В экономической теории с давних пор наблюдалась борьба «ортодоксии» и «ересей». «Богатство народов» Смита было вызовом меркантилизму, немецкая историческая школа возникла как протест против английской классической политической экономии; оппозиционным течением не только к господствующей экономической теории, но и к господствующему общественному строю был марксизм.
Важнейшим этапом в развитии экономической науки было оформление научного сообщества ученых-экономистов, становление экономического образования, профессиональных ассоциаций и журналов. Все это в области экономической теории сложилось примерно в конце 1890-х годов, после того как была закреплена победа маржиналистской революции. С тех пор господствующей ортодоксией в мировой экономической мысли является маржиналистская (неоклассическая) теория, основанная на модели рационального (максимизирующего) человека в равновесном мире. Оппозиционные направления отныне так или иначе подвергали сомнению одну из этих моделей. Американский институционализм отрицал человеческую рациональность, кейнсианство — равновесное устройство мира. Однако неоклассическая теория оказалась удивительно способной к адаптации. Несколько модифицируя свои предпосылки, она включила в себя анализ рискованных ситуаций (с помощью теории ожидаемой полезности), нерыночного поведения (экономический империализм Беккера), общественных и политических институтов (новый институционализм).
После второй мировой войны произошла новая консолидация экономической теории вокруг так называемого «великого неоклассического синтеза», в котором кейнсианская макроэкономика применялась в специальном случае макроэкономического неравновесия, а в общем равновесном случае действовала неоклассическая теория. Ведущей фигурой неоклассического синтеза был Пол Самуэльсон, практически одновременно издавший в 1947 г. последний фундаментальный математизированный трактат экономической теории «Основания экономического анализа» и первый школьный учебник «Экономика». Таким образом, основные идеи неоклассического синтеза оказалось возможным изложить как на высшем уровне сложности, так и на уровне, доступном самым неискушенным читателям. В период господства неоклассического синтеза и активного использования кейнсианской экономической политики (1950—60-е годы) заметно растет общественный престиж экономической теории: экономисты входят в правительства и даже возглавляют их, при главах государств и премьер-министрах создаются различные советы экономических консультантов (наиболее известный совет был сформирован в США).
Современная экономическая теория отличается от других общественных наук (социологии, психологии) значительно большей однородностью, единством подхода. В ней господствует «основное течение», ядром которого является неоклассический подход. Критерии принадлежности той или иной теории к основному течению скорее интуитивны: отражение в учебниках, наличие Нобелевских премий. Границы его постоянно изменяются, включая новые достижения экономического анализа: игровые модели, теорию поиска, гипотезу рациональных ожиданий и др. При этом сохраняются общие методологические принципы, характеризующие неоклассический подход. Теоретические направления, использующие иные модели мира или человека (например, кейнсианская макроэкономика), имеют тенденцию со временем выпадать из основного течения и на их место приходят новейшие приложения неоклассической теории (новая классическая макроэкономика Р. Лукаса и пр.). В настоящее время основное течение включает неоклассическую микроэкономику (включая теорию общего равновесия), новую классическую макроэкономику, Чикагскую макроэкономическую школу и некоторые остатки кейнсианства, неокейнсианские теории и, все в большей мере, новый институционализм.
Одной из основных причин господства неоклассического подхода является его универсализм, готовность единообразно, с помощью модели рационального, максимизационного поведения объяснить не только все явления, которые традиционно было принято относить к экономическим, но и процессы, протекающие далеко за пределами хозяйственной жизни. Критики неоклассического подхода, отмечая его отдельные слабые места и предлагая свои частные альтернативы, до сих пор не претендовали на создание всеобъемлющей системы. Достаточно описать ограничения, в которых действует экономический субъект, и любую ситуацию можно представить как максимизацию его целевой функции при данных ограничениях (убедительные примеры см. в работах Г. Беккера). Переходя от одной проблемы к другой, экономисту-неоклассику нет нужды менять язык и инструментарий своей теории, в то время как институционалист, к примеру, вынужден всякий раз начинать все заново.
Вторым преимуществом неоклассических моделей является то, что они позволяют варьировать степень сложности или детализации обсуждаемых проблем (см. приведенный выше пример с Самуэльсоном). Трудности можно без особого труда нарастить или убрать. Это чрезвычайно важно с педагогической точки зрения, так как позволяет изучать проблему на дозированном уровне сложности (начальном, промежуточном или продвинутом). В то же время объяснить какую-либо неоинституциональную модель, к примеру «отношенческий контракт» Уильямсона, можно только на достаточно сложном уровне.
