Славянофилы - философское направление, утверждавшее

1. особый путь России, отличный от западноевропейского,

2. открывшее русской общественности после реформ Петра Великого и секуляризации Екатерины Великой значение Церкви в истории и современной жизни России, красоту и глубину церковной службы.

Родоначальником в одинаковой степени можно признать как Н. В. Гоголя, так и А. С. Хомякова. К направлению принадлежит также Ю. Ф. Самарин, И. В. Киреевский, К. Аксаков.

Н. В. Гоголь писал, что Божественная литургия есть вечное повторение великого подвига любви; действие божественной литургии над душою велико: по выходе из храма, где молящийся присутствовал при божественной трапезе любви, он глядит на всех, как на братьев; если русское общество еще не совершенно распалось, если люди не дышут полною, непримиримой ненавистью между собою, то сокровенная причина тому есть божественная литургия, напоминающая человеку о святой небесной любви к брату; она всех научает любви, которая есть связь общества.

Алексей Степанович Хомяков (1804-1860) был человек с очень разносторонними дарованиями и интересами. Он был очень хорошим поэтом, драматургом, как богослов, он был начитан в творениях Св. Отцов и в истории Церкви; как философ, он знал новейших мыслителей; историк, оставивший свои интересные "Записки по всемирной истории" в трех томах. В то же время, Хомяков был сельским хозяином, с увлечением и толком занимавшимся хозяйством.

Большое значение в жизни Хомякова имела его мать (урожденная Киреевская) - человек твердой веры и личностной цельности. От юности философа сохранился интересный рассказ, одинаково свидетельствующий и о страстном характере, и об остроте наблюдательности. Он обучался латинскому языку у аббата Boivin, с которым переводил на русский язык папскую буллу. Мальчик Хомяков заметил опечатку в булле и насмешливо спросил аббата, как он может считать папу непогрешимым, раз он делает ошибки в орфографии.17-ти лет он пытался бежать из дому, чтобы принять участие в войне за освобождение Греции.

18-ти лет Хомякова определили на военную службу, и через несколько лет он попадает на войну, где ведет себя с отменной храбростью. Даже в юные годы и тем более во всю дальнейшую жизнь Хомяков строго соблюдал все посты, посещал в воскресные и праздничные дни все богослужения. Хомяков имел семью, был очень счастлив в своей семейной жизни. Будучи настоящим "барином", он никогда нигде не служил, кроме военной службы.

По удачному выражению Н. А. Бердяева, Хомяков был "рыцарем Церкви", - и, действительно, в его прямом, свободном, поистине сыновнем, нерабском отношении к Церкви чувствуется не только сила и преданность, но и живая сращенность души его с Церковью. Самарин в своем замечательном предисловии к богословским сочинениям Хомякова без колебаний называет е го "учителем Церкви", и эта характеристика, хотя и преувеличенная, все же верно отмечает фундаментальный характер богословских произведений Хомякова.

Жизнь Хомякова оборвалась неожиданно - он умер от припадка холеры, в предсмертном письме к Ю. Ф. Самарину по-прежнему размышляя о трудном подвиге строгих философских исследований за пределами мира явлений – лучшем отдыхе от гражданских дел.

У самого Хомякова мы не находим хотя бы и сжатого, но систематического очерка его философских идей.

Первая основная особенность философского творчества Хомякова состоит в том, что он исходил из церковного сознания при построении философской системы. Это было сознательным принципом для него, ибо в Церкви он видел полноту истины, в Церкви видел источник того света, который освещает нам и все тварное бытие. Не от изучения мира и его философского истолкования шел он к свету веры, а, наоборот, - все светилось для него тем светом, какой излучает Церковь. Хомяков в подлинном смысле "христианский философ", ибо он исходил из христианства. Ни тени ханжества или "слепой" веры не имел он в себе, и Церковь не была для Хомякова авторитетом, а была именно источником света. В самом внутреннем мире Хомякова приоритет принадлежал именно вере, которая не была для него "объектом" мысли, "предметом" обсуждения, а была основной первореальностью в его духовном мире. Исходя из христианского своего сознания, Хомяков видел основу его в Церкви.

А. С. Хомяков развил учение о Единой Церкви как единстве Божественной благодати, разлитой во всех разумных существах.

Не существует отдельно Небесной и земной Церкви.

 Также деление на Русскую, Греческую, Сербскую и другие Церкви объясняется лишь историческими обстоятельствами.

В Церкви существует догматическое единство, но могут быть обрядовые особенности, при этом одна Поместная Церковь не вмешивается и не диктует жизнь другой церкви.

Существенно в этом богословском построении Хомякова то, что видимая Церковь существует, только поскольку она подчиняется Церкви невидимой (т.е. Духу Божию), и соглашается служить ее проявлениям.

