Ученик Рассела Л. Витгенштейн (1889—1951)попытался по-своему развить идеи аналитической философии. Причем история с Витгенштейном показательна именно для философии XX века, когда в философию начинают приходить непрофессионалы, а именно люди конкретной науки и практики.

По образованию и своему первоначальному роду деятельности Л.Витгенштейн был авиационным инженером. Он первоначально занимался теорией авиационного двигателя и пропеллера. Представьте себе человека, который приходит в лабораторию, где занимаются разработкой авиационного пропеллера. Он видит всякого рода графики, формулы и цифры, и, естественно, ничего не понимает. И он может даже подумать, что за всеми этими словами и символами не скрывается никакой реальности. Иначе говоря, они сами по себе и есть главная реальность. Примерно то же самое случается с человеком, который никогда не учился и не занимался философией, и вдруг сталкивается с этой наукой. Чаще всего он начинает думать, что все это “игра в слова”. Именно это и произошло с Витгенштейном, который совершенно определенно отождествляет язык и мышление: мышление есть говорение, а говорение есть мышление. Но в таком случае, как заметил в свое время Фейербах, величайшие болтуны должны считаться величайшими философами.

При таком понимании соотношения языка и мышления не избежать софистики. Уже древние софисты отрицали объективную истину и считали, что как скажешь, так оно и есть на самом деле. Вся философия превращается у них в игру словами. “Языковая игра” и стала центральным понятием философии так называемого “позднего” Витгенштейна.

Но первой работой Витгенштейна был “Логико-философский трактат”, написанный в 1921 году. Он начинается с того, что “мир есть совокупность фактов, а не вещей”, отчего “мир распадается на факты”, и при этом “любой факт может иметь место или не иметь места, а все остальное останется тем же самым”. Иначе говоря, мир есть совокупность независимых друг от друга “атомарных фактов”, каждый из которых может быть описан сам по себе. Витгенштейн отрицает то, что в классической философии называлось всеобщая взаимосвязь или субстанция. Расселу понравилась эта идея, и он назвал это логическим атомизмом.

Для Витгенштейна, так же, как и для Рассела, мыслимый факт и названный факт — одно и то же. Поэтому та концепция языка, которую развивает Витгенштейн, одновременно является определенной картиной мира, или онтологией. Характерна литературная форма, в какой написан “Логико-философский трактат”.

Он состоит из коротких пронумерованных афоризмов. То есть по большому счету это форма, совершенно не соответствующая назначению аналитической философии, которая призвана уточнить язык науки.

Вся “философия” Витгенштейна колеблется между двумя крайностями, которые обнаружились в понимании природы логики вообще. Во-первых, это чисто формалистическое толкование логики как некоторой свободной игры, законы и правила которой не выражают никакой реальности. Во-вторых, это логический эмпиризм, который прежде всего и выражает именно Витгенштейн. Мы пока оставляем третью позицию, согласно которой логика, — та, которую имеют в виду Рассел и Витгенштейн, — представляет собой совершенно особую реальность, а именно формальные условия мыслительной человеческой деятельности.

Логический эмпиризм Витгенштейна проявляется в том, что логика у него есть отражение мира. Элементарные высказывания, по его мнению, являются “логическими атомами”, которые отражают элементарные факты. Из простейших логических высказываний при помощи логических союзов, “и”, “или”, “если..., то...” и отрицания, строятся более сложные высказывания, которым опять-таки соответствуют определенные комбинации в мире фактов. В общем, как будто бы получается то, что Декарт и Спиноза называли: ordo et connectio idearum et ordo et connectio rerum idem est. В переводе это означает, что порядок и связь идей тот же самый, что и порядок и связь вещей.

Но как быть, допустим, с законом, “запрещающим” мыслить противоречие? Если противоречие в реальном мире ничего не отражает, то откуда пришла в голову мысль его “запрещать”? Ведь в мире нет очень многого. И если бы логика знала, что на свете есть и чего нет, то она была бы единственной наукой. А если противоречие в мире есть, то почему логика должна его “запрещать”? А если оно ничего не “отражает”, то что “отражает” его запрет?

Все эти сложности в учении Витгенштейна возникают потому, что на самом деле логика отражает не мир, как он нам непосредственно дан, а те условия, при которых мы его мыслим. По сути логика производна от мира культуры, который обеспечивает объективные условия субъективной человеческой деятельности. Но в философии, и на это есть свои причины, указанная ситуация, как правило, мистифицируется. Так у К.Поппера эти условия обозначены как некий “третий мир”. А в учении Канта они выступают под именем трансцендентальных предпосылок. Сложность в том, что логика, как и весь мир культуры, носит особый субъективно-объективный характер. Поэтому ее и не удается интерпретировать ни с эмпирической, ни с формальной точки зрения.

Но вернемся к Витгенштейну, который утверждает, что всякое логическое предложение есть либо тавтология, либо противоречие. Тавтологии ничего в действительности не отражают. Например, что отражает положение “А = А”? Очевидно, ничего предметного. Но именно поэтому тавтология нам не говорит ничего. И если помимо тавтологий, которые все сводятся к “А = А”, есть еще противоречие, то, видимо, только оно может нам сказать что-то конкретное о мире.

Обыкновенный человеческий язык как исторически сформировавшийся феномен культуры гораздо мудрее любого “языка науки”. Он обладает всеми выразительными средствами не только для выражения фактов науки, но и для самых тонких оттенков мысли и чувства. Об этом свидетельствуют и фольклор, и народный юмор, и вся художественная литература. Если же попытаться загнать этот язык в прокрустово ложе “языка науки”, то огромный массив культуры окажется “невыразимым”, или “бессмысленным”. Именно к этому результату и приходит Витгенштейн. Но то, о чем невозможно говорить, оказывается самым важным для человека с морально-практической точки зрения. И хотя сам Витгенштейн именно этику считал смысловым ядром своего “Трактата”, наука и мораль, как и у всех позитивистов, у него диаметрально расходятся. И расходятся гораздо дальше, чем практический и теоретический “разумы” у Канта. Получается, что у человека два “разума”. Но это и есть нонсенс.

Именно софистическое отождествление языка и мышления, а также языка и картины мира, и привело “позднего” Витгенштейна, который написал труд “Философские исследования”, к логическому релятивизму.

Эта книга была опубликована в 1953 году уже после смерти автора, последовавшей в 1951-м. Витгенштейн добровольно ушел из жизни. Он не смог примирить совесть ученого со своей человеческой совестью. Это, в общем-то, человеческая трагедия, хотя и очень похожая на фарс. По сути Витгенштейн — поборник “бессмысленности” философии. Витгенштейн говорит уже не о бессмысленности метафизики, а о бессмысленности философии, отвергая тем самым по существу всякую теорию.

Литература

1. Витгенштейн Л. Избранные философские произведения. М. 1992.