Поможем в ✍️ написании учебной работы

Имя

Поможем с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой

Выберите тип работыЧасть дипломаДипломная работаКурсовая работаКонтрольная работаРешение задачРефератНаучно - исследовательская работаОтчет по практикеОтветы на билетыТест/экзамен onlineМонографияЭссеДокладКомпьютерный набор текстаКомпьютерный чертежРецензияПереводРепетиторБизнес-планКонспектыПроверка качестваЭкзамен на сайтеАспирантский рефератМагистерская работаНаучная статьяНаучный трудТехническая редакция текстаЧертеж от рукиДиаграммы, таблицыПрезентация к защитеТезисный планРечь к дипломуДоработка заказа клиентаОтзыв на дипломПубликация статьи в ВАКПубликация статьи в ScopusДипломная работа MBAПовышение оригинальностиКопирайтингДругое

Нажимая кнопку "Продолжить", я принимаю политику конфиденциальности

Моему дорогому и единственному мужу посвящаю. Ты всегда со мной.

                                        Твоя Ирушка                                              

 Хотела память я оставить

 Для своих потомков.

 Как получилось – вам судить.

Пока жива планета наша

И существует жизнь на ней,

Прошу продолжить начатое мною,

Не надо забывать своих корней.

Мы из крестьянского сословия,

И предки наши стояли крепко на земле.

Но жизнь распорядилась по-другому,

Раскинув нас по разным городам.

Мы много разных приобрели профессий,

Но всех объединяет

Мастерство, ответственность,

Есть у нас механик,

Токарь-медвежатник, бухгалтер,

 мастер, фармацевт,

Учитель и строитель и фотограф,

А шоферов у нас не счесть.

Жулановы все были гармонисты, но

На Геннадии талант потух, наверно потому, что

Бог не дал нам сына.

Желаю очень, чтоб, отдохнув, природа

Снова вам его вернула, чтоб жили весело и дружно.

С любовью к вам из прошлых поколений,

Ваша Ираида Петровна Жуланова

1.11.2006г . п.Соболи, г.Пермь

О себе. Детство и юность.

1.

Я родилась 1 ноября 1936г. в городе Осе на улице Советская, 5. Моя мама туда вышла замуж, но я помню себя, когда мы жили на Курановке, у маминой матери. Это был такой островок на 13 домов, образованный рекой Осинка. Реку перегородили плотиной, и стал пруд, его вода поступала с одной стороны на мельницу, а с другой через плотину падала в котлован, и там стало озеро. Из озера вода текла по «рукаву» и соединялась с водой, которая проходила через мельницу. На соединении этих вод стоял большой мост и дальше текла уже снова река Осинка. По-моему русло реки было уже после плотины. Большая часть города стояла на горе, мы жили под горой. Осинка разделяла город на две части и протекала под бульваром, который был на краю горы.

Я считаю Курановку своей малой родиной. Теперь это место залито водой Камского моря и находится между речным вокзалом и «Кубой». Здесь мы жили во время войны, когда отец был на фронте. И потом я всегда любила ходить к бабке на Курановку.

2.

Бабку звали Треногина Евдокия Николаевна , а деда Треногин Федор Петрович).

     Жили они в деревне Ново-Залесново. Он был единоличник, середняк. Имел 7га земли, 2 лошади, 2 телеги на железном ходу(это очень важно), корову. У него был пай в мельнице. Дни недели были распределены по владельцам мельницы и в свой день(пай) каждый мог молоть кому-то ещё. На троих с братьями была молотилка. А вот кузница у деда была своя. Он был очень деловой, делал телеги на железном ходу.

Бабушка занималась домашним хозяйством.

У них было четверо детей – Иван, Паня (моя мама), Василий, Лиза. В 1922г. дед

Умер от брюшного тифа и бабка взяла в дом 19-летнего парня Копылова Сергея(на 10 лет моложе). Он усыновил троих старших, а младшую Лизу отдали в дочери родственникам (у них не было детей), она умерла рано, около 20 лет.

3.

Теперь мама стала Парасковья Сергеевна Копылова. У бабки родились еще дети от Сергея Люба и Володя. После смерти отца детство стало очень тяжелое. У мамы был очень живой и цепкий ум, с юморинкой. Она очень хотела учиться, но мать говорила – зачем, чтоб письма женихам писать? Заставляла все время прясть, скать цевки (тогда сами ткали холсты), заниматься хозяйством. В раннем детстве братья придут из школы и уроки учат. Мама вперед них все выучит. Так и буквы узнала и немного писать научилась. Письма всем она писала сама, письма интересные, но очень безграмотные. Мы все равно все разбирали и были очень рады, а она все стеснялась ошибок и просила их никому не показывать.

4.

В 12 лет мама сильно простудилась и заболела воспалением легких в очень тяжелой форме.

Она гостила у материной родни в другой деревне за 25км, очень соскучилась и, не сказав никому, отправилась пешком домой. Одета была в легонькую короткую жакетку, длинная юбка и никаких штанов. Был сильный ветер со снегом, её всю продуло, сил больше не было, она присела, и её стало задувать. Вдруг мужик едет на лошади, подвез её. 13 дней мама лежала без памяти, только одна жилка пульсировала на шее. Бабка стоит над ней, плачет, уже саван ей сшили и заходит к ним нищенка. Спрашивает - что у вас за горе? Да вот дочь умирает. Она дала траву стародуб(так мама запомнила). Стали поить, и мама пошла на поправку, выжила.

  Мать плохо их одевала, не следила за одеждой, а валенки были одни на троих, да ещё худые, носили по очереди, придешь домой - полные валенки снегу.

В 14 лет новая беда обрушилась на мою маму  – брюшной тиф. Говорит - лежу за печкой, вставать не могу, а мать не верит, думает, что я ленюсь. И когда я потеряла сознание, тогда увезли в больницу. Опять долго не приходила в себя. Её остригли наголо. Корешки волос сыпались, и брат Иван обрил ее снова. Потом волосы стали расти пышные и кудрявые.

Дважды потеря сознания не прошла даром для мамы – стала плохая память, никак не могла запомнить текст - это отразилось на всех нас – её детях. Мы все страдали плохой памятью, в школе пришлось зубрить гуманитарные науки, а вот точные у всех шли хорошо. Младшая дочь Светлана окончила физмат и работала преподавателем математики в школе.

Во время раскулачивания неродной дед Сергей перетащил всю семью из деревни в город, на Курановку. Был он прощелыга, промотал все дедушкино хозяйство. Пил и научил пить бабку.

5.

Мои родители поженились в 1935 году. Маме было 18, а отцу Петру Ожгибесову – 20 лет.

Мой дед по отцу – Александр Гаврилович Ожгибесов был женат на Анне Васильевне Девяткиной. «Вышел» в дом, в деревню Симаково. В своей деревне, в.Давыдовке у него было 9 братьев, а невест тогда было мало.

У бабки Анны тогда умер отец и она осталась с братьями Никифором и Афоней – сиротами. Вот и сосватали Александра в Симаково за Анну. Он воспитывал её братьев. Со слов бабушки, дед был очень деловой, занимался кустарщиной - делал сохи и продавал. Имел лошадь, корову. Петю (моего отца) маленького привязывал к лошади и он боронил поле. Был высокий, красивый.

А бабка Анна была ленивая, избалованная «квашня». Завтрак никогда не готовила и даже обед не был вовремя готов, а еще прислугу держала. За это дед её часто бил. Была очень скупая, держала всех в черном теле и морила голодом.

10.

Возвращение папы с фронта.

Папа служил на военно-грузинской дороге, и когда началась война, он оказался на юге, там и воевал. В 1942г. Его тяжело ранило, перебило сухожилие в коленке правой ноги. Было сильное кровотечение, и он сам себя спас: схватил руками ногу выше колена и держал, пока не пришла помощь. Это он сам рассказывал. Он оказался на оккупированной территории, на пшеничном поле в пшенице. Его нашла женщина-хохлушка, приволокла к себе, выходила и не отпускала домой, хотя их уже освободили. 11 месяцев от него ничего не было.

 Маме в это время было 25 лет. Она была красивая, бойкая женщина. Она так и поняла, что папа погиб, раз не пишет и не едет. И уговорил ее один хмырь, тоже Петька. Пришел жить к нам. Я сразу заявила маме, как только придет папа, я ему сразу все расскажу. В то время я её так ревновала и так гонялась за ней, что поднимала визг на всю Курановку.

Но все так и вышло (не даром я скорпион). Мы с Маей пришли к бабке Анне на Советскую. Бабка мыла пол в сенях, а я у окна торчала. Их дом стоял на самом бойком месте. Улица Советсткая начиналась с дамбы, которая была проложена от Камы до города.

  Папа приехал домой днем и шел по дамбе на костылях тихонько. Правая нога согнута в коленке под прямым углом. С ним шла знакомая женщина. Она сказала, что его дома ждет неприятность, но не сказала какая, а пошла быстрее, что бы послать кого-нибудь за папой – ему было тяжело идти. Подошла к окну (а я у окна торчала) и говорит- скажи Васильевне, что Петя идет домой, телегу надо, он ранен.

 Я закричала: «–Бабка, папа идет домой!» Бабка схватила меня за руку, Маю на «закрошки»(она ни за что не осталась дома), и мы побежали встречать папу. Только выбежали на дамбу, идет с работы Аркаша, папин брат. Бабка его послала за телегой и лошадью. Пока он бегал, мы уже добежали до папы. Я ухватила его за костыль и идем. Немного погодя Аркаша подкатил на телеге и всех посадил. Папа посадил меня на здоровое колено, а Мая его совсем не помнила и боялась, он спрашивает  - как дочери живете? Я сразу ему – мама вышла замуж! Мы, конечно, поехали к бабке (Анне). Мая убежала к маме на Курановку, а я осталась жить с папой. Люди потом рассказывали, как осенью сыро, а мы идем с ним откуда - нибудь, я держусь за костыль (потом он сделал деревянную ногу). Картина не из веселых, до слез людей доводила.

Ему сестры стали приводить разных невест, а я никого не хотела. По праздникам и выходным я ходила к маме на Курановку, просила свой пай шанег и носила их папе. А тому Петьке говорила - уходи, наш папа вернулся.

11.

После нового 1943 года бабка курановская встретилась с папой и сказала, что Паня очень переживает, как быть? А тот Петька уже ушел, (не знаю почему он не воевал). Папа ответил: « Если у нее никого нет (в смысле не беременная), то я согласен сойтись, у нас ведь дети, да я и люблю её. Я тоже виноват, меня не отпускала женщина, которая выходила».

 А дома играет со мной и спрашивает – Ирочка, как будем жить: новую маму возьмем или старую? Я ему категорически заявила – только «старую» маму и «старого» папу. Как-то он уразумел это все и они сошлись, но жить сразу уехали на частную квартиру.

 Когда переезжали, бабка(папина мать) была очень недовольна, ведь она опять лишилась дармовых кормильцев, вот она и прокляла родителей моих, пожелав им жить так трястись, как лист на осине трясется. От такого пожелания ничего хорошего не вышло, а вот плохого мы очень много пережили. Мои родители ей конечно помогали, но этого ей было мало, она любила  командовать.

12.

Я помню эти частные квартиры – а их было две по ул.Крайняя. Вечером топят каленку, а мы на ней печенки печем или хлеб на сале жарим. Вторую квартиру мы снимали у Устиновых – около учхоза, где папа работал. Сначала жили вверху – занимали полдома. Там родился 30.11.1944г. брат Валерий(долгожданный), а я пошла в 1 класс.

Папе хирург Поносов сделал операцию, выправил ногу сколько мог, и он стал ходить на своей ноге, правда она не сгибалась в колене, болела, а иногда «вылетала» из колена и он забивал её кулаком. Но все-таки, хоть хромал, ходил на своей ноге.

В первом классе я заболела, видимо, простыла, и моя первая учительница Зинаида Александровна Короткова каждый день заходила ко мне (она жила дальше нас), учила меня дома. Писали долго карандашом, резинок не было. Раз написала неправильно и давай пальцем тереть. Моментально дыра получилась, а в результате – кол.

К нам иногда приходила папина бабушка Ефросинья Емельяновна Девяткина. Она была очень древняя. Нас положат спать с ней вместе на полати, я всю ночь боюсь, а вдруг она умрет.

13.

Папа стал работать механиком в хозяйстве (учхоз), а потом замдиректора. В 1945 году они купили дом на слом в дер. В. Глубинке и оттуда на подводах его вывозили – 61 подвода. Холод стоял 40 градусов.  Как они все вынесли!