Церковь не авторитет, ибо авторитет есть нечто внешнее для нас; Церковь не авторитет, а истина. Несправедливо думать, что Церковь требует принужденного единства или принужденного послушания, - напротив, она гнушается того и другого: в делах веры принужденное единство есть ложь, а принужденное послушание есть смерть. Отсюда, из отрицания "авторитета" в Церкви, вытекает у Хомякова решительное отрицание всякого "главы Церкви", кроме самого Христа. Но Хомяков менее всего может быть заподозрен на основании этого учения о свободе Церкви, - в анархизме: взаимоотношение отдельной личности и Церкви таково, что свобода церковная вовсе не есть функция индивидуализирующая или дарованная отдельному человеку. Свобода принадлежит Церкви, как целому, а вовсе не каждому члену Церкви в отдельности. Вне Церкви отдельный человек не то, что он же есть в Церкви: он находит в ней себя в своем совершенстве или точнее - находит в ней то, что есть совершенного в нем самом.

Переходя к философским взглядам Хомякова, остановимся, прежде всего, на его антропологии, которая является у Хомякова посредствующей между богословием и философией дисциплиной и которая служит базой его гносеологии. Из учения о Церкви выводит Хомяков то учение о личности, которое решительно отвергает так называемый индивидуализм. Отдельная личность есть совершенное бессилие и внутренний непримиримый разлад. Лишь в живой и морально здоровой связи с социальным целым личность обретает свою силу, - личность, чтобы раскрыть себя в полноте и силе, должна быть связана с Церковью. Хомяков решительно отвергает теорию среды (как "совокупности случайностей, обставляющих человеческие личности"), отвергает и индивидуализм, изолирующий и абсолютирующий отдельную личность. Лишь в Церкви, т. е. в свободном, проникнутом братской любовью к другим людям единении во имя Христа, - только здесь личность обретает все свои дары, всю полноту ее личного богатства. Разум, совесть, художественное творчество хотя и проявляются в отдельном человеке, но на самом деле они являются функцией Церкви, - т. е. и разум, и совесть, и художественное творчество вне Церкви реализуют себя всегда частично и неполно.

Хомяков верил в русскую «общину» не как в прошлое, о будущее России, где все личности связаны в единый организм.

Только «церковный разум» является органом познания всей истины, отдельный человек способен увидеть только осколки истины.

Итак, высшие истины открыты нам для их разумного овладения только в Церкви, - но при условии, что в Церкви хранится свобода, что она не подменяется авторитетом. Это значит, что истина, открывающаяся нам в Церкви, сияет нам именно как истина, а не навязывается нам Церковью. Утверждая это положение, Хомяков имеет в виду преодоление "латинства", которое требует от индивидуального сознания покорности и послушания Церкви, не развивает в индивидууме познавательной работы и даже подавляет ее. Но утверждая все права свободного исследования, Хомяков с не меньшей силой отвергает и индивидуализм, к которому склоняется протестантизм, объявляющий индивидуальный разум вполне правоспособным к познанию истины. Для того, чтобы достичь истинного знания, нужно "соборование" "многих", нужна общая, согреваемая и освещаемая любовью познавательная работа.

Целостность духа нужна, по Хомякову, не только для преодоления односторонности рассудочного познания, - она нужна и в самых первых ступенях познания, - в тех первичных актах, которыми начинается процесс познания. Эти первичные акты Хомяков называет верой, - способность разума, которая воспринимает действительные (реальные) данные, передаваемые ею на разбор и сознание рассудка. Данные веры являются тем первичным материалом, из которого строится все наше знание; эти первичные данные предшествуют логическому сознанию, - они образуют жизненное сознание, не нуждающееся в доказательствах и доводах. Это первичное "знание веры", "не отрешено от сознаваемой действительности, оно проникнуто ею..., оно бьется всеми биениями жизни, принимая от нее все ее разнообразие, и само проникает ее своим смыслом; оно разумеет связь сознаваемой действительности еще непроявленного первоначала..., оно не похищает области рассудка, но именно оно снабжает рассудок всеми данными для его самостоятельного действия и взаимно обогащается всем его богатством, - оно знание живое в высшей степени и в высшей степени неотразимое". 

После того, как душа овладевает первичным материалом знания, начинается работа рассудка. Хомяков учит о различных видах сознания, - сначала это просто "наслаждение" предметом, а затем идут в восходящем порядке высшие степени.

В первоначальной (низшей) стадии своей сознание неотделимо от "действия", - хотя оно может и отделиться от него. Такое сознание (слитно связанное с вытекающим или сопутствующим действием) Хомяков называет "полным сознанием", - и как раз в нем еще не выступает функция рассудка. В этом и состоит та "цельность", которая нужна актам "живознания": здесь сознание не отделяет себя от того, на что оно направлено. В этом смысле, Хомяков говорит: "сознание не сознает явления", т. е. "явление недоступно сознанию, как явление": "сознание может понять его закон, его отношение к другим явлениям, даже его внутренний смысл", - но не больше. Что это значит? Это значит, прежде всего, что разум в стадии "живознания" или восприятия еще не отделен от воли, неотделим и от объекта и даже от того, что стоит за объектом (что Хомяков называет "непроявленным первоначалом"). С момента, когда начинает действовать рассудок, появляется впервые противоположение субъекта и объекта, объект уже (будто бы) отрывается от "непроявленного первоначала" и становится "явлением" с его мнимой самостоятельностью, с его чистой феноменальностью и потому утерей реальности в явлении.

