Сегодня общепризнанным стал тезис С.Л. Рубинштейна о том, что мышление едино, что его различные виды (например, практическое и теоретическое мышление) имеют общую природу, подчиняются одним и тем же законам. Поэтому в нашем описании мы будем преимущественно останавливаться на специфике практического мышления, раскрываемую через отличия практического мышления от теоретического. И только позднее, отдельно попытаемся нарисовать кратко итоговую целостную картину этого процесса.

Серьезным недостатком такого способа изложения как раз и будет неизбежная фрагментарность и разорванность картины процесса.

Итак, в дальнейшем мы предполагаем описывать характерную для практического мышления специфику анализа, синтеза и обобщения, особенности искания нового, соотношение идеального и реального, представленного в опыте. В процессе мышления особое внимание будет обращено на ранние этапы, возникновении проблемности; на этап реализации найденного решения; на влияние необходимости реализации на все этапы мыслительного процесса.

Специфика анализа, синтеза и обобщения

Мышление традиционно изучается как психический процесс, на этом пути в психологии достигнуты значительные результаты. Процессуальный подход позволяет глубже раскрывать природу мышления, успешно применять полученные результаты в прикладных областях, например, в психологии труда, в педагогике.

В наших исследованиях особенно заметной оказалась взаимосвязь процесса мышления и его обобщений, опыта. Поэтому, как это ни парадоксально, решение некоторых важных проблем строения, организации опыта профессионала может таиться в особенностях процесса мышления, порождающего этот опыт.

«Психологически исследовать мышление как процесс, — пишет А.В. Брушлинский, — это значит изучить внутренние, скрытые причины, приводящие к образованию тех или иных познавательных результатов». [8, с. 43].

При этом процесс мышления заключается в анализировании, синтезировании и обобщении, если говорить совсем кратко и общо. Исследования практического мышления привели нас к выявлению особых форм анализа и синтеза — оцениванию, необычному использованию синтеза, опирающемуся на специфические заготовки синтеза.

Оценивание

Оценивание как специфическая мыслительная операция возникает в связи с некоторыми особенностями объекта, с которым имеет дело профессионал в ходе трудовой деятельности. Вспомним, что точная количественная выраженность того или иного свойства оказывается невозможной (и ненужной). Так, для мастера на заводе в роли элементов задачи выступают станки, сырье, работники и их свойства: качество сырья, особенности оборудования, квалификация рабочего.

Но их точное количественное выражение обычно невозможно. Сортность сырья, например, сама по себе не может характеризовать его качества в различных температурных условиях, при разной влажности воздуха и т.д.

Кроме того, приблизительная выраженность различных параметров определяется профессионалом на основе его индивидуальных норм. Ему необходимо знание свойств объектов не самих по себе, а проявление этих свойств в данном конкретном случае, в данных условиях, при данном воздействии на объект. Поэтому оценка какого-либо свойства одного и того же работника у различных мастеров может быть разной, так как это свойство могло проявиться не одинаково. Все это еще больше усложняет введение общей меры для определения степени выраженности того или иного параметра. Однако в повседневной деятельности этого не требуется, так как мастеру необходимо иметь представление о проявлении различных параметров объектов в каждом конкретном случае практически. Например, если я ставлю работницу на этот станок, то она обнаружит один уровень квалификации, если на тот станок, то — другой уровень, так как в первом случае от работницы требуется, кроме всего прочего, физическая сила (или высокий рост, или быстрота движений, или умение планировать и т.д.), а она силой не обладает. Во втором же случае это свойство не требуется.

Таким образом, каждый конкретный случай, его условия, средства и т.п. выявляет у данного объекта другой, новый набор свойств, меняющий интересующее субъекта суммарное итоговое свойство, его количественную выраженность.

Описанное обстоятельство вызывает к жизни особый тип анализа — оценивание, когда субъект ищет решение, сопоставляя, соизмеряя, соотнося друг с другом различные элементы решаемой задачи. В нашем абстрактном примере это «примеривание» работницы к станку в конкретных условиях. Например, мне для выполнения срочного задания нужно набрать группу станков, выдающих продукцию быстро и высокого качества. Вот я и оцениваю нескольких работниц: соответствуют ли они требуемому уровню в случае их работы на этих станках и в данных условиях, .

