Альберт Пуассон – Теории и символы алхимиков
1916 г.
Перевод В. Рохмистрова
Примечания современные 2005 г.
Содержание:
Введение
Часть первая. Теории
I ……
II ……
III ……
IV ……
Часть вторая. Символы
I ……
II ……
III ……
IV ……
V ……
VI ……
VII ……
VIII ……
Наиболее известные учёные, оставившие свой след в развитии алхимии ……
Знаки ……
Примечания ……
ВВЕДЕНИЕ
Алхимия — наука самая туманная из всех, оставленных нам в наследство средними веками. Схоластика со своей тонкой аргументацией, Теология с двусмысленной фразеологией, Астрология, столь обширная и сложная, — детские игрушки в сравнении с Алхимией.
Откройте один из важнейших герметических трактатов XV или XVI века и попробуйте его читать. Если вы не специалист в этом предмете, не посвящены в алхимическую терминологию и у вас нет некоторого познания в неорганической химии, вы скоро закроете книгу.
Некоторые скажут, что эти аллегории бессмысленны, что таинственные символы придуманы для развлечения... На это можно ответить, что не мудрено отрицать то, чего не понимаешь, и мало людей, которых препятствия только побуждают вести борьбу. Эти последние — избранники науки — имеют настойчивость, основную добродетель учёного. Когда перед ними встаёт проблема, они начинают трудиться без устали, чтобы найти её решение. Знаменитый алхимик Дюма, начав с одного факта [1], потратил десять лет на разработку закона металепсии, то есть замены элементов.
Герметические трактаты действительно темны, но под этой темнотой скрывается свет. И если алхимическая теория открыта, и известен ключ главных символов, вы можете смело предпринять чтение любого алхимического сочинения. Что вам казалось бессмысленным, окажется логичным, символы, которые вас удивляли, будут ясны, и вы будете находить удовольствие в их дешифровании.
* * *
Родина алхимии, как и многих других наук, — Египет, где знания находились в руках жрецов и посвящённых, производивших опыты в величайшей тайне, в тишине святилища. Когда римляне завоевали Египет, тайны Изиды перешли к неоплатоникам и гностикам. Эту эпоху (II и III века христианства) можно считать временем зарождения алхимии [2]. Тогда-то и были написаны первые трактаты, часть которых дошла до нас под именами Останеса, Пелага, псевдо-Демокрита, Синезиуса, Зосимы, Гермеса, Клеопатры и др. Эти сочинения об искусстве делать золото, идущие бок о бок с металлургическими и экономическими рецептами, были отысканы М.Бертело, указавшим на них в своём «Введении к изучению химии» и, в особенности, в «Собрании трудов греческих алхимиков». Можно констатировать, что с тех пор алхимия оставалась неизменной во всей полноте своей теории до времени великого Лавуазье.
Когда варвары наводнили Европу, науки и искусства замерли, а цивилизация оказалась в руках арабов. Их химики были терпеливыми наблюдателями искусными техниками; они увеличили объём науки и избавили её от посторонних элементов: магии, каббалы и мистики. Самый знаменитый среди них, Гебер, первый упоминает об азотной кислоте и царской водке. Рядом с ним необходимо назвать имена Авиценны, Разеса, Алфидиуса, Калида, Мориена, Авензоора.
Арабы поставили алхимию, так сказать, на ноги. С этих пор она идёт большими шагами к своему апогею. Крестовые походы дали Западу славу и науку. Крестоносцы принесли драгоценные творения Аристотеля и трактаты арабских алхимиков.
Философия распустила крылья, у алхимии появились великие учителя: Алан де Лилль, Альберт Великий, Роджер Бэкон, Фома Аквинский, Раймонд Луллий; в XIV и XV вв. — Джордж Рипли, Нортон, Бартоломей, Бернар Тревизан, Николай Фламель, Тритемий, Василий Валентин, Исаак Голланд и др.
* * *
С Василием Валентином алхимия вступает в новую эру и склоняется к мистицизму; она снова соединяется, как при своём зарождении, с каббалой и магией; в то же время появляется химия и, мало-помалу, отделяется от своей матери.
Самым знаменитым представителем алхимии в XVI веке был Парацельс. Никогда реформатор не был более жесток и никогда человек не имел более восторженных приверженцев и озлобленных врагов. Целого тома не хватило бы для перечисления сочинений его учеников и памфлетов его клеветников.
Наиболее известными из его последователей были: Турнейсер, Кроллиус, Дорн, Рох Бельи, Бернард Пено Керцелянус и, в особенности, Либавий. Другие алхимики этой эпохи, не принадлежащие ни к какой школе, суть: известный Дионисий Захарий, Блез де Виженер, Барнальд, Гроспарми, Виколь, Гастон Клавес, Дюлко, Келли, Сендивогий, или Космополит Можно поставить рядом с ними Джамбаттиста делла Порту, известного автора «Magia Naturalis» («Естественная магия») и трактата о человеческой физиогномике («Physionomie humainer»).
В XVII веке алхимия находится в полном своём блеске; адепты, рассыпанные по Европе, доказывали истину науки Гермеса удивительными трансмутациями. Настоящие апостолы науки, они, живя бедно, шли в большие города и обращались только к учёным; их единственным желанием было доказать истину алхимии фактами. Благодаря этому Ван Гельмонт, Бернард де Пизе, Кроссе де ла Гомери, Гельвеции были обращены в алхимиков. Результат был достигнут: жажда золота охватила весь мир, все монастыри имели лаборатории, князья и короли держали алхимиков на жалованье и совершали Великое Делание; медики, в особенности аптекари, отдались герметизму. В то же время появилось знаменитое общество розенкрейцеров, о котором до сих пор не знают ничего достоверного.
Трактаты алхимии, которые появились в XVII веке, бесчисленны, но в числе последователей уже не встречается имён, которые следовало бы назвать, кроме Филалета, президента Испании, Мишеля Майера и Планискампи.
* * *
В XVIII веке алхимия клонится к упадку, а химия, наоборот, прогрессирует и обособляется в науку. Открытия следуют одно за другим, факты накопляются. Алхимия имеет ещё сторонников, но они уже скрывают свои занятия, на них смотрят как на безумцев. Нет более адептов; последователи довольствуются перепечаткой древних трактатов или же составлением компиляций, не имеющих никакой ценности. Имена отсутствуют; известны только: Пернети, Лангле Дюфренуа, автор истории герметической философии, Либуа, затем Сен-Жермен, Калиостро [3] и Эттейла, деятельность которых сомнительна.
В наши дни алхимии не существует, остался только интерес к её истории. Алхимиков, связанных с древним учением, осталось только два — Килиани и Камбриель. Что же касается Тифферо и Луи Люкаса, то они опираются на современную химию, чтобы прийти к тем же заключениям, что и алхимики, ибо, любопытная вещь, последние открытия науки стараются доказать единство материи и, следовательно, возможность трансмутации. Правда, уже Пифагор знал, что Земля обращается вокруг Солнца, но только спустя две тысячи лет Коперник восстановил эту старую истину.
* * *
Скажем теперь несколько слов о предлагаемой книге. Мною приложены все усилия, чтобы сделать её по возможности ясной, но ввиду сложности предмета читать её необходимо с вниманием и методично. Имеющиеся картины были воспроизведены фототипией. Имеющиеся цитаты, необходимые для подтверждения, приведены дословно.
Часть первая. ТЕОРИИ
Глава I
Глава II
Глава III
Семь металлов. — Их составы. — Их бытие. — Центральный огонь. — Цикл формации. — Планетное влияние
Алхимики работали, главным образом, на металлах, поэтому понятно, что они много писали о Книге Бытия и составе металлов.
Они дали им имена и знаки семи планет: Золото или Солнце — 
, Серебро или Луна — 
, Ртуть или Меркурий — 
, Свинец или Сатурн — 
, Олово или Юпитер — 
, Железо или Марс — 
, Медь или Венера — 
. Они их разделяли на металлы совершенные, неизменяемые, каковы золото и серебро, и металлы несовершенные, изменяющиеся в «известь» (окись). «Элемент "Огня" изменяет металлы несовершенные и их уничтожает. Этих металлов пять — 
. Металлы совершенные от огня не изменяются» (Парацельс. «Небо философов»).
Посмотрим, каково применение герметической теории к металлам. Прежде всего, все металлы должны происходить от одного и того же родоначальника — первичной материи. Герметические философы сходятся во мнениях относительно этого пункта. «Металлы сходны в „эссенции". Они различаются только своей формой» (Альберт Великий. «Об алхимии»). «Есть только одна первичная материя металлов, она принимает различные формы, смотря по степени их варки или жжения и мощности влияния агента природы» (Арнольд из Виллановы. «Дорога дорог»). Теория эта вполне применима к минералам. «Есть только одна материя для всех металлов и минералов» (Василий Валентин), и наконец: «Природа камней одна и та же, как и природа других вещей» (Космополит).
Изречение Альберта Великого указывает на то, что материя одна во всех вещах, что все существующее разделяется лишь по форме, что атомы одинаковы между собою и, группируясь, составляют различные геометрические формы; отсюда происходит различие между телами. В химии аллотропия[1] прекрасно оправдывает этот способ суждения.
Из этого следует, что «сера» и «меркурий» суть начала второстепенные и, в противоположность первичной материи, представляют собою только собрание качеств. «Таким образом, ты можешь ясно видеть, что сера не есть вещь отдельная от субстанции меркурия и что это не простая обыкновенная сера, потому что, в таком случае, материя металлов не была бы однородной, что противоречило бы положению философов» (Бернар Тревизанский. «Книга о естественной философии металлов»). В том же сочинении Бернар Тревизан возвращается к этому предмету: «Сера не есть вещь, которую можно было бы отделить от меркурия, но есть только та теплота и сухость, которая господствует над холодом и сыростью меркурия. Эта сера после переработки преобладает над двумя другими качествами, то есть над холодом и сыростью, и им запечатлевает свои добродетели. Эти различные степени варки составляют различие металлов» (Там же).
Сера горючей природы и деятельна, Меркурий природы холодной — пассивен. «Я сказал, есть два свойства: одно — активное, другое — пассивное. Мой учитель меня спросил, каковы эти два свойства. И я ответил: одно свойство горячее, другое холодное. — Какое свойство горячего? Горячее активно, а холодное пассивно» (Artephius. «Clavis majoris sapientiae» [Артефиус. «Ключ великой мудрости» (лат.)]).
