Городские и районные управы, а также оккупационные власти приняли меры по созданию условий для развития бизнеса и частного предпринимательства. Считая, что труд работников частных предприятий будет более продуктивным, нежели труд работников муниципальных предприятий, органы местного самоуправления всячески пропагандировали частное предпринимательство и бизнес. Так, оккупационная пресса довольно часто писала об успехах частных предприятий, пропагандируя тем самым частный бизнес.

Частные и кооперативные предприятия принадлежали частным-лицам и их объединениям, а создавались, как правило, на базе довоенных государственных предприятий. Однако наибольший размах приобрело индивидуальное частное предпринимательство. Условием для деятельности индивидуальных предпринимателей стал типичный для военного времени дефицит тех или иных товаров или услуг. Способствующим фактором стало освобождение индивидуальных предпринимателей от трудовой повинности — они относились к категории трудящихся, ввиду чего нелегальный бизнес терял для них всякий смысл. Так, в течение первых двух недель оккупации в Орловской горуправе было получено 115 патентов на право заниматься индивидуальной трудовой деятельностью. В основном это были ремесленники, в том числе жестянщики, слесари, портные, сапожники и даже мастера по изготовлению детских игрушек[644].

В середине декабря 1941 г. в оккупированном Курске стали продаваться промысловые свидетельства (лицензии), срок действия которых равнялся одному году[645]. Стоимость лицензии зависела от вида предпринимательской деятельности, инвалидам предоставлялись льготы[646].

С марта 1942 г. жители Курска могли приобретать лицензии, лишь получив справки о предварительном разрешении горуправы, которые выдавал промышленный отдел. После этого желающий заняться бизнесом должен был приобрести саму лицензию на одном из налоговых участков[647], которых в Курске действовало три. О масштабах предпринимательства можно судить по количеству проданных лицензий. В частности, за три месяца, с марта по конец мая, по Курску приобретена 21 лицензия, причем значительная часть предпринимателей предпочитала делать бизнес в области сферы обслуживания. Так, из 21 лицензии, приобретенной за три месяца, семь было выдано на открытие парикмахерских, которые оформлялись как промышленные предприятия 1-го разряда, всего две лицензии — на открытие предприятий 4-го и 5-го разрядов, ни одной — на открытие предприятий 6-го разряда[648].

Из частных предприятий производственной сферы в Курске действовали валяльно-войлочные производства, сапожные, слесарные, швейные, ремонтно-пошивочные, портняжные мастерские[649]. Они различались прежде всего объемом производства. Так, кооперативные предприятия, организованные в форме товариществ, насчитывали несколько десятков рабочих, их месячный оборот достигал нескольких десятков, а то и сотен тысяч рублей.

Так, в Курске 9 февраля 1942 г. открылась портняжная мастерская В.М. Дубовского. Количество работников достигло 50 человек, месячный оборот составлял 23–30 тысяч рублей. 5 ноября 1941 г. образовалось товарищество «Комета» с 10 рабочими. Уже через две недели оно восстановило мукомольное производство, а к июню 1942 г., помимо мукомольного, работали паточный, кондитерский, крупорушечный, просорушечный, овсорушечный, мыловаренный, замазочный, свечной цеха, планировалось открытие новых. Штат сотрудников к этому времени вырос до 58 человек[650]. В декабре 1941 г. образовалось товарищество «Эпоха», специализировавшееся на выпуске жестяных изделий. К июню 1942 г. его оборот составил 50 тысяч рублей, рост объема производимой продукции достиг к этому времени 520 %. Однако к декабрю 1942 г. оборот «Эпохи» упал до 14,5 тысячи рублей[651]. Товарищество «Богатырь» образовалось в декабре 1942 г., быстро расширяя объем производства, в связи с чем горуправа уже 24 июня 1942 г. передала товариществу мыловаренный завод. На июль 1942 г. месячный оборот «Богатыря» достиг 940 тысяч рублей, штат сотрудников составлял 200 человек[652].

В райцентрах оккупированных областей повсеместно открывались частные мастерские, ориентированные на удовлетворение местных потребностей. Во многих из них работал один лишь хозяин, иногда — несколько наемных рабочих. Так, в городе Фатеж Курской области местные предприниматели открыли производство фруктовых вод, сапожные, жестяные, веревочные, столярные мастерские[653]. В пределах города Торопец на начало 1942 г., в соответствии с разрешениями, выданными горуправой, открылось и действовало десять частных мелких предприятий: кузница, две парикмахерские, обозно-бондарная, столярная, жестяная, две слесарные, сапожно-валяльная, портняжная мастерские. Причем большинство из них располагалось и частных домах или надворных постройках их владельцев[654]. Во многих крупных городах и райцентрах количество мелких кустарных предприятий увеличивалось на протяжении всего периода оккупации[655].