Оценивание выступает в разных формах на разных этапах решения задачи, а также в различных типах решения задач. При возникновении какой-либо неадекватности в удовлетворяющем объекте, которая может рассматриваться как проблемная ситуация, практику необходимо оценить степень необходимости разрешения этого затруднения, то есть соотнести важность преодоления этой неадекватности для нормального хода рабочего процесса и предполагаемые затраты сил и средств для преодоления.

В данном случае операция оценивания действует на этапе принятия проблемы.

Оценивание может осуществляться на этапе поиска и принятия решения. Определяя, как уже говорилось, кто из рабочих может быть поставлен на данный станок, мастер как бы мысленно соизмеряет станок и рабочего, то есть выраженность требований, диктуемых спецификой данного рабочего места, и соответствующее качество работника. Происходит оценивание соотношения рабочий — станок, результат которого направляет дальнейший поиск.

Оценивание обнаруживает себя и при определении возможных последствий принятого решения. Опытный мастер будет считать оптимальным лишь такое решение, претворение которого в жизнь не вызовет в объекте управления нежелательных изменений технического или социально-психологического характера.

Оценивание может развертываться в операцию соотнесения, соизмерения элементов или свойств и выявления в итоге интересующей выраженности величины (определение достаточности, адекватности), а еще чаще — установление соответствия — несоответствия элементов друг другу, условиям, средствам. Но оценивание может протекать и по упрощенной схеме, вместо анализа ориентироваться на отдельные признаки, автоматизироваться (стереотипия) или, в другом случае, игнорировать конкретные условия и средства, абстрагироваться от них (теоретическое мышление).

Для профессионала характерно, что и в тех случаях, когда его оценивание формально не включено в процесс решения производственной задачи, оно все же связано с ним, так как профессионал при этом как бы решает некоторый фрагмент будущей задачи. Ведь и вне задачи профессионал постоянно собирает информацию об объекте своего труда, стремится получить представление о выраженности и зонности качеств — оценивает их. В результате такого оценивания, например, мастер формирует знания о своих рабочих по их квалификации, физическим данным, отношениям с другими, дисциплинированности, уговариваемости, стремлению заработать, чувствительности к перестановкам и т.п.

Известно, что при подготовке врачей существует специальная практика — приобретение опыта для оценивания в той или иной области медицины [87]. Характеризуя сформированную способность достаточно хорошо оценивать производственно важные свойства, говорят о «чувстве», об «интуиции» — чувство станка, установки, чувство времени. Об интуитивном оценивании много писал Б.М. Теплов. Из ярких и необычных примеров оценивания можно вспомнить неизбежную приблизительность определения начальной дозы инсулина, ошибка в которой может стоить жизни больному [109, с. 115] или исторический факт, когда до сооружения «самобеглого» экипажа с ведущими колесами требовалось определить при каких соотношениях размеров колеса, веса экипажа, силы двигателя он сможет двигаться. Проба (сооружение) стоила слишком дорого.

Интересной и важной особенностью оценивания является его «безмодальность». Если в школе нас учили, что нельзя сопоставлять разные по природе явления, нельзя прибавлять к трем валенкам четыре галоши и путать божий дар с яичницей, то оценивание как раз игнорирует это правило. Оценивание соотносит и соизмеряет самое несоизмеримое, так как «работают» значимости, ценности, осуществимости. Вне всякого сомнения, оценивание в своих развитых формах опирается на особые психологические механизмы, опыт, формирующиеся в процессе именно индивидуальной практической деятельности, а не общественной практики.

«Заготовки синтеза»

Практическое мышление направлено на преобразование объекта и поэтому неотрывно от реализации, ищет свое решение непременно с учетом конкретных условий этой реализации и, главное, с учетом имеющихся реальных средств. Однако практически в той или иной ситуации арсенал средств оказывается не слишком большим, а отсюда и вариантов положительного решения оказывается тоже не так уж много. Свобода прогнозирования оказывается несколько ограниченной. Ведь формирующееся решение должно быть реализуемым, оно должно быть адекватным наличным условиям и средствам. Поэтому не любая направленность поиска возможна, некоторые из возникающих идей сразу или позднее отбрасываются, не выдержав критического оценивания их реализуемости имеющимися средствами.

