А) Школа исследований воздействия глобализации и интеграции на политические границы. Постмодернистские концепции позволили преодолеть пропасть в изучении внешней и внутренней политики, границ между государствами и остальных границ. В самом деле, и государственная граница, и граница муниципалитета призваны очертить пространство, контролируемое членами какой-либо социальной или социально-территориальной общности, ограничив права на эту территорию тех, кто к этой группе не принадлежит. Перефразируя выражение Б. Андерсона, можно сказать, что любая политико-административная граница нацелена внутрь, чтобы объединить социальную группу, и вовне, чггобы отделить ее территорию от соседей. Суть происходящих сегодня процессов - в перераспределении функций между границами разного уровня и типа под влиянием процессов глобализации и интеграции, которое в англоязычной литературе называется «де-территориализацией» и «ре-территориализацией».

В новых условиях вследствие растущей «перемешанности» разных этнических и иных групп идентичность людей глубоко модифицируется. Все больше людей имеют сложные идентичности, ассоциируя себя с двумя или несколькими этнокультурными группами. Усиливаются культурно-языковые, религиозные, социально-профессиональные идентичности, которые не всегда четко связаны с конкретной территорией. Это ведет к относительному ослаблению государственной идентичности, так как люди стремятся отождествлять себя с конкретным местом жительства - населенным пунктом, муниципалитетом, районом, чтобы отгородиться от «чужих» (мигрантов, бедных, людей иной веры и т. п.) жесткими административными барьерами.

В этом же направлении действует растущий индивидуалиэм, вызывающий отчуждение людей от крупных административных единиц, нежелание участвовать в решении «чужих» проблем. Представители среднего класса на Западе, как и «новые русские», хотят жить в изолированных, социально однородных и строго контролируемых ими общинах (gated communities). Стать членом престижной общности, отгороженной границей небольшой коммуны, в пригороде, нередко труднее, чем приобрести гражданство западноевропейской страны или США.

Малоразличимые на местности и не охраняемые пограничниками или таможенниками границы между соседними муниципалитетами представляют собой барьеры, преодолеть которые сложнее, чем многие государственные границы. Классический пример - еврейские и палестинские поселения или городские кварталы в Израиле, жители которых встречаются только на рынке или на других крайне ограниченных «нейтральных» пространствах и почти никогда не пересекают границы своих зон проживания. Идентичность обеих групп тесно связана с территориальным отделением друг от друга и суверенитетом на своей территории¹⁴.

Ощущение внешней опасности рождает в обыденном сознании стремление свести к минимуму или вообще прекратить контакты с нежелательным или опасным соседом: если от него нельзя избавиться, если невозможно его подчинить, контролировать или куда-либо переселить, нужно от него отгородиться. Такой стратегии придерживались целые государства, воздвигавшие «великие стены» - китайскую, английскую (отделявшую Англию от Шотландии), берлинскую и уже в наши дни - ближневосточную, с помощью которой израильское правительство хочет оградить израильтян от палестинцев. Проведенный в Ставропольском крае в 2000 г. опрос показал, что население пограничных с Чечней его восточных районов видело решение чеченской проблемы примерно так же: оградите «нас» от «них»¹⁵. Беда в том, что пограничные стены только ycyгубляют конфликты. Изоляция рождает незнание, незнание - страх и недоверие, а такое восприятие соседа - сильнейшая помеха для примирения и действительного решения проблемы.

Таким образом, политические, административные и культурные границы составляют единую, целостную и иерархически организованную социальную систему.

Элементы этой системы весьма устойчивы, несмотря на частую перекройку границ. Французский философ О. Mapкар назвал политические границы «шрамами истории». Действительно, существовавшие в далеком прошлом границы обычно хорошо выражены в культурном и политическом ландшафте, а иногда даже визуально вполне различимы на местности. Небольшая река Збруч много лет служила границей между Российской и Австро-Венгерской империями. В советское время, после присоединения западных областей Украины к СССР, она стала административной границей, отделяющей Тернопольскую область от Хмельницкой. Но это не только административная граница, но и культурный рубеж между районами Украины - Подолом и Галицией, прекрасно видный, например, на электоральных картах. Достаточно пересечь Збруч, и разница в культурном ландшафте видна невооруженным глазом: на галицийской стороне бросаются в глаза многочисленные часовни, распятия на перекрестках, храмы, принадлежащие униатской и католической церквям. Многие села похожи своими примыкающими друг к другу двухэтажными домами скорее на небольшие центрально-европейские городки. Эти дома, в которых до войны, как правило, проживало преимущественно польское и еврейское население, разительно отличаются от традиционных украинских хат к востоку от Збруча, окруженных палисадниками и огородами.