 Сначала построили что-то на вроде конюшни, на 2 окна,  в ней жили и строили большой дом. В 1946г. ещё недостроенный дом затопило водой – было большое наводнение, Кама и Осинка вышли из берегов. Мы ездили прямо от крылечка на лодке. От этого дом все время «ел» грибок.

11 мая 1947г. родилась Света «под сепаратором» - мы все так говорили. На этом месте стоял сепаратор, его убрали. Нас с Маей послали за бабкой на Курановку, папа переживал во дворе, а Валерка подглядывал из-за печки. Мама его прогнала. К этому времени мы стали жить уже лучше, завели корову, кур, поросенка.

14.

А в декабре 1947г.пришла новая беда: посадили нашего папу. Они с директором нефтебазы обменяли в колхозе бочку бензина на 2 мешка пшеницы. Тот попался и потянул за собой нашего. Обоим дали по 10 лет с конфискацией имущества. Пришли описывать. А у нас посреди дома стоит русская печь(перегородок еще не сделали), 2 железных кровати, стол и 4 «гаврика»и один меньше другого (поросенка мы уже зарезали, а корову увели к бабке).

 Чиновник  покачал головой и описал только дом. У нас половину отобрали. Перегородили, сделали две русских печи, другой вход и остались мы впятером на одной половине. Мама просила сдать нам в наем, но чиновники не сдали, надо было квартиру начальнику льнозавода. Комната у нас была метров 15 и кухонька. Стояла одна кровать, стол большой, сундук.

Мама тогда научилась строчить на машинке, мы этим и жили. Вечером за одним столом: мама строчит, я напротив уроки делаю, Мая слева от меня, а Валерик со Светой на полу дурят. Свету сначала отдали в круглосуточные ясли, но нам всем стало жалко, и мы забрали её. Она ходила в ясли в квартале от дома, а Валерик в д/сад около почты на горе.

Утром я шла в школу – Валерик за руку, Света на закрошках – разводила всех по своим местам. Вечером собирались все домой. Очень любила ходить за обедами в садик, если кто-то оставался дома. До сих пор помню те обеды. Биточки манные с клюквенным киселем( я сейчас их иногда делаю), а к котлетам давали подлив какой-то серый, наверное молочный, но из серой муки – так я такого больше не ела.

15.

Напротив  нашего дома была огромная поляна, на ней мы играли всей округой. Весной на одном бугорке рано появлялась проталина, мы пробирались на нее и играли в классики – зима уже надоела.

У нас было радио, и я очень любила слушать репортажи, которые вел Вадим Синявский о футболе. Вот язык был, азарт, напор! Даже по радио я чувствовала, как он соскакивает с места, чуть не выпадает из кабины. В футболе я ничего не понимала и до сих пор не люблю смотреть, но его репортажи можно было слушать бесконечно. А его реплики, – Какой удар!!! Какой мощный удар!! Какой не точный удар… - запомнились на всю жизнь.

Моя подруга Моря Ушахина была единственной дочерью в семье. Как у них было чисто и красиво дома!! Кругом половики, в стеклянном шкафу сервиз тончайший, комод, патефон. У родителей спальня, у Мори комната. А мать уже с детства приданное готовит – вяжет, вышивает. Теперь-то я знаю, что её отец офицер навез трофеи с фронта, из Германии, да и посылки посылал. Я так завидовала Морьке и все мечтала, что выйду замуж, и это все у меня будет.

Я ведь уже писала про нашу обстановку: кровать, стол, сундук. Когда было холодно, мама укладывала нас всех четверых валетом, да ещё сама с краю ложилась. А так мы спали на полатях, на печке, на полу. К пасхе мама белила печь, мыла в доме, но все это только накануне – времени не было. А в пасху утром шаньги уже рано, яички крашеные. Запах!! Чисто, солнечно, умиротворенно. Прямо рай!

16.

Я преклоняюсь перед мужеством нашей мамы. В 30 лет осталась у разбитого корыта: без мужа, четверо маленьких детей, полдома отобрали. Как она не сломалась? Работала день и ночь. Надо было и сена корове накосить, и за огородом смотреть (правда в огороде была одна картошка, морковь и горох мы выдирали незрелыми). А всю осень скот резала людям. А в августе мама с бабкой нанимались жать пшеницу, рожь – зарабатывали хлеб. Меня с 10 лет тоже привлекали. Сначала я не могла жать, так нажатые мамой собирала сноп, а потом, когда постарше стала, мама давала мне норму на день – 2 сотки выжать. Один раз обрезала серпом мизинец (до сих пор отметина), и нас с Маей отправили омой. Бежим по кладбищу мимо церкви, а там на паперти сидит женщина с маленькой девочкой, которая была вся в коростах. Девочку надо было крестить, но без крестной нельзя, а в церкви никого, кроме батюшки. Женщина попросила меня, а я босиком- нельзя. Но хорошо на Мае были калоши. Она мне дала их, и я стала крестной, только не знаю кому, связь потеряли. Нам дали 1 рубль и мы счастливые побежали дальше.

Много чего мама переделала в жизни, а когда она научилась строчить, то еще весь день сидела за машиной. Тогда в магазинах ничего не было и на расхват шли подзоры на кровать, занавески, шторы, комбинации. Строчила на заказ, да еще сдавали в комиссионку Когану. В основном комбинации. Он тоже хотел жить и принимал все на одну квитанцию. Я сбегаю посмотрю – продано, он мотнет головой, что можно нести и мы опять на хлеб получили. Мама была ему благодарна всю жизнь и называла не иначе как наш кормилец. Когда мама уходила из-за машины, она садила меня – учила строчить.

17.

В 14 лет я стала хорошо строчить. Маме удалось купить еще одну ручную машину – подольскую, а у нее была Зингер, тоже ручная. Теперь мы стали работать на двух машинах. Я, конечно, строчила тише, чем она, а поэтому у меня получалось красивее, и она поручала мне особенно тонкие заказы. Так я стала зарабатывать, и мне давали на кино, на конфеты.

Не знаю почему, но училась я трудно (да и все мы) мне плохо давались гуманитарные науки. Особенно мучили меня русский язык и литература. Я очень плохо запоминала стихи, но зато уж выучила у Пушкина «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…», до сих пор помню.

Зато в школе я была активным ребенком. Была пионеркой. Проводили пионерские сборы, была звеньевой. Мы собирали золу, семена акации для защитных полос, разносили пригласительные на выборы. Потом комсомол. Я с детства занималась цветоводством, ходила в кружок юнатов. Около дома в палисаднике всегда были цветы, а стену дома увивал вьюнок, который красиво цвел. Мимо нас ходили люди на переправу и все любовались.

Мама все подгоняла меня: « Ира, скорее учи – надо строчить». А тут пацаны возятся. Когда мамы нет, они ещё хуже. Я другой раз и налуплю их. А один раз - брату Валерке было 6 лет - я дала ему подзатыльник, а он как подскочит, как даст мне в челюсть кулаком – отучил, больше я его не трогала. Вообще брат рос очень послушный, но живой, всегда защищал меньше себя. А я бегала за «криворотым» пацаном – он все обижал Валеру, а я защищала. Из этого нашего жития мне все вспоминается – как мама придет с базара и дает нам всем по булке. А Валерик обязательно скажет: –«Я так и знал, опять мне всех меньше(хотя все одинаковые)». Один раз как фурызнет - и реветь, а мама его воспитывать.

Хоть и трудно, но продолжали жить и учиться. Люди все удивлялись маме, как у неё хватает сил, ведь все сыты, одеты, учимся.

18.

Папа отбывал срок в Левшино. Мама ездила к нему на свиданки. Один раз взяла меня и брата с собой. Ехали на пароходе целые сутки. Пароход «Джамбул» был колесный, плыл тихо. Мы ехали в 4 классе, в пролетах. Там всегда возили какие-то огромные бочки, и мы на них укладывались. Место старались занять около машинного отделения, там теплее. Уляжемся на пол, а люди шастают взад-вперед. Лесенки в первый и второй класс охраняли, чтоб мы, беднота, туда не ходили. Мне казалось, что там едут какие то сверх люди, богачи. Так было завидно, охота было хоть посмотреть.

В колонии папа работал и даже присылал деньги мне на учебу. (В то время с 8 по 10 класс надо было платить за учебу 180р. в год, на два раза. Когда я окончила школу, это отменили). А еще он дал нам отрез, и мама заказала мне у портного(соседа) пиджак.

5 мата 1953 года умер Сталин. Мы проснулись утром, а по радио передают сообщение. Все заплакали. А немного погодя передают, что будет большая амнистия. Мы очень обрадовались, т.к. папа придет домой. И он действительно вернулся к майским праздникам, отсидев 5,5 лет. Теперь нам стало совсем тесно, но тут стали строить Воткинскую ГЭС, и мы попадали под затопление. Каждому выдавали ссуду на переселение. Родители эту ссуду отдали государству и выкупили вторую половину дома. Дом перевозили своими силами. Очень помог и помогал все время папин дядя Никифор, он его крестный отец. Дядя работал на полуторке. И все, что нам требовалось перевезти – сено, дрова, и пр. - он все перевозил, особенно, когда папы не было. Очень был добрый.

В 1957году дом перевезли на Крыловскую, 76. Помогали все, даже Толя Булатов (зять Никифора) и мой Геннадий, когда были в отпуске. В 1982г. этот дом родители продали и купили на Крыловской, 70. дом 70м.кв. и огород 28 соток.  Место очень хорошее. Почти каждый отпуск мы проводили у родителей, собирались большой семьей.

Когда родители умерли, у нас все сумела захватить сноха. Мы, сестры, оставляли все брату, а он умер 15.08.2004г., не дожив до пенсии 3,5 месяца, и все досталось ей. Теперь она не пускает нас даже, когда мы бываем в Осе по случаю - на похороны или к родителям на кладбище. Бог с ней. Судьба её уже жестоко наказала – умер муж, умер 14.11.2006г. единственный сын, не дожив до 40 лет 40 дней. Он прошел Афган, и хоронил его Афганский комитет. У матери не нашлось для сына места – все мебелью заставила. Теперь живет одна в нашем поместье. Мама перед смертью просила разделить все поровну и не ругаться. Я предупреждала брата, что волю умершего надо выполнить, а то будет плохо. Они не послушали и вот результат – сноха потеряла всю семью и неизвестно, что еще будет. А мы отступились, не ругались.

Трудовая жизнь.

1.

В 1954году я окончила 10 классов. На выпускной вечер мама купила мне голубой в цветочек штапель, он тогда только появился. Скроить и сшить помогла соседка Тося. Платье было – удлиненная талия, татьянка из клиньев, рукав фонарик, впереди белый строченый бант. Вечер был в школе, а на второй день нам сделали пикник на лугах, которые пезднее затопило. Прошло все весело. А мама в это время лежала в больнице рядом со школой. Она поехала на велосипеде искать корову, а на встречу шла монашка, видно, она и сглазила. Мама упала и об сухую колею ушибла икру на ноге. Нога разбухла, и она оказалась в больнице.

В августе я ездила в Пермь сдавать экзамены в пединститут на физмат. Сдала все экзамены, но знала, что за сочинение больше тройки не получу, а это значит жить без стипендии, без общежития, а как? И даже не узнав, поступила я или нет, забрала документы и

Поехала домой. Видно не судьба мне быть преподавателем. На пароходе я заболела дизентерией: температура 39 градусов, слабость. Доехала, огромный фанерный чемодан с книгами – а сдавали 6 предметов- сдала в камеру хранения, не могла нести. Иду домой пустая, реву. Родители были дома, испугались, что меня обокрали, а мне так стыдно и боюсь, ругать будут. Но они все поняли и все прошло тихо. Папа говорит – тогда иди учись на агронома, в агрошколе не надо было сдавать экзамены после 10кл. Мы подали документы, и я, счастливая, стала отдыхать.

2.

В конце августа у Маи Девяткиной (двоюродной сестры папы по матери Анне) была свадьба.

 Она выходила за первого мужа Николая, потом у нее их было ещё два. На этой свадьбе гуляла Люся, сестра моего будущего мужа. Ему Мая тоже приходится двоюродной сестрой, только по своей матери Марии, она сестра Варвары, матери Геннадия, моей свекрови. Я приехала на свадьбу на второй день на велосипеде, а Люся с мамой сидели на лавочке за оградой. Разговаривали, вспоминали старое. Люся говорит – Паня, неужели это Ира (она знала меня трех лет)? Мама- да вот выросла. Люся- и чем она занимается?

Мама – подали документы в агрошколу, будет учиться на агронома. Люся – да вы с ума сошли, что она грязь на полях месить будет, пусть приезжает в Пермь, я её устрою на квартиру и на работу. Мама согласилась, а я от такого поворота дел была на седьмом небе.

