В одних случаях сообщения о внутреннем пространстве человека могут строиться на основе уподобления психических феноменов (или их обладателя - человека) конкретным, эксплицированным в речи предметно-пространственным реалиям внешнего, физического мира и таким образом получать опосредованные каким-либо вспомогательным субъектом пространственные характеристики. В других случаях обходятся без указания на вспомогательные субъекты сравнения / уподобления, относящиеся к области внешнего по отношению к человеку пространства, при этом человек, заключающий в себе психический мир, и его компоненты получают непосредственную характеристику. Исходя из сказанного, пространственные образы первого типа можно назвать внешнепространственными, а второго типа, соответственно, – внутрипространственными.

Представление о внутреннем пространстве может быть предельно обобщенным: человек в целом репрезентируется как своего рода пространство, вместилище, местонахождение, сфера обитания разнообразных материальных и духовных предметов, субстанций, явлений. Содержание высказываний, основанное на таких целостных (холистичных) внутрипространственных образах, сводится, по сути, к сообщению о том, что где-то в пределах физической оболочки (тела) человека заключено нечто, что характеризует психологические качества, эмоциональные переживания, состояния человека или составляет предмет его ментальной деятельности, объект эмоционального отношения, например: Ко всему прочему совестливая Анна Федоровна мучилась еще и тем, что носит в себе такие низменные чувства и не может с ними справиться   (Л. Улицкая. Пиковая дама); Вся эта история вызвала в Леве смутное и неприятное воспоминание (А. Битов. Пушкинский дом).

 Целостным внутрипространственным образам противостоят частичные (партитивные) – отдельные компоненты внутреннего человека, репрезентированные как квазипространства. Это прежде всего органы «душевной» жизни, за которыми в наивной анатомии человека закреплены определенные функции, имеющие отношение к психической сфере личности: ум, разум, рассудок, мозг, голова, отвечающие за способность человека думать, понимать, познавать; память - за способность запоминать, помнить и припоминать; сердце - за сферу эмоций, переживаний и чувств; душа - за весь спектр психических состояний и реакций человека и т. д. (Относительно полный перечень органов внутренней жизни человека, полученный в результате обобщения опыта отечественных лингвоантропологических исследований, см. в разделе 1.1.) Кроме того, в сферу психической жизни человека наивное сознание вовлекает и некоторые жидкие среды организма: кровь - средоточие сильных эмоций, таких, как любовная страсть, гнев, ярость (кровь играет, кровь бросилась в голову, кровь бурлит) и желчь - носитель раздражения, недовольства другими людьми (желчный человек, в ней много желчи, у нее желчный характер) [Шмелев 2002: 315]. Наблюдения показывают, что индивидуальное сознание, отталкиваясь от стереотипных наивно-языковых анатомических представлений, способно легко расширить этот перечень, включив в него те части, органы и квазиорганы человеческого тела, которые, по его мнению, точнее, ощущению ответственны за определенные внутренние состояния и качества человека, см., например: У Огородникова внутри подрагивал неопознанный орган страха (В. Аксенов. Скажи изюм); Ведущий: «Третье ухо есть у каждого певца, надеемся, что есть и у нашего слушателя». – Гость: «Да, это особый орган чувств, орган души» (из радиоинтервью).

Анализ состава органов «душевной» жизни позволяет разграничить соматические (от греч. sōma - тело) и квазисоматические пространственные образы внутреннего человека. В качестве пространств первого типа выступают в речи материальные, реально существующие органы, которым наивное сознание приписывает дополнительные, имеющие отношение к психике человека функции, в том числе способность благодаря своим границам вмещать феномены психики, выступать в качестве локализатора. Таковы, например, сердце, голова, живот: … В бедном сердце его превосходительства теплилась почти безумная, робкая надежда: а может быть, Одиллия и Норма стали жертвами чудовищной интриги (Б. Акунин. Страсть и долг); Мысли и образы теснились в голове, в груди и вообще везде вокруг (М. Веллер. Ноль часов); Прежнее безрассудство холодком занялось в животе и разлилось по всему телу, делая Павла легким и радостным (В. Белов. Кануны). Пространствами второго типа являются квазиорганы - нематериальные «представляемые» органы психики (ум, душа, память и под.) и, кроме того, результаты плоды интеллектуальной деятельности, «опредмеченные» психические качества, состояния, действия, формирующие систему внутреннего мира человека. Например: Тогда у Ивана Никитича стало неловко и пусто на душе (В. Белов. Кануны); В первую очередь нужно четко определить свои цели и задачи. <…> Словом, составить в уме своеобразный план будущего замужества (из журн.); Так и будешь житьв ненависти (Д. Гранин. Вечера с Петром Великим); Так он обернулся, все еще замирая от сладчайшей ненависти, столь заполнявшей пространство горькой его страсти (А. Белый. Пушкинский дом).