Естественно, культурные границы, в пределах которых распространена определенная идентичность, далеко не всегда совпадают с формальными (де-юре) границами. Культурные границы, или границы де-факто, выполняют прежде всего внешние функции контакта между культурами, тогда как границы де-юре - главным образом внутренние функции, обеспечивая суверенитет и территориальную целостность государства, социальную и этнокультурную интеграцию его населения. Бывшие государственные границы становятся административными или культурными рубежами, и наоборот. Новые политические границы на всех иерархических уровнях почти никогда не возникают на «чистом месте» и крайне редко «секут» старые. Чаще всего культурные границы преобразуются в границы де-юре. В свою очередь, «разжалованные» формальные границы при определенных обстоятельствах могут вернуть свой официальный статус полностью или частично, вновь стать границами государства или провинции¹⁶.

Некоторые государственные границы совпадают с контрастными этническими, культурными и лингвистическими рубежами и выделяются сильными барьерными функциями и конфликтностью. Такие границы называют фронтальными. Постмодернистские геополитические подходы показывают несостоятельность их интерпретации как разломов между самыми крупными геокультурными таксонами - цивилизациями¹⁷. Таким образом, обоснованно подвергаются сомнению попытки абсолютизации и увековечения ныне существующих и исторически преходящих культурных и политических рубежей, возвращение к старой геополитике силы 1920-1930-х гг.

Б) Исследования границ с точки зрения безопасности. Самоидентификация людей с определенной территорией наделяет ее разные части высоким символическим значением. Они становятся частью национальной или этнической идентичности. Такими территориями-символами являлись Севастополь в России, Косово в Сербии, во многих странах - их столицы и государственные границы. Поскольку границы имеют свойство четко разделять соседние регионы и призваны быть барьером, ограждающим жителей данной территории от «чужаков», массовые представления о них отличаются контрастностью («или - или»). Особенно это характерно для тоталитарных режимов. В сталинское время практически весь зарубежный мир изображался как сплошная «территория тьмы», откуда исходила угроза войты, диверсий, порабощения империалистическими странами. Отсюда и сакрализация границы, отделявшей социалистическое отечество от враждебного окружения - «священные рубежи Родины»¹⁸.

Соответственно, представления о границах неразрывно связаны с понятием национальной безопасности и использованием для ее обеспечения государственного аппарата насилия. Граница - естественное место дислокации пограничной, таможенной и других служб, повышенной концентрации войсковых частей, особенно на угрожаемых, с точки зрения общественного мнения, направлениях. Безопасность - многоаспектное понятие: различают безопасность военную, экономическую, экологическую и. т. д. В самом общем виде безопасность понимается как надежность системы жизнеобеспечения и отсутствие угроз для жизни людей и их деятельности. С точки зрения лимологии важно, кто обеспечивает безопасность и что является ее объектом - макрорегион, государство или его часть.

Восприятие безопасности конкретной границы зависит от ее символической роли, исторических традиций, имиджа, современного дискурса. Так, в Финляндии, несмотря на прошлые конфликты, глубоко различны социальные представления о считающейся безопасной границе с Швецией и границе с Россией - источнике незаконных мигрантов, преступности, загрязнения окружающей среды и прочих угроз¹⁹.

Традиционное понимание роли государственной границы в обеспечении безопасности основано, во-первых, на предотвращении военной угрозы. Таким образом, приграничные районы становятся милитаризованной зоной особого режима, в которой главный приоритет - боеготовность соединений, готовых отразить нападение потенциального противника.

Во-вторых, при традиционном подходе к обеспечению национальной безопасности в пограничной зоне одна из главных задач - возможно более полный контроль любых трансграничных потоков. Граница понимается как передовая, на которой нужно остановить проникновение вглубь страны нежелательных лиц, товаров, информации и т.д. Контролировать трансграничные потоки тем легче, чем меньше жителей в пограничной зоне, чем ниже там хозяйственная активность. Поэтому такие зоны превращаются в территории экономического застоя.

В третьих, одна из особенностей традиционного подхода к безопасности границы заключается в попытке государственных органов предусмотреть любые возможные осложнения ситуации и подготовиться к принятию ответных мер.

