5.
В 1941г., как только началась война, Алексей в числе первых ушел добровольцем, а нас с бабушкой отправил в Осу. Аркадий тоже ушел на фронт. В Осе я пошел работать токарем в МТС – начальником был друг отца.
Бригадиром был очень жирный и жадный хохол. Он брал заказы у колхозов, я точил, а плату он брал, а мне гроши. Потом старые рабочие заступились за меня и колхозники обращались прямо ко мне. Жить стало легче. В расплату привозили продукты. Уже тогда я точил огромные валы. Был токарь 5 разряда.
Вскоре пришел с фронта Александр – старший брат – контуженный, умер от ран в госпитале г.Горького брат Аркадий, а в 1943г. погиб, закрыв генерала грудью, наш Алексей. И все. Я дал себе слово, я должен за них отомстить. Начал обивать пороги военкомата, но у меня была бронь.
Работал в МТС днем, вечером я еще играл в клубе на танцах, за что получал 400г. хлеба.
Раз в клубе один раненый приревновал меня к своей девчонке и пообещал разделаться со мной. Но я был шустрый и никогда не ждал что б мне попало, сам всегда наступал, а от такого напора всегда выигрывал. И тут тоже. Этот парень сидит на краю бочки с водой, куда окурки бросают. Я подбежал, схватил его и сунул головой в бочку. Он выскочил: -убью. И убил бы, но не вышло, меня уже взяли в армию и в октябре отправили в Пермь. До Юго-Камска мы шли два дня, а потом ехали на машинах.
6.
Привезли нас в Свердловск, в школу стрелков-радистов. И летать бы мне на самолетах, в самой уязвимой профессии, но баян решил мою судьбу по своему. Я старался не играть на глазах у начальства, а тут заигрался на радостях, что на фронт еду. Командир сказал – нам здесь тоже баянист нужен, и меня оставили в школе сержантов-связистов, где я пробыл до июня 1944г., до отправки на фронт. Три месяца работал токарем на Уралмашзаводе – посылали 
из части. Сменщиком моим был дед, он все меня подкармливал – приносил картошки вареной, кусок хлеба. Накормит и уложит спать за станком на стружку, чтоб зря не тратить время на ходьбу – работали по 14 часов. Кормили очень плохо. Ездили за мерзлой картошкой, за лебедой, крапивой – посылали наряды.
В школе дали мне взвод женщин с Московского телеграфа, я их обучал стрельбе. Вот уж сначала я с ними намаялся. Кричу «подъем», а они начинают лифчики надевать. Все уже на плацу, а мои все прихорашиваются. Но потом научились. Стреляли отлично.
Война с немцами.
1.
В июне 1944 года нас погрузили в эшелон - и на фронт. Перед Ржевом наш эшелон разбомбили, и осталось нас 160 человек со всего эшелона. Воевал я в чине сержанта в Литве под Кенигсбергом в полку связи. Тянул телефонные провода. Воевал с немцами 11 месяцев, был контужен 2 раза, но из госпиталя оба раза удрал, что б не отстать от своих.
Раз тянул связь в Прибалтике через реку Дрисса. Катушка с кабелем тяжелая на спине. Река не широкая, но глубокая. Пока шел по дну было нормально, а потом стало глубоко. Я поплыл, но шинель намокла и меня потянуло ко дну. Думал утону, но тут почувствовал дно и оттолкнулся, вынырнул. Так и отталкивался до берега. Связь наладил.
Перед боем старые солдаты надевали чистую одежду и не ели на случай ранения в живот. А я за всех ел и был уверен, что меня не убьют. Я был ростом 152см, шустрый, и лез все вперед, а мой солдат Молигон (он был председатель колхоза, и у него уничтожили всю семью) оберегал меня как сына, сволакивал за шинель обратно в окоп и рычал – не лезь вперед нас.
Когда был первый бой, и на меня шел со штыком наперевес огромный, рыжий немец, я начал стрелять в него, а он все идет и идет. Струхнул, думал, они неуязвимы, но потом все-таки он упал – не знаю, кто его подстрелил – я или кто-то другой.
Еще помню рукопашный бой. Немец двухметровый, мне так казалось, идет на меня и поддел на штык. Я ведь был маленький, щуплый, а шинель огромная. Он проткнул шинель и перебросил меня через себя. В меня не попал, и я уцелел.
