Жили-были муж с женой, и не было у них детей. Как-то вечером вздохнула женщина:
— Ну, хоть какое-никакое дитятко иметь, пусть даже горшок с цветком!
Глядь, а на подоконнике и впрямь цветочный горшок стоит.
Годы проходят — растет базилик, а вместе с ним растет и горшок. И вот стал горшок величиной с котел, а цветок — с ореховый куст. Случилось однажды проходить мимо царевичу. Увидал он базилик на окне, и полюбился чудесный цветок царевичу. Постучался он, высунулась на стук женщина из окна. Вот царевич ее и спрашивает:
— Отдай мне цветок, тетушка, ничего не пожалею, сколько ни попросишь!
Задумалась женщина: и горшка жаль, и разбогатеть хочется, но отдала все-таки цветок за тысячу флоринов. Принес царевич горшок во дворец, поставил его на окно в своей комнате и стал поливать утром и вечером.
А нужно вам сказать, что царевич тот имел обыкновение ужинать в одиночестве. И в тот самый день, когда он принес базилик, накрыли ему слуги стол, как обычно, уставили его разными яствами, а потом ушли и оставили царевича одного. Вот поел-попил царевич, цветком своим полюбовался, а потом лег и уснул. В головах его горела свеча, а в ногах — лампадка.
Только царевич уснул, вышла из базилика девушка — краше в мире не сыскать, отведала угощенья, а потом взяла лампадку и поставила ее в головах, взяла свечу и переставила ее в ноги.
Проснулся утром царевич и видит: яства все съедены, лампада со свечкой переставлены! Не знает, что и подумать: дверь-то на запоре! На другой вечер вновь то же. Тогда решил царевич не спать и караулить незваного гостя. Видит, вышла из базилика девушка, краше в мире не сыскать, поела-попила и только начала свечу с лампадой местами менять, он ее за руку и схватил:
— Зачем ты прячешься, от кого хоронишься?
— Ты меня увидал, — отвечает девушка, — тебе мною и владеть. Но смотри, никому меня не показывай!
— Хорошо, будь по-твоему, — согласился царевич и наказал слугам с тех пор накрывать стол на двоих.
Так прошло несколько месяцев, и случилось царевичу отправиться с отцом на войну. Тогда позвал он мать и дал ей такой наказ:
— Вечером и утром цветок поливать, лучшие кушанья в комнате оставлять, дверь же всегда на запоре держать.
Сказал царевич и девушке:
— Не печалься, милая, я не задержусь, скоро буду.
Вот уехал царевич, а мать исправно исполняла его наказ. Вечером и утром цветок поливала, лучшие кушанья в комнате оставляла, Дверь всегда на запоре держала.
Нужно сказать, что царевич наш был обручен с дочерью визиря. А с тех пор как появилась девушка из цветочного горшка, разонравилась принцу его невеста, перестал он бывать у нее и совсем позабыл, будто и не было никакой невесты вовсе!
Дочь визиря терялась в догадках: жениха словно подменили! И вот, когда царевич уехал на войну, жена визиря с дочерью отправились в царские палаты подружиться с царицей, а заодно и выведать, что случилось во дворце, почему царевич так переменился.
Пришли, посидели чуть, а потом пошли гулять по дворцу, в комнаты заглядывать. А как приблизились к закрытой комнате, жена визиря толк в бок дочку, та и говорит сладким голосом:
— Дозволь, царица, хоть одним глазком поглядеть на женихову комнату!
Царица отперла дверь, а визирева-то дочка туда порх! Смотрит: у окна, что на море глядело, девушка сидит, волосы золотым гребнем чешет. И если волос из гребня падал, тотчас в море золотой рыбкой оборачивался.
Тут смекнула визирева дочка: "Эге, да жених-то мой девушку в своей комнате прячет! Так вот отчего он меня знать не хочет!"
Подбежала она к девушке и толкнула ее в море. Да не утонула красавица: проходило в тот час солнце на закат, подхватило оно девушку на свои золотые лучи и перенесло красавицу прямехонько в дом своей матушки.