Хомяков отказывается признать исходным пунктом онтологии материю, так как ее придется в таком случае мыслить бесконечной, как основу "всего". Но понятие "бесконечного вещества" внутренне противоречиво, потому что вещество дробимо, измеримо, всегда конечно. Отвергая материализм, как учение о природе бытия, должно признать, что "субстрат" бытия, который необходимо мыслить бесконечным, тем самым, перестает быть вещественным. Динамизм бытия, так сказать, поглощает вещественность, и мир приходится мыслить в терминах силы. Время есть сила в ее развитии, пространство - сила в ее сочетаниях. Сила или причина бытия каждого явления заключается во "всем". Но это "все" не есть сумма, не есть итог явлений, по мысли Хомякова, который подходит здесь к чрезвычайно важным для космологии темам: "частное не итожится в бесконечное "все", - и, наоборот, начало всякого явления заключается именно в этом "все". Таким образом, "все" (как целое) первичнее частных явлений, оно является корнем всего отдельного, ибо всякое явление есть нечто "выхваченное из общего". Сущее лежит - не только в порядке познавательного анализа - за пределами анализа; оно первичнее явлений.

Любопытно учение Хомякова о двух коренных типах личности, положенное им в основу его историософии: в отдельной личности всегда идет борьба двух противоположных начал, преобладание одного из которых и образует один или другой тип. Начала эти - свобода и необходимость. Хомяков называет тот тип, в котором господствует искание свободы, - иранским, а тот, в котором господствует подчиненность необходимости, - кушитским; вся история движется под знаком этих двух типов. Одно искание свободы (в иранском типе) еще не раскрывает ее в полноте, - и только на почве христианства, в частности, лишь в Церкви, как благодатном организме, в котором действует Дух Божий, торжествует дар свободы.

Провиденциализм в истории не только не ослабляет ответственности людей, а, следовательно, и их свободы, но, наоборот, он на свободу людей как раз и опирается. Именно потому история движется свободой и противоположной силой - свободным устремлением к оковам необходимости. Потому исторический процесс по своему существу есть духовный процесс, а основной движущей силой истории является вера, т. е. религиозные движения в глубине народного духа.

В свете этой мысли понятно, что в истории действительно совершается (по логике исторического развития) суд над свободным творчеством народов и всего человечества.

История призывает Россию с ее альтруистичной, смиренной, крепкой вековой религиозной верой - православием стать впереди всемирного просвещения.

Хомяков, называвший Запад "страной святых чудес", написавший очень вдумчивое письмо об Англии, побывавший сам за границей, не был "ненавистником" Запада, но у него было очень глубокое сознание не только особого пути России, но и всемирной задачи России. Эта всемирная задача состояла в том, чтобы освободить человечество от того одностороннего и ложного развития, какое получила история под влиянием Запада.

Жизнь и труды Н. Фёдорова

Н.Ф. Федоров – основатель русского и мирового космизма. Вел жизнь аскета: 20 лет прослужив библиотекарем Румянцевского музея – всероссийской публичной библиотеки, за свои исключительные познания и трудолюбия неоднократно получал предложения о повышении по службе, однако всякий раз отказывался, и большую часть своего небольшого жалования раздавал бедным: так, и Циолковскому предлагал стал его пансионером. Зимой и летом в одном и том же пальто, его же использовал в качестве одеяла, спал на сундуке, подложив под голову стопку книг. Пользовался огромным уважением всей русской интеллигенции, регулярно приходившей к нему в библиотеку для бесед после обеда, когда читальный зал закрывался. Никогда не стремился к славе: не сохранилось ни одной фотографии мыслителя, и всего лишь один портрет, сделанный тайно художником Пастернаком. Учениками Н. Федорова считали себя Ф. М. Достоевский, Л. Н. Толстой, В. С. Соловьев, А. Платонов, Циолковский, Королев.

Основная идея – философия «общего дела»: участие в Божественном воскрешении всех умерших отцов. Все живущее ныне человечество в неоплатном долгу перед своими предками: ведь даже земля, по которой мы ходим – это прах наших предков. Наука должна не враждовать, а объединиться вместе с религией, и тогда рука об руку они смогут открыть пути всеобщего воскрешения.

В 19 в. предсказывал, что развитие науки сделает возможным выход человека в открытый космос и посещение других планет, а также управление природой: вооружение должно использоваться в мирных целях – так, пушки, расстреливая облака, могут искусственно вызвать дождь в засушливые месяцы.