Летом 1944г. мне было приказано переправить немца-оберлейтенанта из партизанского отряда. Закинули меня туда на парашюте (один единственный раз). Сел я на дерево, и партизаны долго снимали меня. Немца приказали доставить живым в штаб армии. Болото, руки у немца связаны, он никак не хотел идти и я его колотил пилоткой. Он пожаловался потом начальству, что пленных бьют. Я из-за него чуть под трибунал не угодил. Пронесло.
Уже в Кенигсберге шел бой, мы прочесали пятиэтажный дом, я выскочил на балкон, чтоб крикнуть, что дом взят, и тут балкон начал обваливаться вниз. Я полетел и повис на арматуре, за которую зацепился автоматом. В доме напротив, вижу, немец сидит в каске, но стрелять не стал, ему было интересно, как я свалюсь. А я болтаюсь над землей. Но немцев напротив выбили быстро, а наши солдаты спасли меня. С тех пор балконов я боюсь и нигде не выходил на них, а если выхожу, то держусь за дверь. Это передалось обеим дочерям и даже жене – удивительно.
2.
Помню, в Литве кухню отгородили, рядом костер – шпик жарят. И вдруг самолет летит. Мы его фонариком светить, думали, наш. А он взял и бомбу сбросил. Меня завалило землей, еле откопали. Девчонке котелок в живот врезался, ее так и похоронили вместе со всеми, а погибло 14 человек. Как раз приехал генерал Бабкин, начальник связи, и приказал похоронить девку отдельно ото всех – я проверю. Мы сделали рядом холм и написали её имя. Оказывается, они за мной приехали им нужно было поиграть. Меня возили за сто с лишним км от фронта, чтоб я поиграл на 55-летии у генерал-лейтенанта Бабкина. Были начальник штаба первого Прибалтийского фронта и Баграмян. Генералу вручили Орден Ленина и по пьяни впылу, он его выбросил в форточку в снег. А утром подняли солдат и они сеяли весь снег. Искали, а что не знали. Так и не нашли.
Баян часто спасал меня, но и подвергал опасности.
Раз затишье решили агитировать немцев, что б те сдавались. Клубную машину подогнали к линии фронта, и я через усилитель играл им «Катюшу». Они сначала слушали, потом как начали лупить по нам, мы еле ноги унесли.
Часто приходилось играть на банкетах у генералов. Уезжали км за 60-80 в тыл и отмечали или день рождения или награждение. Брали меня с баяном, причем требовали, чтобы я молчал 25 лет о том, где я был. А какой был стол богатый по тем временам! Было все – вина, фрукты, апельсины и шоколад с надписью «отравлено», это чтоб солдаты не трогали.
Многие собирали трофеи и отсылали домой. Я этим не занимался. Уходя на фронт, я сказал маме – не тужи, я вернусь.( и Бог хранил его - авт.)
День Победы я встретил в имении Геринга, в Эльдорфе. Какой был салют – мы стреляли в воздух из всех видов оружия!
Когда закончилась война с немцем, нас погрузили в эшелоны и повезли на Восток. Мы думали, домой. Я дал телеграмму Александру – но её принесли через два дня, как мы приехали. Видимо, специально задержали, чтоб мы не встретились с родными. Я ехал с клубом, вез 16 наручных часов, много бутылок рома, тетрадей – и никто меня не встретил. Часы и тетради раздал на вокзале кассирам, а ром сами стали пить после Молотова.
Война с Японией
Увезли нас на Дальний Восток, и в конце августа началась война с Японией через Китай. Первый был Мукден, дальше не помню названий, но по грязи мы дотопали до Харбина. В магазинах вместо замков висели веревки – магазин закрыт – пока не появились мы. Сразу же китайцы повесили пудовые амбарные замки.
В Китае в ресторанах я отведал всяких экзотических блюд – сушеные стрекозы, фаршированные змеи, тигровые лапки. Очень вкусная китайская кухня. Подавали по 12 блюд на махоньких тарелочках – пельмени с 2 копейки. Так что попробовали мы много чего.