Ряд частных предприятий также работал исключительно на нужды германской армии. Ярким примером является валяльная мастерская в городе Рославль, поставлявшая валенки для военнослужащих вермахта[656].

Важной особенностью частных предприятий были гораздо лучшие, по сравнению с муниципальными, условия труда и обеспечение рабочих и служащих. Так, месячная зарплата мастеров портняжной мастерской В.М. Дубовского составляла 650–700 рублей, а рабочие товарищества «Комета» помимо зарплаты получали бесплатные завтраки[657].

По свидетельству дочери бывшего депутата Государственной думы Е.А. Скрябиной, введенному в научный оборот Б.В. Соколовым, большая часть населения Пятигорска приняла оккупацию именно по той причине, что немцы предоставили полную свободу частному предпринимательству: «Процветают не только частные предприятия, но даже и отдельные коммерсанты: они пекут пирожки и продают их на рынках, предлагают свою продукцию в рестораны и кафе, работают в тех же ресторанах официантами и поварами, торгуют квасом и минеральной водой»[658].

В то же время в ряде случаев отдельные категории граждан по распоряжению городских и районных управ переводились в разряд частных предпринимателей в принудительном порядке. Так, на территории Калининской области, вероятно, там, где имелись крупные водоемы, был запрещен лов рыбы без регистрации в качестве частного предпринимателя в горуправе. У лиц, осуществлявших лов рыбы без регистрации, органами полиции отбирались все снасти с передачей их в собственность районной или городской управы[659]. Лица, получившие соответствующие разрешения управ, могли рыбачить с использованием снастей, указанных в разрешении. Весь улов рыбы подлежал сдаче в управу за наличный расчет[660].

В таком же положении оказывались граждане, которым удалось получить лошадей после раздела колхозного имущества. Только по городу Торопец горуправой на середину октября 1941 г. было зарегистрировано 95 частных возчиков[661]. У лиц, осуществляющих частный извоз без регистрации, лошади изымались органами полиции и поступали в собственность районной или городской управы[662]. Возчики, помимо частного извоза, могли быть задействованы как немецкими комендатурами, так и органами местного самоуправления в обязательных работах[663]. Данных об оплате этого вида работ в соответствующих документах не содержится.

В условиях оккупации повсеместно возобновилась торговля, которая делилась на три сектора: муниципальный, находящийся в ведении городских и районных управ, ведомственный, представляющий собой торговые точки, принадлежащие предприятиям, и частный, торговые точки которого находились во владении физических лиц. Что касается муниципального сектора, следует отметить его сокращение по сравнению с довоенным. Выразительным примером в этом отношении является Торопецкий район Калининской области, где до войны работало 37 постоянных торговых точек (магазинов и ларьков) и 10 сезонных ларьков с мороженым и прохладительными напитками[664]. В период оккупации, на конец 1941 г., по городу числились 4 торговые точки, находящиеся в ведении горуправы: лавка для продажи частей к сельхозмашинам, 3 продуктовые лавки, железная лавка[665]. Еще 33 торговые точки были разбросаны по территории шести волостей района — по 4–7 торговых точек на волость[666].

Ассортимент товаров был довольно скудным, отражающим как производственные мощности того периода, так и материальный уровень населения. Так, в магазинах Западнодвинского района Калининской области ассортимент составлял три основных вида товаров: рожь, сливочное и растительное масла. Лишь иногда на магазинных прилавках появлялась соль, считавшаяся дефицитом[667]. Несмотря на это, спрос на товары был высоким. Так, выручка только одного магазина в Западнодвинском районе (поселок Старая Торопа) за ноябрь 1941 г. составила 5410 рублей[668].

Источником поступления товаров было местное население, сдававшее в продовольственные торговые точки продукты питания по резко заниженным ценам. Так, в упомянутом Западнодвинском районе рожь принималась от населения по цене 30 копеек за килограмм, а продавалась по 2 рубля за килограмм — русским покупателям, по 1 рублю за килограмм — немецкой комендатуре[669]. Местные жители сдавали в магазин в основном рожь, сливочное масло, в редких случаях — свиное сало[670].