Сера или меркурий могут господствовать в составе металлов, одним словом, некоторые качества могут быть сильнее других. Что же касается «соли», мы уже объясняли, что начало её, неизвестное первым алхимикам, даже впоследствии имело неопределённое значение, несмотря на разъяснения Парацельса. «Соль», или «мышьяк», была только связью, которая соединяла два других начала: «Сера, меркурий и соль суть начала, образующие металлы. Сера есть начало активное, Меркурий — пассивное, мышьяк — связь, их соединяет» (Roger Bacon. «Breve breviarum de dono dei» [Роджер Бэкон. «Самый краткий из даров Бога» (лат.)]). Бэкон так мало придавал значения «соли», что в других своих сочинениях о ней упоминает как о составном начале.
«Заметьте, — говорит он, — что основа металлов суть Меркурий и сера. Эти два начала дали происхождение всем металлам и всем минералам, которых, между прочим, существует большое число различных пород» («Зеркало Алхимии»). Следовательно, можно сказать, что все металлы состоят из «серы» и «меркурия», превратимых в первичную материю. «Ибо все металлы составлены из серы и имеют в себе меркурий, это семя металлов» (Николя Фламель. Избранное).
«Сера» есть отец (начало активное) металлов, говорит алхимия, а «меркурий» (начало пассивное) — их мать. «Меркурий есть ртуть, которая управляет семью металлами, ибо она их мать» (Jean de la Fontaine. «La fontaine des amoureux de science» [Жан де ла Фонтэн. «Источник влюбленных в науку» (фр.)]).
Мы займёмся теперь только «серой» и «меркурием» и их ролью в бытии металлов. Эти два начала разделены в недрах земли.
«Сера — под видом твёрдого тела, неподвижного и маслянистого; меркурий — в форме пара. Сера есть жир Земли, сгущённый в рудниках умеренной варкой до тех пор, пока не затвердеет» (Альберт Великий. «Об алхимии»). Притягиваемые постоянно одно к другому, два начала комбинируются в различных пропорциях, чтобы составить металлы и минералы. Но есть ещё другие случайности, изменяющие свойства этих начал: степень варения, чистота, различные случайности. Алхимики допускают действительное существование огня в недрах земли, смешение «серы и Меркурия», более или менее сваренных и изменяющих вследствие этого свои свойства. «Заметили, что свойства металлов, которые мы знаем, произошли от серы и меркурия. Только различная степень варки производит разницу в металлической породе» (Альберт Великий. «Состав составов»). О чистоте металлов говорят следующие строки: «Судя по чистоте составных начал, серы и меркурия, получаются металлы совершенные или несовершенные» (Роджер Бэкон. «Зеркало Алхимии»). Это заставляет нас сказать, что металлы несовершенные рождаются первыми: так железо преобразуется в медь; эта последняя, совершенствуясь, обращается в свинец, который, в свою очередь, становится оловом, ртутью, затем серебром и, наконец, золотом. Металлы, следовательно, проходят известный цикл. «Мы ясно указали в "Трактате о минералах", что происхождение металлов идёт циклическим путём, они переходят один в другой кругообразно. Соседние металлы имеют сходные свойства, поэтому серебро легко превращается в золото» (Альберт Великий. «Состав составов»). Глаубер пошёл дальше; он пустил в обращение странную теорию, будто металлы раз дошедшие до состояния золота, проходят цикл в обратном порядке и, делаясь всё более несовершенными, доходят до железа для того, чтобы вновь подняться до благородных металлов; и так — до бесконечности. «Свойствами и силой „Элементов" каждый день нарождаются новые металлы, а старые, напротив, изменяются в то же время» (Глаубер. «Минеральное творение»). Слово «элемент» имеет здесь значение «минеральной силы».
Золото есть совершенство и постоянная цель творчества природы; кроме недостаточного градуса варения или нечистоты серы и меркурия, различные случайности могут затруднять его действие. «Я полагаю, что природа имеет целью и старается непрестанно достигнуть совершенства, то есть золота. Но вследствие случайностей, затрудняющих её действия, получается разнообразие металлов» (Роджер Бэкон. «Зеркало Алхимии»). Одна из таких случайностей та, что рудник, где развиваются металлы, бывает открыт. «Например, когда начинают разрабатывать рудник и в нём находят металлы, ещё не окончившие своего развития, а так как открытие рудника прерывает действие природы, эти металлы остаются несовершенными и никогда не достигают совершенства, а всё металлическое семя, содержащееся в этом руднике, теряет свою силу и добрые качества» («Текст об алхимии»).
Мы не можем окончить этой главы, не сказав влиянии планет на зарождение металлов. В средние века допускалась абсолютная связь между всем, находящимся на земле, и планетами.
«Земля не производит ничего, что не было бы посеяно в небе. Постоянные сношения между ними могут быть изображены пирамидой, вершина которой находится на Солнце, а основание — на Земле» (Blaise de Vigenere. «Traite du feu et du sel» [Блез де Виженер. «Трактат об огне и о соли» (фр.)]). Также: «Знай же, о сын мой и самый любимый из детей, что Солнце, Луна и звёзды постоянно влияют на центр Земли» (Valois. «Euvres manuscrites» [Валуа. «Рукописные творения» (фр.)]). Мы уже видели выше, что алхимики объединили символы семи металлов и семи планет, которые их породили.
Эти теории восходят к самому корню алхимии. Прокл, философ-неоплатоник V века нашей эры, в своём «Комментарии на "Тимея" Платона» говорит, что натуральное золото, серебро и каждый из металлов, как и все другие минералы, зародились в земле под влиянием божественных сил неба. Солнце производит золото, Луна — серебро, Сатурн — свинец, а Марс — железо (см. Berthelot. «Introduction а l'etude de la chimie» [Бертело. «Введение в изучение химии» (фр.)]). Можно указать и более древние источники. У персов металлы также были посвящены планетам, но они не соответствовали тем же светилам, как в средние века; так, олово было посвящено Венере, а железо — Меркурию.
Алхимики единогласно признавали влияние планет на металлы. Парацельс идёт дальше и специализирует это действие. По его словам, каждый металл обязан своим рождением планете, имя которой он носит; шесть остальных планет, соединённые каждая с двумя знаками зодиака, дают ему различные качества. Так: «Луна обязана 
, 
и 
своей твёрдостью и своей приятной звучностью. Она обязана 
, 
и 
своей тугоплавкостью и плохой ковкостью. Наконец 
, 
и 
дают ей её плотность и однородное тело и т.д.» (Парацельс. «Небо философов») [12].
В результате металлы и минералы, сформированные на основе первичной материи, составлены из серы и меркурия. Степень варения, переменная чистота составов, различные случайности и планетные влияния производят различие металлов.
Глава IV
Часть вторая. СИМВОЛЫ
Глава I
Причины неясности трактатов алхимии. — Средства, употреблённые алхимиками, чтобы скрыть способ Великого Делания. — Знаки. — Символы. — Мифологические имена. — Иностранные слова. — Анаграммы. — Басни. — Загадки. — Аллегории. — Криптография
Герметические трактаты темны для читателя: во-первых, потому, что читатели обыкновенно не знакомы с алхимическими теориями; затем и в особенности потому, что философы преднамеренно их затемняли. Они смотрели на алхимию как на самую высокую науку. «Алхимия есть искусство из искусств, это — истинная наука», — вскричал восторженно Калид в «Книге трёх слов» («Livre des trois paroles»). Подобная наука должна быть известна, по их мнению, только небольшому числу адептов. Можно ли их порицать за это? Теперь нам кажется такой взгляд преувеличенным, но в древности мистерии служили для передачи некоторых законов природы и правил философии. В средние века корпорации ремесленников имели практические секреты, которые ни один член корпорации не отважился бы разоблачить. Приготовление некоторых красок составляло драгоценное наследие, которое великие художники передавали своим наиболее любимым ученикам. Между тем как учёные, не колеблясь, продавали решения запутанных проблем, герметические философы скрывали свою науку и никому её не продавали. Когда попадался неофит, достойный посвящения, они указывали ему дорогу, не открывая, однако, всего сразу. Они требовали, чтобы он добивался сам, и только наводили его и поправляли: один указывал состав материи Великого Делания, Другой — градусы тепла, порядок окраски, принимаемой составом, устройство химической печи — атанора; но не было ни одного полного описания всего Великого Делания, так как они верили, что могут за это навлечь на себя небесную кару — моментальную смерть. «Я не представляю себе, — говорит Фламель в разборе Авраама Еврея, — возможности написать это понятным латинским языком, так как Бог тотчас покарал бы меня» («Explication des Figures de Nicolas Flamel» [«Объяснение фигур Николя Фламеля» (фр.)]) [16].
Что же касается обвинения алхимиков в затемнении смысла и символичности, которое могли бы возвести на них слишком усердные теологи, то мне кажется, что символы и странные фигуры, наполняющие их сочинения, могли бы больше всего служить к обвинению в магии. Роджер Бэкон, Альберт Великий, Арнольд из Виллановы не избежали обвинения в магии и безбожии. А между тем алхимики были весьма набожны: в их писаниях постоянно попадаются воззвания к Богу. Они делили своё время между изучением, работой и молитвой. Некоторые думали даже, что тайну изготовления философского камня люди получили от самого Бога.
Ранее, чем объяснить символы, относящиеся к Великому Деланию, мы укажем, какие средства употреблялись алхимиками, чтобы скрыть от профанов науку священного камня.
Прежде всего, установлены знаки. Они появились вместе с алхимией. Греки ввели их первыми, получив свою науку от египтян, где она изображалась с помощью иероглифов. Знак воды одинаков с иероглифом воды, подобно другим, например, золота и серебра (см. Hoeffer. «Histoire de la Chimie». V. I и Berthelot. «Origines de l'Alchimie»). Алхимические знаки весьма многочисленны в некоторых трактатах, например, у Кунрата (Khunrath. «Confessio de chao-physico-chimicorum» [Кунрат. «Хао-физико-химическое откровение» (лат.)]), где он заменяет ими названия химических тел и стадии операции.
Символы имели такое же большое применение; так, например, взлетающие птицы означали отделение пара, а птицы опускающиеся, наоборот, — поспешность, стремительность, опрометчивость. Феникс был символом камня совершенного, способного обращать металлы в золото и серебро. Ворон символизировал чёрный цвет, который принимает материя в начале процесса Великого Делания, когда её нагревают. Странная герметическая книга «Liber Mutus», или «Книга без слов», в сущности, содержит только одну строчку текста. Она состоит из символических рисунков, иллюстрирующих процесс Великого Делания.
