Очерки по истории общин сестер милосердия
Поможем в ✍️ написании учебной работы
Поможем с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой

Очерки по истории общин сестер милосердия

А.В.Постернак[1]

(Печатается с сокращениями)

 

Диакониссы Древней Церкви

Бегинки

Сестры Винсента де Поля

Протестантские диакониссы

Флоренс Найтингейл и ее сестры

Первые в России организации по уходу за больными

Сестры милосердия в Крымскую войну (1854-1855)

Общины сестер милосердия перед Русско-турецкой войной

Сестры милосердия в Русско-турецкую войну (1877-1878)

Общины сестер милосердия в последней четверти XIX века

Сестры милосердия в Русско-японскую войну 1904-1905 гг.

Женское медицинское образование в России и за рубежом в XIX - нач. XX вв.

Сестры милосердия в Первую мировую войну 1914-1918 гг.

Положение общин сестер милосердия в начале XX века

Женские организации по уходу за больными в Западной Европе и Америке в XX веке

Женские организации по уходу за больными в современной России

Диакониссы Древней Церкви

Первые упоминания "диаконисс". В первые два века существования христианства еще не было специальной женской организации, занимавшейся благотворительностью. Возможно, ею занимался особый чин вдов, но сведений об этом практически не сохранилось, поэтому упоминание о служительнице Фиве в послании апостола Павла к Римлянам (около 58 года) не следует рассматривать как устоявшийся термин: "Представляю вам Фиву, сестру вашу, диакониссу церкви Кенхрейской. Примите ее для Господа, как прилично святым, и помогите ей, в чем она будет иметь нужду у вас, ибо и она была помощницею многим и мне самому" (Рим. 16: 1-2). Больше о Фиве ничего не известно. Диакониссой она была названа в собственном значении этого греческого слова как "служительница". Возможно, вместе с Фивой апостол передал в Рим свое Послание из Коринфа, где в первом веке уже была крупная община христиан. В IV столетии, имя Фивы, видимо, ставшее нарицательным, повторилось в одной надгробной греческой надписи: "Здесь покоится раба и дева Христа София, диаконисса, вторая Фива, почившая в мире...". Эпитафия по особому стечению обстоятельств была найдена в Иерусалиме, на Масличной горе, где спустя почти полтора тысячелетия была похоронена последняя женщина, пытавшаяся возобновить служение диаконисс в Православной церкви. София была названа "второй Фивой" скорее всего потому, что современники хотели выделить добродетели усопшей, уподобив их подвигам диакониссы апостольской эпохи. Память Фивы совершается 3 (16) сентября.

В начале II века, когда совершались гонения на христиан, языческий правитель Вифинии, одной из римских провинций в Малой Азии, Плиний Младший писал римскому императору Траяну о новом вероучении: "После ночной службы они обыкновенно расходились и приходили опять для принятия пищи, обычной и невинной, но... и это они перестали делать после моего указа, которым я, по твоему распоряжению, запретил тайные общества. Тем более, счел я необходимым под пыткой допросить двух рабынь, называвшихся прислужницами, что здесь было правдой, и не обнаружил ничего, кроме безмерного... суеверия". Как и в случае с Фивой, словом "прислужницы" были названы какие-то христианки-служительницы, которые, однако, не имели твердого статуса в церкви.

Посвящение диаконисс. Основные сведения о настоящих диакониссах, в основном, относятся к IV-VI столетиям. В "Постановлениях святых апостолов", записанных в конце IV века в Сирии, приводится чин посвящения женщин в этот сан - только речь идет не о хиротонии, а о хиротесии, то есть об избрании на церковное служение, не связанное с совершением таинств. В предстоянии пресвитеров, диаконов и других диаконисс епископ возлагал руки на вновь посвящаемую и произносил следующую молитву: "Боже вечный, Отче Господа нашего Иисуса Христа, мужа и жены создателю, исполнивый духа Мариам (Исх. 15: 20) и Девору (Суд. 4: 4), и Анну (I Цар. 2: 1-10, Лук. 2. 36), и Олдаму (IV Цар. 22: 14), не отрекий Сыну твоему родитися от жены, иже и в скинии свидетельства, и в храме избравый хранительницы святых врат твоих. Сам и ныне призри на рабу твою сию, избранную в служение, и даждь ей Духа Святаго, и очисти ю от всякия скверны плоти и духа во еже достойне совершати врученное ей дело в славу Твою и похвалу Христа Твоего, с ним же Тебе слава и поклонение, и Святому Духу во веки. Аминь". Комментатор XIV века греческий монах Матфей Властарь добавляет, что епископ, сняв омофор, возлагал на посвящаемую диаконский орарь. Мариам, Девора, Олдама и обе Анны известны в Ветхом Завете как пророчицы - не исключено, что кто-то из диаконисс действительно мог обладать подобным даром. Сохранилась даже надгробная латинская надпись, хотя, возможно, и не подлинная, с упоминанием диакониссы Дацианы, которая "много пророчествовала". В посвятительной молитве речь, скорее всего, шла не о преподании женщине пророческого дара, а о благословении ее на особые труды ради Церкви - для ветхозаветных женщин они заключались в пророчествовании, тогда как деятельность диаконисс состояла уже в ином. Теми и другими должен был руководить один дух, и молитва отразила незримое единство женщин разных эпох.

В конце первого тысячелетия посвящение могло производиться у алтаря с возложением на женщину диаконского ораря двумя концами вперед. Возможно, существовали упрощенные чины поставления диаконисс, без рукоположения, о чем может свидетельствовать 19 правило Первого Никейского собора (325 г.) о перекрещивании павликиан. Традиционный перевод этого канона не вполне точен, и более верен другой: "...Это самое определение нужно соблюдать также и по отношению к диакониссам и вообще ко всем, включенным в клир. Но мы упомянули о диакониссах, включенных в этот чин, а когда они никакого посвящения не имеют, то их вообще нужно включить в число мирян". Такой перевод может указывать на наличие в древней Церкви двух чинов посвящения: с руковозложением и без него.

Статус диаконисс, их функции. Диакониссой могла стать дева или вдова, лишь раз бывшая замужем, в возрасте, согласно постановлению Халкидонского собора 451 г., не моложе 40 лет. Чуть позже в Своде гражданского права, составленном в первой половине VI века при правителе Восточно-римской империи Юстиниане, этот возраст был увеличен до 50 лет. Быть посвященными в диакониссы имели право жены духовных лиц, не состоявшие в фактическом браке (Трулльский, или Пято-Шестой собор 692 года, 48 канон), как например, Нонна, мать Григория Богослова и Феосевия, супруга Григория Нисского.