Был такой случай в Китае. У нас был солдат Степа Жабский, он в чем-то провинился. Комбат дал ему еще 4 нарушителей и наряд – вычистить туалет на 20 очков. Степа договорился с китайцами (он немного знал их язык и обычаи) и они за ночь вычистили этот туалет, даже еще прихватили со стенок и унесли себе на поле, а еще за это китайцы дали им флягу ханжи. На утро старший лейтенант пошел проверить, и был поражен – траншея идеально выскребена, а солдаты спят в кустах и у них еще полфляги ханжи. Комбат хотел за провинность отдать их под трибунал, но был так поражен их смекалкой, что не велел их будить, и не наказал. Молодцы. Ведь за одну ночь вытащить такую траншею дерьма. Ну и Степа Жабский. Какой это был феномен с Амура!
Принесли китаянки нам гуся. Он надел его на штык и так заколол. Китаянки захохотали – русские не умеют колоть. А перед этим он отдал им корову. Хозяин богатый сбежал и оставил корову с теленком. А они ведь чужое не берут. Теленка закололи, а корову кто-то взял.
Двадцать пять дней длилась война с Японией. После капитуляции нас погрузили на корабли и отправляли на Камчатку. До 1925 года рождения солдат отправили домой,а 1925-1926гг служить на срочную службу, которая затянулась на 5,5 долгих лет.
Служба на Камчатке.
1.
Это были незабываемые годы. Я уже стреляный солдат, телеграфист 1 класса, баянист. Играл на сцене, на танцах, на банкетах начальства.
Пристреливал оружие – т.е. был оружейным мастером. Начальству делал лосиные рога, колодки на грудь. Ремонтировал телеграфные аппараты, а потом сам их регулировал, опробовал. На телеграфиста я выучился еще в Свердловске, до фронта.
На Камчатке раз было соревнование телеграфистов – а были в основном женщины, я победил - дал 400 знаков вместо 380. Самая первоклассная телеграфистка так расплакалась, что какой-то солдат её победил. Я её успокоил только тем, что я баянист, пальцы у меня бегают быстрее.
Наша рота всегда ходила под баян с песней «Вася Крючкин». Песен было мало, и мы просили прислать нам песен. Нам прислали гимн Советского Союза. Командир спрашивает- 2х недель хватит тебе выучить, и пластинку дал. Я говорю хватит, и стал потихоньку пиликать, а я его уже знал. Меня на две недели освободили от занятий и вообще я отдыхал. Потом командир пришел проверить. Я как заиграл – он обрадовался – молодец.
С баяном я, конечно, был не последний солдат, а всегда впереди, но и взысканий получал немало. Раз посадили меня на губу и остригли, а тут начальство приезжает – концерт надо. Командир прибежал, увидел меня бритого, выругался и сказал – сиди до конца. А в следующий раз пилотку, надели, так и выступал.
На мысе Лопатка у хозяина я играл на юбилее. А у них обычай давать женщину дорогому гостю. Он мне и выдал свою дочь на ночь. А командир мне шепчет: если ляжешь, пойдешь под трибунал. И чтоб не оскорблять гостеприимство хозяина, его шестилетний сын увез меня в другое стойбище. А, говорю, как обратно? – собаки привезут.
Собаки для камчадалов - это все. Кормили их раз в день мороженой рыбой. Потом они отдыхали. Раз жена командира вывела пуделя на веревочке погулять. Вот уж они смеялись, катались – зачем такая собака – на ней ведь не поедешь.
Был у меня тяжелый случай. Я играл у начальника контрразведки полковника Котера на юбилее. У хозяйки была очень дорогая собачка. У нее была специальная лежанка, а ночью она пришла и легла мне на грудь. Я спросонья думал, что это крыса, и торкнул ее о печку насмерть. Соскочил, положил ее на лежанку и лег спать, но так не смог заснуть: очень переживал. Утром все проснулись, подняли шум – собака умерла! Обошлось.
2.