Вот пришло время поливать цветок, отперла царица комнату, а базилик-то увял! Пришла вечером — совсем засох цветок! И яства не тронуты! Царица себе места не находит — ключевой водой цветок поливает, а все без пользы!
Тут и отец с сыном вернулись. Побежал царевич в комнату, отпер дверь и что же видит: увял, засох базилик! Заплакал он, запричитал и мать упрекает:
— Почему, матушка, не поливала ты мой цветочек, а бросила его, и он засох, увял?
— Поливала я его, дитятко, в толк не возьму, что стряслось, почему он засох-увял!
— Или чужой кто приходил в комнату?
— Никого чужого, клянусь тебе, заходила только сюда разочек твоя невеста с матерью.
Догадался тут царевич, что произошло, и с горя тяжело заболел. Хотела дочка визиря прийти его проведать, но царевич прогнал ее прочь.
А девушка из цветочного горшка — краше в мире не сыскать — живет-поживает у солнца и, что ни день, у него спрашивает:
— Как там царевич поживает? Не пришел ли еще с войны?
— Нет, не вернулся еще, живи себе спокойно, — отвечало солнце всякий раз, но однажды сказало по-другому: — Вернулся твой царевич, но сразил его тяжкий недуг. Лучшие лекари понять не могут, что за болезнь его сушит: не ест, не пьет, а лежит и смотрит, не отрываясь, на засохший базилик. Думаю, недолго ему осталось жить.
— Солнышко милое, — взмолилась девушка, — прошу тебя, завтра поутру, как соберешься из дому всему миру светить, захвати меня с собой. Посветишь ты царевичу в окно, упадет луч на цветочный горшок, я по лучу побегу, в горшок прыгну.
И все, о чем просила девушка, солнце исполнило. Только девушка в цветок вошла — зазеленел, расцвел базилик и стал краше прежнего. Лишь увидал царевич, что базилик ожил, так и болезнь свою забыл, с кровати вскочил, радуется, смеется, вечера ждет.
Вот и вечер настал. Пришли слуги, принесли, как обычно, стол с яствами, запер царевич поскорее дверь, вышла тут девушка из базилика, краше в мире не сыскать, села напротив царевича, и повели они разговор да беседу.
Быстро ночь пролетела, а наутро объявил царевич о свадьбе. И жил он со своей возлюбленной счастливо долгие годы. А злую дочку визиря с матерью выслали прочь из города.
Бесконечная сказка
Жил был один царь когда-то. Целыми днями он только и делал, что, развалившись, лежал на своем царском ложе и сквозь дрему слушал сказки. А если рассказчик умолкал, то царь впадал в уныние, только что не плакал. Вот до чего ему нравилось полеживать и слушать сказки! Поэтому ему их рассказывали целый день с утра до вечера и даже до глубокой ночи. И только когда царь наконец засыпал, измученные сказочники удалялись потихоньку на цыпочках, чтобы малость передохнуть. Представляете себе, каковы были дела в этом царстве, где царь на сказках был помешан.
Царедворцы ему льстили, ведь им все равно было: сказки так сказки! Они царскими милостями жили,— лишь бы царь доволен был, а вот простой народ, тот забеспокоился. Народ-то трудом и потом кормился, он хотел лучшего и знал, что царя от сказок обязательно отвадить надо, да, мало того,— поскорее.
А царь, на беду, любил сказки длинные. Особенно те, что ему по нескольку дней рассказывали, а то и неделями. Вот так! Одна сказка была такая длинная, что тысячу и одну ночь тянулась. Царь, слушая ее, до того радовался, что даже плакать принимался.
Но в жизни всему конец приходит,— как ни длины были сказки, они все до одной кончались. И царь расстраивался. И случилось так, заболел однажды царь. Заболел и сказал:
— Пока,— говорит,— не найдете вы такого сказочника, который бы бесконечную сказку знал, буду болеть и ни за что не поправлюсь! Вот как хотите, а будет так, а не иначе!
Поскакали гонцы во все стороны царства, сказочника искать, который бы знал бесконечную сказку. Обещал ему царь величайшую милость — мешок золота и дочь свою за него замуж выдать.