Однако, мы должны учесть и еще одно важное обстоятельство. Практическое мышление профессионала, как правило, ориентируется на сходные условия и обстоятельства, а главное — на повторяющийся, индивидуально освоенный арсенал средств. Профессионал обладает опытом реализации своих решений имеющимися средствами, в соответствии с которыми у него формируются излюбленные приемы, привычные подходы к анализу и критике возникающих идей. Из опыта также формируются и определенное видение каждой ситуации, склонность структурировать ее определенным способом. Эти отработанные и проверенные подходы к воссозданию ситуации, адекватные индивидуальным особенностям профессионала и имеющимся освоенным средствам, своеобразные «заготовки синтезов» нередко описываются в работах психологов. Прежде всего — у Б.М. Теплова говорится, что для ума полководца характерен опережающий синтез, что аналитическая работа происходит через посредство «систем-анализаторов»: анализ с какой-то точки зрения, в свете каких-то идей и комбинаций [139, с. 247]. А.В. Родионов пишет, например о спортсменах, имеющих ряд тактических моделей на игровые действия противника. «При построении тактической модели связываются два момента единоборства: интуиция — конкретное решение… Все ситуации, близкие по характеру к какой-то «эталонной», вызывают одинаковые решения» [122, с. 52].

Так же как первоначально синтез «проблемного комплекса», концептуальной модели начинается с «дырки», аномалии, неизвестного, с основания конфликта, группируя условия таким образом, чтобы эта « дырка» обросла свойствами, стала имплицитно известным, — точно так же другим центром синтеза становится в практическом мышлении комплекс средств и обстоятельств возможной реализации решения. Арсенал средств, комплексы реализации для данного профессионала в известной мере повторяются, формируя направленности синтезирования, «заготовки синтезов».

Возможно, этой особенностью организации значений, опыта объясняется и специфическое видение той или иной ситуации, что позволяет профессионалу уже на самых ранних этапах мыслительного процесса отделять, правильно оценивать «разрешимые» ситуации от «неразрешимых». «Заготовки синтеза» возможно также являются психологическим компонентом инструмента. Ведь важнейшим видом «средства» в «арсенале средств» как раз и является тот или иной инструмент. Отсюда и специфика видения, восприятия окружающего «инструментальным человеком»[169].

Получается, что способ реализации решения (способ внесения изменений в объект), «кристаллизованный» в инструменте, «распредмечивается» в субъекте, профессионале, прорастая не только в индивидуальные особенности или навыки субъекта, но и отражаясь в направленностях его мышления, в механизмах и тенденциях синтезирования, организации ситуации, выдвижения гипотезы, структурировании задачи и т.п. Однако не следует забывать, что артефакт превращается в инструмент только в некоторой ситуации действования с ее конкретными целями, условиями и т.д.

Таким образом, мы снова видим, что ситуация реализации отыскиваемого решения сложно детерминирует (через посредство заготовки синтеза) весь мыслительный процесс.

Специфика обобщений

Обобщение — одна из центральных и труднейших проблем практического мышления. И не потому, что эта мыслительная операция не свойственна этому виду мышления. Ведь мышление — любое — уже по определению есть обобщенное познание. Дело в том, что часто подчеркивается конкретный, частный характер мышления практического. И тепловские положения о его сложности и огромной важности ничего не поясняют в проблеме. Его практическое мышление «вплетено» в реальную практическую деятельность, оно способно учесть все условия и возможности именно в данном частном случае, максимально используя специфику единичного и частичного.

Такая характеристика практического мышления казалось бы закрепляла идею о том, что практическое мышление остается «в плену» у ситуации, в отличие от «эмансипировавшегося» теоретического. Возможно, поэтому кажется естественным представление о том, что, хотя у практического мышления и есть обобщения, однако они «простейшие», низкого уровня. Скорее всего это эмпирические обобщения.

Однако Б.М. Теплов писал также о необычности знаний, опыта профессионала, которые обладают «готовностью» для извлечения, для реализации в действии. Отсюда и правила и приемы формирования таких знаний: особая их систематизация, ассимилирование в схемы самого практика, непрерывное решение предполагаемых, возможных задач в данных конкретных условиях.