На Камчатке мы каждый год выращивали двух медведей на мясо. Медведи такие умные животные, но вот дрессировать мы их так и не научились. Сделаем упряжку, запряжем медведя, он везет. Но стоит положить хоть одну чурку, он оглянется, увидит, сядет и ни с места, хоть что делай. Чурку уберем, посмотрит, что нет, тогда едет. Или сами сядем. Ну что ему тяжело, что ли, нет, ни за что не повезет. А пустую везет – видимо, из интереса. Питался он вместе с нами на кухне. Как только горнист заиграет «бери ложку, бери бак» , он хватает свой двухведерный бак обеими передними лапами и на задних бегом на кухню, а чувствует, что опаздывает, то одной лапой волочет бак, а на 3х бежит. Прибегает на кухню, а повар уже приготовил ему остудил. Он ставит пустой бак, а полный забирает и тут же начинает есть. Повар ему черпаком стукнет по загривку, он бак схватит, немножко отойдет и снова ест. Повар снова ему черпаком по загривку. Ругает его. Тогда уже он свой бак обнимет, уйдет подальше и ест. А без пустого бака повар его не пускал.
Раз мы наблюдали, как медведь рыбу ловил на речке. Рыба пошла на нерест. Он сидит на валуне и ловит. Поймает и сунет себе под зад, пока вторую ловит, эта уплывет. Он ловил, ловил – видит, ничего нет и давай тогда на берег выбрасывать. Вот ведь умники.
Рыбы мы ели вдоволь. Поставят бочку с соленой кетой – ешь сколько хочешь. Мы ее вытащим из бочки и повесим на забор, чтоб стекала, кто-нибудь стащит. Приходилось караулить.
Вообще кормили здорово, хлеб был только белый, потом привезли ржаную муку, - так мы по кусочку черного делили. Овощей и фруктов не было, чеснока тоже. Всех маяла цинга, нарывы, облысение. Я со своим баяном кое-что получал и вернулся с зубами и волосами. Раз дали мне за игру арбуз, так мы его на сто человек разрезали. А еще нам было положено 42 гр. спирта за обедом каждый день. Один солдат не пил, а командир проверял, заставлял. Тут мы все к нему пристали, а я взял, зачерпнул ложку горчицы и ему в суп. Он спирт выпил, схватил ложку с горчицей и чуть не задохнулся, что тут было, меня конечно опять наказали.
Вообще за время службы на Камчатке меня разжаловали 6 раз и уволили в чине младшего сержанта.
В начале службы меня так мучили нарывы. Усядутся по шее- голову не повернуть. Я раз взял и через платок выдавил плоскогубцами с виска. У меня моментально голова распухла, в госпиталь. Капитан Вавилов еле спас меня, тогда уже пенициллин появился. Некоторые лежали лежкой, и так их и списывали на берег. А месяца через два, пишут, все прошло. Мы заготавливали черемшу, хвою. В общем, лечили, как могли.
Да, я не рассказал, как нас на фронте мучили вши. На отдыхе найдем плиту и бутылкой катаем по своему белью. Они были везде – в ремне, в брюках, во всей одежде. Это был какой-то кошмар. Мы на них играли. Посадим каждый свою, чья вперед доползет до банка, а если она ползет в другую сторону, её к ногтю, а из-за пазухи новую. А у кого победит, он её хранит. Зато бани часто устраивали. Две машины крытые соединят и там моются, белье выжаривали.
Зато на Камчатке было все наоборот. Никаких вшей. Если найдут, всю роту в баню, белье в вошебойку. Мы отдыхаем. Так этих вшей солдаты в коробочке хранили, чтоб перед проверкой показать. Чего только не было.
3.
Сейчас в армии стала какая-то дедовщина. Ничего подобного у нас не было. Мы за новобранцев отвечали, учили их стрелять, плавать. Жили дружно. Там много теплых источников, незамерзающих озер. Натянем сетку на озеро – метра два от верха и учим плавать. Некоторые, особенно черкесы, ни за что не хотели, боялись воды. Столкнем их в воду, а они ко дну, даже не пытаются учиться, знают, что там сетка. Потом командир смотрел, смотрел и приказывает – убрать сетку. Сразу начали барахтаться и научились, а то всех нас измаяли. Несколько раз высаживали десант на воду. Отвезут на корабле в море, и прыгаем в холодную воду со всеми выкладками. Бывали случаи, тонули, если не успеем достать, нахлебаются.
Я, младший сержант, вел курсы телеграфного дела. Учились начальники связи – офицеры от капитана до подполковника. Некоторые чихали на меня и играют в конце в шахматы втихаря. И вот однажды пришел генерал-майор Сфирс – Герой Советского Союза, начальник штаба корпуса с проверкой учебы. А мои офицеры играют в шахматы, не слушают, что я им объясняю. Я скомандовал – встать, смирно. Все вскочили – вошел генерал.