Что ж, на худой конец, для бедняка совсем неплохая плата! Только вот кто ее, бесконечную сказку-то, знает?
Но, чтобы люди зря не толклись, царь еще одно условие добавил: кто за сказку примется, а у нее конец будет, тому сразу, не мешкая: отрубать голову!
Как услышали об этом любители разбогатеть, тотчас отпала у них охота богатство легкое нажить.
А народ о другом думал: как царя образумить. Так вот и нашелся смельчак. То ли ему голова своя была не дорога,— да кто в такое поверит? Вернее всего, не боялся он за людей голову свою отдать, вот что. А кто помог — неизвестно: может, отец его, или дед, или другие старики, одним словом, в народе он ума набрался, да и сам сметлив был.
Пришел к царю, поклонился, спросил:
— Говорят, великий царь, что обещал ты наградить мешком золота и дочь выдать замуж за того, кто тебе бесконечную сказку расскажет?
— Обещал,— говорит царь.— А раз обещал, значит, награду и выдам. А если с концом сказка будет — голову отрублю.
— Коли так,— сказал парень,— уговор у нас будет твердый. А я согласен.
Ударили по рукам. Царь радуется: или сказка будет, или у парня голова с плеч слетит. И так хорошо и эдак неплохо! Вот и развалился царь на своем царском ложе и сказал:
— Ну, давай рассказывай!
Уселся смельчак на половичке, напротив царя, и начал:
— Жил-был царь. Собрал он пшеницу со всех полей своего необъятного царства и ссыпал в один амбар. А амбар-то этот был такой огромный, что, если вдоль него на лучшем коне скакать, так за день его не объедешь!
И случилась напасть: на столицу того царя налетела туча саранчи. Да такая огромная, что солнце заслонила. На улицах шелестит, в дома ломится, от саранчи этой дышать нечем. Дня не прошло, пожрала саранча всь виноградники, все леса пожрала и не насытилась. Заметалась туда-сюда... И тут-то пшеницу в амбаре почуяла. Налетела саранча на амбар, да без толку. Стоит амбар, как крепостная стена: ни окон в нем, ни щелочки. А двери наглухо закрыты. Сколько дней крутилась саранча возле амбара! Наконец одной повезло: нашла-таки дырочку самую маленькую. Да такую, что только одна туда и пролезла.
Пролезла и взяла одно зернышко. С двумя-то бы назад не выползла: в щелочку не прошли бы два зернышка. Выползла саранча обратно. А за ней вторая полезла. Эта тоже одно зернышко пшеницы взяла и назад выползла. Ну, за второй третья в амбар пробралась. Только выбралась, а за ней — четвертая. А там — и пятая... И пошло, и пошло: одна за другой полезли. Одна вылезет, другая лезет.
... Дни шли, недели, месяцы, сидит перед царем смельчак-парень и твердит свое:
— Потом еще одна в амбар пролезла. Только вернулась, за ней другая. А эта с зерном пшеницы вернулась, еще одна полезла...
Не выдержал наконец царь и спросил:
— Скажи на милость, сколько времени саранча в амбар лазить будет?
— О великий царь!— ответил умный парень.— Это еще только она у самой щелочки пшеницу вытаскивает, а пшеница вся в амбаре целехонькая лежит!
— Ну, а конец-то, конец,— сказал царь в гневе,— конец этой саранче будет?
— А вот с этим ты, ваше величество, погоди!— сказал парень.— Может, сто, а может, тысяча лет пройдет. Только сначала саранча должна всю пшеницу вытащить, а уж потом будет что будет, тогда и речь о том пойдет... А пока мы с тобой так беседуем, еще одна саранча в щелочку пролезла и одно зернышко пшеничное взяла и обратно из амбара вылезла. А за ней...
Тут царь не выдержал да как закричит:
— Будь она проклята, твоя саранча! Ты с ума с ней сведешь! Забирай скорее мешок с золотом и дочку, только оставь меня в покое!
Так и женился на царевой дочери умный тот человек. Мешок-то с золотом он людям роздал, а сам стал царством править. И все довольны были, потому что он правил с умом, с заботой. А царю не до того было: стали ему сказки покороче рассказывать, у которых конец был. Они и интереснее. Вот он и занят был делом, слушал их и не мешал тому царством править, кто мудр был и опыт имел.