3.

И вот 17 сентября 1954 года с фанерным чемоданом я приехала покорять Пермь. Люся жили на Нейвинской 94. ох уж я и поискала этот номер. Номер 92 нашла, а номер 94 нигде нет. У кого не спрошу, никто Лебедевых не знает. Я просто не у тех людей спрашивала. Надо было спросить у частников, а мне все попадались люди из больших домов. А было все просто – номер 92 был на одном углу, а номер 94 на противоположном, на другой улице. Улица состояла из переулков. Видимо такая путаница надоела и одну Нейвинскую разделили на 6 улиц. Наша стала 5 Нейвинская, а дом 14.

Когда я искала и стояла в нерешительности около частных домов, меня пожалела Якимова из крайнего дома, вышла и показала, где живут Лебедевы. Я подошла к дому, в окно меня увидела будущая свекровь и позвала в дом. Вечером пришли Люся с Виктором с работы. Дом у них был на двоих с братом. В Жулановской половине жила внучка Галя, она пустила меня на свою кровать. Поздно вечером, когда мы уже лежали в постели, приехал Геннадий( у них работник попал под поезд в Кунгуре и он ездил за ним). Люся шутя сказала – Геннадий, вот тебе невеста из Осы приехала. Он  говорит – ну-ка, невеста, покажись. Я захихикала. Так я в первый раз увидела своего будущего мужа. А слышала про него раньше. Была у д.Никиши, а там на стене висит рамка, выпиленная лобзиком, очень красивая. Я спрашиваю – ой, кто это делал? А Мая Девяткина ответила – да Геннадий из Перми. На свадьбу он не приезжал к ней, говорит, что яблони охранял, они их только посадили.

На работу Люся хотела определить меня в оклеечный цех на патефонный завод – оклеивать футляры патефонов дермантином. Но когда я проходила медкомиссию у меня оказалось зрение -1, и главврач Малинина не пропустила, сказала, что очки будут запотевать, и я буду делать брак. Какая глупость! Пришлось искать другую работу. Помогла Анна Ведерникова – соседка напротив. Она на заводе работала давно, связи были, и меня пристроили кладовщиком в МПВО, которое только что организовалось.

По работе надо было много писать карандашом, и начальник Плешков дал мне испытание – я написала какой то текст, ему понравился почерк, и 8 октября 1954года я приступила к работе. Оклад дали 450 рублей. На квартиру Люся меня устроила к Нюре Штейниковой – соседке, с оплатой 50 рублей. Так началась моя трудовая биография.

Кабинет наш находился в заводоуправлении, рядом с профкомом. Был начальник Плешков Семен Михайлович и я – одна подчиненная. Тогда МПВО придавали большое значение. В каждом цехе были составлены бригады, расчеты на случай войны, а я ходила по табельным и сверяла, кто работает, кто куда перешел. Чтоб не переписывать эти списки, их вели карандашом, стирали резинкой выбывших.

4.

На Новый год меня начальник отпустил домой. Он все выспрашивал о нашей семье и, зная, что мама работает с мясом, дал мне 100 рублей, чтоб я ему привезла.

Я пришла на вокзал, автобусов ходило мало, да и маленькие – пазики, народу было как мух и уехать не было никакой возможности. Тут подвернулось такси и по 70 рублей с человека нас четверых увезли, а вот сколько билет стоил, не помню, потому что не покупала.

Приехала домой счастливая, ведь уже 3,5 месяца не была дома, соскучилась неимоверно. Все обрадовались моему приезду и простили, что я истратила почти все чужие деньги. Мама потом наложила мяса всякого целый мешок. Начальник удивился, что так много.

Дни дома пролетели быстро, и надо было вертаться обратно. Со мной увязалась сестра Мая, ей тоже захотелось работать на заводе. Мама нашла попутный самосвал с железом. Нас на него погрузили. Мы завернулись в одеяло, во что-то ещё, и так тряслись 4 часа до Перми. На пропитание нам дали мяса и бочонок мороженной капусты. Приехали в Пермь ночью. Едем переживаем, как поволокемся, куда? Все закоченели, бока отбили о железо. Но шофер оказался добрым человеком и довез нас до места.

Мая стала жить со мной и устроилась на завод на сборку. Стала зарабатывать 600 рублей, больше меня, но я все равно была такая важная, что работаю в заводоуправлении.

5.

На этой работе у меня сменилось три начальника. Плешкова, коммуниста, отправили в колхоз председателем, а мне дали отставного капитана Саженина Александра Петровича. Он так здорово читал Онегина. Этот начальник продержался недолго. Был очень шустрый и раз подвыпивши устроил воздушную тревогу в заводе. Все начальство сбежалось, а он стоит за столом и ружье перед ним. В общем, дали мне третьего – Вилкова Семена Михайловича – тоже бывшего офицера.

Опишу один случай, когда я работала ещё с Сажениным. У нас был склад неприкосновенных запасов: сапоги, костюмы прорезиненные, санитарные сумки, противогазы. Ключ был у меня и у начальника. Он туда, видимо, пить ходил, а может ещё что-то. Склад был в цехе, в заводе. Рабочие что-то украли из цеха, у них был обыск и нашли «до кучи» несколько пар новых резиновых сапог. Откуда? Они рассказали. Меня вызывают к следователю на допрос. А я про дело ничего не знаю. У нас сапог было много, лежали по размерам. Мне «и в рот не залетело», что их стало меньше. Следователь орал на меня, что это я за такой кладовщик, судить мня надо, вот будешь платить за них, 800 рублей(столько стоили украденные сапоги). Я пришла домой, а была уже замужем, реву. Муж испугался, в чем дело. Я рассказала, и так мне было стыдно и боялась очень. Но он у меня очень понимающий. Сразу сказал – успокойся, заплатим! Подумаешь 800 рублей. Но почему у начальника тоже ключ? Так не положено, пусть он тоже отвечает.

 Но отвечать не пришлось, Сажениен все уладил, списал все по акту. В МПВО у меня было очень много свободного времени. Я с утра схожу в одну табельную, по очереди сверю списки «живых» и целый день сижу в складе одна – вышиваю, шью, читаю. Когда я растила девочек, то работала все там же, муж не давал переходить на сдельную работу. Говорил- я устаю, да ты будешь уставать, а как дети? Кто будет все делать, хотя мы и жили со свекровью, но ей подходило уже к 70ти годам.

Жили мы в 5 минутах ходьбы от дома до моей работы. На обед я бегала домой, в обед успевала купить немного продуктов (холодильника не было) стирала всегда днем. Муж с вечера наносит воды 20 ведер, а я отпрошусь у начальника и все сделаю. Наши дети каждое лето отдыхали у мамы в Осе. С ними занималась сестра моя Светлана. Они очень любили туда ездить. Ларису первый раз увезла бабуся-Паня, когда ей было 3 года. Здесь, в Перми, она согласилась, а в Осе такого «ревака» задала, они не знали, что делать.

В 1959г., в сентябре, я жила месяц в Осе, в декрете, беременная Леной. Произошел такой случай. Мы с сестрой и ее мужем собирались в кино и вдруг слышим какой-то вой на улице, а было сыро после дождя. Мы выбежали на крыльцо и видим: брата Валерия притянуло к электропроводам (он хотел шуруп вынуть и, видимо, прокусил провод). Мама заохала, выскочил зять Аркадий, бросил сухое полено, встал на него и оттянул брата, а тот уже сознание потерял, но сразу очнулся и пошел неуверенной походкой в свою мастерскую, где стул делал. У нас в Осе только что был случай: корова наступила на провод, хозяина притянуло к корове, а хозяйка бегает вокруг и не знает, что делать.  Поэтому мама закричала Аркадию: не подходи, притянет. Я смекнула, в чем дело, и побежала пробки у счетчика вывернула. Все мы перепугались, ревели. Но ведь у нас билеты в кино были, и мы все пошли, и брат с нами. Но у него разболелась голова и он еле досидел до конца. А ночью я уснуть не могу, все вижу, что меня притягивает. Брат тоже не спит. Я его позвала к себе, и мы втроем со светом кое как скоротали ночь. На другой день я сразу, забрав Ларису, уехала в Пермь – не могла спать.

Лена у меня родилась 10.11.1959г. Утром Геннадий пошел на работу и говорит – если что, вызывай скорую. Только он ушел, у меня начались схватки. Свекровь говорит – никакой скорой, давай сама на трамвае, меньше будет народу знать, легче родишь. Сунула мне в карман сайку, и я отправилась в Свердловский роддом на ул.Коминтерна. Ничего, доехала сама. В 9 утра я уже была в предродовой. Был завтрак. Дали такую вкусную гречневую кашу с маслом. Я её до сих пор помню. В 10 часов положили на стол, как раз была толпа студентов и врач им объясняет – вот показалась головка. Ой нет, давайте проткнем, это околоплодный пузырь. Если бы мы его не проткнули, ребенок родился бы в «рубашке». Акушерка поднесла мне ребенка и спрашивает – кто у Вас дома? Говорю – дочка. Ну вот Вам еще одна. Я отвернулась – надо было сына. А она – посмотрите какие у нее титечки ( а Лена родилась полненькая – 4100). Я, конечно, была рада, что ребенок здоровый, полноценный, а секундная эмоция прошла, и я попросила медсестру позвонить мужу, что я родила девочку.  Он не ожидал и опешил – вот елки-палки, когда она успела. Лена росла она пухленькая, бабка рано стала её прикармливать манной кашей. Когда её взрослый сын Андрей увидел фото Лены, где ей 6 месяцев – удивился, мама, что это за мутант.

Ларису я рожала в областном роддоме на Пушкина, около рынка, туда на скорой увезли. Родила вечером в 10 часов, промучившись почти сутки. Гена очень переживал, все звонил по телефону.

У дочерей разница 2 года 9 месяцев, поэтому они росли вместе, до 3х лет обе были дома с бабкой, потом пошли в садик. Бабка им все время читала. Она была мало грамотная и читала по слогам, как первоклассник. Книжек детских было много. В 3 года Лариса многие знала наизусть и все время поправляла бабку, что тут не так написано, хотя сама читать стала в 6 лет.

В школе дети учились хорошо, я заботы не знала. Обе ходили в музыкальный кружок на фортепиано, во всякие спортивные кружки – записывались сами. Музыка их почему то не увлекла. Видимо, не интересно учили. Кружок был в клубе Маяковского. Когда я поняла, что им не хочется учиться музыке, я не стала портить нервы ни им, ни себе.

Школьные годы дочерей пролетели незаметно. Лариса закончила исторический факультет госуниверситета, а Лена стала фотографом.

С самых пеленок я шила на детей все сама, даже пальто. В школе они тоже учились шить, поэтому, когда окончили школу, я сказала - теперь шейте сами. И они сами одевали себя, причем, шили лучше меня. Свадебные платья шили сами вместе со мной.

Я хотела, чтоб мои дети, выйдя замуж, жили самостоятельно, т.к. я сама прожила со свекровью 27 лет не плохо, но одним лучше. Поэтому оба зятя пришли жить к нам в 4х комнатную квартиру, а мы с мая 1980г. стали жить в Соболях, в доме, который покупали для дачи. Потом пошли внуки «косяком»: Дима, Вася и Андрей. Обе семьи остались жить в нашей кооперативной квартире, потом Лена построила себе другую кооперативную квартиру, а Лариса с семьей остались в нашей. Квартира была полностью обустроена, с мебелью и всем хозяйством. Мы взяли с собой только один сервиз, который покупали на новоселье.

6.

На заводе я отработала 24 года непрерывно. После второго декрета, когда я родила Лену, в начале 1960года я не захотела сидеть больше в этом складе, Вилков помог мне перейти в 33 цех учетчицей, он там работал начальником ПДБ, а вместо меня стала работать Роза Мансурова – она училась на бухгалтера. Работая на участке, я все время ходила в бухгалтерию помогать и почему-то даже не смела мечтать, что я смогу быть бухгалтером.

Но в 1963 году Анна Ведерникова вновь принимает участие в моей судьбе – предлагает идти работать в технический архив на светокопию, а там работала моя знакомая Зоя Горбунова. И в то же время в цех 51 дали ставку счетовода. Вера Михайловна Костарева(светлая ей память) мой бухгалтер, зная как я хочу быть бухгалтером, замолвила за меня словечко Орловой – начальнику расчетной группы, которую я в дальнейшем сменила.