Мифологические имена были в большом ходу. Марс обозначал железо, Венера — медь, Аполлон — золото, Диана, Геката или Луна — серебро, Сатурн — свинец; золотое руно обозначало философский камень, а Бахус — материю земли. Это греко-египетский символизм; в средние века мифологическими именами пользовались для обозначения металлов, но в конце XVI века они так усложнились, что бенедиктинец дон Иозеф Пернети должен был написать два толстых тома («Fables grecques et egyptiennes devoilees» [«Разоблачённые сюжеты греков и египтян» (фр.)]), чтобы объяснить их смысл и происхождение.
К мифологическим именам присоединилось большое количество иностранных слов: еврейских, греческих и арабских. По происхождению алхимии, в ней должны встречаться греческие слова, каковы: hyle — первичная материя, hypoclaptique — сосуд для отделения летучих масл, hydrooleum — эмульсия масла и воды и т.д.
Арабские слова там ещё более многочисленны, как то: эликсир, алкоголь, алкали, боракс, кроме не дошедших до нас, забытых, но находящихся в герметических трактатах, каковы: alcani, etain, alafar, matras т.д. Что касается еврейских названий, то их можно встретить только в алхимически-каббалистических трактатах. Для изучения всех этих названий мы попросим читателя обратиться к «Dictionnaire mytho-hermetique» [«Мифо-герметический словарь» (фр.)] Пернети и «Lexicon chimicum» [«Лексикон химика» (лат.)] Джонсона.
Очевидно, что эта специальная терминология должна быть достаточна для устранения профанов, но алхимики пользовались ещё и другими средствами. Они часто употребляли анаграммы. В конце «Songe verd» («Зелёного сна») находится несколько, и вот объяснение двух из них: «Seganissegede» означает гения мудрости, a «Tripsarecopsem» — дух, тело, душу.
Они пускали в ход притчи. Вот одна, легко объяснимая. «Весь мир знает камень, а я клянусь Богом живым, что все могут иметь материю, которую я ясно назвал в книге: «vitrium», для невежд, но надо к нему прибавить L и O; вопрос в том, куда надо поставить эти буквы» (Helios. «Miroir d'Alchimie»). Искомое слово есть «vitriol» (купорос).
Любопытная загадка, хорошо известная алхимикам, находится на стр. 744 третьего тома «Theatrum chimicum», сопровождаемая комментариями Николая Барнольда (Nicolas Barnauld). Вот она: «"Aelia Laelia Crispis" есть моё имя. Я ни мужчина, ни женщина, ни гермафродит, ни дева, ни юноша, ни старуха. Я ни развратница, ни девственница, но всё это взятое вместе. Я не умирала ни от голода, ни от железа, ни от яда, но от всех этих вещей сразу. Я не покоюсь ни на небе, ни на земле, ни в воде, но повсюду· "Lucius Agatho Priscius", который не был ни моим мужем, ни моим любовником, ни моим рабом, без горечи, без радости, без слёз велел меня похитить, не зная и не ведая, для кого этот монумент, представляюший ни пирамиду, ни мавзолей, но оба вместе. Вот могила, не вмещающая в себя трупа, и труп, не заключённый в могилу. Труп и могила составляют одно». Барнольд устанавливает в своём комментарии, что эта выдержка касается философского камня.
Другой ребус, не менее знаменитый, заимствован из греческих авторов. «Во мне девять букв и четыре слога; помни обо мне. — Первые три имеют каждый по две буквы. — Другие имеют остальные пять согласных. — Узнай меня, и ты будешь обладать мудростью». Разгадка, по-видимому, будет «Arsenicon» [Arsenicum (лат.) — мышьяк].
Имеется ещё способ затемнения смысла; это — акростих. В нём начальные буквы слов какой-либо фразы или надписи составляли слово, скрываемое герметическими философами. Мы дали два таких акростиха в прилагаемых рисунках.
Вот средства сокрытия слов. Укажем теперь, как алхимики скрывали идеи.
На первом месте стоят легенды, заимствованные из греческой, латинской и египетской мифологии. Их находят у позднейших алхимиков в эпоху Возрождения. Мифами пользовались не только для сокрытия Великого Делания, но, напротив, старались доказать, что Гомер, Вергилий, Гесиод, Овидий были адептами и учили практике камня. Наиболее странное мнение приписывало Адаму знание камня. Пернети в своём словаре, не колеблясь, даёт герметическое объяснение «Илиаде» и «Одиссее». Ни один миф не ускользает от его объяснения. Его работа очень любопытна, но утомительна. Пернети был последователем Либуа, написавшего «Энциклопедию богов и героев» (Libois. «Encyclopedie des dieux et des heros, sortis des quatre elements, et de leur quintessence, suivant la science hermetique». V. 2 [Либуа «Энциклопедия богов и героев, вышедших из четырёх элементов и их квинтэссенции, следуя герметической науке» (фр.)]).
Аллегорические истории применялись алхимиками также во все времена. Грек Зосима делает об этом довольно типический доклад, сообщаемый Хёффером в «Histoire de la Chimie». В одной более современной книге указаны цвета, принимаемые материей во время Великого Делания: чёрный, серый, белый, жёлтый, красный: «Так, когда я намеревался путешествовать, то встретился между двумя горами с важным господином и скромным и серьёзным крестьянином, одетым в серый плащ и чёрную шляпу; на шее его был повязан белый шарф, а талия стянута жёлтым поясом; на ногах его были красные сапоги» («Cassette du petit paysan» par Ph... Vr... [«Шкатулка маленького крестьянина» Ф... Вр... (фр.·)]). Аллегория продолжается на нескольких страницах. Много любопытных аллегорий можно встретить в этой литературе, каковы: аллегории Мерлина и Хёффера или в историческом очерке Фигье «Алхимия и алхимики». Эти авторы дают им весьма забавные толкования; так, Хёффер видит в аллегории Мерлина указание химического анализа, произведённого как сухим, так и сырым путём [17].
Теперь остаётся сказать о криптографии, то есть об искусстве секретного письма при помощи специальных букв и знаков или иносказательной передачи истинного значения. Алхимики употребляли специальные азбуки, составленные из герметических знаков, иногда с примесью цифр. Иоганн Третгейм в своей «Полиграфии» («Polygraphia») приводит несколько азбук, составленных из особенных знаков.
Иногда алхимики писали слова наоборот или прибавляли ненужные буквы, тогда как другие выпускали буквы. Парацельс тоже искажал слова; так, вместо «Aroma philosophorum» [Аромат философов (лат.)] у него написано «Aroph. D'Atre mont»; в «Tombeau de la pauvrete» [Гробница нищеты (фр.)] он даже заменяет целые фразы. К счастью, в конце книги находится ключ или перевод этих странных терминов.
Раймонд Луллий предпочитает особый способ криптографии, обозначая главные периоды опыта, произведения и препараты буквами азбуки. Так, в его «Процессе видоизменения души» («Compendium animae transmutationis») написано: «Посмотри, сын мой, если ты возьмёшь F и поставишь его в С, то получишь Н, то есть первую фигуру F.С.Н., и т.д.». F означает металлы, С — кислоты, растворяющие металлы, а Н — огонь первой степени.
Каждый алхимик употреблял особые способы криптографии; эта пространная наука бесполезна и увлекла бы нас слишком далеко. Достаточно того, что мы уже сказали о самых распространённых приёмах.
Глава II
Глава III
Глава IV
Глава V
Глава VI
Глава VII
Цвета Делания. — Единогласие философов. — Главные и промежуточные цвета. — Чёрный цвет, гниение, «голова ворона». — Белизна. — Ирис. — Красный цвет
В течение процесса Великого Делания материя меняет несколько раз свой цвет. Эти цвета появляются один за другим в неизменном порядке; правильная последовательность цветов указывает, что делание находится на правильном пути. Уже греческие алхимики упоминал о цветах Великого Делания. Они их насчитывали четыре и ассимилировали с четырьмя странами света:
1. Север — чернота, чёрный;
2. Запад — белизна, белый;
3. Юг — лиловатость, фиолетовый;
4. Восток — желтизна, красный (см. Berthelot. «Origines de Alchimie»).
Начиная с греков, все алхимики говорили о цветах, и в этом пункте они сходились во мнениях. Их кажущееся разногласие происходит от того, что некоторые считают важными и перечисляют цвета, о которых другие не упоминают. Но эти мелкие различия относятся только к цветам второстепенным.
В действительности можно разделить цвета Делания на два класса: 1) три главные цвета, о коих сообщают все алхимики, это: чёрный, белый и красный; и 2) цвета второстепенные и промежуточные, служащие переходом от чёрного к белому и от белого к красному. Так, например, раньше чёрного появляется пёстрая смесь цветов: между чёрным и белым — серый, между белым и красным — зелёный, голубой, цвета радуги, или солнечного спектра, а затем — жёлтый, оранжевый и, наконец, красный.
Главные цвета следуют так: чёрный, белый, красный. Вот почему философы говорят: «Наш камень имеет три цвета: он чёрен в начале, бел в середине и красен в конце» (Albert le Grand. «Le Compose des composes» [Альберт Великий. «Состав составов» (фр.)]). Также: «Этот дух, как феникс, возрождающийся из своего пепла, снова одевается в тело чёрное, белое, красное» («Precepte du pere Abraham а son fus» [«Завет отца Авраама сыну»(фр.)]). Некоторые философы причисляли к главным Цветам жёлтый или оранжевый, а иногда и цвета радуги, называемые ими ирис или хвост павлина, так что число главных цветов доходило до четырёх. Но это число никогда не было увеличено; одни промежуточные цвета между белым и красным имели значение; алхимики мало говорят о тех цветах, которые предшествовали чёрному и переходу от чёрного к белому.
Символы цветов многочисленны, и весьма важно их знать. Они относятся только к трём или четырём главным цветам.
Их часто представляют четырьмя птицами: вороном, изображающим чёрный цвет, лебедем — белый цвет, павлином — цвет ириса и фениксом — красный цвет.
Такое изображение они имеют в пантакле девятого ключа Василия Валентина.
Иногда феникс замещается царём, держащим скипетр, как в пятой главе немецкого перевода соч. «Crede mihi» Нортона. Цвета символизировались четырьмя временами года: весной, летом, осенью и зимой (см. восьмой ключ Василия Валентина), а равно и металлами, причём Сатурн, или свинец, соответствовал чёрному, серебро, или Луна, — белому, медь — красному, Марс, или железо, — ирису. Теобальд Гогланд в своём трактате «Des difficultes de l'Alchimie» [«Трудности Алхимии» (фр.)] говорит об аллегориях философов, что в начале варения, когда камень чёрен и почти сырой, его называют свинцом, когда же, потеряв черноту, он начинает белеть, его называют оловом, а затем — золотом, когда он принимает красный цвет.
