Из них важно выделить по крайней мере еще два. Прежде всего, это «ПВП-подход», т.е. анализ через «встроенную» призму политики, восприятия и практики.

Этот подход появился совсем недавно и представляет собой попытку синтеза теоретических достижений последних лет с традиционными подходами, не потерявшими актуальности, в частности функциональным. В соответствии с «ПВП-подходом», граница - не только международно-правовой институт, обеспечивающий неприкосновенность и целостность государственной территории, суверенитет населения, но и продукт деятельности (или общественной практики в терминах А. Лефевра) жителей приграничных районов, результат длительного исторического и геополитического .развития, важный символический маркер этнической и политической идентичности.

Суть подхода заключается в сопряженном анализе на разных пространственных уровнях, во-первых, практики приграничной деятельности, связанной с трансграничными потоками и протекающей под влиянием фактора близости границы. Важное значение придается наличию неформальных сетей взаимодействующих предприятий, местных органов власти и т. п. (networking). Размах, форма и цели этой деятельности в сильной степени зависят от понимания национальной безопасности и роли данной границы в ее обеспечении. Пограничная деятельность определяется режимом границы, но и сама на него влияет.

Во-вторых, также на разных уровнях рассматривается пограничная политика (policies), под которой в широком смысле понимается государственная и международная институциональная и правовая инфраструктура, обеспечивающая трансграничные потоки и определяющая соотношение между барьерными и контактными функциями границы, иными словами, степень ее прозрачности. Эта инфраструктура отражает приоритетные цели государства, приграничных регионов и местных властей, включает стимулы и ограничения приграничной деятельности, регулирует процессы внутренней и внешней (трансграничной) территориальной интеграции.

В-третьих, исследуется восприятие границы, т. е. характер, эволюция и каналы влияния на социальные представления о границе, приграничных районах, отношениях соседних государств и районов, приграничном сотрудничестве, включая соответствующий дискурс на уровнях «высокой» и «низкой» геополитики²⁹.

Пограничная деятельность, восприятие границы и пограничная институционально-правовая инфраструктура взаимозависимы. Вопрос о «первичности» или главенстве какого-либо из этих трех элементов анализа - это вопрос о курице и яйце.

К «ПВП-подходу» близка теория поведения людей в приграничной зоне³⁰, также связанная как с функциональной теорией Хауза³¹, так и с постмодернистскими подходами. Согласно этой теории, близость границы сковывает свободу поведения граждан, изменяя мотивы и затрудняя условия перемещений. В результате меняется жизненная сфера человека в целом. В идеальном случае она имеет форму концентрических окружностей, отражающих падение интенсивности контактов человека по мере удаления от места его жительства и в зависимости от пола, возраста, образования, социальной факторов. Под воздействием барьерных функций границы эта форма сильно деформируется, причем влияние государственного рубежа особенно заметно зависит от уровня образования. Так, «интеллектуалы» (учителя, журналисты, чиновники и др.) теснее связаны со своим государством, чем менее образованные люди.

Близость границы трансформирует как внутренние, так и внешние факторы, определяющие жизненную сферу и поведение человека. К внешним факторам относятся социально-экономические условия (уровень экономического развития, состояние рынков товаров, услуг, труда и капиталов, обеспеченность транспортом и коммуникациями, особенности национальной системы образования, охват средств массовой информации и т.п.), государственно-правовые ограничения. К внутренним факторам можно отнести пространственные предпочтения, «ментальную карту», существующую в сознании человека, систему ценностей и возможностей, которая характеризует как каждую личность, так и социальные группы в целом. Важнейшее место принадлежит этнической и политической (государственной) идентичности людей, т. е. отождествлению себя и своих интересов с интересами лиц своей национальности, граждан своего государства, жителей своего региона или местности.

Отдельно требуется сказать об экополитическом подходе. Как известно, природные процессы не знают границ. Многие единые горные массивы, речные бассейны, ареалы обитания животных, памятники природы, внутренние моря и другие природные ареалы разделены политическими и административными границами. Нередко месторождения полезных ископаемых, в том числе нефти и газа, также разделены границами. В то же время единые в природном отношении ареалы составляют пути распространения веществ, загрязняющих воздушную и водную среду. Осознание остроты региональных и глобальных экологических проблем - сильный стимул междудународного, в том числе приграничного сотрудничества³². В лимологии сформировалась мощная междисциплинарная отрасль, изучающая трансграничные эколого-политические проблемы и развиваемая главным образом политологами, специалистами по международному праву и географами (в таблице 3.1 указаны лишь немногие имена из длинного ряда крупных ученых, занимающихся этими проблемами). Разбор их работ выходит далеко за рамки настоящей главы.