Я была на распутье. Куда идти, сразу 2 места? И огромное спасибо Розе Мансуровой, она меня вразумила – если я пойду в тех.архив, то надо идти учиться хотя бы в техникум, а так ты будешь все время «шестеркой», давай лучше иди счетоводом, а это самая женская профессия. Я так и сделала. Перешла счетоводом в 51 цех к Лоскутовой и осенью сразу пошла в платную школу на бухгалтера, успешно закончив её, через год была назначена уже бухгалтером в 33 цех, а ещё через год старшим бухгалтером в цех 32, где проработала 10 лет. В первые годы моего замужества я окончила курсы кройки и шитья, вязания крючком, машинной вышивки и детям, да и себе все шила и вышивала сама.

Ещё два раза поступала в институт. Сначала в механический, вечерний. Не прошла по конкурсу, т.к. работала не по специальности (я тогда работала в МПВО). Потом, когда уже родилась Лариса, я снова поступала на физ.мат. было 6 экзаменов и для чего то немецкий, который я завалила. Видимо Богу было видней, что учитель из меня не выйдет. Зато бухгалтер вышел неплохой. В 1974году меня послали в Москву на повышение квалификации на целый месяц, а после этого назначили  начальником расчетной группы.

В цехе мы жили очень дружно, сидели в комнате с нормировщиками – 3 бухгалтера плюс 5 нормировщиц. Отмечали все праздники и дни рождения, иногда у кого -нибудь на квартире, но часто в конторе, в обед. Закроемся, повесив табличку «обед с 11 до 12», потом другую «с 12 до 13». И так обедали по два часа. Иногда принимали мастеров, начальника. Провожая меня на повышение, мы сфотографировались на память, был ,конечно, прощальный банкет и стихи –

Лет как в сказке пролетело,

Он на  место Люсино держал.

И украдкой вытереть слезу,

Чем отдать не ведомо кому.

От всей души тебе желаем:

Успехов в жизни и труде,

Никогда не зазноваться,

Но быть всегда на высоте! 10.03.1977г.

(Черешнева, Зашихина, Пекарева, Верхоланцева, Шилова –нормировщицы.Уткина, Грибанова –бухгалтера)

7.

На этой должности – начальник расчетной группы- я проработала полтора года и заболела. С диагнозом «вегетососудистая дистания по гипертоническому типу» меня положили в стационар (летом 1978г.). Про ilf курс лечения, меня выписали, но голова продолжала болеть. Работать приходилось с большими числами, техники не было – считали на счетах- нагрузка была огромная. и я попросила месяц без содержания. Но главный бухгалтер Дулов заупрямился и не дал. Мы собрали дома семейный совет, мама моя приезжала, и решили: я должна уволиться и отдохнуть. 5. 08.1978г. я покинула «Велозавод».

Не так-то легко было привыкнуть после 24 лет непрерывной работы к тому, что я не работаю. Мне казалось, что все на меня смотрят и осуждают, что я не работаю. Тогда это был нонсенс. Все спрашивают – ты все еще не работаешь? Как будто я какое то преступление делаю. А перед этим 4 апреля 1978г. родился наш первый внук Дима. Лариса с мужем учились в вузах. Было как раз к стати, что я не работаю, но продержалась, не работая, я всего 4 месяца. В январе 1979г. меня пригласила на работу в магазин зав.отделом Бурлакова Н.В. Я в жизни никогда не думала, что буду работать в магазине. В первые дни, входя в торговый зал, я, озираясь, думала, что все смотрят на меня и презирают. Но я быстро освоилась, поняла, что это такая же профессия, как и все, и все пошло по «маслу».

С Н.В. мы не сработались потому, что она была против коллектива, считала, что они все воры. А я была с коллективом. Магазин был продуктовый, большой и было модное тогда самообслуживание. Воровали покупатели, да под шумок и работники – неимоверно. Раз в полгода делали ревизию и обязательно недостача, которую погашали продавцы.

Первый год с меня не вычитали, но на второй год удержали 36 рублей, как и со всех. Я не считала себя виноватой и сразу подала на расчет, проработав 1 год. Да, и ещё как только я поступила в торговлю, меня сразу направили на курсы продавцов, которые я окончила с отличием. (Вообще, сколько бы курсов я ни кончила, я всегда относилась к ним очень серьезно, изучала предмет досконально и получала удостоверение на 5).

Уволилась в феврале 1979г. И сразу поехала в Новосибирск – дочь Лариса уехали туда с мужем по его распределению. Он работал заместителем заведующего районной аптеки. Через полгода его взяли в армию (т.к. у них в фарминституте не было военной кафедры) и Лариса с Димой вернулись домой.

8.

 

В этот раз я не работала 9 месяцев. Мы с мужем уже жили на даче в Соболях и вдруг в магазине №52(Соболи) освободилось место завмага. Магазин настолько был «большой», что продавец и завмаг было одно лицо. В нем я проработала 11 лет, оттуда и на пенсию вышла в ноябре 1991г. В магазине за короткое время сменилось несколько продавцов, и я для торга была просто находка.

Как всегда, я с жаром взялась за работу, и мой магазин №52 загремел на весь торг, всем его ставили в пример, грамот похвальных было, премий…! А какой ассортимент! Иной раз столько навезу товара, что за прилавком боком ходила. Умудрялась привозить даже то, чем мне не положено было торговать. В деревне старые люди любовно называли меня наша Петровна, а дети некоторые – тетя Петровна. Молодежь, конечно, звала по имени и отчеству.

9.

В декабре 1989г. мы взялись с Васей Анкудиновым проводить газ в Соболи. Мы раз по десять обошли все инстанции, пока сделали проект. Больше, конечно, мне досталось.

Закупили трубы. Главный инженер горгаза Митрошин С.И. торопил и уговаривал нас – только не отступайте, потом вам не одолеть будет.

В стране началась чехарда, рыночные отношения, все связи с предприятиями были разорваны, начали рассчитываться по бартеру, цены полезли вверх, трубы стали стоить один миллион за тонну и больше. Если до этого хлеб стоил 14-20 копеек за буханку, то к 1998г. стоил уже 2 тысячи 400 рублей за ту же буханку.

Нам строительство газопровода и подводка к домам еще обошлась примерно по 500 тысяч рублей в тогдашних ценах, но это благодаря тому, что мы успели трубы и другое оборудование закупить по старым ценам. Если описывать всю работу по газофикации, будет целая книга. Строители базировались у нас, муж топил баню и сушил им робу, если был дождь. Он очень много сделал работы и никогда не роптал.

Большинство людей очень благодарны нам за нашу бесплатную работу, но некоторые нашлись индивидуумы – такие как Дудина, Пирогова, Васильева, Жукова и др. решили, что мы «нажились» на газе. Но Бог им судья. Теперь я уже всех простила и забыла. Сколько мы потратили времени, сил моральных и физических, энергии. Приходилось всех уговаривать выйти на субботник, а их было очень, очень много за пять лет проводки. Мы ведь проводили своими силами. Понимающие люди говорили – да Вам надо памятник при жизни поставить. Но памятью о нас будет газопровод: он протянулся на 4,5 км по всем Соболям. Теперь нас одолели богатые «новые русские», скупают усадьбы и строят дворцы.

В 1991г. в 55 лет я вышла на пенсию и больше нигде не работала. Занималась домом, огородом, (до 1995г. газификацией). Недолго животных держали: поросят, кроликов, кур, козу. Даже 10 дней корову умудрились продержать. Я её купила на мясо в сентябре 1991г., но ведь до холодов не уберешь, а кормить нечем, да и держать негде. Муж меня чуть не выгнал вместе с коровой. Я её быстро продала соседу. Дети приехали корову смотреть, а её уже нет. Теперь у меня один кот – Рыжик.

Сегодня я все больше времени уделяю благоустройству участка. Разбила цветники, посеяла газон, поставила качели, сделала садовых кукол, мечтаю о красивом бассейне и фонтане. В 2005 году, неожиданно для себя, я стала победителем районного конкурса в номинации «лучший дом частного сектора». Мне вручили грамоту и кухонный комбайн.

Ожгибесовы 1968г.

Часть 2

Я не претендую на писательские мемуары. Просто мы с мужем жили душа в душу. Он мне очень много рассказывал о своей жизни. С годами повторял старое, поэтому я многое запомнила, а в последнее время кое что записала на разных бумажках. Сохранила. И вот теперь пытаюсь восстановить все рассказы. Прошу простить, если есть повторы. Я пишу от его имени, но иногда перехожу на своё.

1.

Мой муж, Жуланов Геннадий Павлович, родился 11 декабря 1926года,  в деревне Симаково, Осинского р-на. Родители были крестьяне. Мать домохозяйка, отец мастеровой человек. Дед Алексей Филиппович Жуланов был отличный кузнец. Делал сохи, бороны. Возил продавать в Сарапул.

Дед был очень своенравный человек. Под старость пил, а пьяный буянил. Вся огромная семья к вечеру была одета, наготове. Если он идет пьяный, все разбегались. Елизавета Протасеевна, жена его, оставалась одна. Он не раз ей квашню на голову надевал – она все терпела.

В 1907г. Павел и Варвара поженились, им было 17 лет и 16 лет. Двое сыновей родились в 1908 и 1910 году – Александр и Иван. В в1916 году отца взяли на германскую войну. Там он попал в плен, где пробыл 4 года. Жил в разных странах. Знал семь языков. В Бельгии научился ружейному делу – делал великолепные ружья.

Без него произошла революция. Брата Алексея расстреляли белые. Дома его звали Оля. Когда белые и красные занимали деревню поочереди, бабы сидят дома и говорят: вот сейчас придут белые, спросят «куманисты» есть, а мы и не знаем. А Оля и говорит – ну я коммунист.

И ведь кто-то выдал его. Пришли белые и расстреляли его за баней. Его сыну, тоже Алексею, было полтора года. Жена с горя умерла, и парня воспитывали Варвара с Павлом. Варвара (моя свекровь) была очень властолюбива, когда она стала хозяйкой в доме (после смерти её свекра) всех держала в ежовых рукавицах. У Павла был еще брат Иван, его жена Наталья Григорьевна. Он умер рано – был моряк. Наталья снова вышла замуж за однофамильца Жуланова. Детей было много. Все они жили в одном доме.

2.

В 1920году отец вернулся домой из плена, и у них посыпались дети – каждый год, были даже двойни, некоторые умирали. Иногда отец уезжал в командировку и заранее делал гробик. 1921г. родилась Елизавета, но её всю жизнь звали Люся, хотя она Елизавета Павловна. Потом родились: Аркадий 1924-1942гг, Валентина 1925-1994гг, Геннадий 1926-2000гг, Анатолий 1928-1941гг(умер от туберкулеза костей). В то время отец Геннадия( в народе его звали Паньша) был старший механик в Осинской МТС. Их дом в Симаково был очень большой, буквой Г. Семья была большая. За стол садилось по двадцать человек. Здесь же были семьи его погибших братьев. И всех он кормил. Он был очень добрый, не пил, а если, бывало, выпьет, то домой идет огородами, что б дети не видели.

Раз они гуляли в другой деревне и за ним прислали лошадь, так он заругался и ушел пешком, а Варвару одну привезли домой. Был вспыльчивый. Как-то козы зашли в огород и объедают сирень. Он увидел, прибежал в дом и давай орать на жену( а она хлеб из печи доставала), что у нее в огороде козы. Она говорит – так выгони. Он двинул ей по затылку и убежал выгонять коз.

Паньша очень хорошо играл на гармошке, был гармонный мастер. Говорили, если Паньши с Гаврей(это мой дед по отцу) нет на вечорке, то там скука и нечего делать. Дома у них была своя мастерская. Делали ружья. Он детей рано приучал работать.

3.

Рассказ Геннадия:-Я шлифовал ствол к ружью и сел отдохнуть. Пришел отец и спрашивает – ты что, все еще не сделал? Я ему и выдал – что у меня, руки-то казенные? Мне было 9 лет. А ружьё то он делал для мамы – 28 калибр. Он мне ответил – сынок у меня ведь руки тоже не казенные, но это ружьё мы делаем для мамы, - и ушел. Не ругался. Я отшлифовал два ствола и до сих пор не могу понять – откуда у меня эти слова взялись.

Что только не мог мой отец – делал ружья, гармошки, бильярд. Рыбачил – ловил только стерлядь, а ершей для навара ловили мы, ребятня. Срубить дом, баню – это его. Когда прибыл первый трактор Фордзон (он его привез,) вся деревня за этим трактором ходила, а поп говорил – это нечистая сила. Отец стал главным механиком.

В 10 лет я уже стоял за токарным станком и точил серьезные вещи – не болты и гайки, а детали для тракторов. В 1934г. отец был на курсах повышения квалификации в Свердловске. В то время в стране был голод. Хорошо помню, как мы без папы голодали. Отца отправили на три недели, а пробыл он там три месяца. Мы просили у мамы хоть маленький сухарик, но в доме совершенно ничего не было. Когда появился отец, у нас все появилось.