Воздействия, о которых мы уже говорили с точки зрения процессов, суть следующие: 1-е — влияние Меркурия тотчас после разведения огня в продолжение двадцати дней характеризуется пёстрой окраской материи; на тридцатый день начинает преобладать зелёный цвет, и только на сороковой — появляется настоящая чернота; 2-е — воздействие Сатурна; обнаруживается чёрным цветом; 3-е — влияние Юпитера, сказывается в окраске промежуточными цветами между чёрным и белым; 4-е — воздействие Луны; проявляется в белом цвете; 5-е — влияние Венеры; производит зелёный цвет, затем голубой, синеватый и тёмно-красный; 6-е — воздействие Марса; даёт окраску жёлто-оранжевую, цвета ириса и хвост павлина; 7-е — влияние Солнца; производит красный цвет.
Яснее выразиться нельзя, и читатель легко поймёт следующее место Хёффера, приведённое нами ранее:
Выходит чёрный Сатурн,
Которого Юпитер, появляясь из своего жилища,
Отрешает от господства,
О чём вздыхает Луна,
То же делает и Венера,
Представляющая олово.
Более я ничего не прибавлю,
Как только то, что Марс, войдя в него,
Создаст убийственный железный век,
После которого появится
Солнце, когда оно возродится.
(«Le Grand Olympe» [«Великий Олимп» (фр.)], философская поэма)
Кроме того, цвета символизировались плодами. В следующем месте речь идёт о промежуточных цветах между белым и красным и о самом красном цвете.
«Затем, установив третью степень огня, ты увидишь возрастание всевозможных прекрасных плодов, каковы: айва, лимоны и апельсины, которые вскоре превратятся в красные яблоки» («Cassette du Petit paysan»).
Бернар Тревизан аллегорически говорит о цветах: «Об этом сказано, что вещь, хозяин которой красен и имеет белые ноги и чёрные глаза, есть Магистерий» («La parole delaissee»). И в другом месте: «Вообразите, я у него спросил, какого цвета был король. И он мне ответил, что он был одет в сукно золотистого цвета первого тона и плащ чёрного бархата поверх белоснежной рубашки, под которой он имел красное, как кровь тело» (Bernard de Trevisan. «Le livre de la philosophie naturelle des metaux»).
Наконец, цвета уподоблялись четырём элементам.
«Во время Делания появляются четыре цвета. Чёрный цвет, как уголь; белый, как цветок лилии; жёлтый как ноги птицы, называемой копчиком; красный, как рубин. Они называют чернотой воздух, белизной — землю, желтизной — воду и краснотой — огонь» (David Lagneau. «Harmonia chimica» [Давид Ланно. «Химическая гармония» (лат.)]).
Надо прибавить, что алхимики варьировали в применении названий элементов к цветам: один называл чернотой воздух, а другой — землю. Следующая выдержка значительно отличается в этом отношении от предыдущей: «Во время периода первого влияния камень чёрен, его называют Сатурном, землёй и именами всех чёрных вещей. Затем, когда он белеет, его именуют водой и названиями всего влажного, соленого или белой землёй. Когда он желтеет и выпаривается, то получает наименование воздуха, жёлтого масла и имена всех летучих вещей. Наконец, он краснеет, и его называют: небом, красной серой, золотом, карбункулом и именами всех красных драгоценных вещей, как минеральных, так и животных и растительных» («Clangor buccinae» [«Звук рога» (лат.)]).
Последовательные стадии алхимического процесса.
А — пьедестал, символизирующий землю;
В — гиганты или Атласы, стоящие на коленях и поддерживающие сферу;
С — четырёхголовый дракон, из дыхания которого рождается поверхность сферы;
D — Меркурий, держащий серебряную цепь, к которой привязаны два лежащих животных;
Е — зелёный лев;
F — одноголовый дракон. E и F оба обозначают одно и тоже — жидкий меркурий, который является materia prima камня;
G — трёхголовый серебряный орёл, две головы которого склонены, а третья изрыгает белую воду, или жидкий меркурий, в море, обозначенное буквой Н;
I — рисунок ветра, испускающего дыхание духа (spiritus) в море, лежащее внизу;
K — рисунок красного льва с красной кровью, стекающей из его груди в море под ним, так как море должно быть окрашено, как если бы оно было смесью серебра и золота или белого и красного;
L — поток чёрной воды, который находится в состоянии хаоса, символизирующего разложение (putrefactio). Из него поднимается гора, чёрная внизу и белая наверху настолько, что серебряный поток падает с её вершины. Это иллюстрация первичного растворения и соединения и получающегося в результате второго растворения;
М — гора, упомянутая ранее;
N — головы чёрных воронов, выглядывающих из моря;
O — серебряный дождь из облаков на вершине горы. Это обозначает второе растворение, посредством которого элементы воздуха извлекаются из земли и воды;
Р — облака, из которых исходит роса или дождь и питающая влага;
Q — образ небес, где дракон лежит на спине и пожирает свои хвост — это изображение второго соединения;
R — эфиопы, мужчина и женщина, поддерживающие две высшие сферы. Они сидят на большой сфере и поэтомупредставляют nigredo второй операции во втором разложении;
S — море чистого серебра, символизирующее жидкий меркурий, посредством которого объединяются примеси;
Т — лебедь, плывущий по морю, выплёвывающий молочную жидкость из своего клюва. Этот лебедь — белый эликсир, белый мел, мышьяк философов, вещество, общее обоим ферментам. Его задача — поддерживать верхнюю сферу своей спиной и крыльями;
V — солнечное затмение;
X — солнечный закат в море, т.е. в меркуриальные воды, куда также должен стечь эликсир. Это приводит к истинному солнечному затмению и радуге по обеим сторонам, что наводит на мысль о хвосте павлина, который позже возникнет при соединении;
Y — лунное затмение, которое также сопровождается радугой по обеим сторонам и в нижней части моря, в которое луна должна погрузиться. Это картина белой ферментизации. Но оба моря должны быть довольно темны;
Z — луна, скользящая в море;
а — король, одетый в пурпур, с золотой короной, держащий перед собой золотого льва. В руке он держит красную лилию, в то время как королева держит белую;
b — королева с золотой короной на голове, гладящая белого или серебряного орла, который стоит перед ней;
с — феникс на сфере, сжигающий сам себя. Из пепла вылетает много золотых и серебряных птиц. Это знак преумножения и роста.
(Libavius. Alchimia. 1606.)
Мы теперь будем специально изучать три основных цвета: чёрный, белый и красный. Первым появляется чёрный. Алхимики распространялись об этом цвете потому, что он указывает на то, что делание находится на правильном пути: «Материя, приведённая в движение соответствующим жаром, начинает делаться чёрной. Этот цвет является ключом и началом Делания. В нём заключаются все другие цвета: белый, жёлтый и красный» (Huginus a Barma. «Le regne de Saturne»).
Герметические философы давали разные имена чёрному цвету. «Эта чернота — знак гниения; философы называют её западом, темнотой, затмением, головой ворона, смертью» («Le Filet Ariadne»).
Но его главный символ был ворон. «Знайте также, что Ворон, летающий без крыльев в ночной черноте и солнечном свете, есть глава или начало искусства» (Hermes. «Les sept chapitres» [«Семь глав» (фр.)]). Его также называли головой ворона. «Указание на это плодородие даст тот алеф, или тёмное начало, которое древние называли головой ворона» (Huginus a Barma. «Le regne de Saturne»). По словам Руйяка («Abrege du Grand-Euvre»), чёрный цвет символизировали вороном потому, говорит он, что воронята рождаются белыми, и родители бросают их до тех пор, пока у них не появятся чёрные перья. Точно так же алхимик должен покинуть Делание, если чёрнота не появится. Это признак, что Делание не удалось и что его начать надо снова.
Думали, что мухи рождаются из гниющей грязи, а Ван Гельмонт уверял, что видел, как из старого сгнившего белья родились мыши [22]. Эта теория применялась к трём царствам природы; начало Делания Должно, следовательно, быть порчей, гниением, после чего оживлённая материя совершенствуется до красного цвета. Кроме того, гниение есть символ смерти, из которой проявится жизнь. Смерть — это ночь, чёрный цвет; жизнь есть свет, белый цвет. Вот почему алхимики называли чёрный цвет гниением.
«Таким образом, первому процессу Делания дали название гниения, ибо в это время наш камень чёрен» (Roger Bacon. «Miroir d'Alchimie»).
Чёрный цвет появляется около сорокового дня после того, как начали согревать философское яйцо: «Грейте умеренно философский раствор в сосуде, запечатанном герметически, в течение сорока дней до тех пор, пока на поверхности не образуется чёрная материя, которая есть "голова ворона" философов» (Alain de Lille. «Dicta Alani de lapide philosophico» [Ален де Лиль. «Слово Алена о камне философском» (лат.)]).
Во время черноты, согласно Филалету и Фламелю, появляется сильный запах, который обнаружится, если во время этой части Делания сосуд лопнет [23].
Прежде изготовления материя бывает весьма зловонна, но потом запах делается приятным, вследствие чего мудрец сказал: «Эта вода берёт запах у мёртвого и неподвижного тела» (Morien. «De transmutatione metallorum» [Мориен «О превращении металлов» (лат.)]). Вода, о которой здесь говорится, есть жидкость, образующаяся от сгущения паров в философском яйце. И действительно, во время чёрного цвета отделяются пары жёлтые, красные и зелёные, которые наполняют яйцо. Этот газ, смешанный с парами воды, сгущается и снова падает на материю. Наконец, газ более не выделяется, появляется полная чернота, всё успокаивается.
Алхимики гораздо менее распространялись о белом цвете. После чёрного цвета вскоре появляется серый цвет. «Цвет серый является после чёрного» («Note manuscrite en marge de la Bibliothиque des philosophes chimiques» [«Заметки на полях рукописей Библиотеки химических философов» (фр.)]). После этого постепенно появляется белый цвет.
«Признак совершенной белизны есть маленький, очень тонкий кружок, появляющийся вверху сосуда в то время, когда цвет материи переходит в оранжевый» («L'Echelle des philosophes» [«Лестница философов» (фр.)]). Затем этот круг увеличивается и испускает белые лучи, тонкие, как волосы (откуда иногда появляется название: волосяная белизна); сходясь в центре, эти нити, размножаясь, окрашивают в конце концов всю массу в белый цвет.
Фламель говорит в своей книге, что белизна есть символ жизни, а чернота — смерти, и вследствие того он представил в своих иероглифах кладбища Невинных тело, дух и душу, или материю камня, как мужчин и женщин, одетых в белое или воскресающих из гробов, чтобы обозначить живительную белизну, являющуюся после смерти, чёрноты, гниения.
