Однажды рассердились боги на людей и решили устроить потоп. Но бог воды, добрый Эа, сообщил об этом праведному человеку по имени Утнапишти. Тот построил корабль и погрузил туда весь свой скот и всю родню. И вот черная туча закрыла небо, грозно загремел бог грома. Когда же через шесть дней и семь ночей закончилась буря и выглянуло солнце, над водою был виден лишь маленький остров. Это была вершина высокой горы. Выпустил Утнапишти голубя, и прилетел тот обратно, не найдя сухого места. Выпустил ласточку, и ей пришлось вернуться. Выпустил ворона, и нашел ворон сушу. На вершине горы Утнапишти насыпал тростник и хворост, зажег огонь и принес богам жертву. Боги обрадовались приношению и простили людей, спасшихся от потопа.

Миф о споре Афины с Посейдоном.

Рожденный самой Землей получеловек-полузмей Кекроп основал в Аттике город. Был он расположен на высоком холме с крутыми, обрывистыми склонами. И сразу заспорили между собой дочь Зевса Афина и брат его, владыка морей Посейдон. Кому из двоих стать покровителем города? Решили боги так: кто сделает жителям лучший подарок, тот и победит в споре. Ударил трезубцем по скале Посейдон — забил источник. Вот это подарок! Все знают, что мало воды в Аттике. Но попробовали ее и усмехнулись: была она горько-соленой.

Воткнула в землю свое копье Афина, зазеленело оно и превратилось в оливу. Никто прежде не видел в Аттике таких деревьев. Все признали дар Афины лучшим. Вот почему греки считали Афину покровительницей Аттики, а название Города Афины связывали с ее именем.

Миф об основании Олимпийских игр.

В древние времена миром правил отец Зевса бог Крон. Его супругой была богиня Рея.

Крону предсказали, что у него отнимут власть его собственные дети. Поэтому, как только у Реи рождался ребенок, Крон проглатывал младенца. Уже пятерых проглотил жестокий отец. Но вот у Реи родился младший сын — Зевс. Боясь потерять и его, мать подала Крону не ребенка, а завернутый в пеленки продолговатый Камень. Не заметив обмана, Крон проглотил камень. И когда Зевс возмужал, он опоил отца волшебным зельем, благодаря которому Крон изрыгнул проглоченных им детей богов. Затем между ними и их отцом Кроном началась упорная борьба за власть. Одержав победу, Зевс в память о ней повелел устраивать состязания атлетов на земле Олимпии.

Монтень. Опыты.

Если мы оскорбили кого-нибудь и он, собираясь отметить нам, волен поступить с нами по своему усмотрению, то самый обычный способ смягчить его сердце - это растрогать его своею покорностью и вызвать в  нем чувство жалости и сострадания. И, однако, отвага и твердость - средства прямо противоположные - оказывали порою то же самое действие….

… Изумительно суетное, поистине непостоянное и вечно колеблющееся существо - человек. Нелегко составить себе о нем устойчивое и единообразное представление. Вот перед нами Помпей, даровавший пощаду всему городу мамертинцев [прим. Ред. - ныне Мессина (Сицилия), в древности - Meссана; мамертинцы, т. е. сыны Марса, - италийские наемники, захватившие Мессану (III в. до н. э.); Помпеи - имеется в виду Помпеи Великий), на которых он перед тем был сильно разгневан, единственно из уважения к добродетелям и великодушию одного их согражданина - Зенона [прим. Ред. Зенон, у Плутарха - Стеной, а также Стеныий и Стенис (Плутарх. Наставление тем, кто управляет государственными делами, 19)); последний взял на себя бремя общей вины и просил только о единственной милости: чтобы наказание понес он один. С другой стороны, человек, который оказал Сулле гостеприимство, проявив подобную добродетель в Перузии (прим. Ред. Монтень