Некоторую специфику возымела расцветшая в период оккупации рыночная (базарная) торговля. Так, обесценивание советских денег и непопулярность немецкой оккупационной марки породили натуральный товарообмен[671], который стал возможен лишь при базарной торговле. Базары в большинстве областей действовали, как правило, по воскресным дням, и не повсеместно, а в райцентрах и городах не районного подчинения, ввиду чего базарная торговля в основном была оптовой. В ряде районов, в частности на территории Орловской области, торговать на базаре можно было лишь по разрешению. Для этого сельские старосты получали в районных управах пропуска и справки для поездки на базар крестьян своих населенных пунктов. В справке, кроме того, указывался перечень продуктов, вывозимых для продажи[672]. Делалось это, очевидно, с целью недопущения хищения и сбыта продукции «общинного хозяйства». Базарной торговлей пользовалось как местное население, так и германские и венгерские военнослужащие, которые в условиях дефицита выносили на базар товары первой необходимости, обменивая их на сельхозпродукты. Так, 1 кг соли стоил 1 литр сливочного масла, 1 коробка спичек — несколько яиц (точное количество в документах не указывается, очевидно, в связи с изменчивым обменным курсом)[673].

Известны случаи разгона базаров немцами и вспомогательной полицией ввиду опасности их использования агентурой партизан и советским подпольем. При разгоне базаров вынесенные для продажи продукты конфисковывались[674]. Очевидно, с целью стимуляции денежной торговли иногда горуправы брали на себя обеспечение рыночных торговцев дефицитными товарами. Так, привозивших на рынок Орла большое количество товаров поощряли талонами на соль, табак, мыло.

Там, где сохранялась денежная базарная торговля, происходило вздутие цен. Так, на базаре Брянска хлеб стоил 1000–1200 рублей пуд, сало — 1000–1200 рублей килограмм, масло сливочное — 1000 рублей килограмм, масло растительное — 800–900 рублей литр, яйца — 325 рублей десяток[675]. На территории Калининской области стоимость муки доходила до 6000 рублей за пуд, яиц — до 700 рублей за десяток[676].

Тем не менее базарная торговля для значительной части городского населения становилась единственным источником снабжения продуктами. Так, в Брянске, население которого составляло 27 тысяч человек, в период оккупации работало всего три комиссионных магазина, торговавшие непродовольственными товарами. В иных муниципальных торговых точках продовольствия практически не было, в редких случаях оно продавалось по талончикам, выдаваемым горуправой[677]. Подобное положение складывалось и в других областях. Так, доклад представителя ЦШПД на Калининском фронте, составленный в августе 1943 г., гласил, что государственной торговли в оккупированных районах немцами не организовано. Продтоваров для гражданского населения из Германии не завозится, исключая маргарин, патоку, мыло, табачные изделия. Имеющиеся в каждом городе один-два частных магазина торгуют в основном галантерейными товарами — иголками, булавками, брошками, гребешками, гончарными и кустарными изделиями, а также советскими товарами, не вывезенными и не уничтоженными при отступлении Красной армии[678]. Тот же документ указывает на острую нужду населения в товарах первой необходимости: спичках, мыле, табаке, керосине[679].

На фоне этого базарная торговля породила расцвет спекуляции, обогащение одних и тотальное обнищание других. Так, учитывая вышеприведенный уровень цен (см. также приложения), правомерно утверждать, что торгующий продовольствием крестьянин получал доход, превышающий доход самых высокооплачиваемых служащих, включая бургомистров. Упомянутый партизанский доклад, составленный в августе 1943 г., в частности, констатирует: «Широко развита спекуляция. Население голодает из-за недостатка хлеба, променивая свои последние вещи на хлеб»[680].

В то же время ассортимент и качество непродовольственных рыночных товаров оставляли желать лучшего. Эмигрант А.С. Казанцев, посетивший СССР в период оккупации, довольно выразительно описал свое впечатление от посещения рынка в Смоленске осенью 1941 г.: «До слез режет глаза убогость принесенных на рынок для продажи и обмена „товаров“. Вот пожилая женщина со скорбным иконописным лицом… На платке, разложенном у ее ног, полдюжины старых костяных пуговиц, видно споротых с отжившего свой век пальто, покрытый зеленой плесенью подсвечник и коробка спичек немецкого происхождения. Рядом другая. У этой два заржавевших замка с ключами к ним, на веревочках, — „хорошие, еще старорежимной работы“ — рекомендует продавщица, обращаясь к остановившемуся перед ней крестьянину. Пара самодельных свечей, кусок темного, как земля, мыла и тоже две коробки спичек. И так дальше, целый ряд, — ни одной новой вещи, а только такие, какие на всем земном шаре, кроме Советского Союза, можно найти на любом свалочном месте»[681].