Проблема реализации имеющихся обобщенных знаний выходит далеко за пределы исследования практического мышления. Она десятилетиями остается до конца не разрешенной в школьной практике, она возникает вновь и вновь во всех случаях, когда проверяется способность человека использовать сформированные у него знания. В свете этого любые идеи и гипотезы, предполагающие продвижение при решении проблемы «переноса» знаний, становятся актуальными не только для теории практического мышления.

По нашему мнению, главное в специфике обобщений практического мышления — не уровень, а их качественное своеобразие, особая структура, способность извлекать из различных ситуаций нечто общее. По мнению Л. Секея «Эффективность знания заключается в его оперативной ценности, а не вербальной репродуктивности»[131, с. 364]. Говоря о «функциональной генерализации» исходного знания, он пишет, что «предмет всегда используется индивидом для данной цели в определенном месте и при определенных обстоятельствах» [131, с. 388].

Еще С.Л. Рубинштейн описал, что эти знания не даны субъекту в виде понятий и общих положений, поскольку они осели в определенных способах оперирования вещами [123, с. 335].

Мы уже упоминали целый ряд исследований, в которых высказывались соображения о существовании обобщений, отличающихся от тех, которые описывают как понятия, своеобразием возникновения, природы и реализации. Это и «наивная физика», и социальный опыт, и «конкретный опыт» по Гобгаузу. Нам кажется, об этом же писал Л. Секей, характеризуя особое «исходное знание», Б.М. Теплов, говоря о чувстве местности, верном глазе и т.п.; В.П. Трусов, описывая попытки изучения «наивной психологии» [57, с. 54]. В работе О.К. Никифоровой исследуются «образные обобщения», которые возвышаются по своему уровню до отражения существенных свойств предметов» [99, с. 61-62].

В.Н. Пушкин в своих исследованиях делает вывод о том, что «видение проблемы», или интеллектуальная интуиция, … является функцией построения таких концептуальных систем, которые имеют смысл в данных конкретных условиях [115, с. 118]. Он выдвигает гипотезу о том, что «психологической реальностью, прямо детерминирующей оптимальность процессов решения, является система ситуационных концептов, построенная с помощью специального кода, принимающего во внимание отношение между элементами проблемы» [115, с. 114].

Интересно, что по мнению В.В. Давыдова как раз «в эмпирическом мышлении решается в основном задача односторонней каталогизации, классификации предметов и явлений» [18, с. 323]. «Необходимым средством фиксации эмпирического знания является слово-термин. Теоретическое знание прежде всего выражается в способах умственной деятельности…» [18, с. 324].

Почему же практическое знание не должно выражаться в способах практической деятельности? В другом месте В.В. Давыдов пишет, что «по содержанию теоретическое понятие выступает как отражение связи всеобщего и единичного, а по форме — как способ выведения единичного из всеобщего» [18, с. 320].

По-видимому, практическое обобщение должно также иметь строение и содержать механизмы, обеспечивающие его связь с единичным и частным, и обеспечивающие практическое взаимодействие с реальностью, то есть возможности ее преобразования. Если предположить, что эти механизмы в разных видах мышления различные, то можно построить гипотезу, объясняющую известные существенные различия в «реализуемости» теоретических и практических знаний.

Эти наши предположения находили подтверждение в работах отечественных и зарубежных исследователей: Идея ситуативной организации опыта, практического знания и ситуативных форм обобщения сегодня широко обсуждается в работах психологов. Так, Д.Н. Завалишина отмечает, что «пути теоретизации знаний» оказываются не столь простыми и однозначными, как это представляется в контексте обсуждения проблемы обобщения в отечественно» психологии. Вопреки общепринятым представлениям именно эмпирическое обобщение обеспечивает максимальный учёт и использование различных особенностей конкретных ситуаций благодаря «сращиванию» обобщенного знания с любыми характеристиками условий задачи. По мнению Д.Н. Завалишиной, «настало время искать новые, более широкие основания для исследования и классификации обобщений, имея в виду не только когнитивную, но и регуляторную функцию психического, не только теоретическое, но и практическое мышление [30; с. 19, 129, 133]. Весьма перспективным направлением теоретических разработок проблемы обобщения она считает «анализ психологических механизмов формирования и функционирования специфических обобщений практического мышления» [30; с. 134]. Д.Н. Завалишина указывает на ряд принципиальных трудностей, возникающих на этом пути. Например, индивидуализированность обобщений практического мышления — их отнесённость не просто к объекту (или объектам) как таковому, а к системе «объект — субъект», учитывающей возможности и средства субъекта [30; с. 134-135].