Рациональная модель человека и равновесный подход как стартовые предпосылки исследования позволяют учить студентов-экономистов по одинаковым в принципе учебникам, использующим общую терминологию, оставляя разногласия на долю спецкурсов. (Главное исключение — вопрос о макроэкономической политике — здесь в учебниках приходится излагать конфликтующие между собой неоклассические, монетаристские и посткейнсианские версии. Но это объясняется именно тем, что макроэкономические теории в меньшей степени опираются на гипотезы о рациональном поведении, чем микроэкономические.) Напротив, учебник психологии сразу же подразделяется на изложение различных психологических школ, оперирующих совершенно разными системами терминов. Именно принятые на вооружение экономистами модели рационального человека и равновесного мира способствовали прогрессирующей математизации экономической теории, выделяющей ее из всех общественных наук. Проблема, однако, состоит в том, что математический инструментарий имеет собственную логику развития и часто внедряется без какой-либо осмысленной поведенческой интерпретации.
С другой стороны, повышенная степень абстрактности основного течения, его относительная независимость от реальных фактов представляет собой серьезную методологическую проблему. Соотношение теории и фактов ни в какой другой общественной науке не является столь болезненным вопросом, как в экономической теории. Повышенный уровень абстрактности, позволяющий применить в чрезвычайно широких масштабах математический инструментарий, приводит в конечном счете к проблеме выбора между «истиной и строгостью».
Более конкретные, поверхностные уровни анализа остаются сферой обитания альтернативных основному течению подходов: институционального, поведенческого, эволюционного, в меньшей степени посткейнсианского и неоавстрийского. Среди них принято выделять австрийскую теорию, посткейнсианство, институционализм, поведенческое направление, радикальную экономическую теорию, хотя четкую демаркационную линию между ними провести трудно и идеи некоторых экономистов укладываются не в одну, а в несколько школ сразу. Все эти направления имеют свои ассоциации и научные журналы, проводят конференции своих единомышленников. Однако по влиянию (которое, например, можно измерить количеством опубликованных работ) все альтернативы вместе взятые далеко уступают основному течению.
Влияние альтернативных направлений значительно возросло в результате кризиса в 1970-е годы неоклассического синтеза, вызванного, в свою очередь, структурным кризисом западной экономики, в ходе которого традиционные кейнсианские меры экономической политики перестали действовать. Развернулась полемика монетаристов, лидером которых стал М. Фридмен, и кейнсианцев. Мнения экономистов о том, что явилось слабым звеном неоклассического синтеза, разошлись. Большинство выступило за то, чтобы снести кейнсианско-хиксианскую макроэкономическую надстройку и достроить неоклассическую микроэкономику неоклассической же макроэкономикой, основанной на предпосылке рациональных ожиданий. Меньшинство предлагало разрушить до основания все здание неоклассического синтеза и выдвинуло различные альтернативные принципы, на которых можно было бы построить экономическую теорию. Естественно, что внимание к альтернативным школам экономической мысли в этот период значительно усилилось, возрос интерес к методологическим дискуссиям. Не случайно в начале 1980-х годов стала выходить серия «Школы экономической мысли» под редакцией Марка Блауга.
Среди альтернативных направлений с основным течением смыкается новый институционализм. Несколько поодаль находится новая австрийская школа с ее акцентом на эволюционный подход, анализ рыночного процесса во времени, проблемы истинной неопределенности и несовершенства информации. С идеологической и политической точек зрения эти альтернативные направления экономической теории находятся, пожалуй, несколько правее центра, т.е. основного течения.
Напротив, остальные альтернативные течения представляют левый фланг экономической мысли. Это посткейнсианство, институционализм в традициях Гэлбрейта, Хайлбронера и др., поведенческая и эволюционная экономика, радикальная (марксистская) экономическая теория. Некоторые исследователи выделяют как самостоятельные направления также наследников классической теории (последователей Пьеро Сраффы), экспериментальную экономику и др.

Обзор современного состояния макроэкономической теории см. в работах: Мэнкью Н.Г. Освежим наши познания макроэкономики // Мировая экономика и международные отношения. 1995. № 8; Стиглиц Д. Альтернативные подходы к макроэкономике: методологические проблемы и неокейнсианство // Мировая экономика и международные отношения. 1997. № 5-7.