Эту убогость и нищету А.С. Казанцев связывает не с оккупацией, а с самой сущностью советского строя, что отчасти верно: «Пусть жестока немецкая оккупация, но где-нибудь во Франции, Бельгии, Югославии этот „товар“ не вынесли бы на базар, продолжайся она хоть двадцать лет. А здесь торгуют, и на все это находятся покупатели… Эта нищета и убогость остались от „счастливой и зажиточной жизни“ при советском строе… Родина, до чего тебя довели!»[682]

Зачастую оккупационные власти пытались бороться с дефицитом путем ограничения прав населения на приобретение тех или иных товаров. Ярким примером служит открывшийся 1 июля 1942 г. в Орле центральный магазин для русского населения. Вход в магазин был открыт лишь для горожан, имеющих на руках талоны достоинством 5, 10, 15 и 20 рублей, выдававшиеся соответственно составу семьи. При покупке товара талоны сдавались в кассу магазина вместе с платой[683].

Как бы копируя установки национал-социализма Германии, сфера обслуживания на оккупированных территориях РСФСР стала почти исключительно уделом частных предпринимателей. Наиболее востребованными стали точки общепита, парикмахерские, бани, портняжные, сапожные и валяльные мастерские, открывшиеся практически в каждом крупном населенном пункте. Так, в городе Торопец Калининской области, население которого на начало оккупации составило 7008 человек[684], открылось 2 бани, 1 купальня[685], 2 парикмахерские, 1 сапожно-валяльная мастерская[686]. Все они были зарегистрированы частными лицами. Из гостиничного хозяйства наиболее востребованными стали постоялые дворы, создававшиеся частными лицами в основном при крупных рынках. Так, в Орле при рынке действовал постоялый двор с конюшней.

Лишь в некоторых случаях предприятия сферы обслуживания находились на балансе органов местного самоуправления, в первую очередь — точки общепита. Характерным примером являются столовые в Брянске, отпускавшие обеды по твердым ценам: борщ без мяса — 6 рублей, котлеты — 15 рублей, колбаса — 300–350 рублей килограмм, хлеб печеный — 40 рублей[687].

С определенной натяжкой к сфере обслуживания можно отнести проституцию, проявившуюся в период оккупации преимущественно в городах. О масштабах этого явления точных цифр и сведений нигде не фигурирует, очевидно, по причине тех предписаний, выполнение которых было для проституток обязательным, но ставило на них несмываемое клеймо позора. Так, в Курске проституция была легализована 19 сентября 1942 г. изданием комендантом города генерал-майором Марселем «Предписания для упорядочения проституции в г. Курске». Согласно этому документу, проститутки подлежали регистрации в отделе службы порядка, и только после получения разрешения военного врача. После этого проститутка была обязана зарегистрировать свою квартиру, в которой намерена заниматься проституцией, в жилищной конторе и отделе службы порядка, после чего прибить у входа в свою квартиру на видном месте соответствующую вывеску[688]. Понятно, что данное предписание не способствовало потоку желающих легально заняться проституцией, особенно в России с ее патриархальными моральными устоями. По свидетельствам лиц, переживших оккупацию, проституция в Курске, Брянске, Орле и Твери была довольно редким явлением. Интересно, что из 27 жителей этих городов, переживших оккупацию, 11 человек о проституции не слышали вообще, остальные 16 человек упоминали лишь о единичных ее проявлениях.

Уклонение проституток от регистрации наказывалось заключением в лагерь на срок 6 месяцев. Расстрелом наказывалось заражение германских или союзных военнослужащих венерическими болезнями женщинами, знавшими о наличии у них этих болезней и получившими запрет врача на продолжение проституции[689]. По утверждению Б.В. Соколова, нередко немецкие военнослужащие сами искали встреч именно с больными венерическими болезнями проститутками, получая при этом возможность отбыть на несколько месяцев на лечение в тыловой госпиталь[690].

Таким образом, в период оккупации, в условиях обострения дефицита, произошло сокращение торговой инфраструктуры. Однако в этот период наблюдается развитие видов трудовой деятельности, нетипичных для советского времени, например частного предпринимательства, включая частную сферу обслуживания, зачастую с использованием наемной рабочей силы, проституции. Все эти виды деятельности также правомерно отнести к коллаборационизму, поскольку деятельность указанных лиц не только осуществлялась под контролем германских оккупационных властей, но и способствовала их нормальному функционированию. Так, налоги, уплачиваемые предпринимателями, торговцами, работниками сферы обслуживания, шли на нужды германской армии, а торговые точки и частные предприятия являлись источниками снабжения немецких комендатур и воинских частей. То же можно сказать о сфере обслуживания, работавшей как в интересах местного населения, так и германских военнослужащих. Однако следует признать, что частное предпринимательство, торговля, обслуживание были в значительной степени ориентированы на удовлетворение потребностей местного населения, помогая переносить тяготы оккупации, вести сносный образ жизни, получать рабочие места для трудоспособного населения. Поэтому данные виды деятельности, хотя и являлись одной из форм коллаборации с противником, однако не нанесли значительного вреда интересам СССР.