В 1936г. он снова поехал в командировку в Свердловск. Возвращаясь оттуда, он очень заболел – у него была язва желудка. Когда ему хирург предлагал операцию он не согласился. Сказал - когда меня понесут на носилках, тогда и сделаем(хирург был его друг). А когда отца понесли на носилках, хирурга не было, он куда-то уехал. В течение двух часов отец умер. Хирург приехал и очень переживал, что он ездил по пустяшному вызову, а тут друг умирал. Они вместе рыбачили, охотились.

Здесь я хочу сделать отступление. Я по гороскопу скорпион, а скорпион забирает энергию умершего. Так вот, когда умер мой свекор Павел Алексеевич в марте 1936г., моя мама, по моим подсчетам, была уже беременна мной. У нас сохранилось фото – она на похоронах свекра. Осенью я родилась. Павел Алекесеевич не только отдал мне свою энергию, но он был нашим с мужем ангелом-хранителем, светлая ему память. Он провел нас по жизни, соединил. Ведь Геннадий прошел две войны. Отправляясь в 17 лет на фронт, он сказал – мама, я вернусь. После войны с немцами его отправили на Дальний Восток на войну с Японией, потом 5,5 лет служил на Камчатке. А я в это время подрастала.

Когда Геннадий вернулся с войны к матери – построил себе дом в Перми. В 29 лет женился на мне, хотя невест у него было много. С его слов «400 – весь телеграф». Баянист, мастер на все руки, зарабатывал хорошо – как я могла пройти мимо такого счастья?! Я приложила все силы, чтобы выйти за него замуж. По его словам, он ни разу не пожалел об этом. Особенно в конце жизни он все радовался, что женился на мне и не ошибся. Конечно, в течение жизни всякое было, но я считаю, что мы прожили без малого 45 лет счастливо. Так хотелось до золотой свадьбы дожить, но не получилось.

4.

Продолжает рассказывать Геннадий. После смерти отца у нас началась другая жизнь. Приемный сын Алексей (мой двоюродный брат) служил в Кунгуре, он закончил лесной техникум и высшую партийную школу. Был агитатором УРАЛВО, читал лекции. Он забрал к себе меня, Аркадия, бабушку Протасеевну. Люся училась в пединституте, он и ей помогал. С матерью остались Валентина и Анатолий. С Алексеем нам было очень хорошо. Денег он получал много, был очень добрый и справедливый.

Я рос очень шаловливым. Раз учительница биологии попросила принести ужей на урок, а я посадил их за рубаху. Сначала был немецкий язык. Я учился по всем предметам на 5, а иностранный не знал, т.к. до этого учил английский. Поэтому меня часто вызывали к доске. Немка меня вызвала, а ужи высунули свои головы из под рубахи. Она увидела и упала в обморок, а меня выгнали из школы. Алексей приехал и все уладил.

В Кунгуре мы жили в двухэтажном доме на втором этаже. У меня была тяга к музыке, уже в 6 лет я играл на гармошке в садике, потом начал учиться на баяне по слуху. Приду в магазин, попрошу посмотреть баян, мне сначала не давали, а потом как услышали, что я что то играю, сами продавцы предлагали. А я услышу новую мелодию и разучиваю её на память. Потом Алексей купил мне полубаян.

У нас была большая овчарка Тролль. Мы его научили сумки таскать, и он начал отбирать их у женщин. Натаскал под мост много. И тут Алексей приехал, к нему с жалобами. Он ко мне – Гешка, твоя работа? Собрал все сумки и отнес в милицию, а собаку пришлось привязать.

Война с немцами.

1.

В июне 1944 года нас погрузили в эшелон - и на фронт. Перед Ржевом наш эшелон разбомбили, и осталось нас 160 человек со всего эшелона. Воевал я в чине сержанта в Литве под Кенигсбергом в полку связи. Тянул телефонные провода. Воевал с немцами 11 месяцев, был контужен 2 раза, но из госпиталя оба раза удрал, что б не отстать от своих.

Раз тянул связь в Прибалтике через реку Дрисса. Катушка с кабелем тяжелая на спине. Река не широкая, но глубокая. Пока шел по дну было нормально, а потом стало глубоко. Я поплыл, но шинель намокла и меня потянуло ко дну. Думал утону, но тут почувствовал дно и оттолкнулся, вынырнул. Так и отталкивался до берега. Связь наладил.

Перед боем старые солдаты надевали чистую одежду и не ели на случай ранения в живот. А я за всех ел и был уверен, что меня не убьют. Я был ростом 152см, шустрый, и лез все вперед, а мой солдат Молигон (он был председатель колхоза, и у него уничтожили всю семью) оберегал меня как сына, сволакивал за шинель обратно в окоп и рычал – не лезь вперед нас.

Когда был первый бой, и на меня шел со штыком наперевес огромный, рыжий немец, я начал стрелять в него, а он все идет и идет. Струхнул, думал, они неуязвимы, но потом все-таки он упал – не знаю, кто его подстрелил – я или кто-то другой.

Еще помню рукопашный бой. Немец двухметровый, мне так казалось, идет на меня и поддел на штык. Я ведь был маленький, щуплый, а шинель огромная. Он проткнул шинель и перебросил меня через себя. В меня не попал, и я уцелел.

Летом 1944г. мне было приказано переправить немца-оберлейтенанта из партизанского отряда. Закинули меня туда на парашюте (один единственный раз). Сел я на дерево, и партизаны долго снимали меня. Немца приказали доставить живым в штаб армии. Болото, руки у немца связаны, он никак не хотел идти и я его колотил пилоткой. Он пожаловался потом начальству, что пленных бьют. Я из-за него чуть под трибунал не угодил. Пронесло.

Уже в Кенигсберге шел бой, мы прочесали пятиэтажный дом, я выскочил на балкон, чтоб крикнуть, что дом взят, и тут балкон начал обваливаться вниз. Я полетел и повис на арматуре, за которую зацепился автоматом. В доме напротив, вижу, немец сидит в каске, но стрелять не стал, ему было интересно, как я свалюсь. А я болтаюсь над землей. Но немцев напротив выбили быстро, а наши солдаты спасли меня. С тех пор балконов я боюсь и нигде не выходил на них, а если выхожу, то держусь за дверь. Это передалось обеим дочерям и даже жене – удивительно.

2.

Помню, в Литве кухню отгородили, рядом костер – шпик жарят. И вдруг самолет летит. Мы его фонариком светить, думали, наш. А он взял и бомбу сбросил. Меня завалило землей, еле откопали. Девчонке котелок в живот врезался, ее так и похоронили вместе со всеми, а погибло 14 человек. Как раз приехал генерал Бабкин, начальник связи, и приказал похоронить девку отдельно ото всех – я проверю. Мы сделали рядом холм и написали её имя. Оказывается, они за мной приехали им нужно было поиграть. Меня возили за сто с лишним км от фронта, чтоб я поиграл на 55-летии у генерал-лейтенанта Бабкина. Были начальник штаба первого Прибалтийского фронта и Баграмян. Генералу вручили Орден Ленина и по пьяни впылу, он его выбросил в форточку в снег. А утром подняли солдат и они сеяли весь снег. Искали, а что не знали. Так и не нашли.

Баян часто спасал меня, но и подвергал опасности.

Раз затишье решили агитировать немцев, что б те сдавались. Клубную машину подогнали к линии фронта, и я через усилитель играл им «Катюшу». Они сначала слушали, потом как начали лупить по нам, мы еле ноги унесли.

Часто приходилось играть на банкетах у генералов. Уезжали км за 60-80 в тыл и отмечали или день рождения или награждение. Брали меня с баяном, причем требовали, чтобы я молчал 25 лет о том, где я был. А какой был стол богатый по тем временам! Было все – вина, фрукты, апельсины и шоколад с надписью «отравлено», это чтоб солдаты не трогали.

Многие собирали трофеи и отсылали домой. Я этим не занимался. Уходя на фронт, я сказал маме – не тужи, я вернусь.( и Бог хранил его - авт.)

День Победы я встретил в имении Геринга, в Эльдорфе. Какой был салют – мы стреляли в воздух из всех видов оружия!

Когда закончилась война с немцем, нас погрузили в эшелоны и повезли на Восток. Мы думали, домой. Я дал телеграмму Александру – но её принесли через два дня, как мы приехали. Видимо, специально задержали, чтоб мы не встретились с родными. Я ехал с клубом, вез 16 наручных часов, много бутылок рома, тетрадей – и никто меня не встретил. Часы и тетради раздал на вокзале кассирам, а ром сами стали пить после Молотова.

Война с Японией

 Увезли нас на Дальний Восток, и в конце августа началась война с Японией через Китай. Первый был Мукден, дальше не помню названий, но по грязи мы дотопали до Харбина. В магазинах вместо замков висели веревки – магазин закрыт – пока не появились мы. Сразу же китайцы повесили пудовые амбарные замки.

В Китае в ресторанах я отведал всяких экзотических блюд – сушеные стрекозы, фаршированные змеи, тигровые лапки. Очень вкусная китайская кухня. Подавали по 12 блюд на махоньких тарелочках – пельмени с 2 копейки. Так что попробовали мы много чего.

Был такой случай в Китае. У нас был солдат Степа Жабский, он в чем-то провинился. Комбат дал ему еще 4 нарушителей и наряд – вычистить туалет на 20 очков. Степа договорился с китайцами (он немного знал их язык и обычаи) и они за ночь вычистили этот туалет, даже еще прихватили со стенок и унесли себе на поле, а еще за это китайцы дали им флягу ханжи. На утро старший лейтенант пошел проверить, и был поражен – траншея идеально выскребена, а солдаты спят в кустах и у них еще полфляги ханжи. Комбат хотел за провинность отдать их под трибунал, но был так поражен их смекалкой, что не велел их будить, и не наказал. Молодцы. Ведь за одну ночь вытащить такую траншею дерьма. Ну и Степа Жабский. Какой это был феномен с Амура!

Принесли китаянки нам гуся. Он надел его на штык и так заколол. Китаянки захохотали – русские не умеют колоть. А перед этим он отдал им корову. Хозяин богатый сбежал и оставил корову с теленком. А они ведь чужое не берут. Теленка закололи, а корову кто-то взял.

Двадцать пять дней длилась война с Японией. После капитуляции нас погрузили на корабли и отправляли на Камчатку. До 1925 года рождения солдат отправили домой,а 1925-1926гг служить на срочную службу, которая затянулась на 5,5 долгих лет.

Служба на Камчатке.

1.

Это были незабываемые годы. Я уже стреляный солдат, телеграфист 1 класса, баянист. Играл на сцене, на танцах, на банкетах начальства.

Пристреливал оружие – т.е. был оружейным мастером. Начальству делал лосиные рога, колодки на грудь. Ремонтировал телеграфные аппараты, а потом сам их регулировал, опробовал. На телеграфиста я выучился еще в Свердловске, до фронта.

На Камчатке раз было соревнование телеграфистов – а были в основном женщины, я победил - дал 400 знаков вместо 380. Самая первоклассная телеграфистка так расплакалась, что какой-то солдат её победил. Я её успокоил только тем, что я баянист, пальцы у меня бегают быстрее.

Наша рота всегда ходила под баян с песней «Вася Крючкин». Песен было мало, и мы просили прислать нам песен. Нам прислали гимн Советского Союза. Командир спрашивает- 2х недель хватит тебе выучить, и пластинку дал. Я говорю хватит, и стал потихоньку пиликать, а я его уже знал. Меня на две недели освободили от занятий и вообще я отдыхал. Потом командир пришел проверить. Я как заиграл – он обрадовался – молодец.

С баяном я, конечно, был не последний солдат, а всегда впереди, но и взысканий получал немало. Раз посадили меня на губу и остригли, а тут начальство приезжает – концерт надо. Командир прибежал, увидел меня бритого, выругался и сказал – сиди до конца. А в следующий раз пилотку, надели, так и выступал.

На мысе Лопатка у хозяина я играл на юбилее. А у них обычай давать женщину дорогому гостю. Он мне и выдал свою дочь на ночь. А командир мне шепчет: если ляжешь, пойдешь под трибунал. И чтоб не оскорблять гостеприимство хозяина, его шестилетний сын увез меня в другое стойбище. А, говорю, как обратно? – собаки привезут.

Собаки для камчадалов - это все. Кормили их раз в день мороженой рыбой. Потом они отдыхали. Раз жена командира вывела пуделя на веревочке погулять. Вот уж они смеялись, катались – зачем такая собака – на ней ведь не поедешь.

