Справедливость и правосудие являются одними из столпов, на которых стоит и за счет которых продолжает существовать политическая власть. Справедливость — не только одна из выдающихся отличительных черт человека, но и основной стержень философской борьбы и усилий человечества и пророческих миссий. При основании политических государств, справедливость, возможно, воспринимается как самый важный и большой гостинец или идеал, которого ожидают люди. В сознании иранцев справедливость и праведный суд всегда акцентировались. Это укрепляло главный столп иранской политической философии, т. е. теорию об идеальном царе. «Цари царей» истории Ирана,  несмотря на их религиозность или ее отсутствие, на словах и в теории всегда настаивали на необходимости распространения правосудия. Отклонение от правосудия могло отдалить божественный фарр от царя и низвергнуть «царя царей» с престола славы и могущества. Говорят, что Арташир сказал:

Там, где царь проявит жестокость, не возникнет обустроенности, справедливый правитель лучше, чем множество друзей, а свирепый лев лучше жестокого царя. Всякий раз, когда царь отвернется от справедливости, народ отвернется от повиновения ему. Справедливый — спасен, а притеснитель — катится к погибели [276].

И еще:

Сила не осуществится, кроме как посредством войска, войско — кроме как имуществом, имущество — кроме как от обустроенности, а обустроенность — кроме как добрым правлением и справедливостью [277].

Во главе судебной системы стоял царь, он был верховным судьей. Подданные, которые не могли осуществить свои права, имели право обратиться к нему[278]. Как явствует из преданий, царь два раза в год — в дни празднования науруза [279] и во время михрагана [280] — во время общих аудиенций призывал народ к предъявлению исков. Если кто-то говорил правду, он получал награду, а если не мог доказать свое право, то его жестоко наказывали, казнили и говорили: «Поделом тому, кто восхотел сделать так, чтобы царь имел отношение к несправедливости»[281]. Вместе с тем воля правителей была равносильна закону, даже если бы она шла вразрез с гуманитарными и моральными нормами. Поэтому Монтескье полагает:

В Иране, когда царь выносит приговор кому-либо, ему невозможно сказать ни слова по этому поводу или же молить о помиловании; даже если приказ был отдан в состоянии опьянения или без вникания в суть, он должен был быть немедленно исполнен, так как промедление толковалось как нарушению закона, т. е. царского приказа. Такой образ мыслей был всегда свойственен Ирану [282].

Если царь находил решение судьи несоответствующим своей особе, он его наказывал. Обычно, когда царь был недоволен собственным окружением, вместо того чтобы отдать их под суд, он сам быстро выносил приговор и иногда вместо присутствия обвиняемого на суде довольствовался исключительно тем, что приносили часть его тела[283].

В связи с тем что зороастризм как официальная религия зиждется на неразрывной связи веры, морали и прав, судебная власть была в руках религиозных лидеров, и, как показал исторический опыт, все дела, связанные с судейством, находились в ведении зороастрийского жречества и мобедов со своей иерархией чинов в городах и деревнях. Эти люди, знакомые с божественными истинами и законами, вершили праведный суд. Возглавлял судебную администрацию датваран датвар, или верховный судья. В каждом городе, каждом районе и в каждом поселении специальные судьи, называемые датварами, были заняты разрешением дел людей из всех слоев общества. Юридические проблемы воинов были поручены особому судье, военному. В других диванах, организациях и сословиях также работали опытные судьи, прошедшие профильное обучение и получившие необходимые знания и сведения. В источниках сасанидского времени приводится большое количество случаев жалоб людей на правителей, власть имущих и обладателей политической, военной и экономической власти, впрочем, эти жалобы имели различные последствия и результаты.