"Подлинно, женщину-диакониссу мы употребляем во многих случаях". - Сказано в "Постановлениях святых апостолов". - "Именно, когда просвещаются (крестятся. - А. П.) женщины, диакон пусть помазует святым елеем только чело их, а после него пусть помазует их диаконисса, ибо нет необходимости, чтобы мужчины смотрели на женщин... Потом или ты, епископ, или подчиненный тебе пресвитер, произнося над ними поименно священное призывание Отца и Сына и Святого Духа, погрузи их в воде; при чем мужчину пусть воспринимает диакон, а женщину - диаконисса, чтобы преподаяние несокрушимой печати совершалось благоприлично". Диакониссы были обязаны стоять при входе в храм, следя за входящими в него женщинами и при необходимости указывая им места, обычно слева от алтаря, поскольку в храме соблюдалось разделение на мужскую и женскую половины. Поэтому в молитве при рукоположении они названы "Хранительницами святых врат": имелись в виду не царские врата, а двери храма.

В Византии диакониссы приписывались к конкретным церквам, например, при Софийском храме Константинополя состояло 40 служительниц. Помимо вышесказанного, диакониссы являлись особым связующим звеном между священнослужителями и женщинами - членами общин. Во избежание нареканий со стороны язычников они присутствовали при частных беседах священников с женщинами и сами наставляли последних, посещали больных и бедных, а также христиан, заключенных в тюрьмы. На одной из фресок древних катакомб, где собирались христиане, изображены две такие женщины, несущие еду, скорее всего, бедным верующим: первая держит в руках поднос, а другая - корзину с фруктами и хлебом.

Диаконисса Олимпиада. Предание донесло до нас житие сподвижницы Иоанна Златоуста, Олимпиады (ее память совершается 25 июля/7 августа). Она, женщина знатного происхождения, была поставлена в диакониссы после ранней смерти мужа. Сам Иоанн любил Олимпиаду за добродетели и не только духовно наставлял ее, но порой умерял ее излишний пыл. В 404 г., после изгнания Златоуста в Константинопольском храме случился пожар, и Олимпиада была обвинена в поджоге. Кроме того, она не пожелала подчиниться новому архиепископу. Диакониссу присудили к выплате огромного денежного штрафа: ее имущество было продано с общественных торгов. После происшедшего изгнанная из Константинополя Олимпиада удалилась в Кизик, откуда, помогая своему духовному наставнику, высылала деньги в далекую Армению. Диакониссе приходилось бороться с большим унынием, и Иоанн, утешая ее, отправил в Кизик 17 писем, дошедших до нас. Он напоминал о трудах, которые она переносила ранее: "С первого возраста до настоящего дня ты непрестанно питала алчущего Христа, напояла жаждущего, одевала нагого, гостеприимно принимала Его странником, посещала больного, приходила к связанному. Имей в мыслях море твоей любви, которое ты открыла до такой степени, что оно с большой стремительностью достигает самых границ вселенной". Олимпиада пережила Иоанна всего лишь на три года и умерла, так и не вернувшись из ссылки, в 410 г.

Диакониссы в еретических общинах. Сближение функций диаконисс с диаконскими было чревато опасностью возникновения женского священства. Такие ереси действительно имели место. В конце II века некоторые диакониссы стремились получить право касаться священных сосудов и кадить перед жертвенником, что делали жрицы языческого культа Весты, богини огня в Риме. Возможно, в некоторых общинах Сирии диакониссы действительно брали в руки священные сосуды и в случае отсутствия священника причащали в монастырях сестер и даже детей до пяти лет. Папа Сотер издал особый декрет, строго запрещающий подобную практику. Христианский апологет Тертуллиан примерно в это же время упоминал о женщинах, которые осмеливались совершать крещение; возможно, это были диакониссы, превысившие свои полномочия и впавшие в ересь. Действительно, диакониссы существовали в еретических общинах павликиан, манихеев и несториан, упоминались даже на соборе монофелитов XVIII века.

Упразднение чина диаконисс. Таким образом, служение диаконисс постепенно стало сходить на нет. В Западной Церкви от их поставления отказываются уже в эпоху раннего средневековья, начиная с V-VI веков, после ряда соборов в Галлии: Оранже в 441 г. (26 канон), Эпаоне в 517 г. (21 канон) и Орлеане в 533 г. (18 канон). На Западе слово "диаконисса" употреблялось для обозначения или жены диакона, или настоятельницы женского монастыря - аббатисы.

В Восточной церкви не существовало прямого запрещения института диаконисс, поскольку в 11 каноне Лаодикийского собора (конец IV века), где действительно имеется запрет некоего женского служения, диакониссы прямо не упоминаются: "Не должно поставлять... так именуемых стариц, или председательниц". Последнее упоминание о диакониссах на Востоке относится к XII веку. Изменилась литургическая практика: постепенно перестают крестить взрослых женщин, поскольку широко распространяется крещение детей, в храмах не всегда соблюдается разделение на мужскую и женскую половины, "Постановления святых апостолов" - главный юридический источник, обосновывавший служение диаконисс, утратил свое значение, изменился состав низшего клира: диаконисс сместили иподиаконы. Кроме того, в связи с борьбой Византии с новой ересью богомильства возникла угроза еретического искажения женского служения и его перерастания в женское священство - возможно, здесь сыграл свою роль пример Западной Церкви, где диакониссы уже были запрещены. В дальнейшем ни в Католической, ни в Православной Церкви служение диаконисс не возобновлялось.

К началу страницы

Бегинки

Возникновение общин бегинок. Церковное служение женщин после исчезновения диаконис не прекратилось: идея создания общины, которая бы занимала некое промежуточное положение между мирским союзом и монастырем, продолжала существовать и в раннее средневековье, эпоху крестовых походов, когда многие мужчины, загоревшись идеей освобождения Гроба Господня, оставив семьи, двинулись на Восток. Женщины же находили духовную поддержку в создании собственных общин. Люди средневековья были весьма склонны к созерцательной жизни, а существовавшие женские монастыри не могли вместить всех, кто хотел в них вступить. К тому же, чтобы попасть в монастырь, требовался определенный денежный взнос, недоступный для бедных.

Одна из первых женских общин такого рода была основана около 1184 года в Люттихе, современном Льеже (Бельгия), священником Ламбертом Ле Бегом. Название новой организации бегинок дало либо его имя - Бег, что по-французски значит "косноязычный", либо старонемецкое слово "беггам", имевшее два значения: "нищенствовать" и "молиться". Впрочем, это только предположения. Чуть позже возникли мужские общины под сходным наименованием бегардов.

Статус бегинок, их функции. Бегинками становились девы и вдовы, они не давали никаких обетов, но на время жизни в общине обязывались хранить целомудрие и послушание избранной настоятельнице и священнику. Обещание они давали тайно, на исповеди, впрочем, имели право в любой момент покинуть общину, возвратиться к частной жизни или выйти замуж, но в последнем случае уже никогда не могли стать бегинками.

