Основной из установленных нами фактов заключается в том, что характер осознанных воспроизведений длительности следового интервала определяется свойствами нервных процессов возбуждения и торможения, их силой, уравновешенностью и подвижностью. Относительное преобладание торможения над возбуждением может несколько задерживать реакции испытуемых, при помощи которых они сигнализируют о величине межстимульной паузы. Конечно, не следует понимать так, что все дело только в торможении сигнализирующего движения. По-видимому, свойства нервных процессов - их неуравновешенность и инертность-определяют и активность мозговых механизмов ориентировки во времени. В том случае, когда возбуждение сильно преобладает над торможением, это приводит к недооценкам длительности отрезка времени. Наше представление основано не только на общетеоретических взглядах павловской школы, но и на результатах собственных исследований. Опыты с детьми, у которых еще недостаточно развиты свойства нервных процессов, и с больными церебральным атеросклерозом, у которых эти свойства патологически ослаблены, подтверждают наше представление. У больных, в силу большой инертности процесса возбуждения, возникает "чувство включения света". Это "чувство" в ряде случаев было главным фактором, определявшим точность репродукций межстимульной паузы.

В первой и во второй сериях опытов мы провели количественное сравнение одного из наблюдавшихся явлений, а именно того, что с возрастом у испытуемых повышается способность осознанно воспроизводить более длительные интервалы времени. Осознанные реакции детей, основанные на следах от звукового агента и изучавшиеся в первой серии опытов, характеризовались в большей степени недооценкой межстимульной паузы, чем такие же реакции, сформированные на следах от светового стимула в процессе второй серии опытов. У взрослых испытуемых такого различия не было обнаружено. Уместно напомнить, что выраженность следового эффекта в виде условного рефлекса на время перед очередным включением света также была выше у испытуемых, у которых реакция выработана на следах от звукового стимула.

С целью анализа этих результатов было проведено сравнение закономерностей проявления условных реакций на время (УРВ) и осознаваемых репродукций межстимульной паузы у детей и взрослых испытуемых, участвовавших в первой (А) и во второй (Б) сериях опытов (рис. 7).

Рис. 7. Динамика взаимоотношений выраженности условных рефлексов на время и сознательной оценки времени у испытуемых разных возрастов, которых формировались следы возбуждений от звукового агента (А), и у испытуемых, у которых формировались следы от светового стимула (Б)

Как видно на рисунке 7, уменьшение выраженности УРВ совпадает с увеличением времени, равного, по мнению испытуемых, длительности следового интервала.

Следовательно, этот факт уже прямым образом свидетельствует в пользу нашего предположения, что характер произвольных реакций на время обусловливается уравновешенностью процессов возбуждения и торможения: преобладает возбуждение в межстиму льном интервале- налицо недооценки; относительно сильнее торможение, чем возбуждение - увеличивается количество переопенок.

Обсуждая результаты вышеописанных опытов, при проведении которых мы встретились с осознанными и неосознанными реакциями испытуемых, следует помнить, что основным механизмом высшей нервной деятельности человека является, в свете современных знаний, механизм постоянного формирования и "оживления" хранящихся в памяти прямых и обратных, наличных и следовых временных связей, образующихся в результате восприятия мозгом непосредственных и словесных раздражений. Однако мы все еще не можем ответить на вопрос, как и при аюмощи каких саморегулирующих процессов происходит сложнейшая комбинация и перекомбинация этих временных связей.

Отсутствие ответа на этот основной вопрос ни в какой мере не препятствует рассмотрению частных вопросов, если исходить при этом из представлений о двух "половинах" высшей нервной деятельности человека по И. П. Павлову, одна из которых может протекать неосознанно, непроизвольно, а другая - осознанно, произвольно.

Хотя обе эти "половины" деятельности высших отделав головного мозга тесно связаны, при некоторых условиях опыта, а также на первых этапах онтогенеза, при некоторых состояниях организма (например, в состоянии сна, при патологии головного мозга) удается наблюдать как бы самостоятельное проявление каждой из них в отдельности. В этих случаях возможно исследование того уровня первой сигнальной системы, тех механизмов высшей нервной деятельности, которые являются общими для людей и животных.