Философы дали много названий белизне. Что касается аллегорий и символов белизны, то Пернети их великолепно разрешает в своём «Dictionnaire mithohermetique» [«Мифогерметический словарь» (фр.)]: «Философы говорят, что когда появляется белизна на материи Великого Делания, значит, жизнь победила смерть, что их „Царь" воскрес, что земля и вода сделались воздухом, что это — воздействие Луны, что их „дитя" родилось, что небо и земля бракосочетались, потому что белизна указывает на союз, или брак, устойчивости и летучести, женского и мужского».
Что же касается красного цвета, то алхимики говорят о нём мало. Он означает счастливый конец Делания. Материя высыхает совершенно и трансформируется в порошок ярко-красного цвета. Нагревают сильнее, чем это делали до сих пор, разбивают яйцо и получают философский камень. «Когда камень, достигший красного цвета, начинает разрываться или давать трещины и надуваться, его ставят пережигать на отражающую печь, где он окончательно затвердевает» (Arnold de Villeneuve. «Novum lumen» [Арнольд из Виллановы. «Новый свет» (лат.)]).
Символ оконченного Делания — это треугольник обращённый вершиною вниз, с крестом, находящимся над его основанием. Он изображён в 12-м ключе Таро.
Теперь, когда Великое Делание нам известно на практике и символах, мы можем понять следующие слова, которые раньше нам показались бы лишёнными смысла, если не смешными. Эксимиданус говорит: «Мочите, сушите, черните, белите, обращайте в порошок и доведите его до красного цвета, и вы будете обладать всем секретом искусства, заключающимся в этих немногих словах. Первое черно, второе бело, а третье красно; 80, 120, 280 — два их делает, и они сделались 120. Резина, молоко, мрамор, луна =80. Олово, железо, шафран, кровь =120. Персик, груша, орех =280».
«Если вы меня понимаете, вы весьма счастливы; если нет — больше ничего не ищите, ибо всё заключается в моих словах» («La Tourbe des philosophes»). «Мочите и сушите» — это растворение и кристаллизация при приготовлении материи (см. гл. IV). «Чернить, белить, делать красным» есть указание на три главные цвета. «Превращайте в порошок, производя посредством огня весь процесс; всякий инструмент, могущий ранить, будет символом огня» (см. гл. V). Всё остальное относится к цветам. «Первый будет чёрный и т.д.» — это значит, что первый процесс характеризуется чёрным цветом, второй процесс — белым, третий — красным. Резина, молоко, мрамор, луна — символы бело цвета. Олово, шафран, железо, кровь — символы чёрного и серого цветов. Числа 80, 120, 280 изображают эти три цвета; а два, их образующие, суть сера и Меркурий. Они достаточны для того, чтобы произвести всё Делание, переходя постепенно через три цвета.
Хорошо ещё, что алхимические трактаты не все так темны, как «La Tourbe des philosophes». И их можно понять и отличить истинное от ложного при небольшом навыке. Тем, кто хотел бы проникнуть глубже в изучение герметизма, мы рекомендуем обратить внимание на трактаты Альберта Великого, Роджера Бэкона, Бернара Тревизана, д'Эспанье, Фламеля, Гигинуса из Бармы, Кунрата, Раймонда Луллия, Парацельса, Филалета, Рипли, Сендивогия, Василия Валентина, Арнольда из Виллановы и Дионисия Захария; а из анонимных сочинений — «Texte d'Alchimie» и «La Tourbe des philosophes».
Глава VIII
Примечания
1. Как-то Дюма поручили установить, почему свечи, зажжённые на одном из приёмов у короля Карла X, давали клубы такого едкого дыма, что гости падали в обморок. Дюма установил, что свечной мастер отбеливал воск хлором, поэтому, когда свечи зажгли, начал выделяться хлористый водород. Этот случай натолкнул учёного на мысль изучить реакции хлора и брома с органическими соединениями. Детально изучив такие реакции, Дюма пришёл к выводу, что галогены могут замещать в органических соединениях водород. Этот вывод Дюма встретил яростное сопротивление Берцелиуса.
2. «Слово "алхимия" произошло от египетского Кеми (к которому в арабском языке был добавлен только артикль эль) и первоначально обозначало тайную герметическую науку, то есть науку жрецов Египта. Кеми на языке египтян означало "чёрную землю"...», — пишет Р.Генон (Рене Генон. Очерки о традиции и метафизике. СПб., 2000. С. 227). Вообще существует множество версий происхождения термина «химия», например, от латинского «humus» — земля, древнегреческого χύμος — сок, китайского «ким» — золото. Не вызывает разногласий лишь средневековая арабская добавка «ал», которая позволяет перевести этот термин как «философская химия».
3. Сен-Жермен — самый знаменитый из предшественников Калиостро. Настоящее имя этого человека неизвестно, как неизвестны его национальность и социальное происхождение. Сен-Жермен был алхимиком и прорицателем при дворе Людовика XV. В Версальском дворце у него была своя алхимическая лаборатория, кроме того, король использовал его для личных дипломатических поручений.
Сен-Жермен отличался светскостью, даже особой изысканостью и артистичностью (он превосходно играл на клавесине и был талантливым живописцем). О его похождениях складывали легенды (достаточно вспомнить хотя бы о тайне трёх карт из «Пиковой Дамы» А.С.Пушкина). Таинственность была стихихией Сен-Жермена, его второй натурой. Он утверждал, что живёт 18 веков, и имел обыкновение в разговоре упоминать вскользь как о чём-то само собой разумеющемся, о тех или иных своих впечатлениях и встречах времён античности и средневековья. Эликсир жизни, сделавший его «вечным», будто бы избавил его также от необходимости принимать пищу. Сен-Жермен имел влияние на Людовика XV и даже обладал ключиком от потайной двери в королевскую спальню, куда был вхож в любое время дня и ночи. После смерти короля его выпроводили из Версаля. Сен-Жермен до конца выдержал свою роль: осталось неизвестным, при каких обстоятельствах он умер. Он просто исчез в один прекрасный день, что дало новую пищу для самых фантастических легенд.
Вот что ещё писал о графе Сен-Жермене в своих мемуарах под 1758 г. Казанова:
«Как-то раз довелось мне обедать в обществе мадам де Жоржи, которая привезла с собой знаменитого авантюриста, известного под именем графа Сен-Жермена. Сей человек совершенно не прикасался к кушаньям и во всё продолжение трапезы только и делал что говорил... Следует отдать ему должное — навряд ли кто-нибудь смог бы говорить лучше него.
Он хотел поражать, и часто ему это удавалось. Имея в речах тон непререкаемости, он при сём обладал искусством не вызывать от сего неудовольствия. Это был человек учёный и в совершенстве говоривший почти на всех языках, а к тому же ещё великий музыкант и великий химик. Он имел приятное лицо и умел делать женщин послушными себе, ибо, кроме того, что снабжал их приносившими красоту румянами и притираниями, обещал ещё, не претендуя на омоложение, сохранять их в том виде, какими они познакомились с ним. Для сего употреблялась вода, стоившая, по его словам, весьма дорого, но подносившаяся в качестве подарков.
Он сумел завоевать благосклонность мадам де Помпадур, которая доставила ему случай поговорить с королём, и он соорудил для монарха превосходную лабораторию, ибо сей последний, скучая всем и вся, надеялся хоть немного развлечься приготовлением красок. Король дал ему место в Шамборе и сто тысяч ливров на лабораторию. По словам Сен-Жермена, своими химическими произведениями он мог бы обеспечить процветание всех мануфактур Франции».
Иногда о Калиостро говорили, что он есть не кто иной, как граф Сен-Жермен собственной персоной. Философ Гримм в одном из своих писем к Екатерине II приводил другое распространённое мнение, уже не столь нелепое, что Калиостро был одно время слугой графа Сен-Жермена. Сам Калиостро называл Сен-Жермена своим учителем (как они повстречались и в какой ситуации общались — об этом он в присущей ему манере плёл небылицы). Современники, сравнивая двух «кудесников», находили, что Калиостро недостаёт утончённости Сен-Жермена и что, вообще, в нём есть нечто плебейское.
В художественной литературе также создавались легенды о Калиостро на протяжении почти двух столетий. Уже при жизни его изображали на театральных подмостках — начиная от анонимной драмы «Калиостро и ведьма» и кончая комедией Гёте «Великий Кофт», поставленной им в своём театре в Веймаре; в ней высмеиваются попытки «мага» создать новое масонское общество. В России графа высмеивала Екатерина II: маг стал героем сразу трёх её комедий. В XIX в. о Калиостро писали оба Александра Дюма, отец и сын (отец сочинил о нём три романа: «Ожерелье королевы», «Жозеф Бальзамо» и «Воспоминания одного врача»), писали о нём также Жерар де Нерваль, Витторио Альфьери, Артур Шницлер. Калиостро не только герой литературы, он представлен в комической опере на либретто Скриба «Калиостро» и в оперетте Иоганна Штрауса «Калиостро в Вене». Из тех, кто писал о нём в XX в., упомянем А.Н.Толстого, М.А.Кузмина и Ричарда Олдингтона. Вообще, само имя Калиостро произошло, скорее всего, от итальянского «кальостро», так на Юге Италии называется горячий ветер, дующий из Африки. Точнее это надо понимать даже как ветер из Египта, поскольку родиной алхимии считается именно эта страна. Сен-Жермен — также, скорее всего, псевдоним (лат. Sanctus-Germanitas, фр. Saint-Germain — святой брат), что весьма созвучно с именем легендарного основателя алхимической науки Гермеса Триждывеличайшего.
4. В своей «Книге прачек» знаменитый алхимик Николя Фламель даёт такое определение алхимии. «Алхимия есть часть естественной философии, самой необходимой составной частью которой является искусство, равного которому нет; искусство это позволяет превращать все драгоценные, но несовершенные камни в истинно совершенные, сообщать подлинное здоровье всем больным человеческим телам, трансмутировагь металлы в истинные солнце и луну с помощью некоего универсального лекарства, в котором слиты все отдельные медикаменты и каковое изготовляется вручную благодаря тайному действу, открытому детям истины, а также с помощью того тепла, которого требует Природа». (Н.Фламель. Алхимия. СПб., 2001. С. 155.)
Вообще, по мнению адептов, алхимия — это, прежде всего, искусство, а не техника. Это Искусство Любви, Царское Искусство, как говорили средневековые алхимики, и его герметический, сокровенный характер есть не что иное, как знак уважения к Живому: можно дотронуться до кого-либо путём простого физического прикосновения, но это даст лишь поверхностное, мимолётное и преходящее знание. Если же мы соприкоснемся с его сердцем, то нам откроется его истинное измерение, измерение существа, тело которого — не более чем оболочка, одежда.
