Новый виток противостояния и стремительное продвижение коммунистов на Юг очень сильно изменил оценки корейского вопроса в США . В условиях настоящей войны не поддержать Ли Сын Мана было нельзя. Это было бы воспринято как отказ от борьбы с коммунизмом. Та же логика, сообразно которой Москва не могла не поддерживать «революционную борьбу» на Юге.

 Американская авиация стала наносить воздушные удары по северокорейским войскам на следующий же день после начала войны, а 27 июня Трумэн  дал Макартуру право использовать вооружённые силы, находящиеся под его командованием, для проведения военно-воздушных операций на территории Северной Кореи[53]..

Одновременно с этим президент США отдал приказ предотвратить любые атаки на Тайвань со стороны КНР, укрепить американские гарнизоны на Филиппинах и оказать помощь французским войскам в Индокитае.

Это говорит о том, что американцы ожидали перетекания конфликта в крупномасштабное столкновение коммунизма и свободного мира. Корейскую и тайваньскую проблемы Трумен воспринимал в комплексе, и представление о том, что через некоторое время красный Китай нападёт на Тайвань, было распространено в американской элите достаточно сильно. Кроме того, Трумен проводил параллель между ситуацией в Корее и гитлеровской политикой в Европе в середине 30-х годов. Не представляя себе, что инициативу здесь проявляла отнюдь не Москва, президент США был уверен в том, что «дальневосточный Мюнхен» допустить нельзя[54]. Для него, судя по отрывкам из его речей, это было предотвращением Третьей мировой.

27 июня Трумэн через своего посла в Москве Керка запросил Советское правительство о его отношении к событиям в Корее[55].«Ввиду общеизвестного факта тесных отношений между Союзом Советских Социалистических Республик и северокорейским режимом», США попросили заверения того, что «Союз Советских Социалистических Республик не признает за собой ответственности за это неспровоцированное и ничем не оправданное нападение и что он употребит свое влияние в отношении северокорейских властей с тем, чтобы они немедленно отвели свои вторгнувшиеся силы»[56].

Джон Фостер Даллес тоже был абсолютно уверен в том, что захват Кореи был спровоцирован русскими с тем, чтобы зажать Японию в клещи между Кореей и Сахалином.

Подобная точка зрения поддерживается, кстати, рядом историков. Особенно теми, кто не занимался Кореей профессионально и рассматривал события в более глобальном ракурсе. Иные, как, например, профессор Джон Миллер, подчеркивают, что планировал Сталин захват Японии или нет, неважно, а важно то, что тогдашние американские власти интерпретировали мотивацию агрессии именно так.

Кроме этого в корейской войне видели особо коварную стратегию, направленную на то, чтобы вовлечь Америку в азиатский конфликт, сковать её силы там, а затем нанести удар в Европе с гораздо меньшими рисками. Через десятилетия видно, что подобная «аналитика» была верна в лучшем случае наполовину. Советский Союз был не против того, чтобы Америка ввязалась в непопулярный конфликт, растрачивая там престиж и силы, но даже такая точка зрения больше относится к стратегии Советского Союза в конце войны, а не в её начале.

Наконец, война в Корее усилила маккартистские настроения внутри страны. В такой ситуации администрация не хотела подливать масло в огонь и отчасти была вынуждена защищать сеульский режим[57].

Но вместо того чтобы объявить войну и провести декларацию об этом через Конгресс, Трумэн предпочел действовать через ООН[58]. Позднее Трумэн объяснял свои действия так: «Я верил в Лигу Наций. Она оказалась несостоятельной… Теперь мы создали ООН. Это была наша идея, и при первой же большой проверке мы не могли допустить провала. Если коллективная система при ООН может работать, то ее надо заставить делать это»[59]. В частных разговорах он говорил, что США нельзя идти против ООН, так что без решения СБ ООН он бы не отправил войска в Корею[60].

 25 июня на заседании Совета Безопасности КНДР была объявлена агрессором. Открывая заседание, генеральный секретарь ООН Трюгве Ли заявил: «Доклад, полученный мной от комиссии, так же как сообщения из других источников в Корее, делает ясным, что военные акции предприняты северокорейскими силами».

На заседании СБ ООН выступил постоянный представитель США в ООН Уоррен Р. Остин, который заявил, что ООН столкнулась с серьезнейшим кризисом за время ее существования[61].

Посмотрим, на основании чего было принято такое решение. На заседании СБ 25 июня перед его членами лежала только телеграмма из Сеула Комиссии ООН по Корее[62].

США представили проект резолюции, которая квалифицировала массированные наступательные операции КНА по линии 38-й параллели как акт прямой агрессии против Республики Корея, где «действует законное правительство, осуществляющее эффективный контроль и юрисдикцию над той частью Кореи, где Временная комиссия (ООН) имела возможность вести наблюдение и проводить консультации...» [63].