Бегинки устраивали общежития, сначала вне, а потом и внутри городов, где они располагались группами по два-три человека в домиках, близко примыкавших друг к другу. Дома строились близ церкви и отделялись от прочих улиц оградой, а их ворота отмечались белым крестом. Иногда число бегинок в таких городках достигало двух тысяч, а в общине, собранной в конце XIII века рыцарем Филиппом Монтинире, их было пять тысяч. Хотя новая организация и была по духу близка к нищенствующим орденам, но такой образ жизни вели далеко не все женщины: некоторые из них были богатыми - о других, менее состоятельных, заботились влиятельные основатели общины, а за иных вообще никто не платил и они старались снискать пропитание собственным трудом и милостыней.

Бегинки занимались призрением девиц и покинутых жен, служили больным, пилигримам и всем, кто в чем-то имел нужду; при общинах создавались больницы и странноприимные дома, где бедные и больные часто содержались на деньги, собранные в складчину. Бегинки ходили по домам, посещая тяжело больных, омывали тела умерших, трудились даже во время чумы, воспитывали детей-сирот, иногда основывая целые училища.

Сначала бегинки носили платья голубого и коричневого цветов, затем - из черного сукна, а на голове - белые покрывала, наподобие апостольников. Утро они начинали общей молитвой и ранней литургией, в течение дня собирались для общих молитв, а также исполняли келейное правило - остальным временем могли располагать по своему усмотрению.

Упадок и исчезновение общин. Со временем некоторые объединения бегинок стали богатеть, так как приобретали имущество путем дарственных грамот и завещаний, - а вступившие обязывались передавать все, что имели, общине. Кроме того, в XIII-XIV веках к бегинкам примкнули преследуемые инквизицией за еретические воззрения спиритуалы францисканского ордена, а также "братья и сестры свободного духа". По этой причине, а также из-за возникшей среди бегинок частичной испорченности нравов, женские общины были запрещены на Латеранском (1215 г.) и Вьенском (1311 г.) соборах католической церкви. Более того, в 1307 году в Тулузе казнили многих бегинок.

Широкое распространение эти женские общины имели в Нидерландах: здесь они дольше всего и продержались, - равно как и в Германии, где после Реформации (XVI век) получили наименование "духовные женщины". В XIX веке во Франции под именем бегинок возродились секты, которые из-за их мистического и таинственного характера подвергались преследованиям исправительной полиции. Некоторые женские общины под этим названием существовали вплоть до конца XIX века в Амстердаме и Брюгге.

К началу страницы

Сестры Винсента де Поля

Жизнь Винсента де Поля до основания благотворительных общин. Следующий этап в развитии женской благотворительности связан с именем католического священника Винсента де Поля. Он родился в 1576 году на юге Франции, близ города Дакс, носящего теперь его имя, в крестьянской семье. В 24 года он принял сан, а спустя пять лет был схвачен корсарами, продан на невольничьем рынке в Тунисе и попал в руки француза, принявшего магометанство. Винсент вновь обратил своего хозяина в христианство и вместе с ним бежал в Марсель. Это произошло в 1607 году, после двух лет рабства. Вскоре Винсенту удалось приблизиться к папе, не исключено, что благодаря знанию алхимических рецептов и целебных свойств трав, которые он приобрел в Алжире. Генрих IV, король Франции, назначил де Поля одним из духовников своей бывшей супруги Маргариты Валуа, получившей известность благодаря роману Дюма "Королева Марго". В 1619 году Винсент стал священником каторжников, содержавшихся на королевских галерах; он ездил по Франции с проповедями, стремясь улучшить нравы духовенства, а в 1624 году положил начало конгрегации священников-лазаристов.

Братство милосердия для ухода и духовной помощи бедным больным. Первая попытка Винсента организовать женскую общину относится к 1617 году - времени, когда он служил в Шатильоне. Две молодые женщины, принадлежавшие к высшему свету и ведшие праздный образ жизни, из любопытства зашли в церковь, где в тот момент проповедовал де Поль. Его слова настолько поразили девушек, что они впоследствии решили посвятить себя служению бедным, несмотря на неудовольствие их прежних знакомых. Однажды одна из этих двух женщин, госпожа Шассуанье, попросила де Поля упомянуть в проповеди некое бедное семейство, в котором имелись больные дети. Винсент исполнил просьбу и после службы сам отправился навестить несчастных. Он с удивлением заметил, что множество людей двигалось в том же направлении, неся съестные припасы. "Можно было подумать, что это крестный ход", - рассказывал он потом.

Де Поль прекрасно понимал, что добрый порыв прихожан, если его вовремя не сорганизовать, быстро иссякнет. Так возникла идея "братства милосердия для ухода и духовной помощи бедным больным" - правильнее его было назвать сестричеством, так как первоначально сюда входило около 20 вдов и девиц под именем "служительниц бедных". Делами братства ведал священник, помощницами которого были две вдовы; кроме того, сестры имели еще и настоятельницу - в ее подчинении также находились две сотрудницы. Каждое третье воскресенье проходили общие собрания, а раз в год - совещания для составления отчета и принятия административных решений. Обеты не вменялись в обязанность членам братства. За больными ухаживали по очереди: убирали комнаты, меняли белье, передавали священнику просьбы об исповеди и причащении. Сестра в полдень и вечером готовила больному еду, причем род пищи для каждого расписывался в зависимости от его физического состояния. Обход, согласно положению устава, разработанного Винсентом, следовало начинать с легко больных, а завершать тяжелыми или одинокими, чтобы уделять последним больше времени. Заботились и об умерших, которых погребали за счет братства.

Де Поль служил в Шатильоне лишь полгода. Впоследствии он основывал аналогичные общины в других местах. Новое начинание приобрело прочность еще и благодаря вышеупомянутой конгрегации священников-лазаристов, проповедовавших по стране.

В деле организации братств ближайшей сподвижницей Винсента стала Луиза Ле Гра, вдова Антуана Ле Гра, секретаря королевы Марии Медичи. Де Поль, прежде чем поставить Луизу на руководящую должность, в течение четырех лет испытывал ее. С 1629 года она стала инспектировать женские общины, объезжая всю Францию. Винсент писал ей в то время, когда она ухаживала за зараженными чумой в парижских больницах: "Благодать Божия, которая почивает на людях, посвящающих себя служению больным, дозволяет мне иметь полную уверенность, что Вам от этого не будет никакого вреда". И действительно, с Луизой ничего страшного не случилось - позднее она получила прозвище "мать несчастных".

Братства преимущественно трудились в селах и гораздо меньше - в городах. В их деятельности принимали участие и дамы высших сословий. Например, в парижской больнице для бедных "Отель-Дье" они создали собственную общину. Со временем великосветские дамы стали охладевать в своем рвении, - а иных удерживали мужья, - поэтому многие стали посылать к больным служанок или наемных лиц, что весьма не понравилось Де Полю, всегда ратовавшему за личное участие женщин в деле благотворительности. Одно время он даже не хотел допускать знатных дам в общины.