Классы общества

В начале правления Сасанидов структура общества была унаследована от эпохи Аршакидов, и представляется, что вплоть до середины сасанидского периода основные общественные сословия сохранялись без изменений. Начиная с этого времени в результате социально-по­литических реформ иранского общества, а в особенности развития городской жизни, торговли, бюрократии и армии наряду с развитой и мощной организацией жречества в число классов сасанидского общества вошло новое сословие — диперан (писцы). Тогда как в авестийских текстах социальная структура общества включала в себя четыре основных класса: знать, воины, жрецы и простые люди. Вот что говорится в «Письме Тансара»:

Знай, что народ в вере четырех видов, возглавляет их царь, и первую группу составляют люди веры, включая правителей и отшельников, аскетов, служителей и учителей. Второй вид — люди поля брани, включая пеших и конных и прочие разделения. Третий вид — писцы, включая писцов посланий, счетоводов, писцов судов и составителей списков и договоров, врачей, поэтов и звездочетов. Четвертая группа — ремесленники, включая земледельцев, крестьян, торговцев и прочих обладателей профессий [284].

Такая структура по многим причинам мешала любым социальным переменам, хотя Тансар пишет:

Если при взимании податей увидят кого-либо достойного среди низших сословий, докладывают об этом шаханшаху, и если опыт мобедов и херпатов, наблюдения и испытания докажут его достоинства, то в соответствии со своими способностями он присоединится к сословию писцов или воинов. Однако если люди впадут в дурные дни и будут жить при правителе, который не будет гарантом целесообразности в мире, и станут зариться на то, что им не принадлежит, то они поругают традиции. Поэтому шаханшах, обладая совершенным умом и обильной мудростью, приказал вернуть тех людей, что выделились, на свои места и дать им по должности и наложил запрет на то, чтобы кто-либо из них занимался какой-то другой профессией, нежели та, которую создал для него Бог. Для каждого из сословий он назначил главу, затем второстепенного главу, дабы он с ним считался, затем доверенного ревизора, дабы он контролировал его мошенничество, и еще учителя, чтобы с детства учил каждого своей профессии и делу, чтобы они всегда были заняты делом, так как сердце, не занятое работой, всегда ищет невозможного и изучает мнения, а от этого рождается заговор, и незанятые делом руки погрязают в преступлениях [285].

Арташир как основоположник, политический конструктор, теоретик и действующее лицо сасанидской эпохи и последовавшие за ним цари этой династии осознавали страшные опасности классовых перемен, сдвигов и социальной нестабильности. Поэтому они приложили все усилия для создания стабильного классового строя, чтобы привязать членов общества и последующие поколения к занятиям их отцов, поскольку успех на этом этапе значительно уменьшал опасность угрозы их власти, и единая система ценностей вкупе с религиозными толкованиями, верой в предначертанное и идеологическим обезболиванием получала свое продолжение и в зародыше удушала социальные подвижки, которые в случае продолжения могли посягнуть на святыню власти. Арташир сказал:

Никакое несчатье не принесет таких разрушений и не уничтожит государство, как то, если сословия смешаются друг с другом и низкие займут место достойных, а более родовитые происхождением сядут ниже их [286].

Или:

Ничего не бойтесь настолько, как головы, превратившейся в хвост, и хвоста, ставшего головой, поелику в переходе людей от одного состояния к другому каждый человек ищет чего-то более высокого, нежели его положение и место, а обретя его, мечтает о еще более высоком и прилагает усилия для получения оного. В результате те классы, которые стоят ближе к царям, восхотят царства и возжелают занять их место [287].

Разделение общества на замкнутые касты, упорядоченная стабиль­ность, отсутствие возможности продвижения членов общества и перехода в высшие касты, принятие господства правителей и царей над всем, полагание неизменным всего сущего, необходимость сохранения древних обычаев и традиций и разъяснение общественно-политических проблем через религию определенно вели социум к своего рода консерватизму и враждебному отношению к прогрессу. Поэтому все имевшиеся нормы и правила в их устоявшейся форме не только не могли быть продолжены, но и становились главным препятствием для любого рода стремления к новому и изменению общественных норм. Отсюда господствующие классы, особенно знать и жречество как хра­нители и наследники этого режима, считали его сохранение и продол­жение средством собственной долговечности. Возможно, принимая во внимание условия того времени, можно говорить о пользе, пригодности и эффективности этой системы в течение большей части правления Сасанидов, однако во второй период их существования эта философия и основанные на ней действия также привели к своеобразным последствиям.