С вопросом о двух "половинах" высшей нервной деятельности человека тесно связан вопрос о двух ее уровнях - осознануом и неосознанном. Было бы ошибочно думать, что неосознанные реакции - это результат процессов, протекающих только в сфере первой сигнальной системы, а осознанные - только в сфере второй сигнальной системы. Все те речевые временные связи, которые хранятся в памяти и находятся в деятельном контакте со второй сигнальной системой, относятся к неосознанному уровню высшей нервной деятельности. С другой стороны, все условные рефлексы, выработанные на непосредственные раздражители и еще не символизированные второй сигнальной системой (или если в силу автоматизации их связь с этой системой заторможена), актуализируются на неосознанном уровне. Поэтому, нельзя считать идентичными понятия "первая сигнальная система" и "неосознанный уровень высшей нервной деятельности". Однако мы часто встречаемся с неосознанными реакциями, являющимися следствием процессов, протекающих в сфере первой сигнальной системы. Поэтому мы как бы условно отождествляем оба понятия. В то же время нам пришлось иметь дело с речевыми временными связями, которые в силу их слабой активности не оказывали влияния на процесс осознания. Так, например, если испытуемые участвуют в опытах пассивно, ограничиваясь выполнением инструкции экспериментатора: "при включении света открывать глаза, а при выключении раздражителя глаза закрывать", то формирование следовых реакций у них осуществляется чаще всего на уровне первой сигнальной системы. Речевая символизация, осознание этих реакций при таких условиях их образования затруднительны или даже совсем невозможны. В пользу этого вывода говорят, с одной стороны, наблюдавшиеся нами в подавляющем числе проб недооценки или переоценки испытуемыми величин межстимульной паузы, а с другой - проявление электрографических компонентов условного рефлекса на время точно на том месте, где ранее действовал стимул. В подобных случаях есть все основании считать, что эти реакции протекают на неосознанном первюсигнальном уровне.

Результаты наших опытов, а также данные литературы [12; 25; 27; 28] показывают, что в работе головного мозга могут возникать состояния, при которых осознанные и неосознанные peaкции протекают автономно и до некоторой степени независимо друг от друга. Однако следует еще раз подчеркнуть, что такая автономность возможна только при определенных условиях. Так, если испытуемым дается задание запоминать определенные моменты опыта, т. е. в ход опыта активно включается их вторая сигиальная система, то изменения ЭЭГ, КГР, МГ становятся более стабильными. Самое же главное, пожалуй, что осознанные реакции становится точно приуроченными к неосознанным. О важной роли направленного внимания в формировании осознанных реакций говорят и результаты многих психофизиологических исследований [29].

Результаты нашей работы, проведенной в возрастном аспекте, показали, что внимание как определенное состояние второй сигнальной системы играет важную роль в осознании следовых реакций, главным образом у здоровых взрослых. У детей же в возрасте 2-б лет, а в ряде случаев и у 6-7-летних воспроизведение следов раздражения всегда проявлялось на неосознанном уровне. Вторая сигнальная система у них, по сути дела, не оказывала влияния на характер следовых реакций, которые репродуцировались на неосознанном уровне. Только у 8-9-летних детей отчетливо обнаруживается значение речевых сигналов в воспроизведении запечатленных раздражений по механизму условного рефлекса на времи.

Особый интерес для нас представили результаты исследования больных церебральным атеросклерозом, у которых осознание реакций, выработанных на следах раздражений, могло происходить в силу появления интуитивного предчувствия, что световой стимул сейчас должен возникнуть. Каков механизм этого предчувствия, трудно сказать. Возможно это "оживление" тех комплексов второсигнальных временных связей, которые, некогда сформировавшись, перешли на неосознанный уровень высшей нервной деятельности. Активация этих комплексов могла произойти через первую сигнальную систему, в сфере которой зырабатывались адекватные им временные связи.

Наконец, большой интерес, на наш взгляд, вызывает тот факт, что-проявляться следовые реакции на неосознанном и осознанном уровнях могли у испытуемых как при наличии, так и при отсутствии изменений ЭЭГ-реакций и что правильное воспроизведение межстимуль-ного интервала испытуемые могли осуществлять без каких-либо заметных электрографических реакций. Интересны эти факты тем, что они показывают не только разнообразие внешних проявлений осознанных и неосознанных реакций, но и возможность протекания этих реакций на том уровне мозговой деятельности, который не сопровождается видимыми - при современных методах исследования - изменениями интегральной электрической активности.

В заключение обсуждения материала, излагаемого в данной статье, уместно вспомнить слова, сказанные в свое время И. П. Павловым: "Ведь в психологии речь идет о сознательных явлениях, а мы отлично знаем, до какой степени душевная психическая жизнь пестро складывается из сознательного и бессознательного" [14, 87]. Однако несмотря на значительно большую информацию о неосознаваемых и осознаваемых реакциях, чем в те времена, мы и в настоящий момент далеко не всегда можем определить грань между ними и понять механизмы их взаимодействия.