В первобытном обществе каждый род поклонялся своим языческим богам, имел свой “тотем”- своего идола. В период объединения племен религиозные нормы содействовали укреплению власти “царей”, верховных (часто - военных) вождей. Династии новых властителей стремились объединить племена общими религиозными канонами. Такое значение имели Артхашастра в Древней Индии, культ Солнца и бога Осириса в Древнем Египте, культ покровительства богов греческим полисам и т.п. Происходило постепенное приспособление религиозных норм к закреплению верховной власти господствующих племен у индейцев майя и инков, у скифов. Эта власть связывалась с передачей ее от богов и закреплялась сначала продлением выборного срока, а затем - пожизненно и наследственно.

Религия является регулятором публичных отношений. Устанавливаемые хоть какой религией правила поведения представляют собой особенный вид социальных норм - религиозные нормы, а не компонент нравственности, права либо каких-то других социальных систем. Говоря о религиозной норме, следует иметь в виду, что заповедь, правило поведения - это только одна из её составных частей. Не считая того, норма включает указания на священный источник правила поведения и на сверхъестественные средства его обеспечения. Для Библии, Корана, Талмуда и остальных “священных” книжек характерна “рассредоточенность” составных частей религиозных норм, отсутствие у почти всех из их индивидуальной санкции, что и порождает необоснованное отождествление “стиха”, в каком излагается только правило поведения, со всей религиозной нормой. Религиозные нормы владеют всеми необходимыми признаками социальной нормы. Возьмем, к примеру, заповеди библейского декалога, которые в разных сочетаниях приводятся в Ветхом и Новом завете как важная часть “закона божьего”. Это категорическое запрещение поклоняться нескольким богам и идолам, убивать, прелюбодействовать, красть и желать чужого, лжесвидетельствовать, требование верить в одного бога, “соблюдать день субботний” и почитать родителей. Все это правила поведения людей, относящиеся к сферам религиозного культа, семейных и других публичных отношений. Заповеди предписывают совсем определенные деяния либо воздержание от осуждаемых религией поступков. Религиозная норма имеет общий характер, который проявляется в последующем.

Во-1-х, религиозная норма выступает как масштаб, эталон для поведения верующих людей в той либо другой обстановке, как идеал определенных отношений. Во-2-х, её предписания относятся не к конкретному индивидуму, а к наиболее либо менее широкому кругу людей: к последователям данной религии (членам церкви, секты, толка) либо к какой-то части их (священнослужителям, мирянам и т.д.). Предусматривая конкретные варианты поведения в обычных жизненных ситуациях, религиозные нормы действуют на волю и сознание людей, сформировывают их социальное поведение и тем самым регулируют соответствующие публичные дела, проявляющиеся прежде всего в действиях либо бездействии их участников. Одна из специфичных индивидуальностей этих норм состоит в том, что они регулируют и такие дела, которые находятся вне сферы действия остальных социальных норм, - отношения, возникающие при отправлении культа.

Религиозные нормы чаще всего имеют авторитарный характер, формулируются как повеления, которые нужно делать вопреки требованиям всех других норм вплоть до прямого запрета следовать крайним (к примеру, ограничение нормами Ветхого завета и Ислама деяния обычая кровной мести). Любая религия, ссылаясь на волю сверхъестественных сил и существ, просит от собственных последователей слепой дисциплины, неукоснительного соблюдения собственных предписаний. Религиозные нормы должны исполняться, невзирая на несоответствие их указаний взорам, желаниям верующего. В первобытных религиях создателями и блюстителями религиозных предписаний и запретов числились тотемические предки, духи. Потом в качестве источника религиозных правил поведения выступают божества и, в конце концов, в монотеистических религиях - бог. В “священных” книжках разных религий религиозные нормы формулируются как божественные повеления. В Библии, к примеру, они называются заповедями, повелениями, уставами, законами бога, подчеркивается их святость. Церковные правила выдаются богословами за конкретизацию “законов божьих”.

Но связь религиозных норм с религиозными идеями и представлениями не постоянно видна. Не во всех религиозных предписаниях содержится указание на их священное происхождение. В таковых вариантах о наличии указанной связи свидетельствуют специальные средства обеспечения выполнения религиозных предписаний: угроза сверхъестественной карой и обещание заслуги от сверхъестественных сил. Выполнение религиозных норм обеспечивается также наказаниями, применяемыми к нарушителю священнослужителями - церковное наказание. С возникновением страны и права к этому добавляется уголовное наказание за религиозные преступления, а потом и неблагоприятные гражданско-правовые последствия в вариантах несоблюдения неких религиозных норм.