Резолюция призывала к коллективным действиям против «неспровоцированной агрессии». КНДР было предложено «немедленно прекратить военные действия и вывести войска на 38-ю параллель»[64].

Обсуждение было бурным. Югославская делегация потребовала, чтобы резолюция была вынесена после того, как свою точку зрения изложит не только Юг, но и Север. Это предложение было забаллотировано[65]. Пять членов СБ (Великобритания, Франция, Египет, Индия и Норвегия) настаивали на том, что война является гражданской, мир нарушался обеими сторонами на протяжении многих месяцев, и потому о неспровоцированной агрессии говорить нельзя. Однако американский представитель и, что более важно, тогдашний генсек ООН Трюгве Ли отвергли эту поправку, и резолюция №82 была принята в неизмененном виде девятью голосами «за» при одном воздержавшемся (представитель Югославии)[66].

 27 июня (так как призыв остановить свои боевые операции и отвести войска на 38-ю параллель был благополучно проигнорирован) состоялось еще одно экстренное заседание СБ ООН. Комиссия ООН по Корее рекомендовала разрешить конфликт с помощью переговоров. Однако США призвали членов ООН «оказать Республике Корея такую помощь, которая может быть необходима для отражения вооруженного нападения и восстановления международного мира и безопасности в зоне конфликта».

 Резолюция №83. была одобрена семью голосами «за» (Великобритания, Франция, Тайвань, Куба, Эквадор, Норвегия, США) при двух воздержавшихся (Индия и Египет) и одном голосе «против» (Югославия)[67] и указывала, что «нужны срочные меры военного характера»[68]. Учитывая, что для одобрения требовалось две трети голосов, можно сказать, что резолюция была принята минимальным большинством[69].

7 июля 1950 г. СБ ООН вновь при отсутствии советского представителя принял резолюцию №84, окончательно санкционировавшую прямое вооружённое вмешательство т.н. «войск ООН» во внутриполитический конфликт в Корее. Резолюция гласила, что в условиях продолжения «незаконного нападения северокорейских войск» на Корейскую Республику необходимо всю международную добровольную помощь разных правительств и неправительственных организаций сконцентрировать в руках так называемого «Объединённого командования», назначенного США[70]. Главнокомандующим был назначен генерал Дуглас МакАртур. Случайным этот выбор назвать нельзя, вспоминая и начало его карьеры на Филиппинах, и его действия во Второй мировой войне, незаслуженно принесшие ему лавры главного победителя японцев.

По сути,. Совет Безопасности недвусмысленно передал США руководство, поставив знак равенства между американской властью и Объединенным командованием.

Резолюция СБ ООН от 31 июля 1950 г. В ней содержалось предложение Объединённому командованию ООН в Корее взять на себя определения масштабов внешней помощи корейскому народу и озаботиться установлением на местах порядка оказания такой помощи[71].

           На легитимизацию военной помощи Югу оказало влияние несколько причин. Решающее влияние оказало мнение членов комиссии ООН по Корее, которые возложили ответственность целиком на Север и, естественно, держались версии внезапной агрессии. Однако следует учитывать, что сразу же после начала конфликта большая часть членов комиссии была вывезена из страны и не имела возможности изучить обстановку на месте[72]. Военных наблюдателей было немного, они испытывали трудности с транспортом плохо знали ситуацию на местах. Даже У. Стьюк отмечает, что их «точка зрения … была далека от объективности»[73].Свой рапорт они писали, опираясь исключительно на американские и южнокорейские источники. Кроме того, рапорт был написан вскоре после начала войны[74].

Важно иное: инициируя экстренный созыв СБ ООН, США исходили Только из того, о чем их известила правительство и командование армии РК[75]. Мнение КНДР в расчет не принималось. Да и дальнейшем неоднократно указывалось, что РК – детище ООН, что она создана «под покровительством Объединенных Наций». Посол РК Чан Мён, прося Совет Безопасности о срочной помощи, напирал на то, что «мы обязаны своим существованием Объединенным Нациям». Генеральный секретарь ООН Трюгве Ли даже заявил, что «Объединенные Нации ответственны за Южную Корею больше, чем почти за другую часть мира»[76].

Не меньшим фактором воздействия был призрак Лиги Наций, развалившейся именно из-за своей медлительности и тактики уступок Гитлеру. Корейский конфликт был первым серьезным международным конфликтом, который потребовал от ООН чрезвычайных мер, и на этот раз было решено не мешкать.

К тому же, поскольку в ООН имели малое представление о корейской истории, при обсуждении вопроса в головах дипломатов возникла ассоциация не с гражданской войной, а с аншлюсом Австрии, который, как известно, послужил поворотным моментом в формировании Третьго Рейха. Конфликт в Корее был рассмотрен не как внутренний, а как международный[77]. В результате, находясь под гнетом ложных аллюзий, ООН дала добро на эскалацию конфликта.