Нормы, связанные с существующим положением, соблюдались и на деле. Аристократы должны были превосходить ремесленников роскошью одежд, скакунов и оружия. Их женщин должны красить шелковые одеяния, высокие замки, шаровары, головные уборы, железо и все то, что полагается знатным[288]. И им нужно воздерживаться от общения с низшими кастами, так как иногда бывает, что мудрец, пообщавшись один месяц с людьми низкого происхождения, видит, что для его ума потеряна целая эпоха [289]. В результате все те, кто не принадлежал к верховному классу и занимался разного рода службой, например, те, кто участвовал в возведении царского дворца, заготавливал материалы, осуществлял охрану почтовых станций и работал там по повинности и пас царский скот, были полностью довольны своим образом жизни, покорны и постоянно возносили хвалу чертогам Ахурамазды. Согласно законам и традициям того времени необходимо было стараться, чтобы кровь великих родов не смешалась с кровью низких семей. Никто из низкорожденных никогда даже не осмелился бы помыслить или посягнуть на честь людей благородного происхождения, поэтому к таким людям старались поменьше обращаться по разным делам.

Когда Хосров II был свергнут с престола, одним из поводов для его критики послужило назначение одного из низкорожденных на должность вастриошансалара (министра финансов). Таким образом, все политические, социальные и экономические сообщества Ирана бы­­ли относительно стабильны, чему способствовали философские, рели­ги­озные и правовые критерии и устоявшиеся традиции, облегчавшие укрепление и продолжительность сасанидского правления.

Часть вторая

После ислама

Завоевание Ирана мусульманами
и возникновение местных династий

осле кончины уважаемого Пророка (да благословит его Аллах и приветствует!) в правление первого халифа после установления спокойствия на Аравийском полуострове мусульмане обратили серьезное внимание на Иран и решили его завоевать. Хотя до конца жизни этого халифа серьезных нападений на Иран не произошло, однако известно, что Мусанна б. Хариса б. Салма из племени шайбани[290] напал на Савад. Этот регион иранские цари прозвали «сердцем Эраншахра», т. е. сердцем Ирана[291].

Абу Бакр б. Аби Кухафа (11—13 гг. л. х./632—634 гг.) по просьбе Мусанны назначил его наместником над людьми его племени, чтобы он призвал их к исламу и они сражались с жителями Фарса. В то время Абу Бакр послал в Ирак Халида б. Валида Махзуми и отдал Мусанну под его командование[292]. Таким образом, произошли приготовления к завоеванию Ирана мусульманами и передаче власти от империи Сасанидов к исламским правителям. Подготовка к войне и военные действия продолжались около двух десятилетий, о чем пойдет речь далее. Несмотря на это, завоевание некоторых северных и северо-восточных территорий Ирана не было легким, и приход туда ислама занял одно-два столетия.

Халид бился с иранцами при Хафире, Мазаре, Валадже и Уллайсе на берегу Евфрата и в последнем сражении поступил с ними жестоко, так, что даже поклялся не оставить в живых ни одного из них и пролить реки крови, и поэтому впал в крайность в убийстве пленных иранцев. Затем Халид приступил к завоеванию Хиры, Анбара и ‘Айн ал-Тамр[293]. После того как пришел черед стать халифом ‘Умару б. Хаттабу (13— 23 гг. л. х./634—643 гг.), он принял решение продолжить завоевания мусульман в Ираке. Для этого он послал в Ирак Абу ‘Убайду б. Мас‘уда Сакафи. Навстречу же ему с иранской строны поспешил Мардан-шах Хаджиб. По приказу Абу ‘Убайда в Касс Натифе через реку перекинули мост, и мусульмане, перейдя по нему, попали на иранский берег, однако потерпели поражение, и Абу ‘Убайда также был убит (рамазан 13 г. л. х./ноябрь 634 г.)[294]. Этот первый серьезный военный опыт дорого обошелся мусульманам, однако это не ослабило их решимости; им также сыграло на руку расстройство внутреннего положения в стране.