Укажем лишь на одно направление - бассейновый подход, позволяющий связать воедино естественно- и общественно-географические исследования и, в частности, способствовать решению многих международных конфликтов, разработать новые принципы управления качеством окружающей среды и территорией. Речные бассейны обладают высокой степенью единства природно-антропогенных процессов и составляют основу развития систем расселения и транспорта, фундамент исторической общности населения. В то же время проблемы использования их водных, энергетических и биологических ресурсов, загрязнение окружающей среды, судоходство и транзит - «классические» причины международных и пограничных конфликтов.

Наконец, в качестве отдельного аналитического подхода важно рассмотреть схему исследования границ через призму концепции «мира без границ». Среди теоретиков лимологии существует представление, разделяемое в первую очередь сторонниками неолиберальных взглядов, что благодаря влиянию процессов интернационализации и либерализации экономики, новым технологиям и развитию коммуникаций, растущему благосостоянию населения функции границ претерпевают линейную эволюцию от отчуждающих (жесткие барьеры) до интеграционных. Такая эволюция определяется и осознанием людьми опасностей обострения глобальной экологической, энергетической и других проблем, развитием международного сотрудничества, в том числе мирным разрешением территориальных споров на основе международного права. Многие пограничные противоречия удается преодолеть благодаря разделению экономических и идеологических функций границы. Так, неолиберальные теоретики склонны полагать, что эксцессы национализма и попытки абсолютизировать право наций на самоопределение останутся в прошлом вследствие демократизации политической жизни «вширь» (в «новых» странах) и «вглубь»³³. Внушает оптимизм быстрый рост приграничного сотрудничества, причем его развитие повсеместно проходит весьма сходные этапы³⁴.

Однако большинство авторов не согласно с теорией отмирания границ. Ее противники подчеркивают, что границы остаются существенным барьером даже в тех регионах мира, в которых процессы интеграции зашли наиболее далеко. Так, несмотря на высокую зависимость канадской экономики от американской, товарооборот «средней» канадской провинции с другими регионами страны, скорректированный по численности населения и душевому доходу, в 12 раз, а обмен услугами - в 40 раз больше, чем с соседними штатами США. Взвешенные таким же образом показатели миграционного обмена между канадскими провинциями в 100 раз выше, чем с соседними штатами³⁵. Сходная картина наблюдается и в ЕС.

Дискурс об отмирании границ относится только к «интеграционным», открытым, мирным и давно признанным государственным рубежам, которые пролегают в основном в Европе и Северной Америке и составляют не более 5 % общей протяженности сухопутных государственных границ в мире. О сохраняющемся высоком конфликтном потенциале границ в Азии и Африке говорят следующие факты. Около 42 % всей длины сухопутных границ в Африке проведены ло параллелям, меридианам и равноудаленным линиям - без какого-либо учета социальных реалий. При этом 37% границ были навязаны африканцам британскими и французскими колониальными властями³⁶.

Националистические движения остаются мощной силой во многих регионах мира. Принцип неограниченного права наций на самоопределение находится в очевидном противоречии с другим основополагающим принципом международного права - недопустимостью нарушения территориальной целостности и нерушимости границ суверенных государств. Это и есть главные факторы, которые заставляют сомневаться в осуществимости неолиберального сценария эволюции системы мировых границ. Поэтому важно определить районы наиболее высокого риска дестабилизации, в том числе обострения территориальных и пограничных конфликтов.

* * *

В целом, несмотря на богатые исторические традиции, традиционные подходы оказались не способны объяснить, почему в одних случаях даже небольшое изменение государственной территории иногда вызывает бурю страстей и приводит к территориальному спору, а в других новые границы воспринимаются как окончательные и не подвергаются сомнениям. «Традиционная» политическая география не смогла ответить на такие вопросы: почему казавшиеся долгое время мирными пограничные зоны вдруг в считанные дни превращаются в очаги кровопролитных конфликтов, почему правительства и общественное мнение так часто болезненно чувствительны ко всем вопросам, касающимся государственных границ.