Проблема «реализуемости схем» [119, 167, 171] и в связи с этим природы организации знаний обсуждается в работах самых различных направлений, поскольку эти проблемы являются ключевыми и в преодолении трудностей переноса знаний [154, 160], и в решении задач изучения «экспертного» знания [158, 161, 168], и при разработке «когнитивного обучения» [77, 141].

В работах Юто, Лоарера, Шартъе, Лотре изучается «база знаний», предполагается, что обобщения могут быть разной степени общности. Однако эксперименты пока приводят к выводу о том, что обобщения работают только в пределах одной какой-то профессии, что более широкие обобщения (и перенос) невозможны [154, 77, 141].

Исследования спонтанных понятий, наивных теорий, ментальных моделей [119, 141, 167, 166, 171] позволяют предположить, что «база знаний» — это не просто хранилище, что организация опыта представляется весьма сложной. Если «когниции» в пределах разных профессий могут быть разными, то обобщения высокого уровня («метакогниции) должны иметь общее в двух разных профессиях, чему мы находим подтверждение в работах С. Скрибнер [172, 173] и в наших исследованиях. Общие моменты в метакогнициях разных профессий, по нашему мнению, могут быть связаны с механизмами выявления проблемности и развития проблемной ситуации в задачу, а также с интеллектуальными средствами, связанными с реализацией решения [34]. Близкую нашей точку зрения мы находим у Ришара, который реализуемость схем связывает со знаниями, «содержащимися в умениях», со знаниями о «развертывании действия» [119; с. 25].

Ришар видит в действии три части: в одной выражается изменение состояния мира и описывается результат изменения; в другой содержится процедура — развёртывание и способ реализации результата; в третьей имеются условия реализации, чтобы действие могло осуществиться [119; с. 26-27]. Особое внимание он уделяет «процессу интерпретации», состоящему в переводе знания в выполнимую форму.

Этот подход, к сожалению касается действия и слабо связан с самим процессом практического мышления, являясь по сути его завершающим этапом. По нашему мнению, эта сторона организации знаний у представителей практического мышления имеет специфическую систему самоорганизации мышления, «стереотипию», обеспечивающую адекватную реализацию решения в тех или иных конкретных условиях. Эта система самоорганизации формируется в ходе профессиональной деятельности и качественно отличается от аналогичной системы, формирующейся в академической деятельности. Вот почему возможен перенос этих систем самоорганизации между двумя видами практической, профессиональной деятельности (которые содержат «инструмент» реализации решения) и невозможен между академической и практической деятельностью, поскольку первая не имеет в своей системе самоорганизации инструмента реализации.

«Инструмент» реализации найденного решения должен учитывать ситуативную и действенную природу [157] этой реализации, общую характеристику которой мы представили выше. На эти обстоятельства «ситуативности» соответствующих обобщений указывают и некоторые зарубежные исследователи. Так, Ж. Верньо [176, 177] считает, что в наших знаниях ситуации «концептуализированы», при этом он обращается к понятию «схемы». «Схема» у него — это инвариантная организация поведения для класса данных ситуаций [177]. Схемы имеют определенную обобщенность и способность адаптироваться в меняющихся обстоятельствах. Ядро теории Верньо состоит в том, чтобы применить ту же сетку анализа к паре «схема — ситуация», что и к паре «понятие — объект». По Верньо, концептуальное есть не только в образном, но ещё и в самом действии. Отсюда «знание в действии», которое С.Л. Рубинштейн характеризовал как «знание, ушедшее в навыки», о котором упоминает и Ришар, подчёркивая его «невербализуемость».