Через год после этого события ‘Умар отправил на войну в Ирак Харира б. ‘Абд Аллаха Баджали. Мусульмане разбили лагерь в Нахлийе и после жестокого сражения, закончившегося гибелью Михрана б. Михра Бундада Хамадани, одержали победу над иранцами (14 г. л. х./ 635 г.). Через восемнадцать месяцев ‘Умар послал воевать с иранцами Са‘да б. Аби Ваккаса, чье настоящее имя Малик б. Ухайб б. ‘Абд Манаф б. Зухра б. Килаб. Персы под командованием Рустама Фаррухзада встали лагерем между Хирой и Силхином, а мусульмане — между ‘Узайбом и Кадисией. В течение четырех месяцев ни одна из сторон не предпринимала попыток ведения боевых действий. В это время между двумя командующими войсками шли переписка и обмен посланниками, и переговоры между посланниками сторон и командирами двух армий были весьма интересными [295]. В любом случае в последний день 16 г. л. х./638 г. началась крайне жестокая битва при Кадисии, закончившаяся поражением иранцев. После этого мусульмане пошли в наступление и, дойдя до Бахр Сира в районе Куфы через девять месяцев или, по другим свидетельствам, восемнадцать, овладели и этим городом. Затем они завоевали район, расположенный восточнее Ктесифона, и оттуда направились в Джалулу (16 г. л. х./638 г.)[296].

Ездегерд III, последний сасанидский царь, в тревожное время взошедший на шатавшийся трон империи и никогда не проявлявший выдающихся качеств в управлении страной, для того чтобы подбодрить иранцев, поехал в Хулван и назначил командующим войском Михрана из Раги, однако эти действия не принесли пользы, и персы были разбиты[297]. Когда известие о поражении дошло до Ездегерда, он растерялся и в 19 г. л. х./640 г. бежал из Хулвана. Затем в 20 г. л. х./641 г. население Фарса, Раги, Дамгана, Исфахана, Хамадана и Нехавенда объединилось вокруг Ездегерда.

‘Умар же отправил воевать с иранцами Ну‘мана б. Мукаррина; два войска сошлись лицом к лицу в Нехавенде, и вновь победа досталась мусульманам[298]. Арабы назвали эту битву «победой побед», поскольку после нее значительного сопротивления иранцы мусульманам не оказывали. До 23 г. л. х./643 г., последнего года правления ‘Умара, мусульмане продолжали свои завоевания, взяв Кум, Кашан и Исфахан,  а между 22 и 23 гг. л. х./642—643 гг. овладели также и Рагой, Кумисом и Азербайджаном. Ездегерд III бежал в Хорасан и в 31 г. л. х./651 г., в правление халифа ‘Усмана б. ‘Аффана, был убит в Мерве. Таким образом, значительная часть Ирана вошла в состав мусульманских земель[299].

С 11 по 36 г. л. х./632—656 г. на протяжении 25 лет центром исламского государства был город Медина, и, естественно, в это время Иран, постепенно подпадавший под власть мусульман, управлялся халифами — до тех пор, пока имам ‘Али (мир ему!), который был халифом в то время, не отправился в 36 г. л. х./656 г. в Куфу; с его приходом и утверждением этот город превратился до 40 г. л. х. /660 г. в центр мирового исламского государства. После мученической смерти этого великого человека (40 г. л. х./660 г.) и переходом халифата к роду Умаййадов столица исламской империи была перенесена в Дамаск. В этот период Иран находился под контролем двух останов — Басры и Куфы. Остан Басры контролировал провинции Хузестан, Фарс, Керман и Мекран, а Кухистан[300], Испахан, Рей, Дамган и Табаристан вошли в состав остана Куфы[301]. В 42 г. л. х./662 г. Му‘авийа сделал правителем Куфы Мугиру б. Шу‘бу, а после него этот пост занял ‘Абд Аллах б. ‘Амир б. Курайз. Зийад б. Абихи в течение долгих лет был намест­ником Басры[302].

Правление рода Умаййадов продолжалось до 132 г. л. х./749 г. Мо­нархи этой династии превратили религиозный халифат в политический султанат и вновь оживили родо-племенную рознь арабов. Их обращение к настроениям языческого периода стало причиной того, что хариджиты создали для них массу проблем, так что ‘Абд ал-Малик б. Марван (65—86 гг. л. х./684—705 гг.) даже назначил для их подавления правителем Басры Мухаллаба б. Аби Суфру. Наместником ‘Абд ал-Малика в Куфе был тот самый знаменитый Хаджжадж б. Йусуф Сакафи[303].

