ФИЛАЛЕТЪ.

Какое-то мрачное расположение души, которое мешает нам пользоваться жизнью, и которое происходить от беспокойного желанья иметь, чего не имеем—от презрения к тому, что у нас есть. Истинный философ или (что все одно) истинно-благоразумный человек смотреть на мир с того места, на которое он поставлен судьбой; ищет удовольствий на своём горизонте, вокруг себя; пользуется тем, что у него под рукою; знает, что всякое состояние в гражданском обществе имеет свои приятности и неприятности, и для того покойно остается в своем, не завидуя никому; знает, что Тиб ep ий на Капри, обладая сокровищами целого света, быль несчастливее камчадала[14]; знает, что будущее не верно, и для того располагает только настоящим. Пусть всякой имеет такие чувства, и дурной нрав перестанет темнить предметы вокруг нас!

Мелодор.

А какое лекарство предпишешь от скуки?

Филалет.

Она всего более мучить таких людей, которые по связям* гражданского общества выходят из-под закона естественного. Натура даёт нам силы для того, чтобы ими дей­ствовать; готовить, так сказать, для жизни человеческой только первые материалы, чтобы мы сами их обрабатывал. Трудись, живи и наслаждайся, есть её предписание. Земледелец, ремесленник повинуется ему, работает и не знает скуки; труд, отдых, забава, как три главные эпохи жизни его непосредственно соединяются между собою, и не оставляют в ней никакой пустоты. Но люди, рожденные в изобилии, в излишестве всего нужного для физического бытия, люди праздные живут против своего назначения, против естественной цели, и за усыпление сил своих, данных им для действия, наказываются скукою, всегдашним беспокойным чувством, которое тревожить, томить, изнуряет их, и которое можно назвать душевною чахоткою. Чтобы избавиться от такой мучительной болезни, они должны возвратиться к Природе, и произвольно отдаться под её закон, который велит жить и работать; надобно, чтобы труд, отдых, забава, были также тремя главными эпохами жизни их. Всякой занимайся чем-нибудь; избери для себя должность в общежитии, с которою сопряжена деятель­ность; или труднее по воле, сообразно с своим вкусом, склонностями, дарованиями, но имея в виду какую-нибудь пользу, так как Натура не делает ничего без цели. Работа есть соль удовольствий, и без будней нет праздников. Употребив на труд пять, шесть часов в день, мы живо чувствуем приятность бездействия, отдыха, дружеской беседы, весёлого разговора, забавы, чтения, музыки, прогулки. Кто всякой день пользуется своими физическими и душевными силами, всякой день дышит чистым воздухом под небесным кровом, любить красоты Натуры, изящные искус­ства, книги: тот конечно никогда не будет болен скукою. Деятельность, отдых, забава: вот мой девиз!

Мелодор.

Ты говоришь, что во всяком состоянии можно быть счастливым — положим — но в каком легче? Какой избрал бы ты для себя по собственной воле, если бы Судьба из урны своей высыпала перед тобою все жребии?

ФИЛАЛЕТ.

Самое ближайшее к природе: состояние независимого зе­мледельца, который умеренным трудом мог бы доставлять себе не только нужное для пропитания, но и некоторый удоб­ности в жизни; мог бы иметь светлую хижинку, маленький садик, ум для внимания к премудрым действиям Натуры и чувствительное сердце для любви к милой подруге. Но как, по теперешнему учреждению гражданских обществ, едва ли не напрасно будем искать таких земледельцев: то самое лучшее есть для меня среднее состояние, между изобилием и недостатком, между знатностью и унижением — твоё, моё. Смотря на великолепные палаты, думаю: „ Здесь чувство слишком изнеженно для сильного наслаждения!" Глядя на крестьянскую хижину, говорю себе: „ Здесь чувство слишком грубо для нежных наслаждений!" Но красивой, чистенький домик всегда представляет моему воображению картину возможного счастья, особливо, когда вижу на окне цветы, а под окном... миловидную женщину за рукоделием, за книгою, за гуслями. Там, кажется мне, живет любовь и дружба, спокойствие н душевная веселость; там умеют наслаждаться Природою, Искусством и всеми истин­ными земными благами.