Функция «значения», является основной функцией религии в понимании Вебера, Дюркгейма и многих современных социологов религии. Религия - то, что делает человеческую жизнь осмысленной, она снабжает ее важнейшим компонентом «значением». Это происходит благодаря тому, что «религия дает картину мира, в которой несправедливость, страдание, смерть, все то, что делает жизнь трагической и неудачной, сокрушает надежды, «ломает судьбу, которая могла бы быть совсем другой», все это оказывается обладающим значением и смыслом в той перспективе «последней или конечной реальности», которую предлагает религия в своей картине мира. Если страдания и смерть имеют значение, если человек знает, в чем оно, то у него появляется сила жить, преодолевая страдания. Сильным делает человека знание того, зачем он живет. Слабым, беспомощным, пребывающим в растерянности, «потерянным» становится человек, если он ощущает пустоту, утрачивает понимание смысла в том, что с ним происходит. Равным образом, жизнь лишена смысла, если человек не чувствует, что он заслужил свой счастливый жребий, если ему просто случайно повезло.

И в этом случае жизнь также лишена значения. Если жизнь теряет значение, то это, может быть, самое страшное несчастье и нечто худшее, чем смерть. Особенность религиозного взгляда на мир, которая дает возможность справиться с этой угрозой, в том, что каждое отдельное событие рассматривается как имеющее смысл в силу его связи с общей картиной мира в его предельном, конечном значении.

Религиозное миропонимание, выражается в ценностных понятиях, т.е. ориентировано на то, чтобы показать, что значат те или иные события человеческой жизни в свете понимания конечных целей и устремления. С этой функцией религия может справиться в том случае, если она не только ориентирована на индивидуально-психологическое воздействие, но и способствует поддержанию коллективной идентичности. Религия помогает понять людям, кто они есть, показывая значение той группы, к которой они принадлежат, среди других людей, населяющих наш мир. Она помогает людям осознать себя как моральную общность, скрепленную общими ценностями и общими целями. Эта объединяющая и способствующая самоопределению человека функция религии особенно сильно действует в доиндустриальных обществах. Американские социологи религии полагают, например, что сегодня в плюралистическом американском обществе ни одна из традиционных религий не способна справиться с этой ролью.

Сакрализуя нормы и ценности общества, религия способствует также его стабильности. Религия выполняет эту функцию, устанавливая нормы, которые полезны для данной социальной структуры и создают предпосылки для того, чтобы человек выполнял моральные обязательства. Поскольку все же эти запреты нарушаются людьми, большинство религий располагают способами восстановления и поддержания стремления к соблюдению обязательств - очистительные и искупительные обряды, которые могут разряжать, снимать чувство вины или усиливать его.

По словам видного современного социолога П. Бергера, религиозные нормы обеспечивают устойчивость и прочность человеческого существования, придавая ему определенный смысл. Религия представляет собой как бы «священную завесу», освящая нормы и ценности человеческой жизни и гарантируя тем самым социальный порядок и устойчивость социального мира. Делая определенные выводы можно сказать что, религиозные нормы – это правила поведения верующих людей, которые сложились на базе представлений о Боге и об угодном ему поведении. Эта группа социальных норм зафиксирована в священных книгах христиан, иудеев, мусульман, буддистов - Библии, Коране, Ведах, в устных преданиях. Нормы религии регулируют отношения верующих в рамках церкви или иных религиозных организаций, порядок отправления культовых обрядов. Например, к религиозным нормам относятся: обязанность мусульманина совершать пять раз в день молитву, обязанность православного христианина соблюдать пост.

Право и религия в России

Говоря о реализации принципа светскости (секулярности) государства в России, не следует ограничиваться формальным анализом законов и тем более анализом конституционных принципов. Россия в довольно малой степени является правовым государством, поэтому практика правоприменения находиться лишь в отдаленном родстве с законом. С другой стороны, не следует игнорировать тот факт, что основные правовые нормы создают точку отсчета, от которой отмеряется практическое отклонение.

Россия является государством с жесткой сепарационной моделью государственно-религиозных отношений. Конституция подчеркивает не только сугубо светский характер государства, но также содержит довольно редкую норму о равенстве религиозных организаций перед законом. В целом, можно сказать, что российская конституция - одна из самых светских из числа сравнимых стран.

К началу 90-х и элита, и большинство граждан были очень мало религиозны, хотя большинство уже интересовалось религией. Отсюда текст ст. 14 Конституции. Основой современного российского секуляризма являлась и является именно массовая безрелигиозность.

К 1997 году государство уже больше стремилось к контролю над общественной жизнью, в том числе и над религиозной. Сказалось и обеспокоенность общества по поводу тоталитарных сект, непривычных для большинства религиозных объединений. Но в целом закон «О свободе совести и о религиозных организациях» 1997 года оказался не менее светским, чем закон 1990 года, хотя и более дискриминационным.

С тех пор власть во все более заметной степени обращается к православию и отчасти к другим «традиционным религиям» в поисках поддержки своей легитимности, стремится использовать его для конструирования своего варианта национальной идентичности. Государство, обеспокоенное исламистским терроризмом, пытается поддерживать и регулировать большие традиционные мусульманские организации. Одновременно ощутимо растет и реальный, не инспирированный властью, интерес общества к вопросам, связанным с религией. Растет общественная активность самих религиозных организаций, в первую очередь - Русской православной церкви и отчасти - Совета муфтиев России. В результате возникает ощущение, что наша страна уже не столь светская, как ее законодательство, и это наводит на мысль о модификации законодательства.

