют отношение к будущему.

Год Запада. А для западных стран год Петуха является революци­онным. Правда, конкретно наступающий год для большинства стран Европы и Америки будет не началом новой 36-летки, а лишь вторым или третьим переломом. Тем не менее перемены будут довольно существенными и в Америке, и в Африке, и в части Азии, и в Европе, а потому внимание мирового сообщества постепенно от нас отойдет.

Да и сами мы ослабим созерцание собственного пупа и серьезнее займемся мировыми делами. Наша внешняя политика, вроде бы ушедшая в небытие, вновь станет самостоятельной. В 1993-1994-м она подарит сюрприз: мы неожиданно примем чью-то сторону (вспомним заключение Рапалльского договора 1922 года, внесшего сумятицу в мировую расстановку сил).

В любом случае временная потеря лица кончается, и Россия возвращается в «клуб великих держав». А вот США, думаю, этот клуб скоро покинет (временно). Новый (?) президент США начнет про­цесс синхронизации американского общества, что очень быстро приведет к началу самого мощного спада производства и гражданс­кому противостоянию, пик которого придется на 2005 год.

Год мира. И все же главной новостью следующего года в мировой и в нашей политике будет глобальное сворачивание всех межнаци­ональных конфликтов. Так уж получилось, что год Петуха, самого боевого знака, начинает самое мирное экономическое четырехлетие, в котором человечество на протяжении всей своей истории старалось отдохнуть от войн и заняться торговлей (любители истории могут это легко проверить). В XX веке, почти не знавшем мирных времен, перемирия почти всегда приходились на экономические четырехлетки 1909—1913, 1921—1925, 1933—1937, 1945—1949 годов и т. д.