Был у меня тяжелый случай. Я играл у начальника контрразведки полковника Котера на юбилее. У хозяйки была очень дорогая собачка. У нее была специальная лежанка, а ночью она пришла и легла мне на грудь. Я  спросонья думал, что это крыса, и торкнул ее о печку насмерть. Соскочил, положил ее на лежанку и лег спать, но так не смог заснуть: очень переживал. Утром все проснулись, подняли шум – собака умерла! Обошлось.

2.

На Камчатке мы каждый год выращивали двух медведей на мясо. Медведи такие умные животные, но вот дрессировать мы их так и не научились. Сделаем упряжку, запряжем медведя, он везет. Но стоит положить хоть одну чурку, он оглянется, увидит, сядет и ни с места, хоть что делай. Чурку уберем, посмотрит, что нет, тогда едет. Или сами сядем. Ну что ему тяжело, что ли, нет, ни за что не повезет. А пустую везет – видимо, из интереса. Питался он вместе с нами на кухне. Как только горнист заиграет «бери ложку, бери бак» , он хватает свой двухведерный бак обеими передними лапами и на задних бегом на кухню, а чувствует, что опаздывает, то одной лапой волочет бак, а на 3х бежит. Прибегает на кухню, а повар уже приготовил ему остудил. Он ставит пустой бак, а полный забирает и тут же начинает есть. Повар ему черпаком стукнет по загривку, он бак схватит, немножко отойдет и снова ест. Повар снова ему черпаком по загривку. Ругает его. Тогда уже он свой бак обнимет, уйдет подальше и ест. А без пустого бака повар его не пускал.

Раз мы наблюдали, как медведь рыбу ловил на речке. Рыба пошла на нерест. Он сидит на валуне и ловит. Поймает и сунет себе под зад, пока вторую ловит, эта уплывет. Он ловил, ловил – видит, ничего нет и давай тогда на берег выбрасывать. Вот ведь умники.

Рыбы мы ели вдоволь. Поставят бочку с соленой кетой – ешь сколько хочешь. Мы ее вытащим из бочки и повесим на забор, чтоб стекала, кто-нибудь стащит. Приходилось караулить.

Вообще кормили здорово, хлеб был только белый, потом привезли ржаную муку, - так мы по кусочку черного делили. Овощей и фруктов не было, чеснока тоже. Всех маяла цинга, нарывы, облысение. Я со своим баяном кое-что получал и вернулся с зубами и волосами. Раз дали мне за игру арбуз, так мы его на сто человек разрезали. А еще нам было положено 42 гр. спирта за обедом каждый день. Один солдат не пил, а командир проверял, заставлял. Тут мы все к нему пристали, а я взял, зачерпнул ложку горчицы и ему в суп. Он спирт выпил, схватил ложку с горчицей и чуть не задохнулся, что тут было, меня конечно опять наказали.

Вообще за время службы на Камчатке меня разжаловали 6 раз и уволили в чине младшего сержанта.

В начале службы меня так мучили нарывы. Усядутся по шее- голову не повернуть. Я раз взял и через платок выдавил плоскогубцами с виска. У меня моментально голова распухла, в госпиталь. Капитан Вавилов еле спас меня, тогда уже пенициллин появился. Некоторые лежали лежкой, и так их и списывали на берег. А месяца через два, пишут, все прошло. Мы заготавливали черемшу, хвою. В общем, лечили, как могли.

Да, я не рассказал, как нас на фронте мучили вши. На отдыхе найдем плиту и бутылкой катаем по своему белью. Они были везде – в ремне, в брюках, во всей одежде. Это был какой-то кошмар. Мы на них играли. Посадим каждый свою, чья вперед доползет до банка, а если она ползет в другую сторону, её к ногтю, а из-за пазухи новую. А у кого победит, он её хранит. Зато бани часто устраивали. Две машины крытые соединят и там моются, белье выжаривали.

Зато на Камчатке было все наоборот. Никаких вшей. Если найдут, всю роту в баню, белье в вошебойку. Мы отдыхаем. Так этих вшей солдаты в коробочке хранили, чтоб перед проверкой показать. Чего только не было.

3.

Сейчас в армии стала какая-то дедовщина. Ничего подобного у нас не было. Мы за новобранцев отвечали, учили их стрелять, плавать. Жили дружно. Там много теплых источников, незамерзающих озер. Натянем сетку на озеро – метра два от верха и учим плавать. Некоторые, особенно черкесы, ни за что не хотели, боялись воды. Столкнем их в воду, а они ко дну, даже не пытаются учиться, знают, что там сетка. Потом командир смотрел, смотрел и приказывает – убрать сетку. Сразу начали барахтаться и научились, а то всех нас измаяли. Несколько раз высаживали десант на воду. Отвезут на корабле в море, и прыгаем в холодную воду со всеми выкладками. Бывали случаи, тонули, если не успеем достать, нахлебаются.

Я, младший сержант, вел курсы телеграфного дела. Учились начальники связи – офицеры от капитана до подполковника. Некоторые чихали на меня и играют в конце в шахматы втихаря. И вот однажды пришел генерал-майор Сфирс – Герой Советского Союза, начальник штаба корпуса с проверкой учебы. А мои офицеры играют в шахматы, не слушают, что я им объясняю. Я скомандовал – встать, смирно. Все вскочили – вошел генерал.

Он спросил, как проходят занятия? Я ответил – вон там играют в шахматы. Он прошел в конец класса, а там две шахматные доски, и сказал мне – когда будут сдавать они зачеты по этой дисциплине, я буду присутствовать и нерадивых сразу уволю. И ведь он принял участие в экзаменах и уволил 4 человек. А мне все-таки интересно – мл.сержант учит офоцеров от капитана до подполковника, и им пришлось мне подчиниться и умолять меня, чтоб я их всему научил, а, главное, подписал бумагу. Задабривали меня спиртом, подкупали. А что мне было делать, ведь я был просто солдат.

А стрелял я лучше всех. В столовой висел плакат «Стреляйте так, как стреляет отделение Жуланова». Я пристреливал все оружие у офицеров, особенно пистолеты. И вот однажды приходит ст.лейтенант и говорит мне – плохо пристрелял пистолет. Я его спрашиваю – патроны принес? Сколько? 10 штук. Идем с ним в карьер, где пристреливали. Говорю:- заложи 5 штук.

 Я взял и высадил все 5 штук в мишень за 25 метров и сказал ему иди смотри, а сам не пошел. Он посмотрел и вернулся, как пес с поджатым хвостом. Я ему сказал, заряжай и стреляй сам. Но он отказался и сказал, приду вечерком, принесу бутылку спирта, только не говори, что я не умею стрелять. И он был такой не один. А вечером принес бутылку спирта, которую мы шарахнули с парнями. Он спросил:- как же мне научиться, а я ответил – тренируйся с утюгом, чтоб рука не дрожала, а я сам с 8 лет ходил с отцом на охоту и стрелял с ружья, а это посерьезнее, чем пистолет.

В это время на Камчатку, на рыбную путину, вербовали много женщин. Им давали подъемные, которые они должны были отработать. Но работы часто не было, т.л. соли не хватало, и им приходилось туго. Кто мог, выходили замуж. Вот один офицер женился на красавице, выкупил её, а у нее девочка 3х лет, а ему её не надо. Они дали ей снотворного и попросили хозяина, чтоб он её закопал, т.к. она умерла , а у них корабль. Дали ему денег. Он закопал на кладбище, да мелко.

 А у девчушки была собачка, она прибежала и давай рыть. Тут из увольнения матрос шел через кладбище, видит, собака роет, урчит. Он потянул за конец одеяла и откопал девочку. Схватил её и в часть. Сначала собака привела к старику – он сказал, что родители на корабле. Корабль задержали. Они сначала собаку пустили – она к хозяйке, та ее пинает – уйди, а девочка уже пришла в себя, говорит, это моя мама. Лейтенанта с бабой посадили на 15 лет, а матрос девочку удочерил, и его сразу демобилизовали.

На Дальнем Востоке все было не спокойно и нам все откладывали дембель. В 1950г был приказ о демобилизации, а меня все не отпускали, чего только не обещали. Говорят – вставишь зубы золотые, ведь ты много зарабатываешь, подготовь взвод механиков-телеграфистов, а через 1,5 года выйдешь на пенсию в 26 лет на 120 рублей. Но нет. Я ни в какую не согласился.

Дорога домой. Дома.

Домой, домой, домой. И меня отпустили в последний момент, видно совесть замучила. Привезли меня на корабль, когда уже 3,5 тысячи солдат было погружено, а меня подняли по веревочной лестнице вместе с вещмешком. Матросы пустили меня в свою каюту (они ведь спали по очереди от вахты). Достали мне баян и я играл им все время по радиорубке. Наш корабль сопровождал целый экскорт военных кораблей – еще бы – 3,5 тысячи обученных солдат. По радиорубке от матросов я дал маме телеграмму, что еду домой.

До Новосибирска я ехал вместе со всеми, а в Новосибирске мы с товарищем переоделись в новое обмундирование (оно у нас с собой было), купили билеты и поехали за свой счет. В Перми я приехал в аэропорт, купил билет, жду. Вдруг объявляют – военнослужащий Жуланов подойдите в кассу. Просят – не могли бы вы уступить свой билет вот женщине депутату Верховного Совета, она едет с сессии. А вы полетите следующим рейсом.

Ну как я, сознательный солдат, мог отказать. Конечно, я отдал билет, а тут нелетная погода и я застрял. Но ждать я уже не мог и стал искать, на чем уехать – тогда автобусы не ходили. Нашел машину с удобрением, залез на него и так поехал, а ведь был декабрь – холодно, а я в хромовых сапожках. Вот уж померз. Снял потом сапоги, одел перчатки на ноги. Чуть Богу душу не отдал. Мысли пролетали – на

войне не погиб, так тут застыну. Но дело молодое, я маме обещал вернуться и все вытерпел.

Дома меня никто не узнал, да и как можно было. Уехал пацан в 16 лет, а вернулся через 7 лет бравый сержант, не похожий на того мальчишку. Но мама моя, единственный человек, который меня узнал. Она стояла на табуретке и белила печь. Я вошел и сказал – здравствуй, мама. Она упала ко мне на руки. Я ее успокаивал, пока она не пришла в чувство. «Да сколько тебя можно ждать!», а после телеграммы с океана прошло ведь два месяца. Потом она очухалась и побежала к д. Никише сказать, что Геннадий вернулся. А на другой день был день выборов. Герка сводил меня на выборы. Я предъявил свою солдатскую книжку, проголосовал, не знаю за кого и пришел к д.Никифору, мама сидела уже там.

Он достал бутылку перцовки и стукнул её об пол, чтоб пробка вылетела. Попал в сучок, бутылка разбилась вдребезги. Он заорал – Мария, есть у тебя что нибудь, давай. Она принесла 3х литровый бидон браги. Мне наливает большую кружку, а себе маленькую. С 2х или 3х кружек я уснул. Он потом хохотал, как так? А ведь 5,5 лет на Камчатке я пил неразведенный спирт – было положено 42 гр., да я еще прирабатывал. А тут с какой-то браги свалился.

Работа в мастерской связи.

Стал искать в Осе работу. Мне предложили играть на баяне в кинотеатре перед сеансами (тогда играли и танцевали) оклад 600 рублей. А я на Камчатке получал 1200р. Мне было не по себе. Не мог я начинать свою мирную жизнь с такой зарплаты и поехал искать работу в Пермь.

Пришел в областную мастерскую связи. Начальником был Саначин. Рассказал ему, что умею. Он взял меня с месячным испытательным сроком, но уже через неделю выписал мне 700 рублей аванс – сказал – все, работай. Оплата сдельная, сколько заработаешь.

 И я зарабатывал до 3х тысяч. Ремонтировал телеграфные аппараты СТ-35, делал капитальный ремонт. Все детали недостающие точил сам. Работал с личным клеймом №5. если стоит 5, то аппарат не проверяют. До меня все возили в кап.ремонт в Тбилиси, а тут стали делать на месте. Раз пришел главный инженер и говорит – как это так рабочий зарабатывает 3 тысячи, а я главный инженер телеграфа имею оклад 1200 рублей. Я ему ответил – садитесь на мое место, а я на Ваше. Он ничего не сказал и ушел.

Не было почти такой работы, которую бы я не мог сделать. Инженеры что-то придумают, а как сделать ко мне идут. К каждому празднику вывешивали плакаты на здание. Оказалось, что я хорошо пишу, вот ещё и писал разные лозунги на красном материале мелом. Я же был очень сознательный. В райкоме комсомола меня назначили агитатором, и я вел занятия в кружке марксизма-ленинизма.