Однако дело не только в концептуальности практического знания, это не просто «ситуативные обобщения». Еще А. Валлон предполагал, что понятия фиксируют застывшие свойства действительности. Между тем практическое мышление направлено на реализацию, на преобразование. Значит речь должна идти об изменяющихся ситуациях. Это обстоятельство рассматривается целым рядом исследователей. Так, Хоффман говорит о «событийности» понятий, соответствующих практическому знанию. В них заключены знания о переходе от одной ситуации к другой [163]. Событийность характерна для «поведенческих» понятий, которые могут иметь признаки как объектных, так и контекстуальных понятий. Поведенческие понятия подчиняют произвол нашего мышления, что создаёт возможность строить новые виды поведения.

Нам кажется важным, что для преобразующего действенного практического мышления характерно не созерцать и описывать изменения ситуации (её событийность), а планировать осуществление этого изменения. Более близким нам представляются взгляды Ришара: «знания организованы, исходя из целей и процедур; схема является не только действием, совершаемым с объектом, но она есть и способ для обнаружения этих свойств объекта [119; с. 142-143].

Верньо также считает, что можно найти соответствующую уровню действия группу пар «ситуация — поведение», которые имеют определённую обобщенность. Временная протяженность, свойственная схемам (в противовес понятиям, которые временны), позволяет им лучше соответствовать реальным ситуациям. Схема позволяет обобщить различные следствия действий и получить информацию при совершении ситуационных изменений [176].

Мы привели лишь некоторые наиболее актуальные работы, отражающие направления исследований обобщений нетрадиционного, не понятийного типа. Как видим, в них учитываются лишь некоторые, хотя и очень важные, стороны сложной проблемы обобщения в практическом мышлении. В них развивается идея ситуативной природы этих обобщений, отражения в них динамики, «событийности», ставятся задачи учета факторов реализуемости решений и их активной преобразовательной природы.

Движение в неизвестное

Еще одной важной характеристикой мышления является его продуктивность. Мышление — это всегда искание и открытие нового. Это — движение в неизвестное. В практическом мышлении, где реализация решения является обязательным, решающим условием, эта характеристика мышления приобретает особую остроту и своеобразие. Субъект должен не просто открыть, изобрести неизвестный способ преобразования объекта, но также придумать и осуществить план этого преобразования.

Таким образом, дело никак не может ограничиться изобретением такого способа, который в принципе верен и является общим, то есть годится для целого ряда подобных случаев. Ведь нужно также реализовать, осуществить этот способ в данных конкретных условиях. При этом способ должен быть адекватен и этим условиям и возможностям самого действующего субъекта.

Наш субъект не может оставаться в воображаемом, абстрактном мире со своей остроумной идеей. Он ее должен приложить к конкретному случаю, таящему в себе еще много неизвестного, до конца не предсказуемого — себе или какому-либо другому исполнителю.

«В процессе теоретического мышления человек выходит далеко за пределы наглядно-чувственных свойств объекта», — справедливо пишет А.В. Брушлинский. [7, с. 108]. В процессе практического мышления человек не может оставаться за пределами конкретного и игнорировать «понятийное содержание познаваемого объекта» [7, с. 102]. Его цель, замысел, образ, соответствующие требованию проблемы, несомненно относятся к миру принципов и идей, еще только ждут своего конкретного физического воплощения. Но окончательное решение должно быть конкретным и реальным, поэтому свобода теоретического мышления, сама познавательная активность субъекта ограничены в практическом мышлении. Они ограничены тем реальным миром, его конкретными свойствами в данном частном случае, которые к тому же вовсе не являются достаточно известными и понятными. Конкретное бесконечно сложно и богато, и только определенность цели позволяет вычленить или попытаться выявить из этого богатства свойств и особенностей то, что, по-видимому, актуально в данном случае. Так, хороший врач не берется заочно поставить диагноз и уж тем более назначить лечение больному.

Таким образом, поиск и открытие существенно нового в случае практического мышления неизбежно имеет дополнительную обусловленность, связанную со сложностями преобразования объекта и специфическими возможностями субъекта.