Первая община сестер милосердия. Постепенно Винсент приходит к идее создания женской организации, члены которой всецело посвятят себя уходу за неимущими больными. Во время миссионерских поездок он часто встречался с простыми женщинами, не желавшими вступать в брак, хотя и не чувствовавших особого расположения к иноческой жизни - на них он и решил опереться в первую очередь. Сначала к нему пришли две крестьянки: одна из них, Маргарита Назо, до этого пасла коров. На новом поприще Маргарита трудилась недолго, так как вскоре заразилась чумой, ухаживая за больной женщиной, и сама с радостью отправилась на лечение в госпиталь Сен-Луи, прекрасно зная, что никогда оттуда не вернется.

Днем рождения первой общины сестер милосердия принято считать 1633 год, когда де Поль поручил трех наиболее деятельных девушек Луизе с целью их дальнейшего обучения не только уходу, но и грамоте. Вскоре дом Ле Гра стал для сестер мал, и было решено перевести общину в предместье Парижа.

Работа сестер в приюте для детей. В 1638 году Луиза собрала совещание, на котором было постановлено принять в новую организацию нескольких детей-подкидышей из "Куша", парижского родильного дома, который Винсент не рискнул целиком взять под сестринский контроль. Таким образом был устроен приют на двенадцать человек. Одна из сестер-руководительниц стала противодействовать этому начинанию, обратившись к высокопоставленным лицам. В результате в одной из частей дома, где располагался приют, расквартировали солдат. Но Винсент не унывал. Спустя два года он решил взять под присмотр всех детей, содержавшихся в "Куше", дела которого, видимо, были совсем плохи. Когда Винсента спрашивали, зачем это нужно, он отвечал: "А не может ли быть так, что кто-то из них станет великим человеком или святым? Рем и Ромул были брошенными детьми, Моисей был найденышем".

За 20 последующих лет община ежегодно принимала около 300 детей. В 1645 году по указанию де Поля близ монастыря Сен-Лазар, где под его начальством располагалась конгрегация лазаристов, строится приют для подкидышей. Распорядок дня в нем был довольно строгим, быт - беден, а питание - скудным. Дети вставали и зимой, и летом в пять утра, - правда, иногда подъем мог запаздывать и до семи, - молились, после следовал довольно скудный завтрак: для трех- и четырехлетних - суп, более старшим, до восьми лет, полагался кусок хлеба, а в 10 утра подавался второй завтрак, очевидно, такой же. Перед каждой едой и после нее читались молитвы. В час дня старшие дети собирались для изучения катехизиса - обучать Закону Божьему, чтению и письму начинали с пяти лет - потом детям опять давали кусок хлеба и иногда - что-нибудь сладкое. В четыре часа - ужин, а в пять уже начинали укладывать маленьких; остальные ложились в шесть вечера. Девочкам запрещалось заниматься нарядами, прическами и вообще внешне выделяться среди других. Им не разрешалось ходить босиком, с непокрытой головой, играть вместе с мальчиками. В тех случаях, когда ребята плохо себя вели, применялись различные меры наказания вроде молчаливого выговора - строгого и холодного выражения лица сестры, - либо словесного, обращенного не только к чувству или разуму ребенка, но и к его заинтересованности в получении маленького подарка при хорошем поведении. В исключительных случаях наказание могло быть довольно строгим, вплоть до порки.

В приюте проводились некоторые профилактические меры: проверялось качество покупаемой еды, в случае возникновения заразной болезни больных детей отделяли от здоровых. С двенадцати лет мальчики отправлялись на обучение к ремесленникам, а девочки оставались в приюте на более долгий срок, помогая в хозяйстве. Иногда родители предъявляли права на своих детей и, если могли, брали на себя расходы по их содержанию. Некоторых ребят усыновляли - приемные родители обязывались воспитать их в духе христианской веры, обучить ремеслу и оставить в наследство некоторую сумму денег.

Деятельность сестер в приюте совпала с последними годами Тридцатилетней войны; когда Луи II Конде в 1648 году окружил Париж, сестрам пришлось разобрать детей по домам. Сам приют находился в плачевном состоянии, кроме того, ему приходилось часто переезжать. В одном из временных мест пребывания, замке Бисетр, неожиданно увеличилась и без того высокая детская смертность; не хватало женщин, желавших заниматься подобного рода делом, не говоря уже о деньгах, которых не доставало постоянно.

Фактически, с "Приюта для подкидышей", официально утвержденного парламентом лишь в 1670 году после особого эдикта Людовика XIV, берет начало систематический уход за брошенными детьми во Франции.

Благотворительная деятельность сестер, утверждение устава общины. Сестры де Поля посещали преступников, осужденных на галерные работы; во время войны и голода кормили в течение полугода около пятнадцати тысяч нуждавшихся, а когда средства общины истощились, женщины сами взялись за оплачиваемую работу, питаясь порой лишь раз в сутки. В Париже их организация располагалась почти в трех десятках домов и одном центральном, из которого они и направлялись в другие больницы и города Франции, даже в другие государства.

Ни ношение власяниц, ни другие монашеские условия жизни Винсент не предписывал сестрам, покаяние которых, по его словам, состояло в исполнении собственного долга: "Монастырь сестер - это больницы, кельи их - наемная комнатка, часовня - приходская церковь, крестные ходы - это шествие их по городским улицам и госпитальным палатам, замки их - послушание, ограда - страх Божий, их покрывало - целомудрие".

Устав общины был формально утвержден в 1668 году - после 30 лет ее фактического существования папой Климентом IX, а Людовик XIV взял эту организацию под особое покровительство. В конце жизни Винсент уже не мог ходить, и его носили в церковь на руках, по поводу чего он шутя говорил: "Вот я теперь большой человек, точно епископ", - хотя всю жизнь оставался в сане простого священника. И он, и Луиза Ле Гра сохранили духовное единство, сопутствовавшее их трудам, даже при кончине: оба умерли в 1660 году с разницей в полгода. Уже в 1729 году Винсент де Поль был причислен католической церковью к блаженным, а спустя восемь лет - к лику святых.

Сестры Винсента де Поля после французской революции (кон. XVIII - начало XIX вв.). В конце XVIII века в созданную де Полем организацию сестер милосердия входило около 300 благотворительных заведений во Франции, Силезии, Нидерландах и некоторых других странах. Во время революции 1789-1793 гг. сестры были выгнаны из французских госпиталей и богаделен, а принадлежавшие им учреждения были конфискованы или разорены, даже само звание сестры милосердия стало преследоваться по закону - больницы же, переданные правительству, скоро пришли в ужасающее состояние.