Он спросил, как проходят занятия? Я ответил – вон там играют в шахматы. Он прошел в конец класса, а там две шахматные доски, и сказал мне – когда будут сдавать они зачеты по этой дисциплине, я буду присутствовать и нерадивых сразу уволю. И ведь он принял участие в экзаменах и уволил 4 человек. А мне все-таки интересно – мл.сержант учит офоцеров от капитана до подполковника, и им пришлось мне подчиниться и умолять меня, чтоб я их всему научил, а, главное, подписал бумагу. Задабривали меня спиртом, подкупали. А что мне было делать, ведь я был просто солдат.
А стрелял я лучше всех. В столовой висел плакат «Стреляйте так, как стреляет отделение Жуланова». Я пристреливал все оружие у офицеров, особенно пистолеты. И вот однажды приходит ст.лейтенант и говорит мне – плохо пристрелял пистолет. Я его спрашиваю – патроны принес? Сколько? 10 штук. Идем с ним в карьер, где пристреливали. Говорю:- заложи 5 штук.
Я взял и высадил все 5 штук в мишень за 25 метров и сказал ему иди смотри, а сам не пошел. Он посмотрел и вернулся, как пес с поджатым хвостом. Я ему сказал, заряжай и стреляй сам. Но он отказался и сказал, приду вечерком, принесу бутылку спирта, только не говори, что я не умею стрелять. И он был такой не один. А вечером принес бутылку спирта, которую мы шарахнули с парнями. Он спросил:- как же мне научиться, а я ответил – тренируйся с утюгом, чтоб рука не дрожала, а я сам с 8 лет ходил с отцом на охоту и стрелял с ружья, а это посерьезнее, чем пистолет.
В это время на Камчатку, на рыбную путину, вербовали много женщин. Им давали подъемные, которые они должны были отработать. Но работы часто не было, т.л. соли не хватало, и им приходилось туго. Кто мог, выходили замуж. Вот один офицер женился на красавице, выкупил её, а у нее девочка 3х лет, а ему её не надо. Они дали ей снотворного и попросили хозяина, чтоб он её закопал, т.к. она умерла , а у них корабль. Дали ему денег. Он закопал на кладбище, да мелко.
А у девчушки была собачка, она прибежала и давай рыть. Тут из увольнения матрос шел через кладбище, видит, собака роет, урчит. Он потянул за конец одеяла и откопал девочку. Схватил её и в часть. Сначала собака привела к старику – он сказал, что родители на корабле. Корабль задержали. Они сначала собаку пустили – она к хозяйке, та ее пинает – уйди, а девочка уже пришла в себя, говорит, это моя мама. Лейтенанта с бабой посадили на 15 лет, а матрос девочку удочерил, и его сразу демобилизовали.
На Дальнем Востоке все было не спокойно и нам все откладывали дембель. В 1950г был приказ о демобилизации, а меня все не отпускали, чего только не обещали. Говорят – вставишь зубы золотые, ведь ты много зарабатываешь, подготовь взвод механиков-телеграфистов, а через 1,5 года выйдешь на пенсию в 26 лет на 120 рублей. Но нет. Я ни в какую не согласился.
Дорога домой. Дома.
Домой, домой, домой. И меня отпустили в последний момент, видно совесть замучила. Привезли меня на корабль, когда уже 3,5 тысячи солдат было погружено, а меня подняли по веревочной лестнице вместе с вещмешком. Матросы пустили меня в свою каюту (они ведь спали по очереди от вахты). Достали мне баян и я играл им все время по радиорубке. Наш корабль сопровождал целый экскорт военных кораблей – еще бы – 3,5 тысячи обученных солдат. По радиорубке от матросов я дал маме телеграмму, что еду домой.
До Новосибирска я ехал вместе со всеми, а в Новосибирске мы с товарищем переоделись в новое обмундирование (оно у нас с собой было), купили билеты и поехали за свой счет. В Перми я приехал в аэропорт, купил билет, жду. Вдруг объявляют – военнослужащий Жуланов подойдите в кассу. Просят – не могли бы вы уступить свой билет вот женщине депутату Верховного Совета, она едет с сессии. А вы полетите следующим рейсом.