Естественной реакцией на аналитические и методологические тупики последних десятилетий прошлого века и явилась разработка концепций, о которых шла речь выше. Постмодернисты, конечно, не смогли предложить исчерпывающего разрешения всех противоречий лимологии. Но их работы дали сильный стимул научному поиску, способствовали появлению новых взглядов на традиционные проблемы и позволили сформировать повестку исследований на обозримое будущее.

Примечания

¹См., например: Minghi J. Boundary studies in political geography // Annals of the Association of American Geographers. 1963. Vol. 53. P. 407-428; The Geography of Border Landscapes / Rumley D., Minghi J. (eds.). Routledge: London, 1991,
²Kolossov V., O'Loughlin J. New borders for new world orders // Geo-Journal. 1998. Vol.44. №3. P. 259-273; Колосов В. В., Туровский Р. Ф. Современные государственные границы: новые функции в условиях интеграции и приграничное сотрудничество // Известия РАН. Сер. географическая. 1998. № 1.
³Ackleson J. Metaphors and community on the US-Mexican border: Identity, exclusion, inclusion and «Operation Hold the Line» // Geopolitics. 1999. Vol.4. №2. P. 155-179; Agnew J. Bordering Europe and bounding states: the «civilizational» roots of European national boundaries // Borderlands and Place / Kaplan D., Hakli J. (eds.). [б/м] Rowman and Allenheld, 2001; Kolossov V,, O'Loughlin J. Op.cit. P. 259-273; Newman D. Into the millenium: the study of international boundaries in an era of global and technological change // Boundary and Security Bulletin. 1999. Vol. 7. №4. P.63-71.
⁴Taylor P.J., Flint C. Political geography, world-economy, nation-state and locality. 4th edition. Harlow: Prentice Hall (Longman), 2000.
⁵Anderson M. Territory and State Formation in the Modern World. Cambridge: Polity Press, 1996; Boundaries in Question: New Directions in International Relations / Macmillan J., Linklater A, (eds.). London; N.Y.: Frances Pinter, 1995.
⁶Albert M. On boundaries, territory and postmodernity // Geopolitics. 1998. Vol.3. №1. P.53-68; Blake G.H. Borderlands under stress: some global perspectives // Borderlands Under Stress / Pratt M., Brown J. (eds.). London, 2000. P. 1-16; Brunn S. A treaty of Silicon for the Treaty of Westphalia? New territorial dimensions of modern statehood // Geopolitics. 1998. Vol. 3. № 1. P. 106-131; Newman D. The lines that separate: boundaries and borders in political geography // A Companion to Political Geography / Agnew J., Toal G. (eds.). Oxford, 2002.
⁷Paasi A. Territories, Boundaries and Consciousness: The Changing Geographies of the Finnish-Russian Boider. N.Y., 1996.
⁸Giddens A. The Nation State and Violence. Cambridge: Cambridge University Press, 1981; Taylor P.J. The state as container: Territoriality in the modern world-system // Progress in Human Geography. 1994. Vol. 18. P. 151-62.
⁹Borderlands Under Stress / Pratt M., Brown J. (eds.). London, 2000; Prescott J. Borders in a borderless world: Review Essay // Geopolitics.1999. Vol. 4. № 2.
¹⁰Kolossov V., O'Loughlin J. Op. cit. P. 259-273; Nevman D., Paasi A. Fences and neighbours in the post-modem world: boundary narratives in political geography // Progress in Human Geography. 1998. Vol.22. №2, P,l$6-207,
¹¹Delamaide D. The New Superregions of Europe. Harmoondsworth, Middlesex: Penguin Books, 1994.
¹²Sahlins P. Boundaries: The Making of France and Spain in the Pyrenees. Berkeley: University of California Press, 1989.
¹³Martinez 0. Border People: Life and Society in US-Mexico Borderlands. Tuscon: University of Arizona Press, 1994.
¹⁴Newman D. Boundaries, territory and postmodernity: towards shared or separate spaces? // Borderlands Under Stress. P. 17-34.
¹⁵Колосов В. А., Галкина Т. А., Криндач А. Д. Территориальная идентичность и межэтнические отношения (на примере восточных районов Ставропольского края) // Полис. 2001. №2. С.61-78.