Общину восстановили лишь в 1801 году по декрету министра внутренних дел Франции. Бывшая настоятельница госпожа Дюло получила право воспитывать девушек, не имевших родителей; общине был возвращен парижский дом сирот и предоставлены деньги на покрытие некоторых расходов. Примерно в это же время возник спор о том, должна ли община остаться религиозным учреждением или же превратиться в гражданскую организацию. Аббат де Булонь, приложивший много усилий для восстановления общины Винсента, писал: "Поистине, это значит желать действия без причины и прямо противоречить самому себе, если считать возможным выстроить здание христианской любви на зыбком основании мирской благотворительности, которая так же относится к христианской любви, как философствование к истинной мудрости". Этими словами аббат предвосхитил одно из крупных внутренних противоречий общества Красного Креста, возникшего через полвека.

В 1807 году Наполеон Бонапарт подписал декрет о собрании руководства общины во дворце своей матери Летиции, ставшей председательницей всех трех заседаний: на них обсуждались средства к распространению организации и ее текущие дела. На открытии собрания де Булонь много восхищался самоотверженным служением сестер, но в какой-то момент своей речи обмолвился: "Отличие их благочестивых учреждений от всяких других, между прочим, состоит и в том, что они, будучи для государства весьма полезны, в то же время весьма дешевы", - то есть правительство было заинтересовано в развитии общины с чисто практической точки зрения, что имело свои положительные стороны: с 1808 года назначаются новые большие суммы на содержание сестер.

Сестры милосердия в австрийских тюрьмах. К началу шестидесятых годов XIX века количество сестер во Франции достигало пятнадцати тысяч - просьбы об их присылке как в католические, так и протестантские страны поступали в главное управление общины. Эти женщины трудились в Северной Америке, Мексике, Бразилии, Алжире, Палестине и других местах. В частности, в Австрии их работа имела особую специфику. В городе Нейдорф из сестер был набран персонал для обслуживания женской исправительной тюрьмы из 260 арестанток со сроком заключения от одного года до десяти лет; для их содержания оказалось достаточным восьми сестер, которые занимали подопечных рукоделием, уходом за садом и т. д. Когда заключенные собирались в специально отведенных для работы залах на 40-60 человек, одна из сестер читала им вслух назидательные истории или Священное Писание. Впрочем, применялись и взыскания, начиная от простого замечания и кончая дополнительным одиночным заключением, что, к счастью, случалось нечасто. Женщины, отбывшие положенный срок, иногда покидали Нейдорф с горестью, не желая расставаться с сестрами.

Другую, вмещавшую до тысячи человек, уже мужскую тюрьму города Штейна под Веной австрийское правительство передало в полное ведение 25 сестер Винсента де Поля. Сюда откомандировывался лишь особый чиновник, осуществлявший полицейский надзор над нанимаемой сестрами мужской прислугой, следившей за арестантами в тех случаях, когда этого не могли делать женщины, в частности, при принятии ванн. Заключенные занимались тканьем холста, изготовлением мужской одежды, производили столярные, сапожные, слесарные и токарные работы, несколько арестантов были поварами. Более образованные могли читать книги в особом зале; в тюрьме имелась своя школа по обучению письму и чтению, где в свободные часы репетировали довольно большие по составу арестантские хоры. Две сестры занимались тюремными финансами и вели переписку с различными конторами - бухгалтерскому делу их обучали сами заключенные, ранее бывшие счетоводами.

Всего из более, чем полусотни тюрем, имевшихся в Австрии к началу шестидесятых годов, около половины было передано в ведение сестер Винсента де Поля.

К началу страницы

Протестантские диакониссы

Основание "Союза для ухода за больными в Рейнской провинции и Вестфалии". Неожиданное возрождение организации диаконисс в XIX веке в Германии связано с именем Теодора Флиднера, в 22 года ставшего протестантским пастором города Кайзерсверта неподалеку от Дюссельдорфа. "Бедные больные, - писал он, - с давних пор в моем сердце. Как часто я видел их, лишенных хорошего ухода, всеми оставленных, ютящихся в нездоровых каморках, поблекших словно осенние листья, поскольку так много городов, даже с очень большим населением, где нет госпиталей! А там, где они были, - а я много повидал их во время своих путешествий по Голландии, Брабанту, Англии и Шотландии и по нашей Германии, - там подчас находил порталы с блестящим мрамором, но уход за больными был ужасен". Особенно Флиднера беспокоила судьба женщин, попавших в тюрьму и которым после окончания срока заключения некуда было деться. В 1833 году пастор устроил в беседке своего дома приют для них, и в первую зиму сюда пришло уже десять женщин. Вскоре рядом с собственным домом Флиднер возвел новое здание на двадцать человек, а так как многие женщины имели детей, то следующим его шагом стало строительство школы. Позднее в Кайзерсверте возникнет и приют для сирот. Фактически, так было положено основание будущей общины, которая юридически оформилась лишь в 1836 году как "Союз для ухода за больными в Рейнской провинции и Вестфалии"; основной задачей Союза провозглашалась помощь наиболее бедным больным. В здании заброшенной фабрики был устроен госпиталь, и в первый год существования общины уже четыре диакониссы обслуживали шестьдесят стационарных больных, кроме того, посещали на дому не менее тридцати нуждавшихся.

Статус диаконисс, их функции. По уставу, разработанному пастором, диакониссой могла стать любая женщина не моложе двадцати пяти лет после особого обряда посвящения, когда Флиднер возлагал на испытуемую руки и читал молитву, завершавшуюся словами: "Пусть Бог Отец, Сын и Святой Дух, триипостасный единый Бог, благословит тебя, пусть Он утвердит тебя в истине до самой смерти и подаст венец жизни, аминь".

Диаконисса обязывалась трудиться в общине в течение пяти лет, впрочем, не была связана каким-либо обетом и могла, в зависимости от обстоятельств, в любой момент покинуть общину; если же она выходила замуж, то вернуться в Союз уже не имела права, так как семья не давала возможности полностью посвятить себя работе. Каждая испытуемая обучалась элементарному ведению домашнего хозяйства, то есть готовить, шить, гладить и т. д., что было необходимо для оказания реальной помощи бедным. Диакониссы также получали представление об основах счета, письма и чтения, особенно вслух, опять же ради больных. После прохождения общего курса испытуемая, в зависимости от собственных интересов, могла стать "сестрой по уходу" и работать в госпитале, либо "сестрой по обучению" и заниматься с детьми. Диакониссы могли иметь собственность и распоряжаться ею по своему усмотрению - жалования не получали, но имели бесплатное питание, деньги на мелкие расходы, одежду, как рабочую, так и парадную: обычно носили хлопчатое голубое платье, белый фартук, такого же цвета широкий воротник и покрывало из легкой и тонкой ткани, завязывавшееся под подбородком большим бантом. Флоренс Найтингейл, несколько месяцев проработавшая в Кайзерсверте, описывала свою жизнь в общине следующим образом: "До вчерашнего дня у меня не было времени, чтобы умыться. У каждой из нас - только десять минут на еду... Мы встаем в пять утра. Без четверти шесть - завтрак. Пациенты затем едят в одиннадцать, а сестры - в двенадцать. Чай, - так называется настойка из молотой ржи... - мы пьем два раза в день... и два раза едим ржаную похлебку. Чай - в шесть и три часа пополудни, а похлебку - в полдень и семь часов вечера, хлеб и овощи дают в двенадцать часов дня. В течение нескольких вечеров в неделю мы собираемся в зале на час для чтения Библии... Здесь меня все ужасно интересует..."