 Всё время заставляли в партию вступать, но у нас парторг Иванов был алкаш, все время у меня деньги занимал. Из-за него я не вступил в партию – сказал, когда его не будет, тогда подумаю. До 27 лет был комсомольцем, а потом выбыл с помощью девчонок, сняли меня с учета втихаря.

В мастерской связи коллектив был очень хороший, дружный. Мастера все классные связисты. Но и хохмили мы не мало.. раз оставили меня за начальника (он в отпуск ушел) по совместительству. Сижу у него за столом, напротив бухгалтер – баба не очень приятная. Если мы пиво пьём, она тут как тут. Я взял и подсыпал ей в пиво слабительного. А у нас в то время туалет был на 4 этаже. Вот уж она побегала. Отучили. Нагуляется, видимо и сидит, зевает. Я взял и сунул ей карандаш в рот. Она зуб сломала. Зараза, написала на меня заявление начальнику телеграфа, что я ей зуб вышиб. Разобрались, конечно.

Я жил всех дальше, но на работу приходил раньше всех минут на 20-30. а один у нас жил напротив и каждый день опаздывал минут на 5-10. мне это надоело, и я решил его проучить. Поймал крысу, привязал её за ногу и посалил к нему в стол. Он прибежал, скорее разделся и за стол. Открыл, а крыса как на него выскочит. Он отпрянул назад, упал, ребро сломал. В общем опять делов было. После выздоровления он больше не опаздывал.

Цех точность.

В 60-е годы связь лихорадило. Нашу мастерскую задергали, то туда передадут, то сюда. Шла реорганизация связи. Потом все-таки передали на ул.Карпинского. ездить мне стало далеко, и я не захотел там работать. А я уже освоил новую профессию и ушел работать в цех точность на Чкалова, 52 мастером по вскрытию и ремонту сейфов. До меня был мастер Морозов, но он был уже старый, и я стал единственным мастером на всю область. Несколько раз про меня печатали в газете: «Такая у него работа», 1971г. «Замок и мастер» 1984г. «Профессор» работает… отмычкой», 1996г. – редкая профессия.

Я обслуживал всю область, особенно банки, сберкассы. По городу ездил сам на общественном транспорте, а по области возили на машине, иногда специально за мной пригоняли, а в Чердынь на вертолете возили.

Вот уж на этой работе можно было рассказывать о каждом вызове. Ни один не похож на другой.

1. Открываю сейф в милиции. Старшина, который тут глазел, говорит – вот у меня есть друг Жуланов Геннадий Павлович, он бы давно открыл. Я молчу и открываю второй замок. Вдруг подходит капитан и говорит – все ещё копаетесь? Вот у меня есть знакомый Жуланов Геннадий Павлович, так он бы давно открыл. В это время я открыл третий последний замок и говорю им обоим – а Жуланов Геннадий Павлович это я. Вот были у них физиономии. Потом подошел тот, который вызывал. Я ему все рассказал, а те слиняли. Вот он хохотал. Говорит – ну я теперь про них такой анекдот сочиню.
2. Вызов срочный в Дзержинский райотдел милиции уже в конце смены. Прислали машину. Приехал. У них старшина уехал в отпуск и увез ключи от склада. К ним приехала комиссия, и нужно было срочно попасть к нему в сейф. Они ломом выломали дверь вместе с косяком, всю штукатурку отколотили, кругом такой погром. Работали 1.5 часа. Я приехал – за 3 минуты открыл им сейф. А внутри еще одна дверка. Я через стол вытянулся и почти на весу за две секунды двумя отмычками открыл. У них вырвалось – вот это работа, а у нас? Я им говорю - а у вас тоже «работа». Они засмеялись. Я им говорю – почему сразу не вызвали, я бы и дверь открыл. А они говорят – так сказали, вы двери не открываете. Ну, я, конечно, к дверям не хожу, но ведь есть исключения.
3. Утром, прямо в 9 часов, приехал начальник одной организации и просит срочно приехать. Я говорю – да вот ваша заявка уже в кармане лежит, и достаю из кармана. До обеда буду. Он обрадовался. Приезжаю к ним, говорю: я к вам, вызывали? А главбух и этот начальник смотрят на меня и говорят – нет, мы никого не вызывали. Говорю – раз не вызывали, я пошел. Нет подождите. А кто вас вызывал? Наверно вот начальник, сейф делать. Они аж «подпрыгнули». Тут кассир меня увидела и говорит – сюда Геннадий Павлович. Начальник говорит – ты откуда его знаешь? А она – ха, его все кассиры знают. Тут начальник давай извиняться, что не узнал меня. Конечно, на работе я был в халате, а тут заявляюсь в шляпе и белом кителе (лето было) при орденах с чемоданом. Они опешили, думали, что за генерал пришел по вызову. Начальник раз десять извинился.
4. Вызвали на базу открыть сейф. Открыл, а пока снимал замок, остался один. Вдруг подходят два мужика и говорят, что на соседней базе тоже надо открывать сейф. Я закончил тут и пошел с ними. Между базами была лазейка, и они по ней меня провели. Подошли к сейфу и говорят – его надо открыть, а потом закрыть. Я спрашиваю – это ещё зачем? – а там бутыль спирта. Я на них – вы, что с ума сошли, что я вам в игрушки играю? А они – пока не откроешь, отсюда не уйдешь. Я расстегнул пальто, стою, думаю – открыть чемодан, там молоток и отвертка – а сам в это время машинально взялся за авторучку в кармане и щелкаю ей. Все это были секунды. Один говорит – смотри, сигнализирует, и рванули от меня. Я вернулся через эту же лазейку обратно на базу, рассказал там, описал их – но они сказали, что это не с их базы. Дома жена говорит – вот приедет домой какая-нибудь банда, увезут и заставят открыть сейф (а меня часто из дома увозили, я ведь с 1986г. был на пенсии). Я ответил – никогда этого не будет. У меня в чемодане есть молоток и отвертка.

Казусы на работе.

 

Последний год перед пенсией нас перевели работать в Дом быта на центральный колхозный рынок. Там были ключники, граверы, заточники и вообще выполняли всякие мелкие работы.

Вот пришли две девочки и просят наточить коньки. Я им говорю – сегодня этого мастера нет, только завтра. А они – ой, нам утром в 8,15 кататься. Ну ладно, давайте я попробую, заточу. Наточил. Ничего с них не взял. Они убежали и через 20 минут, приходит ещё 8 человек, те привели, и спрашивают – где тот дядя, который бесплатно коньки точит, а спрашивают у гравера и там ещё сидит начальник планового отдела. Ну разобрались, нашли, что за дядя, смеются. Пришлось мне всем точить бесплатно. Начальник спрашивает – так почему не берешь плату? Я ему говорю – даже не знаю, сколько стоит эта работа, да и не моя она.

Место бойкое. Постоянно обращались люди за разной помощью. То дед пришел – у трости обломилась ручка – приделал. То женщина с сыном лет семи принесла аккордеон. Запал один клапан. А мастер ушел куда-то. Они ждали, ждали и снова обратились ко мне со слезами, что скоро отец придет, а он очень строгий. Ну, я взял и сделал – там заводской брак оказался. А потом, что бы проверить, как заиграл. Она заплакала. Ведь вы же мастер. Я говорю, нет. Или вот пришел старик наточить топор, а заточники уже пьяные. Я взял и наточил ему. Через год дед снова приезжает и просит снова того мастера, т.е. Жуланова (он фамилию и меня спрашивал) потому что он хорошо точит.

  Не было такой работы, которую бы я не сделал. Все работники постоянно обращались за советом, за помощью. Я никому не отказывал, а если что не получалось, то вместе искали выход.

«В моем повествовании нет хронологической последовательности, я пишу по отдельным воспоминаниям мужа».

                              

Семейная жизнь.

По приезде в Пермь, меня пустили на квартиру Михаил Иванович с Шурой – Цаплины. У них был аккордеон, и была дочь Манька. Михаилу Ивановичу охота было научить ее играть, и он сказал мне – научи Маньку играть и я не буду с тебя за квартиру брать. Я начал с ней заниматься, но ей это было до лампочки, ей надо было бегать. Мучался, мучался и сказал Михаилу Ивановичу, лучше я буду больше платить тебе за квартиру, но этого «дуба» учить не буду. Ей медведь на ухо наступил.

Жил я у них хорошо, весело, но недолго. Сестры мои Валя и Люся наперебой тащили меня к себе, денег-то я много зарабатывал, и Люся все-таки уговорила меня снять квартиру и жить вместе с ее семьей – дочкой Светой и мужем Виктором. Мы сняли комнату на пос. Леваневском у прораба Омельченко. Комната была махонькая, и я с племянницей спал на полу.

 Тут стали давать усадьбы на пос.Владимирском, и Люсе удалось получить 6 соток. В свободное время я выжигал всякие рамочки, полочки. Рисунки сам сочинял. Мебели тогда не было и все расходилось на ура. Так вот за эту усадьбу мы столько отдали архитектору  Ярославцевой разных вещей (взятку).

 Купили два одинаковых сруба и начали строить дом на две половины. Деньги дала мама, она продала дом в

Немного о жизни в Соболях.

Жизнь пролетела так быстро - это сейчас так кажется. А на самом деле все было. Дети, их учеба, их замужество. Потом внуки – три парня, чему был очень рад дед. В марте 2000 года, как фронтовика, его положили в стационар на обследование. Обнаружили рак бронхов 1-2 ст. на химию он не пошел, от операции отказался. Мы лечили его дома по методу Шевченко.30г масла + 30г водки 3 раза в день. Через 5 месяцев он ушел из жизни. Лечение не помогло, но хоть он умер спокойно, без мук. 2 сентября день был теплый, солнечный. Он попросился на улицу, мы с Андреем его вывели, положили на диван в сенях, я его прикрыла салфеткой от мух и он уснул на совсем.

Хочу немного написать о характере моего мужа. По гороскопу я скорпион, а муж стрелец. Только недавно я вычитала, что для меня союз скорпиона со стрельцом не желателен. А вот стрельцу со скорпионом хорошо. И жизнь подтвердила это. Муж при его вспыльчивом, но быстро отходчивом характере прожил со мной как у «Христа за пазухой», а мне пришлось всю жизнь подделываться под него. Я про себя столько ему выскажу, а вслух ничего не скажу. Он другой раз вспылит еще пуще на меня и говорит – что молчишь, хоть огрызнись, оправдайся. А я говорю – боюсь, что-нибудь невпопад скажу, еще хуже будет. И постепенно его характер стал менее вспыльчив.

11.12.1989г. сегодня день рождения мужа. Мы прожили уже 34 года вместе. Но с каждым прожитым годом он для меня загадка. Вчера муж с зятем, внуками и семьей своего друга вместе ходили в лес валить деревья на дрова. Внуки  жгли костры, очищая лес от валежника и обрубленных сучков. Вечером мы поздравили деда, и все дети уехали домой, а мы остались вчетвером с Васей и Верой, его женой. Естественно выпивали, пели песни.

Вдруг муж взял и бросил баян в своего друга Васю. У меня глаза на лоб полезли. Вася естественно, не стерпел, но мы его угомонили, и они ушли домой. А мне было очень стыдно и очень хотелось узнать – за что? Геннадий ушел в баню, закрылся там. У нас еще Дима остался. Мы ждем, ждем – деда нет. Пошла звать домой. Он открыл. В чем дело – говорю – почему ты тут спишь? Убедила, пошел домой на кровать.

Утром разбежались все по своим делам, а вечером я его стала допытывать, за что он бросил в Васю баяном. Хотелось понять и объяснить поведение мужа. Он ответил – Вася знает. Говорю – нет, ты мне скажи, чтоб я знала. Оказывается, дед заиграл фронтовую песню «Эх, дороги» - это его любимая, а Вася сказал – опять ты эту? Дед не мог вынести такого оскорбления и бросил баян через стол в Васю. Всяких ЧП в жизни было много. Но я как-то чувствовала, что пошла «другая опера,» и всегда гасила все конфликты. Наверное, это было в ущерб мне, поэтому после смерти мужа меня преследовали инсульты.

Но при всей вспыльчивости характера муж был ко мне очень добр, никогда не обозвал и плохого слова обо мне не сказал, даже пальцем не тронул. Его любили все соседи, приходили за советом и теперь всегда вспоминают его добрым словом. Говорят – теперь никто нам тазы и кастрюли не запаяет.