Итак, говоря символическим языком, алхимическое знание основывается на умении заставить нашу внутреннюю струну вибрировать в гармонии с внутренней струной того существа, которое мы желаем познать, идёт ли речь о человеке, животном, растении или даже о камне. Потому что для алхимика живым является всё. Его задача — научиться вести диалог с тем, что живёт в каждой вещи, то есть с тем, что может заставить её измениться.
Алхимия во все времена являлась тайной наукой, к которой можно было приобщиться только через посвящённых. Это всегда была тайна, загадка, недоступная никакому официальному изучению и осуждаемая Церковью.
5. Эта книга Иоганна Иоахима Бехера (Becher; 1635-1682) была опубликована в 1669 г. В ней, в частности, высказывается мысль, что в состав землеподобных (неорганических) веществ входят три вида земель: стеклующаяся, ртутная и горючая. Когда вещество сжигают, горючая, или масляная, земля (terra pinguis) улетучивается, и горение всякого вещества объясняется наличием в нём этой земли. Именно отсюда берёт начало существовавшая чуть более века теория флогистона, специфического горючего вещества. Эта теория, являвшаяся, по существу, первой сознательной попыткой объяснить различные химические феномены с единой точки зрения была впоследствии опровергнута знаменитыми опытами Лавуазье.
6. Вообще, само слово эликсир переводится с арабского как философский камень (аль-иксир), но в медицине эликсирами принято называть настой или вытяжку из растительных веществ на спирту. У алхимиков лекарство первого порядка или первый полученный камень именуется Философским Золотом. «Сера, восхищенная Меркурием, лекарство второго порядка, именуете Эликсиром, но это всего лишь более активное Философское о лото, и, наконец, есть лекарство третьего порядка — Эликсир, доведённый до совершенства и все-и-повсюду-взаимопронииаемости. Это и есть собственно Философский Камень. Мы видим, названия Философского Золота, Эликсира и Философского Камня служат для обозначения трёх ступеней или стадий раз в одной и той же вещи...» (Эжен Канселье; см. Василий Валентин. Двенадцать ключей мудрости. М., 1999. С. 145.)
Адепты признают существование двух эликсиров: великого и малого. Использование второго имеет отношение к трансмутации металлов и омоложению. Великий Эликсир, являющийся таковым лишь символически, дарует наивысшее благо — сознательное бессмертие в Духе или абсолютное слияние с Единой Сущностью. И философский камень, в таком случае, выступает лишь в роли катализатора, значительно ускоряющего естественную реакцию перехода одного металла в другой, одного телесного состояния — в другое.
Внешне философский камень (лат. lapis philosophorum), согласно многочисленным свидетельствам, в том числе и таких столпов традиционной химии, как Гельвеций, представляет собой порошок слоистой структуры, пурпурного или шафранного цвета, с очень большим удельным весом.
Эликсиром жизни (лат. liquor vitae) называется напиток, обладающий свойством неограниченно продлевать человеческую жизнь. Вот что пишет об этом Парацельс: «Вся полнота Микрокосма изначально заложена в Liquor Vitae, нервном флюиде, сравнимом с жидкой мозговой субстанцией, в котором содержится природа, качество, характер и сущность живых существ; этот эфирный жидкостный флюид в человеке можно рассматривать как невидимого или скрытого человека... его эфирного двойника или отражение» (Ф.Гартман. Жизнь Парацельса и сущность его учения. С. 98.).
7. Гомункулом Парацельс называл искусственно созданное человеческое существо, произведёное из спермы без помощи женского организма. Вот что он пишет по этому поводу в своей книге «О природе вещей»: «Человеческие существа могут появляться на свет без естественных родителей. Другими словами, существа эти могут вырасти, не будучи выношенными и рождёнными женским организмом, — посредством мастерства искусного спагирика». И далее описывает сам способ: «Если сперму, заключённую в плотно запечатанную бутыль, поместить в лошадиный навоз приблизительно на сорок дней и надлежащим образом "намагнетизировать", она может начать жить и двигаться... Мы называем такое существо гомункулом, и его можно вырастить и воситать, как и любого другого ребёнка...» (Ф.Гартман. Указ, соч., с. 216-217.).
8. Парацельс приводит в своих сочинениях и рецепт приготовления алкагеста: «Возьми свежеприготовленную негашёную известь, если возможно, ещё тёплую; быстро истолки её в сухом месте и помести в реторту. Добавь столько чистого спирта, сколько может впитать порошок, и перегоняй спирт на умеренном огне до тех пор, пока порошок в реторте не станет совершенно сухим. Снова налей в известь дистиллированный спирт и перегони, и так повтори десять раз. Смешай порошок с одной пятой его веса чистого карбоната поташа. Это следует сделать очень быстро и в сухом помещении, дабы смесь не могла впитать в себя влагу. Помести смесь двух порошков в реторту и постепенно нагревай, прежде поместив в приёмник около двух унций чистого спирта. Из порошка поднимаются белые пары и вбираются спиртом, и нагревание продолжается до тех пор, пока это происходит. Вылей спирт из приёмника в чашку и помести на огонь. Спирт сгорит, алкагест останется в чашке. Это превосходное лекарство...» (Ф.Гартман. Указ. соч., с. 259). Судя по всему, хотя Парацельс и определяет алкагест как всеобщий растворитель, он считал его также и универсальным лекарством.
9. Квинтэссенция (от лат. quinta essentia — пятая сущность) — основа, самая суть чего-либо. В Платоновской Академии — пятый элемент, эфир, субстанция небесной тверди. Затем, согласно Аристотелю, первая сущность, субстанция всего надлунного мира, в отличие от четырёх элементов подлунного мира, вечная, непреходящая. Согласно неоплатонику Плотину (III в. н.э.), квинтэссенция — бессмертное астральное тело души, а согласно определению Агриппы Неттесгеймского (1486-1535; средневековый писатель, врач, философ) — активное начало, божественный дух, который может проявляться через медиумов. По словам Арнольда из Виллановы и Раймонда Луллия, квинтэссенция есть некий архетип, представляющий тело и заключающий в себе все его достоинства в наивысшей степени. По определению Парацельса, квинтэссенцией является вытяжка (экстракт) из всех остальных элементов. В его словаре квинтэссенция скрывается под словом cherio, которое объясняется как сущность или пятый принцип вещи, то, что составляет её глубинные качества, свободные от наносного и несущественного. Ещё одна сторона этого понятия у Парацельса скрывается под словами aura seminalis (семенная аура) — это семя, но не сама сперма или видимая семенная жидкость, а некое содержащееся в ней полуматериальное начало. Выделение этой сущности возникает у мужчины от близости женщины или да же только от мыслей о женщине. Таким образом, получается, что это семя, согласно Парацельсу, является эссенцией всего человеческого тела, содержащей все его органы и системы в идеально форме.
10. На самом деле Парацельс писал далее: «И вот я утверждаю, что в этом минерале три начала: ртуть, сера и металлическая вода, служащая для их питания...» Лишь у его последователей «металлическая вода» стала определяться более конкретно: у одних — как раствор обыкновенной поваренной соли, у других — селитры, у третьих — мышьяка и т.д.
11. Эта простота оперирования началами и элементами зафиксирована даже в художественной литературе. Вот фрагмент из повести А.Н.Толстого «Калиостро», ясно демонстрирующий, что всё это для человека, занимающегося оккультными искусствами, является навязшей в зубах азбукой:
«Да, я Калиостро, — сказал он, с удовольствием причмокнув большими губами, — весь мир говорит о моих чудесах. Но происходит это от невежества. Чудес нет. Есть лишь знание стихий природы, а именно: огня, воды, земли и воздуха; субстанций природы, то есть — твёрдого, жидкого, мягкого и летучего; сил природы: притяжения, отталкивания, движения и покоя; элементов природы... и, наконец, энергий природы... Всё сие подчинено трём началам: знанию, логике и воле, кои заключены вот здесь, — при этом он ударил себя по лбу».
12. Объясняя влияние звёзд, Парацельс не ограничивается одними металлами. «Первичная материя, образующая основу строения человеческого тела, впитывает влияния звёзд, они питают элементарное (физическое) тело, и посредством этих влияний душа человеческая связывается и объединяется с душами звёзд. Имея три мира в себе и живя в трёх мирах, человек должен учиться узнавать низшие элементы, понимать звёздные и знать вечные», — пишет он далее. Более того: «Все знание приходит от звёзд (Мирового Разума). Люди не изобретают и не создают идей; идеи существуют, а люди могут уловить их. Если даже все профессора музыки в мире в одночасье умрут, небеса — изначальный учитель музыки — не исчезнут и научат этому искусству других людей... Царство звёзд и идей бесконечно, и потому источник изобретений и открытий неисчерпаем» (Ф.Гартман. Указ, соч., с. 226).
13. По мнению современных алхимиков, следует различать каббалу происходящую от древнееврейского Kabbalah — «предание», от собственно алхимической каббалы, ведущей происхождение от латинского caballus — лошадь. Только собственно алхимическая каббала может помочь в достижении результата Великого Делания. Потому что даже столь оригинальная каббалистическая формула, золота, как следующая математическая операция с триадой и четвёрицей — (1×2×3×4) × (1+3+4) = 192, — дающая в результате почти атомный вес золота (196), вряд ли сможет кому-то помочь более, нежели непосредственный процесс взаимодействия с природой.
14. Атанор — печь, в которой совершается Великое Делание. По мнению некоторых исследователей, в том числе и А.Пуассон (см. далее, часть II, гл. V), получила своё название от древнегреческого слова αθανατος — «бессмертный»; вероятно, здесь имелась в виду необходимость постоянного поддержания в ней «бессмертного огня, дарующего нам равномерный и постоянный огонь, животворящий и питающий наш состав от начала до завершения нашего камня» (Р.Луллий. «Разъяснение, или Прояснение Заповеданного»). По другой версии это название происходит от арабского al-tannur — философская печь.
Алхимическая печь (атанор) — своеобразный микрокосм. Целью великого делания является то, что естественным образом происходит в недрах земли, и в этом смысле алхимик не творит ничего нового и не вступает в отношение богоборчества. Искусство изготовления камня, таким образом, относится к разряду искусств. Более того, классическая алхимия выдаёт Камень за образ Христа. А современный французский исследователь алхимии Эжен Канселъе (Eugene Canseliet; 1899-1982) даже утверждает, что алтарь и атанор — два пути к одному и тому же — Спасению.