Замечено, что вне зависимости от того, имеют ли рассматриваемые частичные пространственные образы соответствия в виде конкретных телесных органов или нет, в ЯКМ они рассматриваются как равноправные, совпадающие по ряду соматических признаков (в том числе иметь границы, объем и, таким образом, выступать как пространство, вместилище), и потому легко противопоставляются в речи: Проще всего свалить все на плоть… Но хоть сколько-нибудь внимательное наблюдение за собой откроет, что греховные влечения чаще поднимаются отнюдь не из тела, а из глубин души… (А. Кураев. Христианская философия и пантеизм).

Как было сказано выше, внутрипространственным образам психического противостоят внешнепространственные, которые, в свою очередь, делятся на макро- и микропространства. Первые из них имеют космические масштабы - Вселеленная, небесная сфера, Земля и т. п., вторые – это самые разнообразные фрагменты мира земного, каждый из которых может быть охарактеризован по ряду дифференциальных семантических признаков, как-то: искусственное, освоенное человеком / естественное, не освоенное человеком; ухоженное / запущенное; открытое / закрытое и т.д. Приведем примеры некоторых типов образов внешних пространств, используемых в процессе семантической категоризации внутреннего человека:

· Макропространства. Проанализированный нами материал свидетельствует о том, эти образы достаточно редко используются в ходе осознанного семантического моделирования психических состояний, качеств, действий и их субъектов в речи 2-й половины ХХ в. Говорящие, как правило, ограничиваются рядом узуальных выражений, запечатлевших в своей внутренней форме образы данного типа: витать (парить) в облаках (между небом и землей) «пребывать в мечтах, предаваясь бесплодным фантазиям»; быть на седьмом небе «находиться в состоянии высшей радости, безграничного счастья». Вот несколько примеров индивидуально-авторских языковых внешнепространственных образов внутреннего человека, ср. тютчевское уподобление души небу: Ничто лазури не смутило Ее безоблачной души (Ф. Тютчев) и поэтические рассуждения лирической героини поэтического цикла «Глубокий обморок» Б. Ахмадулиной о беспомощной, бесплодной попытке человека проникнуть в потаенные области мозга, столь же неведомого и далекого, как и космическое пространство: Его попытка затесаться в луны – примерка?; Прочла я бредни об отлучке мозга. <…> Никчемен мой исповедальный опус: / и слог соврал, и почерк косолап / что он проник / в заветной бездны пропасть – пусть полагает храбрый космонавт…

· Микропространства:

- Образы природы: как в темном лесу («в полном неведении, не разбираясь, не ориентируясь в чем-либо»), Чужая душа – темный лес (посл.); Как ни странно, я ощутил что-то вроде любви.<…> На какой истощенной, скудной почве вырастают эти тропические цветы (С. Довлатов. Заповедник) – человеческая душа, источник чувств человека, как почва, плодородный слой земной поверхности, как сад, цветник и т.п., ср.: Вам завещаю я сад фруктовый / моей великой души (В. Маяковский).

- Образы жилища, дома и его частей, от подвала до чердака: Тревожное чувство стало сильнее, ей показалось, что дверь, ведущая в подвалы подсознания и кладовую памяти, стала медленно приоткрываться, шире, шире, еще шире, вот сейчас в темное помещение хлынет поток света... (П. Дашкова); …При мысли о деде в удаленных и заваленных всяким хламом: тетрадками, пыльными глобусами, лыжными палками, - уголках сознания проявлялась вскользь... картина из военного детства... (А. Битов. Пушкинский дом) – контекст указывает на имплицированный вспомогательный субъект - чулан, кладовую; …Ее разум захлопнул все двери, чтобы не допустить в сознании страшную мысль о том, что с братом случилось непоправимое (А. Маринина. Убийца поневоле) – также с имплицированным вспомогательным субъектом (помещение) пространственного ассоциативного изображения сознания; В твоей измученной душе темно на первом этаже. <…> Второй этаж – скорбит душа:/ кино, вино и анаша. <…> На третьем – книги возлюбя -/ пустые поиски себя. <…> И вот чердак. Конец пути,/ и равнодушие в груди (А. Кутилов. Этажи), театр души – художественный образ, сформированный развернутой метафорой в одноименном стихотворении А. Кутилова.

- Образы бытовых вместилищ, контейнеров: буря в стакане воды («воленние из-за пустяка»), лезть в бутылку («раздражаться»), котелок («голова»), Сердце не лукошко, не прорежешь окошка (посл.), Знания не кошель, за плечами не носить (посл.); Чаша моего терпения переполнилась, я жажду отмщения (Б. Акунин. Комедия. Трагедия.), Артамонова загнала любовь в сундук своей души, заперла на ключ. А ключ отдала подруге Усмановой…Так и стоял под ложечкой сундук, загромождая душу и тело…(В. Токарева. Сказать – не сказать)[7]; Занесся мозг в незнаемых потемках./ Его, надменный, замкнутый тайник вернул великосердный Солдатенков  (Б. Ахмадулина. Глубокий обморок. I. В Боткинской больнице).

2.3. Образно-ассоциативный и прагмастилистический потенциал