ошибается. Следует говорить не о Перузии (ныне Перуджа), а о Пренесте (ныне

Палеатрина), последнем оплоте сторонников Мария, захваченном Суллой в 82 г. до н. э. )., нисколько не помог этим ни себе ни другим. А вот нечто совсем противоположное моим предыдущим примерам. Александр, превосходящий храбростью всех когда-либо живших на свете и обычно столь милостивый к побежденным врагам, завладев после величайших усилий городом Газой (прим. Ред. город в Палестине, которым владели филистимляне), наткнулся там на вражеского военачальника Бетиса, поразительное искусство и доблесть которого он имел возможность не раз испытать во время осады. Покинутый всеми, со сломанным мечом и разбитым щитом, весь израненный и истекающий кровью, Ветис один продолжал еще биться, окруженный толпой македонян, теснивших его. Александр, уязвленный тем, что победа досталась ему столь дорогою ценой, - ибо, помимо больших потерь в  его войске, его самого только что дважды ранили, - крикнул ему: "Ты умрешь, Бетис, не так, как хотел бы. Знай: тебе придется претерпеть все виды мучений, какие можно придумать для пленника". Бетис не только сохранял полную невозмутимость, но больше того, с вызывающим и надменным видом молча внимал этим угрозам. Тогда Александр, выведенный из себя его гордым и упорным молчанием, продолжал: "Преклонил ли он колени, слетела ли с его уст хоть одна-единственная мольба? Но поверь мне, я преодолею твое безмолвие и, если я не могу исторгнуть из тебя слово, то исторгну хотя бы стоны". И распаляясь все больше и больше, он велел проколоть Бетису пятки и, привязав его к колеснице, волочить за нею живым, раздирая, таким образом, и уродуя его тело. Случилось ли это из-за того, что Александр утратил уважение к доблести, так как она была для него делом привычным и не вызывала в нем восхищения? Или быть может, он настолько высоко ценил собственную, что не мог с высоты своего величия видеть в другом нечто подобное, не испытывая ревнивого чувства? Или же свойственная ему от природы безудержность гнева не могла стерпеть чьего-либо сопротивления? И, действительно, если бы она могла быть обуздана, она была бы обуздана, надо полагать, при взятии и разорении Фив (прим. Ред. Фивы были взяты и разрушены Александром Македонским в 336 г. до н. э.), когда у него на глазах было самым безжалостным образом истреблено столько отважных людей, потерявших все и лишенных возможности защищаться. Ведь тогда по его приказу было убито добрых шесть тысяч, причем никого из них не видели бегущим или умоляющим о пощаде; напротив, всякий, бросаясь из стороны в сторону, искал случая столкнуться на улице с врагом-победителем, навлекая на себя таким путем почетную смерть. Не было никого, кто бы, даже изнемогая от ран, не пытался из последних сил отметить за себя и во всеоружии отчаянья найти утешение в том, что он продает свою жизнь ценою жизни кого-нибудь из неприятелей. Их доблесть, однако, не породила в нем никакого сочувствия, и не хватило целого дня, чтобы утолить его жажду мщения. Эта резня продолжалась до тех пор, пока не пролилась последняя капля крови; пощажены были лишь те, кто не брался за оружие, а именно: дети, старики, женщины, дабы доставить победителю тридцать тысяч рабов

Мор Томас. Утопия

Говоря по правде, я и сам еще не решил вполне, буду ли я вообще издавать книгу. Вкусы людей весьма разнообразны, характеры капризны природа их в высшей степени неблагодарна, суждения  доходят до полной нелепости. Поэтому несколько счастливее, по-видимому, чувствуют себя те, кто приятно и весело живет в свое удовольствие, чем те, кто терзает себя заботами об издании чего-нибудь, могущего одним принести пользу или удовольствие, тогда как у других вызовет отвращение или неблагодарность. Огромное большинство не знает литературы, многие презирают ее. Невежда отбрасывает как грубость все то, что не вполне невежественно; полузнайки отвергают как пошлость все то, что не изобилует стародавними словами; некоторым нравится только ветошь, большинству - только свое собственное. Один настолько угрюм, что не допускает шуток; другой настолько неостроумен, что не переносит остроумия; некоторые настолько лишены насмешливости, что боятся всякого намека на нее, как укушенный бешеной собакой страшится воды; иные до такой степени непостоянны, что сидя одобряют одно, а стоя - другое. Одни сидят в трактирах и судят о талантах писателей за стаканами вина, порицая с большим авторитетом все, что им угодно, и продергивая каждого за его писание, как за волосы, а сами меж тем находятся в безопасности и, как говорится в греческой поговорке, вне обстрела. Эти молодцы настолько гладки и выбриты со всех сторон, что у них нет и волоска, за который можно было бы ухватиться. Кроме того, есть люди настолько неблагодарные, что и после сильного наслаждения литературным произведением они все же не питают никакой особой любви к автору. Они вполне напоминают этим тех невежливых гостей, которые, получив в изобилии богатый обед, наконец сытые уходят домой, не принеся никакой благодарности пригласившему их. Вот и затевай теперь на свой счет пиршество для людей столь нежного вкуса, столь разнообразных настроений и, кроме того, для столь памятливых и благодарных