Ну как я, сознательный солдат, мог отказать. Конечно, я отдал билет, а тут нелетная погода и я застрял. Но ждать я уже не мог и стал искать, на чем уехать – тогда автобусы не ходили. Нашел машину с удобрением, залез на него и так поехал, а ведь был декабрь – холодно, а я в хромовых сапожках. Вот уж померз. Снял потом сапоги, одел перчатки на ноги. Чуть Богу душу не отдал. Мысли пролетали – на
войне не погиб, так тут застыну. Но дело молодое, я маме обещал вернуться и все вытерпел.
Дома меня никто не узнал, да и как можно было. Уехал пацан в 16 лет, а вернулся через 7 лет бравый сержант, не похожий на того мальчишку. Но мама моя, единственный человек, который меня узнал. Она стояла на табуретке и белила печь. Я вошел и сказал – здравствуй, мама. Она упала ко мне на руки. Я ее успокаивал, пока она не пришла в чувство. «Да сколько тебя можно ждать!», а после телеграммы с океана прошло ведь два месяца. Потом она очухалась и побежала к д. Никише сказать, что Геннадий вернулся. А на другой день был день выборов. Герка сводил меня на выборы. Я предъявил свою солдатскую книжку, проголосовал, не знаю за кого и пришел к д.Никифору, мама сидела уже там.
Он достал бутылку перцовки и стукнул её об пол, чтоб пробка вылетела. Попал в сучок, бутылка разбилась вдребезги. Он заорал – Мария, есть у тебя что нибудь, давай. Она принесла 3х литровый бидон браги. Мне наливает большую кружку, а себе маленькую. С 2х или 3х кружек я уснул. Он потом хохотал, как так? А ведь 5,5 лет на Камчатке я пил неразведенный спирт – было положено 42 гр., да я еще прирабатывал. А тут с какой-то браги свалился.
Работа в мастерской связи.
Стал искать в Осе работу. Мне предложили играть на баяне в кинотеатре перед сеансами (тогда играли и танцевали) оклад 600 рублей. А я на Камчатке получал 1200р. Мне было не по себе. Не мог я начинать свою мирную жизнь с такой зарплаты и поехал искать работу в Пермь.
Пришел в областную мастерскую связи. Начальником был Саначин. Рассказал ему, что умею. Он взял меня с месячным испытательным сроком, но уже через неделю выписал мне 700 рублей аванс – сказал – все, работай. Оплата сдельная, сколько заработаешь.
И я зарабатывал до 3х тысяч. Ремонтировал телеграфные аппараты СТ-35, делал капитальный ремонт. Все детали недостающие точил сам. Работал с личным клеймом №5. если стоит 5, то аппарат не проверяют. До меня все возили в кап.ремонт в Тбилиси, а тут стали делать на месте. Раз пришел главный инженер и говорит – как это так рабочий зарабатывает 3 тысячи, а я главный инженер телеграфа имею оклад 1200 рублей. Я ему ответил – садитесь на мое место, а я на Ваше. Он ничего не сказал и ушел.
Не было почти такой работы, которую бы я не мог сделать. Инженеры что-то придумают, а как сделать ко мне идут. К каждому празднику вывешивали плакаты на здание. Оказалось, что я хорошо пишу, вот ещё и писал разные лозунги на красном материале мелом. Я же был очень сознательный. В райкоме комсомола меня назначили агитатором, и я вел занятия в кружке марксизма-ленинизма.
Всё время заставляли в партию вступать, но у нас парторг Иванов был алкаш, все время у меня деньги занимал. Из-за него я не вступил в партию – сказал, когда его не будет, тогда подумаю. До 27 лет был комсомольцем, а потом выбыл с помощью девчонок, сняли меня с учета втихаря.
В мастерской связи коллектив был очень хороший, дружный. Мастера все классные связисты. Но и хохмили мы не мало.. раз оставили меня за начальника (он в отпуск ушел) по совместительству. Сижу у него за столом, напротив бухгалтер – баба не очень приятная. Если мы пиво пьём, она тут как тут. Я взял и подсыпал ей в пиво слабительного. А у нас в то время туалет был на 4 этаже. Вот уж она побегала. Отучили. Нагуляется, видимо и сидит, зевает. Я взял и сунул ей карандаш в рот. Она зуб сломала. Зараза, написала на меня заявление начальнику телеграфа, что я ей зуб вышиб. Разобрались, конечно.