Мелодор .

Еще одно возражение; может ли доброе сердце спокойно наслаждаться чем-нибудь тогда, как вокруг его свирепствуют разращённые страсти, порок и злоба? Ты оправдываешь Натуру, доказывая, что все склонности, с которыми она производить нас, в основании своём хо­роши и счастливы; но к чему же люди обращают их?... Могу ли я, например, восхищаться великолепною карти­ною утра и восходящего солнца, думая, что оно, пробуждает миллионы извергов, которые в течение дня будут только выискивать новые средства, мучить, терзать слабых, неосторожных!», чувствительных?... Я хотел бы любить подобных мне; стремлюсь к ним душою... но встречаю злодеев и должен их ненавидеть! Одна эта мысль не есть ли горькая отрава для всех удовольствий доброго сердца?

Филалет .

Любезный друг, чернить нравственный мир, изливать на людей желчь ненависти, многие почитают философией; но сохрани нас Бог от язвы, голода и такой философии! Люди делают много зла, — без сомнения, — но злодеев мало; заблуждение сердца, безрассудность, недостаток в просвещении, виною дурных дел. Предложи человеку быть счастливым и добрым, или быть счастливым и злым: кто не изберёт первого? Следственно, добро само по себе любезно всем сердцам. Люди делают зло, надеясь иметь через то некоторые выгоды в жизни; но премудрый Творец соединил с ним внутреннее неудовольствие, неудовлетворённость, стыд, страх, которые вмешивают ядовитую горечь во все удовольствия. Злой боится, чтобы его не узнали; должен беспрестанно скрывать себя; основав свою пользу на вреде других, он ® сделался их неприятелем: и так, окружённый врагами, может ли быть спокоен? Не будучи спокойным, может ли быть счастливым? Следственно, мы делаем зло только ошибкой[15], надеясь найти в нём то, что с ним не сов­местно: следственно дурной человек есть несчастный, не называемый судьбой и сердцем своим—будем жалеть о нём без ненависти! Совершенной злодей или человек, который любить зло для того, что оно зло, и ненавидеть добро для того, что оно добро, есть едва ли не дурная пиитическая выдумка, по крайней мере, чудовище вне Природы, су­щество неизъяснимое по естественным законам.

Вот моё заключение, вся моя система в коротких словах: „ Возможное земное счастье состоит в действии врождённых склонностей, покорных рассудку — в нежном вкусе, обращённом на Природу—в хорошем употреблении физических и душевных сил. Беспрестанное наслаждение так же невозможно, как беспрестанное движете: машину надобно заводить для хода, а работа заводить душу для чувства новых удовольствий. Быть счастливым, есть быть верным исполнителем естественных мудрых законов; а как они основаны на общем добре и противны злу, то быть счастливым есть... быть добрым*“. •

1797 г.

[1] Рассуждение это, в форме диалога, является дальнейшим развитием идей оптимизма, выраженного в предыдущем сочинении и усвоенного Карамзиным* из произведений писателя-моралиста Шарля Бонне, некоторые сочинения которого били переведены им на pуccкий язык. Главными представителями этого направления, в европейской литературе, были: английский писатель Шефтсбери («О добродетели»), поэт Поп («Опыт о человеке») и немецкий философ Лейбниц («Теодицея»). Здесь, в лице* Филалета, го­ворит сам автор.

[2] Персонаж одноимённого романа М. Сервантеса де Сааведры, странствующий рыцарь. Здесь употреблено в переносном смысле – наивный мечтатель, человек, ради высоких идеалов оторвавшийся от реальности.