Вышивальщица птиц
Жил в далекой-далекой деревушке бедный юноша. Его звали Манолис. Родители у него умерли, все, что осталось ему в наследство — это старая скрипка, она-то и утешала в дни невзгод его и таких же бедняков, каким был Манолис. Вот и любили Манолиса и его скрипку в округе все.
Однажды вечером возвращался Манолис из соседней деревни и вдруг услышал в чаще кустарника какой-то шум. Раздвинул Манолис ветви и увидел волчицу-мать, попавшую в капкан. Пожалел Манолис попавшую в беду волчицу, ее маленьких деток, пожалел и выпустил зверя на свободу.
И волчица ту же исчезла, а Манолис пошел дальше к своему одинокому дому.
Ночью его разбудил стук. Едва он отодвинул засов, как дверь с шумом распахнулась, и в хижину вошел огромный волк.
— Не бойся меня, Манолис! — сказал волк. — Я пришел к тебе как друг. Ты спас моих малышей, подарив свободу волчице-матери. И хотя люди нас считают злодеями, я докажу тебе, что за добро и волк может отплатить добром. Я отведу тебя в никому не ведомое место: там, за тремя дверьми, скрыты несметные богатства и живет прекрасная, как весенний день, принцесса.
Удивился Манолис словам волка, но спорить не стал. Взял скрипку, с которой никогда не расставался и пошел за волком.
Когда забрезжил рассвет, увидел Манолис вдали великолепный дворец, окна его так и светились стеклами из хрусталя, а дверь из чистого серебра сверкала еще сильнее.
Волк толкнул серебряную дверь, и они оказались в серебряном зале. Здесь все: и стены, и пол, и потолок — были из чистого серебра! И только в глубине зала горела, словно солнце, золотая дверь. За золотою дверью был золотой зал. За бриллиантовой — бриллиантовый! Манолис даже зажмурился, чтобы не ослепнуть.
Наконец, путники увидели сверкающий драгоценными камнями высокий зал. В глубине его, на троне, сидела юная принцесса. Она была прекрасна, как первый день весны. Манолис от восхищения замер.
Волк приблизился к трону и, поклонившись, сказал:
— Приветстую тебя, принцесса! Видишь, я исполнил твое желание — привел к тебе того, кто совершил бескорыстный поступок.
И он поведал принцессе о том, как Манолис отпустил волчицу на свободу.
— Ты прав! — сказала принцесса. — Манолис — смелый и добрый юноша. Как раз такой человек мне и нужен. Ему я смогу доверить все мои богатства и свой трон!
Принцесса тут же объявила, что выходит замуж за Манолиса. А он? Он был так восхищен ее красотой, что впервые в жизни забыл о своей скрипке.
Когда Манолиса одели в золотые одежды и повели к принцессе, она, улыбаясь ему, сказала:
— Завтра ты станешь королем. Поэтому, уже сегодня тебе следует осмотреть все сокровища, хранящиеся во дворце.
Они обошли весь дворец, все залы и комнаты его. С каждым шагом росло удивление Манолиса — так богат, так прекрасен был дворец. Но вот они очутились возле высокой башни. Принцесса сказала:
— В этой башне нет ничего ценного и заходить в нее не стоит...
Но юношу охватило непонятное волнение. Он почувствовал непреодолимое желание войти в башню.
Сам не зная почему, он сказал:
— Нет, я должен подняться туда! — и показал на самый верх зубчатой башни.
Нехотя уступила ему принцесса.
В башне действительно не было ничего примечательного. И не было никаких богатств. В единственной комнатке, находившейся на самом верху, возле окна сидела девушка за пяльцами и вышивала. Манолис взглянул на нее и чуть не отшатнулся — до того она была безобразна. Только большие голубые глаза ее светились таким прекрасным светом, что, раз увидев, уже невозможно было их забыть.
— Кто эта девушка? — шепотом спросил Манолис.