Мухаллаб б. Аби Суфра и Кутайба б. Муслим были людьми Хаджжаджа б. Йусуфа в Хорасане. Наср б. Саййар, один из военачальников Кутайбы б. Муслима, захватил Фергану, и они сумели в период Умаййадов расширить пределы мусульманских владений вплоть до Средней Азии и границ Китая. Так закончилось первое столетие хиджры, и иранцы-мусульмане в качестве части армии исламского мира приложили немало усилий для завоевания других земель[304].

Период ‘Аббасидов

Умаййады больше опирались на арабские племена и называли мусульман-неарабов, например иранцев, клиентами (мавали) и смотрели на них с презрением. Естественно, это обижало иранцев, гордившихся своей блестящей в прошлом цивилизацией. Особенно подогрели недовольство иранцев душераздирающие события в Кербеле и жестокая мученическая смерть имама Хусайна (мир ему!) и его верных и самоотверженных товарищей, — настолько, что в войнах, разразившихся в отмщение за кровь этого великого человека, бóльшую часть армии Мухтара Сакафи составляли иранцы, и персидский язык всегда звучал в его лагере.

В конце правления Умаййадов недовольство клиентов достигло своего апогея, к нему добавилась вопиющая слабость последнего халифа из рода Марвана, что послужило причиной многочисленных мятежей в этот период. Продолжать предоставлять привилегии в первую очередь арабам и особенно признавать их положение и социальный статус классом аристократов как с религиозной, так и с политической точки зрения стало неприемлемо, а количество мусульман-неарабов настолько увеличилось, что они уже не могли оставаться в стороне от участия в жизни страны. Таланливые иранцы, которые были также развиты в культурном отношении и имели длительный опыт участия в различных важных культурных и гражданских делах, особенно четко продемонстрировали, что впредь не готовы находиться в роли зависимых и второстепенных[305].

Поведение умаййадских халифов возбудило ненависть к ним клиентов и спровоцировало выступления против них давнишняя вражда между Ираком и Сирией. Антиумаййадские движения в Ираке были многочисленнее, нежели в других регионах, потому что там разжигала огонь смуты группа мусульман-арабов — из-за того, что политический центр переместился из Ирака в Сирию[306].

В это время последователи Мухтара, которых называли кисанитами, после смерти Абу Хашима, сына Мухаммада б. Ханифы, заключили союз с Мухаммадом б. ‘Али б. ‘Абд Аллахом б. ‘Аббасом б. ‘Абд ал-Мутталибом, дали ему титул имама и назвали себя «партией ‘Аббасидов». Большое количество людей присягнули имаму Мухаммаду в Хорасане и Мавераннахре, и одним из них был Букайр б. Махан, чьим рабом считался Абу Муслим Хурасани. Абу Муслим обнародовал призыв Хашимитов; он был человеком дипломатичным и проницательным и известен как победитель армий, и поэтому Наср б. Саййар, умаййадский наместник в Хорасане, захотел мира с ним, однако имен­но в это время Наср скончался. Абу Муслим воспользовался ситуацией и быстро захватил Нишапур. Имам Ибрахим, сменивший своего отца, послал на подмогу Абу Муслиму Кахтабу б. Шабиба, и сын Кахтабы — Хамид — также усердно помогал ему. Вскоре Кахтаба вернулся в Ирак и 7 мухаррама 132 г. л. х./25 августа 749 г. в Васите разбил Йазида б. ‘Умара б. Хубайру и направился в Заб. Кахтаба утонул, переправляясь через Евфрат, а его сын Хамид занял Куфу. Один из их сподвижников, Суфйан б. Мухаллаб, овладел Басрой. После убийства Марваном имама Ибрахима его преемником стал последний умаййадский халиф Абу ал-‘Аббас. Вместе с его братьями и семьей в месяце мухарраме 132 г. л. х./августе 749 г. он вошел в Куфу. Абу ал-‘Аббас отправил своего дядю ‘Абд Аллаха б. ‘Али б. ‘Аббаса воевать с Марваном; последний потерпел поражение под Забом и в конце концов был убит на поле боя в месяце зи ал-хаджже 132 г. л. х./июле 750 г. Таким образом, по окончании периода правления родов Умаййи и Марвана халифат перешел к ‘Аббасидам[307].