Я жил всех дальше, но на работу приходил раньше всех минут на 20-30. а один у нас жил напротив и каждый день опаздывал минут на 5-10. мне это надоело, и я решил его проучить. Поймал крысу, привязал её за ногу и посалил к нему в стол. Он прибежал, скорее разделся и за стол. Открыл, а крыса как на него выскочит. Он отпрянул назад, упал, ребро сломал. В общем опять делов было. После выздоровления он больше не опаздывал.
Цех точность.
В 60-е годы связь лихорадило. Нашу мастерскую задергали, то туда передадут, то сюда. Шла реорганизация связи. Потом все-таки передали на ул.Карпинского. ездить мне стало далеко, и я не захотел там работать. А я уже освоил новую профессию и ушел работать в цех точность на Чкалова, 52 мастером по вскрытию и ремонту сейфов. До меня был мастер Морозов, но он был уже старый, и я стал единственным мастером на всю область. Несколько раз про меня печатали в газете: «Такая у него работа», 1971г. «Замок и мастер» 1984г. «Профессор» работает… отмычкой», 1996г. – редкая профессия.
Я обслуживал всю область, особенно банки, сберкассы. По городу ездил сам на общественном транспорте, а по области возили на машине, иногда специально за мной пригоняли, а в Чердынь на вертолете возили.
Вот уж на этой работе можно было рассказывать о каждом вызове. Ни один не похож на другой.
- Открываю сейф в милиции. Старшина, который тут глазел, говорит – вот у меня есть друг Жуланов Геннадий Павлович, он бы давно открыл. Я молчу и открываю второй замок. Вдруг подходит капитан и говорит – все ещё копаетесь? Вот у меня есть знакомый Жуланов Геннадий Павлович, так он бы давно открыл. В это время я открыл третий последний замок и говорю им обоим – а Жуланов Геннадий Павлович это я. Вот были у них физиономии. Потом подошел тот, который вызывал. Я ему все рассказал, а те слиняли. Вот он хохотал. Говорит – ну я теперь про них такой анекдот сочиню.
- Вызов срочный в Дзержинский райотдел милиции уже в конце смены. Прислали машину. Приехал. У них старшина уехал в отпуск и увез ключи от склада. К ним приехала комиссия, и нужно было срочно попасть к нему в сейф. Они ломом выломали дверь вместе с косяком, всю штукатурку отколотили, кругом такой погром. Работали 1.5 часа. Я приехал – за 3 минуты открыл им сейф. А внутри еще одна дверка. Я через стол вытянулся и почти на весу за две секунды двумя отмычками открыл. У них вырвалось – вот это работа, а у нас? Я им говорю - а у вас тоже «работа». Они засмеялись. Я им говорю – почему сразу не вызвали, я бы и дверь открыл. А они говорят – так сказали, вы двери не открываете. Ну, я, конечно, к дверям не хожу, но ведь есть исключения.
- Утром, прямо в 9 часов, приехал начальник одной организации и просит срочно приехать. Я говорю – да вот ваша заявка уже в кармане лежит, и достаю из кармана. До обеда буду. Он обрадовался. Приезжаю к ним, говорю: я к вам, вызывали? А главбух и этот начальник смотрят на меня и говорят – нет, мы никого не вызывали. Говорю – раз не вызывали, я пошел. Нет подождите. А кто вас вызывал? Наверно вот начальник, сейф делать. Они аж «подпрыгнули». Тут кассир меня увидела и говорит – сюда Геннадий Павлович. Начальник говорит – ты откуда его знаешь? А она – ха, его все кассиры знают. Тут начальник давай извиняться, что не узнал меня. Конечно, на работе я был в халате, а тут заявляюсь в шляпе и белом кителе (лето было) при орденах с чемоданом. Они опешили, думали, что за генерал пришел по вызову. Начальник раз десять извинился.