— Это моя бедная родственница, — сказала принцесса, — я приютила ее из жалости. Она поселилась в башне и никуда не выходит, чтобы не встречать людей.
Ведь она так безобразна!...
Пока принцесса нашептывала все это Манолису, девушка, склонившись над пяльцами, продолжала, не останавливаясь ни на мгновение, вышивать.
Казалось, она ничего не видела и не слышала. Под ее проворными пальцами на шелке возникла удивительной красоты птица. Но, когда девушка сделала последний стежок, птица вспорхнула и улетела в окно.
Тогда девушка в горе заломила руки и с отчаянием воскликнула:
— И эта улетела, как другие!... Так будет всегда!...
— Эта несчастная заколдована! — сказала принцесса. — День за днем она терпеливо вышивает, потому что чары спадут с нее только тогда, когда она вышьет сто птиц... А они все с последним стежком улетают! — Но что тебе до всего этого? Лучше вернемся поскорее во дворец и посмотрим, как идут приготовления к свадьбе.
Всю ночь не мог уснуть Манолис. Всю ночь мысль о несчастной девушке не выходила у него из головы. Рано утром, когда принцесса и ее слуги спали, юноша незаметно выскользнул из дворца и прокрался в башню.
Девушка сидела за пяльцами и вышивала.
Смущаясь, Манолис спросил ее:
— Ты не устала все время вышивать?
— О нет! — ответила девушка. — Я готова вышивать сколько угодно. Терпению моему нет конца. Лишь бы птицы не улетали. Но стоит мне сделать последний стежок, как все они оживают и летят прочь!
Пораженный стоял Манолис, слушая ее печальный рассказ. Но что он мог сделать, чем помочь несчастной? Ведь колдовские силы были неподвластны ему. И все же он спрашивал себя: если нельзя ей помочь, то, быть может, найдется средство, способное хоть немного облегчить ее страдания?
И он вспомнил о скрипке, о которой впервые забыл в этом дворце, полном роскоши и сокровищ.
О, как торопился, как бежал Манолис за своей скрипкой! Не теряя ни минуты, он тут же вернулся с ней в башню.
Никогда он так не играл. Никогда так не звучала его скрипка. Всю свою добрую душу, всю силу нежного, смелого сердца вложил Манолис в песню, которая лилась из-под смычка.
И — о чудо! — птицы умолкли за стенами башни. Сначала они прислушались к звукам скрипки, потом подлетели к окну, потом вспорхнули в комнату и... стали садиться на вышивание.
А Манолис все играл.
Безобразное лицо заколдованной девушки озарилось каким-то странным светом: ведь при виде вернувшихся птиц в сердце ее зажглась надежда.
И в это самое время снизу раздался голос принцессы. Она звала его, потому что наступило утро и должна была начаться свадьба.
А Манолис все играл и играл. Он слышал принцессу, но он видел, как в нетерпении склонилась над своим вышиванием девушка, как ее лицо озаряет надежда. А птицы все влетали и влетали в комнату...
Неожиданно дверь с шумом распахнулась — последний громкий стон издала скрипка. С яростью принцесса вырвала ее из рук юноши — и одновременно в башне раздался другой крик, полный счастья и радости. Это был голос Манолиса. Он увидел, как вдруг изменилась бедная вышивальщица.
Блистая красотой, она поднялась со своего места и протянула принцессе платье. Сто птиц украшали его.
— Возьми это платье! — сказала она принцессе. — По приказу твоего отца-колдуна я вышивала его уже много лет. Разве мог подумать он, человек с черным сердцем и черной душой, что найдется юноша, который согласится пренебречь богатством, властью, троном и даже твоей красотой ради бедной уродливой вышивальщицы! Твоему отцу было мало того, что он захватил все мои богатства, ему надо было еще отнять у меня и красоту и отдать ее тебе!
Счастливый юноша взял за руки вышивальщицу, и они спустились в зал, где уже все было готово к свадьбе.
Вот и отпраздновали свадьбу.
А лучшей песней, украсившей праздник, была песня, которую пропела скрипка Манолиса в утренний час в бедной комнате на самом верху одинокой башни.
Дата: 2018-11-18, просмотров: 507.