Еще хочу кое-что описать. Когда нашему Васе было полтора года, у нас было целое ЧП. Он плакал, Лариса не могла его успокоить и дала ему шахматную фигурку из коллекционных шахмат. Он ее взял, естественно, в рот. И тут дед зашел. Вспылил, заругался, что с его вещами так обращаются. Пошел в огород, развел костер и бросил туда все шахматы, а заодно и баян концертный, аккордеон, но ремни с них снял. Музыкальных инструментов у него было много. Пришел и спрашивает, что не идете смотреть как горят баяны. А мы все в слезах, не знаем, что делать. Он потащил еще детскую гармошку. Я говорю – зачем, эта ведь не твоя и он ее оставил. Баяны мне было не жалко, они только мешались, а вот шахматы были очень красивые, точеные фигуры, разноцветные.

А через пару дней, уже в Осе, моей маме доложили, что ее зять в Перми, все баяны сжег, на что мама ответила – значит, так нужно было.

20.12.1990г. последний год я часто просыпаюсь и не сплю 2-3 часа. Вот и сейчас 2,30, а сна нет. Решила описать, как сегодня деда в вытрезвитель забрали прямо из леса. Пошел он с Мишей Козловым вывозить лес. Пришел один трактор, вывезли две лесины, и тракторист от них сбежал. Остальные два тракториста были пьяные. Они всю ночь пили в Паздерино у Бекетова. Делать нечего. Миша говорит, пойдем домой, а дед говорит – нет, давай поедем на тракторе (Мартыненко спал на ГРС и трактор его стоял рядом). А Миша раньше был тракторист. Завели трактор, поехали. На встречу уазик милицейский. Они остановились, посторонились. А ехало липогорское начальство. Поехали искать своих трактористов, они ни одного воза соломы не привезли. Видят, на их тракторе сидят чужие люди – ну-ка выходите. Дед с Мишей вылезли. «Вы что это, трактор украли, где Мартыненко? А он вон там спит. Ну-ка, садитесь в машину, мы вас в вытрезвитель отвезем». Дед заартачился, - да я в КГБ работаю. Но в машину сел, а к Мише они побоялись подойти – у него овчарка большая, не подпускает. Укатили деда в вытрезвитель. Там сержант начал его допрашивать.

А он опять – позвоните генералу Федорову, и он заставит отвезти меня домой. Тот конечно ехидничает, сейчас позвоню. Тут появляется старший по званию, узнал деда – Геннадий Павлович, а ты как сюда попал, вы кого привезли. Отпустите немедленно. Дед опять заартачился – везите меня обратно, откуда взяли. А сержант – дуй давай дед – вон на перекрестке твой автобус. Ну, как-то послушался, приехал на автобусе. Сам в телогрейке в валенках с галошами – в общем «медвежатника» завалили прямо в лесу.

Мастер на все руки, баянист, общительный, за словом в карман не лез, мог поддержать любой разговор, отзывчивый, бессеребряник (не жадный, не скупой). С ним было всем интересно. Ему многие завидовали, особенно мужики. Жена молодая, не глупая, не уродина, понимающая. Один раз, давно, он представлял меня своему знакомому – это моя Ирушка. А тот отвечает – да, знаю, что это твоя Игрушка. Муж не сказал обо мне ни одного плохого слова.

Один раз шел на вызов с коллегой по пути, а тот из души в душу свою жену заочно ругает, все повторяет за каждым словом бл… бл… А Геннадий слушал и спрашивает – а ты зачем на бл… женился? Тот опешил, остановился и слово вымолвить не может.

О нем можно писать бесконечно и только хорошее, а что было плохого – уже забылось.

Он умер на семьдесят четвертом году жизни. Конечно, можно было еще жить и жить. Но я благодарю Бога, что он столько прожил. Пройдя две войны, получив в жизни множество травм, сумел остаться интересным человеком, нужным всем.

Светлая память тебе, мой дорогой!

Послесловие.

Человек, как известно, должен в жизни сделать три вещи – построить дом, посадить дерево, вырастить сына. Нам с мужем удалось это сделать дважды. Вернувшись из затянувшейся службы в армии, Геннадий сначала построил дом на двоих с сестрой Люсей. Как тяжело он им достался. Финансировал Геннадий, часто работал по две сметы зарабатывая деньги. Многое они делали сами, но и нанимали работников тоже. Мать продала домик в Осе за 10 тысяч рублей, которые отдала Геннадию, т.к. она хотела жить с младшим сыном. Да и дом в Осе она покупала на деньги, которые ей посылал с Камчатки сын. Она была очень экономная, бережливая и скопила на дом. А раньше они жили по коммунальным квартирам. Стройка легко не дается. Геннадий заработал не мало болезней. Долгие годы потом нам пришлось бороться с болезнями ЖКТ, которые он получил. Строгая диета, мед, кашка, разные настойки и т.д. Он никогда не переедал, умел себя ограничивать. Бывало, положу ему 4 пирожка, а у него была своя норма 3 штуки. Думаю, вкусно, не заметит. Но нет, он четвертый оставит. Ел он все, никогда не говорил, что я это не ем. Единственное, что он не мог есть – это манная каша – у него на нее была аллергия. Геннадий всю жизнь носил одежду 48 размера.

Я уже писала, что он баяном закрыл крышу. Поэтому долгое время он играл на чужих баянах, пока мы не купили другой, тоже подержанный, но мелодичный. Потом этот баян он поменял на другой с аккордеонным строем, легкий бордово-перламутровый. Я ему сшила чехол. Так он на нем играл всю оставшуюся жизнь. Теперь баян как реликвия стоит на шифоньере. Я иногда его продуваю, чтоб не застоялся.

Дом построил, деревья посадил, дочерей родил. Сына не получилось. Потом начались вложения в дом. Сделали кочегарку, провели водяное отопление – топили углем, соляркой. Утеплили летнюю комнату, т.е. немного расширились: ведь девочки росли. Все было прекрасно, но не стало воды. В колодце вода исчезла после того, как в логу завод построил перекачку. Особенно сложно было со стиркой, а вот с баней было проще. Заводская баня была на соседней улице. Правда, там была всегда очередь. Поэтому у девочек была обязанность. В пятницу они делали уборку и к моему приходу занимали очередь в баню. Так и жили, но я мечтала о квартире. Поэтому, когда создавался новый кооператив в заводе в 1972 году, я приложила все усилия, чтобы вступить в него. Тогда в завкоме был Заякин. Он сказал, что может записать меня только на 4х комнатную квартиру. Я обрадовалась – это то, что нам нужно. Ведь у нас семья 5 человек. Он записал меня первую. Первый взнос был 2,5 тысячи рублей, а квартира стоила 6250. Оставшуюся часть мы должны были выплатить в течение 15 лет. И я начала крутиться с деньгами. Где взять? Дом еще нельзя продавать – жить негде. Насобирали тысячу, и 1,5 тысячи нам дала взаймы сестра Мая. Низкий ей поклон и огромное спасибо. 1973г. кооперативный дом начали строить быстрыми темпами. Мы все наблюдали, каждый вечер ходили смотреть на стройку. Один раз мы присутствовали, как потом выяснилось, при монтировании нашей квартиры, установке панелей.

Надо было срочно продавать нашу половину дома. Люся свою половину уже продали и уехали жить на юг. Нашелся покупатель, Михаил Кашин, которому некуда было везти жену из роддома. Мы договорились за 4 тысячи, но при этом жить вместе, пока не построят нашу квартиру. А строили ее еще 10 месяцев. Так мы и жили. 25.11.1973г. мы заехали в новую квартиру. Денег от продажи дома нам хватило рассчитаться с долгами и купить мебель. Покупали спальный гарнитур, стол, кое-что взяли из старого дома, съездили на юг, купили детям велосипед, магнитофон.

Начали обустраивать квартиру. Благо у мужа руки золотые, мы никого не нанимали. Он все делал сам, я ему помогала, чем могла. В комнате свекрови сделали встроенный шкаф из шифоньера, до потолка с антресолями. В коридоре антресоли, кладовку переделали, немного выдвинули стену в коридор и дверь, чтоб открывалась наружу. В ней муж сделал с обеих сторон полки. Справа мои, слева его инструмент. На кухне сделали сами мебель. Навесные шкафы, мойку, разделочный стол. Постелили линолеум на кухне, в коридоре, во всей квартире пол покрыли ДВП. Даже на балконе пол постелили – доски. Продали пианино(дети играть не захотели) за 300 рублей и купили стенку. В общем, первая половина жизни у нас ушла на обустройство жилья для всей семьи. Люди  ездили отдыхать на море, а мы все в жилье вкладывали, отдыхать ездили в Осу к моим родителям.

Без огорода мы смогли прожить только три года, да еще у мужа нога заболела, и мы не могли выезжать с рюкзаками на природу, как я мечтала. Мне снова захотелось дом с землей, около речки и с баней, все это мне удалось найти в Соболях. И в феврале 1976года мы снова купили дом, правда, для дачи. Старый, не ухоженный за 1200 рублей. Опять началась стройка. Дочери вышли замуж, но оба зятя пришли жить к нам в квартиру. Поэтому с мая 1980г. мы с мужем остались жить на даче. В наследство мы им оставили свекровь, их бабку.

Я 27 лет прожила со свекровью, поэтому хотела, чтобы дети жили отдельно. Для этого я приложила не мало усилий. Вместе в квартире дети прожили 5 лет, родилось трое внуков. У каждой семьи свой уклад жизни, свои ориентиры.

Когда в заводе опять создался кооператив, по-моему, последний, стал вопрос, что строить, МЖК или кооператив. Я посоветовала Алексею с Леной кооператив, т.к. это было быстрее. Отдала им все свои сбережения – 1900 рублей, а хотела две. Но зарплату 100 рублей еще не перечислили. Одну тысячу рублей они уже подкопили, и все получилось. Алексей стал председателем кооператива. Его и взяли в кооператив с этим условием. В 1986 они въехали в свою квартиру. В этой еще пустой квартире мы справили мое пятидесятилетие.

  Лариса с семьей осталась в нашей квартире. Я переписала на нее счет на эту квартиру. И она теперь хозяйка, хозяйка не только квартиры, но и всего, что было нажито нами в первой половине жизни. Квартиру мы оставили полностью обустроенную и обставленную мебелью. Здесь, в Соболях, нам пришлось покупать все заново. Мы купили приличную мебель в комиссионке. Холодильник новый. И началась вторая половина нашей жизни.

Двадцать лет, что мы прожили в Соболях с мужем, ушли на обустройство этого дома. Дом был худой, без фундамента, с дырявой крышей. Мы купили на слом еще один дом на Загарье, привезли 11 машин всякого материала. Руководила всем я. Удивляюсь сама себе, как у меня хватило сил, ума все организовать.

Я и Михаил Иванович Цаплин, вдвоем поставили баню на мох за один день. Пропустили шестое бревно, разобрали верх скорее, чтоб над нами не смеялись. К приходу Геннадия с работы у нас было уже все готово.

    Рядом с баней сделали овощную яму. Над ней мастерскую мужу, а над всем этим летнюю комнату 30 кв метров. И в ней поставили большой бильярд. Геннадий привез его списанный и восстановил. Сделали новое сукно, я связала лузы. На сегодняшний день в бильярд играть умеют все, кроме меня.

 Я была, да и есть, настоящий прораб, проектировщик. Почти все сделано по моему плану, который я вынашивала в голове. Муж часто говорил – ты что  опять задумалась, опять, что-то придумываешь.

 Я никогда не заставляла что-то делать. Я всегда просила, убеждала, что так надо. И он никогда не спорил. Я сначала приобрету материал, а потом прошу что-то сделать. Почти каждый гвоздь забит под моим чутким руководством. Один раз муж навесил дверь в предбанник без меня.

 Естественно, не с той стороны. Я его убедила, что неправильно и он переделал. Многие внесли вклад в ремонт этого дома. Особенно помогали дети, зятья, мои родители, брат. С 1989 мы сами заготовляли лес на дрова, на стройку. Я возила часть на пилораму – на доски. Построили конюшню, держали подворье. Потом начали проводить газ. Построили кочегарку, новую кухню. Утеплили сени и летнюю комнатку, сделали теплый туалет. А еще в 1983г мы пробурили скважину, провели воду в дом и огород.

Все мы делали на свои средства, дети нам помогали только своим трудом. Получается, что вторая часть нашей жизни вложена в этот дом в Соболях. Напрашивается вывод: вся наша жизнь была отдана жилью и его благоустройству для детей, для себя. Люди ездили по югам, по курортам, а мы все что-то строили.

Мне бы очень хотелось, чтобы

Моему дорогому и единственному мужу посвящаю. Ты всегда со мной.

                                        Твоя Ирушка                                              

 Хотела память я оставить

 Для своих потомков.

 Как получилось – вам судить.

Пока жива планета наша

И существует жизнь на ней,