15. Труды Парацельса очень сложно, а порой и невозможно понять без основательного знакомства с его своеобразной терминологией и фразеологией, потому что он не только изобрёл очень много слов, наделив их особым смыслом, но ещё и многие традиционные термины наделил своими, порой совершенно несходными с общепринятыми, значениями. Поэтому, пользуясь сочинениями Парацельса, необходимо иметь под рукой специально составленный словарь, учитывающий особенности его словоупотребления.
В данном случае Пуассон указывает на одно из таких трудных мест, поскольку приведённые здесь слова сам Парацельс определяет следующим образом. Архей (archaeus) — созидающая сила природы, которая разделяет элементы и формирует из них согласующиеся части. Это жизненный принцип; сила, содержашая сущность жизни и свойства всего сущего. Этот принцип, согласно Парацельсу, является вторым после элементарного физического тела из семи составляющих человека принципов. Apec (ares) — духовный принцип; причина специфического характера каждой вещи. Клиссус (clissus) — особая скрытая сила, содержащаяся во всех вещах, жизненная сила.
Кроме того, в других местах Парацельс приравнивает архей к эликсиру жизни в том смысле, что он так же, как и Liquor vitae, составляет невидимого человека, скрытого в видимом физическом теле и равномерно распределённого между всеми его частями. Он есть невидимая пища, дающая силу видимому телу. Являясь эманацией Мирового духа (Spiritus mundi), он содержит в ceбе элементы всех космических влияний, пишет Парацельс в работе «О происхождении человека». В работе «Об органических силах» он добавляет, что архей имеет магнетическую природу, что позволяет ему притягивать или отталкивать симпатические или антипатические силы. Благодаря этому жизненная сила не заперта в человеке, но, окружая его наподобие сияющей сферы, может оказывать либо благотворное, либо губительное влияние — как на своего обладателя, так и на его окружение.
16. Авраам Еврей — мифический древний автор алхимического трактата с картинками. Стал известен благодаря описанию Н.Фламеля. История возникновения и описание этого замечательного документа излагается им самим в книге «Иероглифические фигуры» следующим образом: «Сим я, Николя Фламель, нотариус, после болезни моих родителей зарабатывающий искусством переписывания документов, подведения счетов, деланием описей, внезапно за два флорина приобрёл книгу, очень большую и древнюю. Она была не из бумаги и не из пергамента, как другие книги, а из коры молодых деревьев. Обложка её была покрыта медью, украшенной всяческими символами, буквами и странными фигурами, полагаю, что это, должно быть, были греческие буквы или же буквы какого-то древнего языка. Я уверен в этом. Я не мог прочесть их, но я хорошо знаю, что это были не латинский и галльский языки, о которых мы также мало знаем.
Внутри книги были аккуратно выписанные кончиком пера из железа и раскрашенные латинские буквы. В ней было три раза по семь листов. Первая семёрка заканчивалась картиной с изображением девы, проглатываемой змеем. Вторая семёрка — картиной с изображением распятого змея, и последняя семёрка — картиной с изображением пустыни, в середине которой бьют источники, откуда выползают змеи, снующие взад и вперёд. На первом листке было написано заглавными золотыми буквами: „Священная книга Авраама Еврея, Принца, Священника, Левита, Астролога и Философа из племени Иудейского, которое вследствие гнева Божия было рассеяно среди галлов". После этого идут проклятия (со словом Мараната, которое часто повторяется здесь) каждому человеку, который кинет на книгу взгляд, если он не жрец или переписчик книг.
Тот, кто продал мне книгу, не знал, чего она стоит, как, впрочем, и я в момент покупки. Я полагаю, что она была украдена или отнята у бедных евреев или же найдена в местах, где они раньше жили.
На втором листе автор утешает свой народ, советуя ему избегать пороков и идолопоклонства и терпеливо ожидать пришествия Мессии, который покорит всех царей земли и будет править своим народом вечно во славе. Без сомнения, автор был очень мудрым человеком.
На третьем листке после советов, как платить дань римским императорам, и прочих вещей, на которых я не останавливаюсь, следует описание в самых общих словах процессов превращения металлов; он разукрасил нарисованные по обе стороны листа сосуды разными цветами, оставив незакрашенным только один агент, о котором он не говорил ни слова, и только на пятом и четвёртом листах он разукрасил эту фигуру тщательно и с огромным трудолюбием и умением, но ни один человек не может понять эту фигуру, если он не искушён в Каббале, не овладел традицией и не изучал их священные книги.
На четвёртом и пятом листах нет никакого текста, а только красивые, отлично исполненные фигуры. Сначала идёт фигура молодого человека с крылышками на щиколотках, держащего в руках Кадуцей, жезл, перевитый двумя змеями, которым он бьёт по шлему, покрывающему его голову. По моему малому разумению, это Меркурий, бог язычников; напротив него летит на крыльях огромный старик, а на голове у него песочные часы, и в руке у него книга (или коса), которой он яростно хочет отрубить ноги Меркурию. С другой стороны четвёртого листа нарисован цветок на вершине горы, тяжко сотрясаемый северным ветром. Стебель цветка синего цвета, сам цветок белого цвета, листья золотого цвета: вокруг цветка в изобилии водятся драконы и грифоны Севера.
На пятом листе изображена роза, растущая посреди сада, обвивающая дуплистый дуб. У подножия дуба течёт ручей чистой воды, который исчезает в глубине земли, но сначала всё-таки проходит через руки бесчисленного количества людей, которые роют землю в поисках воды, потому что они слепы, но не знают об этом, за исключением одного важного человека. В конце пятого листа изображён царь, наблюдающий, как солдаты убивают детей, матери которых тщетно молят солдат пощадить их. Кровь детей собирается солдатами в огромную чашу, в которой производят омовение солнце и луна.
Я не хочу говорить вам о том, что было написано на хорошем латинском языке на следующих страницах, потому что Бог наказал бы меня, если бы я свершил великое зло, сделав так, чтобы весь pод людской имел одну голову, которую можно было бы снести одним ударом...» (Мэнли П.Холл. Энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии. Новосибирск, 1992. С. 559-560). «Книга Авраама Еврея» (по-еврейски «Аш Мецареф») считается одним из основных памятников европейской герметической науки. Оспаривая это, К.Г.Юнг называет её подделкой XVIII в. (К.Г.Юнг. Дух Меркурий. М., 1996).
17. Пуассон пишет только о двух путях (см. здесь и далее: часть II, глава 4). Жак Садуль, современный исследователь алхимии, в течение двенадцати лет внимательнейшим образом изучавший древние и современные алхимические тексты, пришёл к выводу, что в действительности существует не один, и даже не два пути получения Философского Камня, а три:
«Влажный» путь, требующий, по разным источникам, от девяти месяцев до трёх лет. Д'Эспанье, например, отводит на него полтора года.
«Сухой» путь, на который необходимо всего несколько недель, но который очень сложен и практически недоступен для начинающих.
«Короткий» путь, требующий всего лишь несколько дней. Этот путь чрезвычайно опасен, поскольку требует необычайно высоких температур и не исключает возможности взрыва. По мнению Ж.Садуля, он и вовсе недоступен непосвящённым.
Однако существует версия, что всё это лишь этапы одного полного пути, который никогда не описывался целиком во всей его последовательности в целях сохранения второй после знания первовещества главной тайны — порядка и продолжительности алхимического процесса.
18. Вот что пишет по этому поводу учитель Эжена Канселье Фулканелли (ум. 1925). «Каким же должно быть первоначальное состояние, чтобы произошло зарождение? Мы вам ответим: полное отсутствие солнечного света, даже смягчённого и рассеянного. Посмотрите вокруг, спросите свою собственную природу. Разве вы не видите, что у людей и животных оплодотворение и зарождение осуществляется в полной тьме... На поверхности, при свете солнца, или в земле, в темноте, прорастают зёрна растений?.. И ваш собственный организм разве не ночью восстанавливает свои силы?..» (Фулканелли. Тайна готических соборов. С. 134-135). Таким образом, мы можем заключить, что для созревания философского камня, как и для рождения любого существа этого мира, необходимы полная темнота и естественное тепло — условия, равно присутствующие в матке женщины.
19. Самуэль Нортон в своей книге «Ключ к алхимии» называет четырнадцать основных частей общего процесса алхимического Делания, начиная с того момента, как вещество помещено в реторту, и до того момента, когда оно уже готово к употреблению в качестве лекарства, эликсира или философского камня
1 Solutione — растворение,
2 Filtration — фильтрация,
3 Evaparation — испарение, изменение из жидкого или твёрдого состояния в газообразное,
4 Distillation — очистка, посредством которой летучая жидкость отделяется от содержащихся в растворе субстанций,
5 Separation — разделение субстанций,
6 Rectification — очищение,
7 Calcination — прокаливание, обращение в порошок действием тепла,
8 Commixtion — смешение, соединение в общую массу,
9 Purification — очищение через разложение,
10 Inhibition — торможение, возвращение к исходному состоянию,
11 Fermentation — ферментация, обращение органической субстанции в новые составляющие с помощью фермента,
12 Fixation — фиксация, переход от жидкою состояния к твёрдому (в других источниках, например, у Роджера Бэкона, эта операция называется — coagulatio, a fixatio — по P.Бэкону, есть превращение летучих веществ в нелетучие),
13 Multiplication — умножение,
14 Projection — проекция, превращение основных металлов в золото.
Кроме этого, в других трактатах можно найти ещё и такие операции, как варка (coctio), сублимация (sublimatio) — возгонка сухого вещества в закрытом сосуде при посредстве сильного пламени, размягчение (ceratio) — обращение твёрдого вещества в газообразное, рубификация (rubificatio) — доведение до красного цвета, альбификация (albificatio) — доведение до белого цвета, дигерирование (digeratio) — нагревание твёрдого тела с жидкостью без доведения её до кипения, декантация (decantatio) — пение и др.
20. «Solve et coagula» — «разлагай и соединяй» (лат.) — алхимический девиз, хорошо иллюстрирующий полную циркуляцию: нужно растворять и снова соединять вещество столько раз, сколько будет необходимо для получения самого совершенного союза материи и духа — философского камня.
Таким образом, в алхимической практике любое существо, чем бы или кем бы оно ни было — минералом, растением, животным или человеком, — может стать философским камнем. Более того, как мы выяснили в предыдущей части, по всей видимости, только на грубо материальном уровне алхимическая задача вообще не имеет решения.