[3] Аполлонову пифию – Аполлон (греч. миф.) — бог света, покровитель искусства; победив Пифона, чудовищного змея, Аполлон, на месте, где он зарыл его тело в землю, в Дельфах, основал святилище, в котором жрицы-пифии, по имени побеждённого богом, прорицали людям их будущее. Ответы жриц-пифий носили уклончивый, символически многозначный характер.

[4] Речь идет о трагедии Шекспира «Макбет». Макбет и Банко — предводители войск короля Дункана. Банко требует, чтобы ведьмы предсказали ему будущее: он хочет знать, «чье семя всхоже, чье — не всхоже». Первая ведьма отвечает: «Ниже, чем Макбет, и выше». Вторая ведьма дополняет: «Меньше счастлив, но счастливей».

[5] Стоики — последователи широко распространенного с конца IV в. до н. э. до начала новой эры философского учения. Наиболее крупным стоиком был Сенека. Стоики, и в особенности Сенека, утверждали, что в мире господствует неумолимый закон судьбы, требующий от человека абсолютного повиновения. Добродетель, по этому учению, состоит в подчинении судьбе, в покорности и твердости в перенесении всех посылаемых судьбой невзгод. Философия стоицизма была предшественницей этической концепции христианства. Карамзин в этой статье не приемлет философию стоицизма, философию покорности и смирения.

[6] Левкадский мыс и далее Сафо… Сафо (Сапфо) — др. греч. поэтесса, жившая на острове Лесбос. Уже в древности сложилось предание, что Саифо покончила с собой, бросившись в море с Левкадской скалы на западном побережье острова от безответной любви к красивому юноше Фаону. Мифологический характер этого предания очевиден: Фаон – мифический персонаж, любимец Афродиты.

[7] Квакеры – христианская протестантская секта, основана в Англии в середине XVII в. В XVIII в. большинство квакеров перебрались в Северную Америку — в английские колонии. Квакеры отвергали официальную церковную организацию и внешнюю обрядность, считая высшим выражением веры добродетель. Слово квакер — буквально значит «трепещущий». Такое наименование порождалось движениями, сопровождавшими выражение религиозных чувств (у Карамзина «трепетали»).

[8] Цирцея (Кирка) (греч. миф.) – волшебница, владелица острова Эя, куда был занесен Одиссей. Влюбившаяся в него Цирцея превратила его спутников в свиней. Здесь: опасные Цирцеи — коварные красавицы.

[9] Герой греч. мифа, осужденный вечно томиться голодом и жаждой: близкие к нему вода и плоды немедленно удалялись при его приближении.

[10] Где кров родной, там и любовь! ( фр.)

[11] Золотых минах – местах, где добывают золото, руду; шахтах, от фр. mine.

[12] Альцибиад ( около 451- 404 гг. до н. э.) – знаменитый афинский военачальник и политик, выступал в защиту завоевательной политики Афин.

[13] Генерал-фельдмаршал русской армии Б. К. Миних за участие в политических интригах был сослан императрицей Елизаветой в 1742 г. в сибирский городок Пелым. Возвращен из ссылки в 1761 г. Петром III.

[14] В конце своей жизни, по легенде, римский император Тиберий (42 год до н. э.—37 год н. э.) стал более мрачным, нелюдимым и жестоким. В 27 г. он навсегда расстался с Римом и удалился на остров Капри. Историк Тацит сохранил следующее его письмо к римским сенаторам: " Что вам писать, почтеннейшие отцы сенаторы, или как писать, или о чем в настоящее время совсем не писать? Если я это знаю, пусть боги и богини нашлют на меня еще более тягостные страдания, нежели те, которые я всякий день ощущаю и которые влекут меня к гибели… Но я ничего не чувствую".

[15] Это убеждение зиждется на концепции Руссо, что зло не свойственно природе человека и делается оно по принуждению законов и обстоятельств: « рабом становится лишь •тот, кто творит зло, ибо он всегда совершает его против воли» (Руссо Ж.-Ж. Эмиль, или О воспитании.— Избр. соч. в 3-х т., т. I. М., 1967, с. 701).