В-четвертых, этот подход основан на обеспечении безопасности государства, и эта задача решается только государством. Предполагается, что интересы безопасности приграничных регионов полностью тождественны общегосударственным, т. е. геоэкономика подчиняется геополитике.

В постмодернистских исследованиях функции границ видятся иначе. Подчеркивается, что в интенсивные внешнеэкономические связи обычно вовлечена вся государственная, территория и приграничные районы превращаются в локомотивы экономического роста, центры инноваций. Формируются трансграничные пространственные системы - городские агломерации, кооперированные производства и т. п. Демографические и социальные процессы ведут к усложнению этнического состава и идентичности жителей пограничья, в том числе за счет роста числа смешанных браков. Растет взаимное доверие, исчезают вековые стереотипы. В этих условиях считаются желательными упрощение или отмена пограничного контроля, а там, где он сохраняется - совершенствование дистанционных средств охраны.

Меняется и понимание угроз национальной и региональной безопасности. Оно основывается, во-первых, на том, что с новыми угрозами нельзя справиться военной силой. Даже самые мощные армии не могут противостоять нелегальной миграции, международному терроризму, незаконному обороту наркотиков и оружия, риску эпидемий и пандемий, загрязнению окружающей среды и глобальным экологическим бедствиям и т. д.

Во-вторых, растет убеждение, что попытки удержать контроль над многократно увеличившимися трансграничными потоками прежними методами, усиливая барьерные функции границ, не только малоэффективны, но и вредны для экономики и общества. Напротив, результативно только тесное сотрудничество с соседними государствами, а для этого нужны взаимное доверие, демилитаризация приграничной зоны и открытые границы (процессы, описываемые в англосаксонской литературе термином desecuritization).

В-третьих, согласно постмодернистскому подходу к безопасности границ, следует развивать трансграничное сотрудничество на уровне региональных и местных властей сопредельных стран. При этом центральные власти не должны более игнорировать специфические интересы приграничных районов и препятствовать их прямому сотрудничеству. Таким образом, понятие безопасности приобретает весьма существенное региональное измерение.

В-четвертых, разрабатывается положение об общесистемном подходе к защите границ. Имеется в виду, что безопасность страны надо обеспечивать на всей территории, а не только на ее рубежах. Борьба с нелегальной миграцией или незаконным оборотом наркотиков не может быть сведена к заградительным мерам на границе. Как показывает мировой опыт, на границе может быть перехвачено в лучшем случае 5-10% ввозимых наркотиков²⁰. И почти весь поток проходит через официальные пункты пропуска. Поэтому совместно с соседями нужно бороться с источниками этого потока - международными преступными синдикатами, а для этого опять-таки необходима открытость - прозрачность информации о трансграничных потоках, возможность их международного аудита и удаленного контроля с помощью современных технологий²¹.

Следовательно, пограничное пространство²² охватывает теперь не только зону, прилегающую к границе, но и внутренние районы. Развитие международной торговли, средств транспорта и связи порождает появление границ далеко в глубине государственной территории, например вокруг международных аэропортов, специальных таможенных и свободных экономических зон. Государственная граница - это ныне не только линия, очерчивающая пределы государственной территории и территориальных вод.

Современные границы все более становятся «дифференцированными»: они далеко не в одинаковой степени проницаемы для разных потоков, видов и субъектов деятельности. Государство устанавливает для них разные границы, часто проходящие по разным рубежам. В результате разные социальные группы и виды деятельности получили «свои» границы и приграничные зоны. Для крупных предприятий таможенные сборы и пограничные формальности не играют заметной роли, тогда как для малых или средних они остаются серьезным препятствием, заставляющим их ориентировать свою деятельность на внутренний или местный рынки. Целую систему представляют собой границы в Мировом океане, включающие границы территориальных вод и экономических зон. В итоге система границ эволюционирует от единственных рубежных линий - к множеству, от линий - к зонам, от физических границ - к культурным, от непроницаемых барьеров - к пространствам взаимодействия.

В-пятых, безопасность границ теперь обеспечивает вовсе не только государство. Оно вынуждено считаться и с местными, и с международными институтами и организациями.

В-шестых, сущность нового взгляда на безопасность границ состоит не в попытке предвидеть все допустимые ситуации (это невозможно), а в готовности на них гибко реагировать.

Разумеется, на практике сложно следовать концепциям постмодернистов. Этому препятствуют инерция традиционных представлений, особенности геополитической культуры²³, императивы национального и государственного строительства, нуждающегося в укреплении символической роли границ, характер пограничного пространства и другие факторы.

3