Искание и открытие нового, движение в неизвестное, и в неизвестном — сложный процесс, давно и успешно изучающийся. Хотелось бы подчеркнуть, что важным атрибутом или даже инструментом этого движения всякий раз называется некое предположение, гипотеза, предвосхищение, антиципация. Не вдаваясь в подробности, подчеркнем, что познаваемое новое изначально придумывается, конструируется. Несомненно, это придумывание детерминируется имеющимися связями с известным, соответствует некоторым правилам, свойствам, структурам.

В творческом процессе как бы сотрудничают два компонента: фантазирование и критика, полет воображения в неизвестное — и его «приземление», рациональная оценка. Придумывание, конструирование нового изначально исходит из определенных реальных предпосылок. Но эти исходные данные допускают множество вариантов достраивания нового. Надо суметь удачно сочленить, сконструировать создать новый вариант, при этом отвечающий как изначальным, так и вновь возникающим требованиям реальности.

Практически во всех теориях мышления мы встречаем описания взаимодействия двух компонентов: представление цели и детерминирующая тенденция в Вюрцбургской школе, брешь в проблемном комплексе у Зельца косвенно определяется через отношения и свойства заполненных частей схемы и т.п. Так же и кёлеровская обезьяна (если воспользоваться анализом К. Дункера), посредством своих многочисленных попыток дотянуться до приманки рукой, выявляет, открывает свойства функционального решения. И снова не само решение, а его свойства!

Решение опять придумывается: нужно нечто, удлиняющее руку. Однако «рациональная оценка» придуманной идеи здесь принимает более грубую форму. Воплощение приходится искать в реальной действительности, выбирать из тех конкретных предметов, которые имеются в наличии. (Заметим в скобках, что в мышлении человека этот выбор нередко производится, исходя из наличных орудий, инструментов, то есть еще более заужен. Однако, проблема практического мышления, опирающегося на инструменты, заслуживает отдельного рассмотрения).

Как известно, обезьяна выбирала палку для «удлинения» своей руки, с помощью палки приманка придвигалась ближе к решетке, проблема оказывалась разрешимой. Но разве это был единственный возможный вариант, отвечающий требованиям функционального решения? Ведь в функциональном решении достаточно определенно обозначается не так уж много свойств. Какими же должны быть многочисленные другие характеристики и свойства окончательного решения? В этом отношении у субъекта есть значительная свобода для его фантазии, правда, ограничиваемая в практическом мышлении еще имеющимися возможностями.

Известно, что в одном из опытов В. Кёлера обезьяна берет в руку не полку, а пучок соломы. И это весьма показательно: ведь пучок соломы тоже «удлиняет» руку обезьяны, т.е. превосходно соответствует функциональному решению. Но попытка применить, практическая реализация решения обнаруживает недостатки такого воплощения идеи. И только теперь, через неудачу реализации и новую серию попыток уточняется функциональное решение и обнаруживается следующее, дополнительное свойство: удлинитель руки должен быть достаточно твёрдым.

Таким образом, поиск воплощения найденного принципиального (идеального) решения — это особый интеллектуальный процесс, включающий в себя: 1) придумывание, конструирование этого воплощения; 2) поиск (или создание) его конкретного (предметного) воплощения; 3) попытку реализации решения и 4) анализ итогов этой реализации. Само же движение в неизвестное в практическом мышлении представляется более сложным, т.к. имеет дело с реализацией решения в данных конкретных условиях, имеющимися средствами, что приходится учитывать ещё при конструировании гипотезы.

Интересно, что и успешность реализации решения не может нам гарантировать, что оно единственно правильное или самое лучшее из возможных. Вполне вероятно, что у этого предмета, воплощающего функциональное решение, имеются свойства «лишние», мешающие выполнить решение. Например, палка слишком тяжелая, или мешают ветки. Удача реализации решения надёжно свидетельствует лишь о самом грубом соответствии оптимальному варианту.

Процесс мышления

Процесс мышления — это не просто процесс, включающий в себя обобщения или представляющий собой обобщенное познание. Важно то обстоятельство, что итогом мыслительного процесса является обобщенное знание. Эти обобщенные знания влияют на процесс, и в то же время логика и природа процесса мышления преломляются и отражаются в обобщениях. Естественно при этом обратиться к рассмотрению специфики процесса практического мышления, не забывая, что некоторые ответы на возникшие ранее вопросы мы сможем обнаружить не этом пути.