Создание сети диаконисских общин. Пасторы из Дюссельдорфа в новом начинании не поддержали Флиднера, которому пришлось выдержать ряд конфликтов религиозного характера, поскольку в Рейнской провинции жило много католиков, протестовавших против обременительного, как им казалось, госпиталя, к тому же еще и протестантского. В свою очередь, врачи из евангелической общины выражали недовольство по поводу того, что домашний врач Флиднера был католиком. Впрочем, за десять лет работы неутомимому пастору удалось устроить шестьдесят из своих диаконисс почти в двадцать пять мест вне Кайзерсверта: община перестала быть местной. В 1849 году Флиднер снимает с себя сан пастора, чтобы иметь возможность по всему миру основывать филиалы общины, которую не мыслил как церковную организацию. Это ему во многом удается. В первую поездку он передает свой опыт одному из докторов немецкой округи Питтсбурга в Северной Америке, во вторую он оставляет четырех диаконисс на Сионе ("Дом матери"), затем посещает Константинополь, Александрию, Бейрут, Смирну и Бухарест. Он родоначальник дома диаконисс в Лондоне. К моменту смерти Флиднера в 1864 году в мире уже существовало около ста "домов" с 430 диакониссами. Последним его делом явилось основание в Кайзерсверте богадельни для престарелых сестер. Уже в скором времени вспаханное пастором поле принесло обильные плоды: к началу XX века в Германии существовало более восьмидесяти общин диаконисс с персоналом до двадцати тысяч человек.

К началу страницы

К началу страницы

К началу страницы

К началу страницы

К началу страницы

К началу страницы

К началу страницы

К началу страницы

Женское медицинское образование в России и за рубежом в XIX - нач. XX вв.

Поскольку к началу XX века общины сестер милосердия в России стали фактически средними медицинскими учреждениями, в значительной мере утратив первоначальное религиозное содержание, важно вкратце остановиться на развитии женского образования в России, Западной Европе и США.

В 1757 г. в России впервые было создано училище повивальных бабок. Лекции в нем читались на дому у каждого врача, акушера или профессора два раза в неделю. Впрочем, говорить о систематическом акушерском образовании для женщин в это время еще не приходится: за полвека училище выпустило всего лишь 94 акушерок, а в конце XVIII века официально на одну губернию или уездный город полагалась одна повивальная бабка - при таком раскладе единственного училища для подготовки профессиональных акушерок было явно недостаточно. Лишь в начале XIX в. были учреждены повивальные институты при Воспитательных домах Петербурга и Москвы с двухгодичным обучением, а к середине XIX в. аналогичных учреждений в России существовало уже шесть. Среди них, кроме названных, довольно известными были училище для повивальных бабок при Калинкинской больнице в Петербурге, повивальная школа при Мариинском Родовспомогательном доме, Закавказский повивальный институт; школы для акушерок создавались и в некоторых земствах.

В 1818 г. было издано высочайшее повеление о подготовке к службе сиделок, которые должны были пройти курс обучения санитарно-гигиеническому уходу за больными в больницах. А в начале 50-х гг. при Воспитательном доме Санкт-Петербурга была образована "Школа русских нянек", в которую принимались воспитанницы от 14 до 18 лет, обучавшиеся в течение 1-2 лет уходу за младенцами. В 1877 г. школа была упразднена.

Примерно в это же время (1854 г.) в Петербурге возникает первое собственно фельдшерское училище, куда, в свою очередь, принимались воспитанницы Петербургского воспитательного дома в возрасте от 15 до 18 лет - всего до 20 человек. Впрочем, в училище по своему желанию могли поступать и другие девушки. В первые два года они выслушивали теоретическую часть, в программы училища входили курсы по анатомии, физиологии, фармакологии, рецептуре, десмургии, частью хирургии. На третий и четвертый год обучения полагалась практика, проходившая в нескольких больницах Петербурга, в том числе и той, где трудились сестры Крестовоздвиженской общины. В 1859 г. училище выпустило первых фельдшериц. Надо отметить, что училище начало функционировать в момент появления первых женских гимназий в России.

В 1862 г. фельдшерское училище было слито со "Школой русских нянек", но число учащихся в объединенном учреждении опять-таки не превышало 20-30 человек. С 1872 г. в училище вводились новые правила, согласно которым воспитанницы должны были носить форменную одежду, жить при Воспитательном доме на казенном содержании, но при этом получать жалование в размере 120 руб. в год (10 руб. в месяц). Практический курс сокращался до одного года, а теоретический, наоборот, увеличивался до трех лет. Образование велось по программам, утвержденным Министерством внутренних дел для земских фельдшерских школ. Кроме уже указанных дисциплин, ученицы прослушивали дополнительные углубленные курсы по уходу за роженицами и новорожденными. Выпускницы обязывались прослужить в лечебных заведениях своего ведомства не менее шести лет.

В том же, 1872, году в Петербурге при рождественской барачной больнице под начальством главного доктора И. В. Бертенсона была создана школа фельдшериц, после войны именовавшаяся школой лекарских помощниц. Сперва Бертенсон собрал всего лишь четырех постоянных слушательниц, число которых к концу семестра возросло до 20 - на этой основе фельдшерская школа для женщин и была официально открыта 27 июля 1872 г. Обучение на курсах длилось три года, и если в 1872 г. в школе состояло 40 слушательниц, то к 1878 г. на всех трех курсах их было уже 94; 35 выпускниц отправилось на театр Русско-турецкой войны, во время которой две фельдшерицы скончались.

При общине св. Георгия при активном содействии С. П. Боткина также была создана школа фельдшериц, устав которой был утвержден лишь в 1877 г. В ней училось около 30 человек. Официально она просуществовала недолго: около пяти лет. Аналогичные школы возникают при Покровской общине в Петербурге и при братстве святой Марии в Москве. К концу 70-х годов XIX в. в России существовало уже 12 женских фельдшерских школ и курсов.