Довольно серьезной экспериментальной проверкой степени светскости общества и государства, влияния религиозных лидеров стала продолжающаяся до сих пор борьба вокруг введения в школах курса «Основ православной культуры» (ОПК). Но государственный аппарат в целом, от Правительства до директоров школ, или отверг широкое внедрение этого предмета, или отнесся к нему прохладно. ОПК действительно продвигается в школы, но довольно медленно. Но ведь чиновничество по своим ценностным установкам не столь существенно отличается от среднестатистических показателей. Таким образом, мы имеем довольно объективный критерий для определения степени секулярности общества в целом и правящего чиновного слоя.

В дискуссии о преподавании ОПК фактически обсуждается незыблемость принципа «отделения школы от Церкви», если воспользоваться формулировкой советского права. Этот принцип отсутствует в Конституции 1993 года, но вписан в закон «О свободе совести и о религиозных организациях», как прямо вытекающий из принципа светскости государства: в статье 4 закона сказано, что «государств обеспечивает светский характер образования в государственных и муниципальных образовательных учреждениях». Статья 5 закона сформулирована так, что продекларированное в ее пункте 1 право каждого «на получение религиозного образования по своему выбору индивидуально или совместно с другими» ограничено домашним или конфессиональным образованием.

В возникшей в 2001 году дискуссии о придании правового статуса понятию «традиционная религия» сторонники такой меры еще более безуспешно пытались реинтерпретировать принцип равноправия религиозных организаций. Формально этот конституционный принцип остался неизменим, но власть в лице целого ряда своих органов и отдельных деятелей пошла отчасти навстречу сторонникам фиксации особого статуса «традиционных религий», и снова в форме интерпретации правовых норм.

Практическое сотрудничество государство ведет с ведущими организациями «традиционных религий», преимущественно - с РПЦ (не считая мусульманских и буддистских регионов, где равный или более высокий статус имеют мусульманские или буддистские нормы). Именно этим организациям достается и поддержка со стороны государства.

Было бы неправильно объяснять явное неравенство религиозных объединений только религиозной ксенофобией чиновников, хотя она, конечно, существует. Так же неправильно было бы соглашаться с версией самих лидеров «традиционных религий», что поддержка государства пропорциональна численности верующих. Численность верующих не поддается никакому государственному учету и является предметом постоянным дискуссий, а вот более проверяемой численности религиозных организаций государственная поддержка явно не одинакова.

Основным механизмом изменения интерпретации правовых норм являются попытки изменения основных социальных ценностей и приоритетов, принятых в обществе, то есть тех, на которые ссылаются государственные и общественные лидеры. Именно этим путем идет РПЦ - и именно за митрополитом Кириллом (Гундяевым) и его заместителем Всеволодом Чаплиным повторяют потом отдельные идеи многие светские авторы и даже государственные деятели.

«Право на идентичность» в сегодняшней России постепенно проникает в правосознание. Происходит это вместе с повсеместным распространением, от Академии наук до Церкви, «цивилизационного подхода», обосновывающего, в частности, не только допустимость, но и необходимость принципиального отличия российской правовой системы от норм международного права, поскольку последнее сформировано на базе правовой культуры Запада.

Защита «права на идентичность» была одним из главных аргументов в полемике о преподавании знаний о религии в школе. И выработанные в Министерстве образования в 2002 году документы фактически использовали эти концепции.

Проникает «право на идентичность» и в правоприменение. Например, летом 2005 года организаторы известной выставки «Осторожно, религия!» в Музее Сахарова были признаны виновными в возбуждении ненависти по религиозному и этническому признакам, хотя экспонаты выставки, если и возбуждали ненависть, то не к людям, как того требует современная диспозиция статьи 282 УК, а к православию как культурному и религиозному феномену. Уголовный суд наказал двух человек, защищая, в сущности, не права каких-то людей, а религиозные чувства, то есть «идентичность», неопределенной группы лиц. Суд мог бы счесть, что индивидуальное право на свободу выражения менее значимо, чем защита каких-то других людей от оскорбления, и закрыть выставку; такое решение было бы вполне обычным в российской и в европейской правовой традиции. Но речь не шла об оскорблении каких-то конкретных людей, так как до момента разгрома выставки ее не видел практически никто из тех, кто мог бы быть оскорблен. Суд признал уголовным преступлением именно покушение на святыни, то есть на религиозную идентичность тех, для кого эти святыни являются именно святынями. Длительная и активная общественная полемика вокруг этого дела показала, что такие соображения - отнюдь не редкость и в общественном мнении, и в мнении чиновников и даже юристов.

Современная Россия была конституирована как жестко светское государства с сепарационной моделью, но через десять лет стало заметно, что все более значительная часть общества стремится эту модель смягчить. Такое стремление может обосновываться апелляциями к историческим традициям, а может - ссылкой на происходящее в глобальном масштабе «возвращение религии». Причем постепенно первый аргумент, подвергающийся весьма основательной критике, уступает место второму, который критиковать сложнее: ведь «возвращение религии» и в частную, и в публичную жизнь действительно наблюдается, в частности, в России.