¹⁶Колосов В. А., Мироненко Н. С. Геополитика и политическая география. М.: Аспект Пресс, 2001.
¹⁷Galtung J. Coexistence in spite of borders: On the borders in the mind // Political Boundaries and Coexistence / Galluser W. (ed.). Bern: Peter Lang, 1994. P. 5-14.
¹⁸Мир глазами россиян: мифы и внешняя политика / Под ред. В. А. Колосова. М.: Институт ФОМ, 2003.
¹⁹Paasi A. Op. cit.; Aalto P. A European Geopolitical Subject in the Making? EU, Russia and the Kaliningrad Question // Geopolitics. 2002. Vol. 7. № 3. P. 143-174.
²⁰Прозрачные границы. Безопасность и сотрудничество в поясе новых границ России / Под. ред. Л. Б. Вардомского и С. В. Голунова. М.: НОФМО, 2002.
²¹Lattinen К . The Northern Dimension in the context of the security border // Paper Submitted to the V Conference on Border Regions in Transition. Tartu, 2001. July; Moisio S. EU Eligibility, Central Europe, and the Invention of Applicant State Narrative // Geopolitics. 2002. Vol. 7, № 3.P, 89-116,
²²Пограничное пространство - это социально-географическая зона, в пределах которой наиболее интенсивно взаимодействуют экономические, культурные, првовые и политические системы соседних стран и сталкиваются их интересы.
²³Под геополитической культурой понимаются традиции интерпретации внешних событий в соответствии с национальной идентичностью и стратегии взаимодействия с другими государствами. Российская геополитическая культура, например, включает геополитические традиция «западничества» или «евразийства» во множестве их версий.
²⁴Tо al G. Critical Geopolitics: The Politics of Writing Global Space. Minneapolis: University of Minnesota Press, 1996.
²⁵Dijkink G. National Identity and Geopolitical Visions: Maps of Pride and Pain. London: Routledge, 1996; Taylor P.J., Flint C. Op. cit.
²⁶Колосов В. А. Традиционные геополитические концепции и современные вызовы России // Общественные науки и современность. 1996. №3.
²⁷Berg E., Oras S. Writing Post-Soviet Estonia on to the World Map // Political Geography 2000. Vol. 19. P. 601-625; Moisio S. Op. cit. P. 89-116.
²⁸Medvedev S. North and the politics of emptiness / Paper Submitted to the workshop «Identity Politics, Security and the Making of Geopolitical Order in the Baltic». Kuusamo (Finland), 2001. June.
²⁹Scott J. W. Euroregions, Governance and Transborder Co-operation within the EU // European Research in Regional Science. 2000. Vol. 10 (Border, Regions and People). P, 104-115; Van Houtun H. Internationalisation and Mental Borders // Tijdschrift voor Economische en Sociale Geografie. 1999. Vol. 90. № 3. P. S29-335.
³⁰Lunden T. The Domain of Time Geography. A Focus on Political Geography? // Europe Betwen Political Geography and Gcopolitcs / Antonsich M., Kolossov V., M.-P Pagnini (eds.). Vol. 1. Roma: Societa Geografica Italians, 2001. P. 269-278; Lunden Т ., Zalamans D. Boundary Towns. Studies of Communication and Boundaries in Estonia and Its Neighbours. Stockholm: Stockholm University, 2000.
³¹House J. W. Frontier on the Rio Grande: A Political Geogrpahy of Development and Social Deprivation. Oxford: Clarendon Press, 1982.
³²Young 0. Global Governance. Towards a Theory of Decentralized World Order // Global Governance. Drawing Insights from the Environ mental Experience / Young O. (ed.). Cambridge (Mass.); London: MIT Press, 1997. P. 273-299.
³³Ohmae K. The End of the Nation State: The Rise of Regional Economies. N. Y.: Free Press, 1995; Prescott J. Op.cit.
³⁴Wu Chung Tong. Cross-border development in Europe and Asia // Geojournal. 1998. Vol.44. №3. P. 189-201.
³⁵Helliwell J. How much do National Borders Matter? N. Y.: Brookings Institution Press, 1998.
³⁶Foucher M. Front rt Frontieres: Un tour du monde geopolitique. Paris: Fayard, 1991.

РАЗДЕЛ II
СТАНОВЛЕНИЕ ШКОЛ МЕЖДУНАРОДНО-ПОЛИТИЧЕСКОГО АНАЛИЗА В РОССИИ

Глава 4