21. «Я окрасил бы море, если бы был Меркурий» (лат.). Многократное увеличение силы камня отмечается едва ли не всеми алхимиками «Заметь, что столько раз, сколько ты растворяешь и фиксируешь, во столько же раз природные субстанции возрастут количественно, качественно и в отношении полезности их свойств, причём в соотношении, кратном десяти: десять операций увеличат их в сотню раз, сто — в тысячу, тысяча — в десять тысяч, десять тысяч — в сто тысяч, сто тысяч — в миллион раз и, таким образом, до бесконечности, в чём я с Божией помощью трижды имел возможность убедиться» (Н.Фламель Указ соч, с 115-116).
22. Ван Гельмонт верил в теорию самопроизвольного зарождения Он утверждал, что в результате смешения пшеничной муки, пыли и старых тряпок могут зародиться мыши. Основываясь на этом своём наблюдении, он полагал, что золото может быть получено из любого металла. В этой связи очень интересно упоминание о зарождении жизни из помещённого в лошадиный навоз пшеничного хлеба. См гл. 2 трактата Фомы Аквинского «О камне философов». Впрочем, о том, что в продуктах гниения могут зарождаться живые существа (черви), пишет также и Аристотель в пятой книге «Истории животных».
23. Вот как описывает это Фламель в своей книге «Иероглифические фигуры» «Причина, по которой я нарисовал этих двух змеев в виде драконов, заключается в их страшном зловонии, не похожем ни на какое другое, и испарения, которые поднимаются в колбе, темны, черны, синеваты и желтоваты, потому такими Цветами представлены эти два дракона на рисунке, их сила и сила растворённых тел настолько враждебны, что честно говоря, нет в мире большей отравы. Они способны своей мощью и зловонием убить всякое живое существо. Философ никогда не услышит этот запах, если только он не разобьёт свои сосуды, судить же о происходящем следует по изменению цветов в ходе гниения и разложения веществ» (H.Фламель, Указ соч., с 78).
24. Парацельс даёт также рецепт приготовления подобного эликсира «Возьми полфунта карбоната поташа и выдержи его на воздухе до тех пор, пока он не станет жидким (притянув воду из атмосферы). Профильтруй жидкость и положи в неё столько свежих листьев мелиссы, сколько она сможет вместить, так, чтобы жидкость покрывала листья. Оставь её в хорошо закрытой стеклянной посуде в умеренно тёплом месте на двадцать четыре часа. Затем листья можно извлечь из жидкости и выбросить. На поверхность этой жидкости наливается чистый спирт — так, чтобы толщина его слоя составляла один или два дюйма, и оставляется так на один или два дня либо до тех пор, пока спирт не приобретёт ярко-зелёный цвет. Затем спирт этот сливается и сохраняется, на поверхность проспиртованной жидкости наливается свежий, и действия повторяются раз за разом до тех пор, пока все красящие вещества из жидкости не будут поглощены спиртом. Эту спиртовую жидкость теперь следует дистиллировать и выпаривать из неё спирт до тех пор, пока она не достигнет густоты сиропа, — и это есть Primum Ens Melissae (первосущность мелиссы). При этом выпаренный спирт и жидкий поташ могут быть использованы вновь. Жидкий поташ должен быть очень насыщенным, а спирт — крепким, иначе они смешаются и опыт не будет успешным» (там же, с. 257).
www.e-puzzle.ru
[1] Аллотропия — существование одних и тех же химических элементов в виде двух или нескольких различных веществ. Например, кислород О2 и озон О3 или алмаз и графит, состоящие из личным образом сгруппированного углерода.
Альберт Пуассон – Теории и символы алхимиков
1916 г.
Перевод В. Рохмистрова
Примечания современные 2005 г.
Содержание:
Введение
Часть первая. Теории
I ……
II ……
III ……
IV ……
Часть вторая. Символы
I ……
II ……
III ……
IV ……
V ……
VI ……
VII ……
VIII ……
Наиболее известные учёные, оставившие свой след в развитии алхимии ……
Знаки ……
Примечания ……
ВВЕДЕНИЕ
Алхимия — наука самая туманная из всех, оставленных нам в наследство средними веками. Схоластика со своей тонкой аргументацией, Теология с двусмысленной фразеологией, Астрология, столь обширная и сложная, — детские игрушки в сравнении с Алхимией.
Откройте один из важнейших герметических трактатов XV или XVI века и попробуйте его читать. Если вы не специалист в этом предмете, не посвящены в алхимическую терминологию и у вас нет некоторого познания в неорганической химии, вы скоро закроете книгу.
Некоторые скажут, что эти аллегории бессмысленны, что таинственные символы придуманы для развлечения... На это можно ответить, что не мудрено отрицать то, чего не понимаешь, и мало людей, которых препятствия только побуждают вести борьбу. Эти последние — избранники науки — имеют настойчивость, основную добродетель учёного. Когда перед ними встаёт проблема, они начинают трудиться без устали, чтобы найти её решение. Знаменитый алхимик Дюма, начав с одного факта [1], потратил десять лет на разработку закона металепсии, то есть замены элементов.
Герметические трактаты действительно темны, но под этой темнотой скрывается свет. И если алхимическая теория открыта, и известен ключ главных символов, вы можете смело предпринять чтение любого алхимического сочинения. Что вам казалось бессмысленным, окажется логичным, символы, которые вас удивляли, будут ясны, и вы будете находить удовольствие в их дешифровании.
* * *
Родина алхимии, как и многих других наук, — Египет, где знания находились в руках жрецов и посвящённых, производивших опыты в величайшей тайне, в тишине святилища. Когда римляне завоевали Египет, тайны Изиды перешли к неоплатоникам и гностикам. Эту эпоху (II и III века христианства) можно считать временем зарождения алхимии [2]. Тогда-то и были написаны первые трактаты, часть которых дошла до нас под именами Останеса, Пелага, псевдо-Демокрита, Синезиуса, Зосимы, Гермеса, Клеопатры и др. Эти сочинения об искусстве делать золото, идущие бок о бок с металлургическими и экономическими рецептами, были отысканы М.Бертело, указавшим на них в своём «Введении к изучению химии» и, в особенности, в «Собрании трудов греческих алхимиков». Можно констатировать, что с тех пор алхимия оставалась неизменной во всей полноте своей теории до времени великого Лавуазье.
Когда варвары наводнили Европу, науки и искусства замерли, а цивилизация оказалась в руках арабов. Их химики были терпеливыми наблюдателями искусными техниками; они увеличили объём науки и избавили её от посторонних элементов: магии, каббалы и мистики. Самый знаменитый среди них, Гебер, первый упоминает об азотной кислоте и царской водке. Рядом с ним необходимо назвать имена Авиценны, Разеса, Алфидиуса, Калида, Мориена, Авензоора.
Арабы поставили алхимию, так сказать, на ноги. С этих пор она идёт большими шагами к своему апогею. Крестовые походы дали Западу славу и науку. Крестоносцы принесли драгоценные творения Аристотеля и трактаты арабских алхимиков.
Философия распустила крылья, у алхимии появились великие учителя: Алан де Лилль, Альберт Великий, Роджер Бэкон, Фома Аквинский, Раймонд Луллий; в XIV и XV вв. — Джордж Рипли, Нортон, Бартоломей, Бернар Тревизан, Николай Фламель, Тритемий, Василий Валентин, Исаак Голланд и др.
* * *
С Василием Валентином алхимия вступает в новую эру и склоняется к мистицизму; она снова соединяется, как при своём зарождении, с каббалой и магией; в то же время появляется химия и, мало-помалу, отделяется от своей матери.
Самым знаменитым представителем алхимии в XVI веке был Парацельс. Никогда реформатор не был более жесток и никогда человек не имел более восторженных приверженцев и озлобленных врагов. Целого тома не хватило бы для перечисления сочинений его учеников и памфлетов его клеветников.
Наиболее известными из его последователей были: Турнейсер, Кроллиус, Дорн, Рох Бельи, Бернард Пено Керцелянус и, в особенности, Либавий. Другие алхимики этой эпохи, не принадлежащие ни к какой школе, суть: известный Дионисий Захарий, Блез де Виженер, Барнальд, Гроспарми, Виколь, Гастон Клавес, Дюлко, Келли, Сендивогий, или Космополит Можно поставить рядом с ними Джамбаттиста делла Порту, известного автора «Magia Naturalis» («Естественная магия») и трактата о человеческой физиогномике («Physionomie humainer»).
В XVII веке алхимия находится в полном своём блеске; адепты, рассыпанные по Европе, доказывали истину науки Гермеса удивительными трансмутациями. Настоящие апостолы науки, они, живя бедно, шли в большие города и обращались только к учёным; их единственным желанием было доказать истину алхимии фактами. Благодаря этому Ван Гельмонт, Бернард де Пизе, Кроссе де ла Гомери, Гельвеции были обращены в алхимиков. Результат был достигнут: жажда золота охватила весь мир, все монастыри имели лаборатории, князья и короли держали алхимиков на жалованье и совершали Великое Делание; медики, в особенности аптекари, отдались герметизму. В то же время появилось знаменитое общество розенкрейцеров, о котором до сих пор не знают ничего достоверного.
Трактаты алхимии, которые появились в XVII веке, бесчисленны, но в числе последователей уже не встречается имён, которые следовало бы назвать, кроме Филалета, президента Испании, Мишеля Майера и Планискампи.
* * *
В XVIII веке алхимия клонится к упадку, а химия, наоборот, прогрессирует и обособляется в науку. Открытия следуют одно за другим, факты накопляются. Алхимия имеет ещё сторонников, но они уже скрывают свои занятия, на них смотрят как на безумцев. Нет более адептов; последователи довольствуются перепечаткой древних трактатов или же составлением компиляций, не имеющих никакой ценности. Имена отсутствуют; известны только: Пернети, Лангле Дюфренуа, автор истории герметической философии, Либуа, затем Сен-Жермен, Калиостро [3] и Эттейла, деятельность которых сомнительна.
В наши дни алхимии не существует, остался только интерес к её истории. Алхимиков, связанных с древним учением, осталось только два — Килиани и Камбриель. Что же касается Тифферо и Луи Люкаса, то они опираются на современную химию, чтобы прийти к тем же заключениям, что и алхимики, ибо, любопытная вещь, последние открытия науки стараются доказать единство материи и, следовательно, возможность трансмутации. Правда, уже Пифагор знал, что Земля обращается вокруг Солнца, но только спустя две тысячи лет Коперник восстановил эту старую истину.
* * *
Скажем теперь несколько слов о предлагаемой книге. Мною приложены все усилия, чтобы сделать её по возможности ясной, но ввиду сложности предмета читать её необходимо с вниманием и методично. Имеющиеся картины были воспроизведены фототипией. Имеющиеся цитаты, необходимые для подтверждения, приведены дословно.
Часть первая. ТЕОРИИ
Глава I
Дата: 2018-12-21, просмотров: 817.