В последней четверти XIX в. фельдшерское женское образование, хотя и развивалось, но очень медленными темпами, а некоторые школы закрывались, как, например, в 1882 г. школа при Георгиевской общине закрылась за недостатком средств. Зачастую функции сестер милосердия и фельдшериц в больничных условиях не различались, сводясь к санитарной работе, хотя квалификация фельдшериц была гораздо выше. Позднее в отдельных городах, таких, как Тверь, Калуга и др., стали появляться смешанные фельдшерские школы для мужчин и женщин. В большинстве случаев все фельдшерские школы были платными, а в бесплатных выпускницы брали на себя обязательства прослужить в соответствующем ведомстве определенный срок.

Если среднее медицинское образование в России, хотя и медленно, но все же постепенно становилось женщинам доступным, то с высшим ситуация была гораздо более сложной. После Крымской войны в России зародилось женское движение за равноправие с мужчинами, и именно с этого времени понятие эмансипация общественным мнением в России стало восприниматься резко негативно, отожествляясь с нигилизмом. Эту точку зрения коротко и ясно выразил князь В. Мещерский во время Русско-турецкой войны: "Много они (по контексту: "лже-либералы" и "тупоумные прогрессисты". - А. П.) создали: тип стриженой нигилистки и больше ничего". С другой стороны, и духовенство было обеспокоено возникновением высшего женского образования как попыткой женщин самоутвердиться в отрыве от духовно-нравственных основ Православия. Такое мнение было высказано епископом Томским, а позднее и митрополитом Московским Макарием (Невским): "Справедливо, что истинно-образованная женщина, при добром нравственно-религиозном направлении, есть, по слову мудреца израильского, дорогая жемчужина. Но в том наше и горе, что таковую жену, которая соединяла бы с образованием добродетель, найти трудно... Грустно видеть безбожного мужа науки, но еще печальнее видеть таковую женщину. От женщины без веры, без Бога веет холодом, как от статуи, по виду прекрасной, но лишенной жизни. Женщина без веры, без нравственности может принести обществу гораздо больше зла всякого рода, чем мужчина безбожный или нравственно развращенный". При этом епископ Макарий при правильном духовном устроении общества не исключал допущения женщин к высшему образованию: "Женщина врач, для лиц своего пола, женщина акушерка, женщина сиделка у одра больных - все это такого рода деятельность, которая наиболее свойственна женщине, и в некоторых случаях исключительно ей принадлежащая".

Тем не менее, смутное противостояние женскому образованию как одной из форм самоутверждения женщины надолго затормозило его развитие в России. Впрочем, появление хотя бы одного прецедента вызывало к жизни множество проблем. В марте 1861 г. домашняя учительница Л. Ожигина подала в Харьковский университет прошение с целью получить разрешение посещать лекции на Медицинском факультете. Совет университета, а затем и попечитель учебного округа к окончательному решению прийти не смогли. Плутая по инстанциям, прошение дошло до министра просвещения, который, в принципе не имея ничего против, передал его Александру II, а тот, в свою очередь, решил вообще рассмотреть вопрос о допуске женщин к высшему образованию наряду с мужчинами. Главное правление училищ запросило на этот предмет все российские университеты: Петербургский, Киевский, Казанский и Харьковский дали положительный ответ, а Московский и Дерптский - отрицательный. Позднее изучение данной проблемы было передано в комиссию, составлявшую новый университетский устав, и пока она работала, в ряде университетов при отсутствии прямого запрета женщинам было разрешено посещать лекции, а две дамы даже были приняты в Медико-хирургическую академию. В конце концов большинство членов названной комиссии, сославшись на недостаточную подготовку представительниц слабого пола к университетскому образованию и возможные "моральные последствия", выступило против высшего образования для женщин, что нашло недвусмысленное выражение в новом университетском уставе 1863 г. Женщины, взятые в Медико-хирургическую академию, были отчислены.

Возражения приводились следующие. Прежде, чем заводить высшее женское образование, надо позаботиться об элементарном образовании для женщин; для общегосударственных нужд надобности в первом не усматривается; число женщин, желающих его получить, невелико, а специально для них институтов никто устраивать не будет, - тем более невозможно принимать женщин в уже существующие университеты наравне с мужчинами, поскольку таковой факт понизит "умственный и нравственный уровень этих высших учебных заведений". Но поскольку проблема сама по себе назрела, указанный вопрос не мог считаться закрытым окончательно - он был лишь отложен на определенный срок.

5 мая 1872 г. при императорской Медико-хирургической академии в виде эксперимента было решено открыть четырехгодичный "курс для образования ученых акушерок". Само название было весьма характерным, поскольку лишний раз подчеркивало, что в области медицины женщина должна ограничиться только акушерством. Особое значение в этом деле сыграла записка шефа жандармов, поданная императору. В ней говорилось, что весьма желательно отвлечение русских женщин от обучения в зарубежных университетах, куда (главным образом, в Цюрих) многие из них направлялись для получения высшего образования - там они и набирались чуждых социальных идей. Надо прекратить, говорилось далее в записке, "игру в науку" тем женщинам, которые все-таки имеют негласный доступ к общественным занятиям, так как они отождествляют науку со смутными социальными идеями, набираясь глупостей от таких же незрелых студентов.

Изначально установленный лимит приема слушательниц не соблюдался, как в первый, так и в последующие годы: в 1872-1873 гг. вместо положенных 70 было принято 89, а в 1876 г. на курсах обучалось 130 женщин. Примерно половина из них перед этим кончили гимназию. Программа нового учебного заведения в своей основе соответствовала программе академии, но в ней не преподавались древние языки, которые вообще в женских гимназиях не изучались; для женщин был сокращен курс теоретической и оперативной хирургии, о нервных и глазных болезнях, а предметы, связанные с судебной медициной, эпизоотией и ветеринарией, не преподавались вовсе - вместо них студентки более углубленно, чем простые лекари, изучали акушерство, гинекологию и детские болезни. В 1876 г. женские курсы были отделены от медицинской академии и переведены в ведение Николаевского военного госпиталя, а обучение стало пятилетним. Фактически, с этого момента "курс для ученых акушерок" превращается в женские врачебные курсы. В этом же году их окончило пять женщин.

Новое учебное заведение не имело государственных дотаций и существовало исключительно за счет частных пожертвований и платы за обучение, которое, следовательно, оказывалось доступным немногим. Летом 1877 г. было издано распоряжение, согласно которому 52 слушательницы курсов были отправлены на войну и трудились под руководством опытных профессоров; две из них скончались (одна - в результате неудачно проведенных опытов). Первый настоящий выпуск состоялся уже после войны, в 1878 г., когда окончившим курсы было присвоено звание лекарей. Впрочем, так продолжалось недолго: уже в 1887 г. курсы были закрыты по инициативе военного министерства, которое в своем ведомстве признало их существование ненормальным. В свою очередь, Министерство внутренних дел и Министерство народного просвещения отказались принять учебное заведение под свой контроль. Таким образом, в 1887 г. состоялся последний выпуск (88 чел.). Все выпускницы курсов получили временные свидетельства, замененные на дипломы только в 1898 году, когда, наконец, была утверждена их форма.