- Вызвали на базу открыть сейф. Открыл, а пока снимал замок, остался один. Вдруг подходят два мужика и говорят, что на соседней базе тоже надо открывать сейф. Я закончил тут и пошел с ними. Между базами была лазейка, и они по ней меня провели. Подошли к сейфу и говорят – его надо открыть, а потом закрыть. Я спрашиваю – это ещё зачем? – а там бутыль спирта. Я на них – вы, что с ума сошли, что я вам в игрушки играю? А они – пока не откроешь, отсюда не уйдешь. Я расстегнул пальто, стою, думаю – открыть чемодан, там молоток и отвертка – а сам в это время машинально взялся за авторучку в кармане и щелкаю ей. Все это были секунды. Один говорит – смотри, сигнализирует, и рванули от меня. Я вернулся через эту же лазейку обратно на базу, рассказал там, описал их – но они сказали, что это не с их базы. Дома жена говорит – вот приедет домой какая-нибудь банда, увезут и заставят открыть сейф (а меня часто из дома увозили, я ведь с 1986г. был на пенсии). Я ответил – никогда этого не будет. У меня в чемодане есть молоток и отвертка.
Казусы на работе.
Последний год перед пенсией нас перевели работать в Дом быта на центральный колхозный рынок. Там были ключники, граверы, заточники и вообще выполняли всякие мелкие работы.
Вот пришли две девочки и просят наточить коньки. Я им говорю – сегодня этого мастера нет, только завтра. А они – ой, нам утром в 8,15 кататься. Ну ладно, давайте я попробую, заточу. Наточил. Ничего с них не взял. Они убежали и через 20 минут, приходит ещё 8 человек, те привели, и спрашивают – где тот дядя, который бесплатно коньки точит, а спрашивают у гравера и там ещё сидит начальник планового отдела. Ну разобрались, нашли, что за дядя, смеются. Пришлось мне всем точить бесплатно. Начальник спрашивает – так почему не берешь плату? Я ему говорю – даже не знаю, сколько стоит эта работа, да и не моя она.
Место бойкое. Постоянно обращались люди за разной помощью. То дед пришел – у трости обломилась ручка – приделал. То женщина с сыном лет семи принесла аккордеон. Запал один клапан. А мастер ушел куда-то. Они ждали, ждали и снова обратились ко мне со слезами, что скоро отец придет, а он очень строгий. Ну, я взял и сделал – там заводской брак оказался. А потом, что бы проверить, как заиграл. Она заплакала. Ведь вы же мастер. Я говорю, нет. Или вот пришел старик наточить топор, а заточники уже пьяные. Я взял и наточил ему. Через год дед снова приезжает и просит снова того мастера, т.е. Жуланова (он фамилию и меня спрашивал) потому что он хорошо точит.
Не было такой работы, которую бы я не сделал. Все работники постоянно обращались за советом, за помощью. Я никому не отказывал, а если что не получалось, то вместе искали выход.
«В моем повествовании нет хронологической последовательности, я пишу по отдельным воспоминаниям мужа».
Семейная жизнь.
По приезде в Пермь, меня пустили на квартиру Михаил Иванович с Шурой – Цаплины. У них был аккордеон, и была дочь Манька. Михаилу Ивановичу охота было научить ее играть, и он сказал мне – научи Маньку играть и я не буду с тебя за квартиру брать. Я начал с ней заниматься, но ей это было до лампочки, ей надо было бегать. Мучался, мучался и сказал Михаилу Ивановичу, лучше я буду больше платить тебе за квартиру, но этого «дуба» учить не буду. Ей медведь на ухо наступил.
Жил я у них хорошо, весело, но недолго. Сестры мои Валя и Люся наперебой тащили меня к себе, денег-то я много зарабатывал, и Люся все-таки уговорила меня снять квартиру и жить вместе с ее семьей – дочкой Светой и мужем Виктором. Мы сняли комнату на пос. Леваневском у прораба Омельченко. Комната была махонькая, и я с племянницей спал на полу.
Тут стали давать усадьбы на пос.Владимирском, и Люсе удалось получить 6 соток. В свободное время я выжигал всякие рамочки, полочки. Рисунки сам сочинял. Мебели тогда не было и все расходилось на ура. Так вот за эту усадьбу мы столько отдали архитектору Ярославцевой разных вещей (взятку).
Купили два одинаковых сруба и начали строить дом на две половины. Деньги дала мама, она продала дом в
Дата: 2019-07-24, просмотров: 248.