К началу 90-х годов в России было более 500 женщин-врачей. К этому времени в стране развернулось широкое общественное движение в поддержку высшего женского образования, и в 1897 г. в Петербурге опять-таки на собранные частные средства был открыт Женский медицинский институт. Он, как и курсы, не обеспечивался государством, поэтому плата за пятилетнее обучение вводилась довольно высокая, а учиться здесь могли женщины, получившие предварительное среднее образование: кончившие гимназию с медалью или отличием, поскольку в 1900 г. конкурс был три человека на место, - в момент открытия произвели набор в 190 человек. Формально новый институт был поставлен ниже медицинских факультетов университетов: выпускницы могли занимать врачебные должности только в женских отделениях больниц, не имели права самостоятельно проводить судебно-медицинскую экспертизу, не допускались к соисканию степени доктора медицины, вследствие чего доступ к профессуре для них закрывался. Лишь в 1904 г. институт был принят в ведение Министерства народного просвещения, и на слушательниц были распространены права студентов медицинских факультетов. В 1913-1914 гг. здесь училось более 1200 женщин.

Революция 1904-1905 гг. также сыграла определенную роль в развитии высшего женского образования в России, поскольку сразу после нее женщин стали принимать почти во все университеты. Правда, в 1907 г. министр просвещения распорядился принятых студенток из высших учебных заведений отчислить. С другой стороны, начавшийся процесс оказался необратимым: открывавшиеся в эти годы учебные медицинские заведения для женщин приобретали университетский статус, - создавались медицинские факультеты на высших женских курсах в Москве (1906 г.), Одессе (1906), Киеве (1907), в 1910 г. возник Харьковский женский медицинский институт.

После второй революции, в 1918 году, все перечисленные учреждения были преобразованы в институты для совместного обучения женщин и мужчин или же слиты с медицинскими факультетами университетов: отныне женщины стали приниматься во все высшие учебные заведения России. На базе Женского медицинского института Петербурга был сформирован Первый Ленинградский мединститут, а медицинский факультет на высших женских курсах в Москве был преобразован во Второй мединститут.

В США и Западной Европе дела с женским медицинским образованием обстояли почти таким же образом, как и в России: его становление было тесно связано с эмансипацией - борьбой женщин за равноправие с мужчинами.

До начала 60-х гг. XIX в. в университеты США женщины допущены не были. Этот запрет объяснялся неспособностью представительниц слабого пола выдержать умственное перенапряжение, а также возможным падением нравственности в учебных заведениях. Вопрос о приеме женщин в университеты так и не был разрешен положительно, поэтому была осуществлена попытка создать специальное учебное заведение для женщин - медицинский колледж, который Законодательное собрание штата Пенсильвания разрешило открыть 11 марта 1850 г. В первый год сюда поступило 40 человек. От поступавших требовалось иметь среднее образование, по крайней мере, владеть литературным английским языком. Обучение длилось 14 месяцев; выпускницам предоставлялось право самостоятельной врачебной практики. В декабре 1851 г. выдача дипломов первому выпуску вызвала открытое недовольство и волнения среди студентов-медиков, так что мэр Филадельфии был вынужден выставить полсотни полицейских перед зданием колледжа. Новая школа оказалась в фактической изоляции, так как Пенсильванская медицинская ассоциация запретила кому бы то ни было с ним сотрудничать, а студентки для прохождения практики не допускались ни в одно лечебное заведение. Через десять лет, в 1861 году, колледжу удалось приобрести в аренду помещение для женского госпиталя, рассчитанного на пять пациенток. Для привлечения больных лечение здесь проходило бесплатно. В 1868 г. руководству колледжа удалось добиться разрешения учащимся посещать общие клинические занятия по внутренним болезням в Филадельфийском госпитале, и только в 1875 г. они приобрели право работать во всех госпиталях Филадельфии, то есть 25 лет колледж был лишен широкой клинической базы.

С 1850 по 1895 г. в США открывается 18 медицинских колледжей, а с 1866 г. начинается прием женщин на медицинский факультет Мичиганского университета. Во все университеты США женщины были допущены, как и в России, только после Первой мировой войны.

В Западной Европе проблема с высшим медицинским образованием для женщин решалась за счет их допуска в уже существовавшие университеты. Таковой систематический прием начал Цюрихский университет в Швейцарии на основании отсутствия в уставе прямого запрета обучать женщин. В 1864 г. сюда поступила первая русская студентка. Примечательно, что в 60-70-е гг. среди учившихся на Медицинском факультете женщин здесь преобладали русские, например, в 1872/73 учебном году из 110 студенток только 14 были не из России. После открытия курса для ученых акушерок в Цюрих стало приезжать гораздо меньше русских студенток, однако здесь они получали возможность сделать научную карьеру, еще не возможную на родине: до 1878 г. семь русских женщин в Цюрихе получило звание доктора медицины.

В Великобритании Совет Эдинбургского университета в 1869 г. разрешил восьми женщинам посещать занятия на Медицинском факультете при условии их раздельного обучения с мужчинами, однако многие студенты и преподаватели воспротивились этому решению, которое в результате было отменено через суд. Тем не менее, в этом же году при Лондонской больнице для бедных вернувшимися из США некими сестрами Блэкуэлл была открыта первая женская медицинская школа. Впрочем, она, как и в Америке, не предоставляла выпускницам прав на самостоятельную врачебную практику и не выдавала диплома, поэтому окончившие ее женщины для подтверждения своего статуса были вынуждены обращаться либо в Медицинское общество Англии, либо в зарубежные университеты. Лишь в 1876 г. английский парламент разрешил допуск женщин в университеты Великобритании. Примерно в это же время женщины допускаются во французские университеты.

В Австро-Венгрии аналогичное решение было принято еще позднее, в 1897 году. Запрет принимать женщин в университеты основывался на различии учебных программ мужских и женских лицеев, поскольку в последних девушкам не разрешалось сдавать экзамены на получение степени бакалавра (аттестата зрелости), без которого в университет поступить было невозможно.

В Германии женщины дольше всего не допускались не только к высшему, но и среднему медицинскому образованию, так что в конце XIX в. даже были созданы специальные общественные организации с целью борьбы женщин за равноправие с мужчинами в области образования. Один такой союз "Женское благо" организовал женские медицинские курсы, преобразованные в начале 90-х гг. в женские гимназии. До 1908 г., когда женщины были наконец допущены в немецкие университеты, дипломы этих гимназий высшими учебными заведениями не признавались.

К началу страницы

К началу страницы

К началу страницы

К началу страницы

Очерки по истории общин сестер милосердия

А.В.Постернак[1]

(Печатается с сокращениями)

 

Диакониссы Древней Церкви

Бегинки

Сестры Винсента де Поля

Протестантские диакониссы

Дата: 2019-07-24, просмотров: 278.