Миросистемной теории и идентичности

Наиболее заметным достижением в изучении политических границ, пожалуй, стал синтез миросистемной теории (world-system theory) и «послебартовской» теории территориальных идентичностей (см. табл. 3.1).

Суть его заключается, во-первых, в сопряженном изучении места конкретной границы во всей системе мировых границ на разных пространственных уровнях - от глобального до локального³. При этом последователи И. Валлерстайна и П. Тейлора и других теоретиков роста глобальной взаимозависимости фокусируют внимание на объективных экономических факторах, таких как углубление международного разделения труда, совершенствование коммуникаций и средств связи. Они интерпретируют результаты этого процесса как. формирование глобальных сетей, в которых господствуют отношения господства и подчинения и укрепляются структуры «центр - периферия»⁴. Сторонники интеграционных теорий, напротив, подчеркивают ведущую роль в этом процессе субъективных факторов - политической воли и политических институтов⁵.

Интернационализация хозяйственной жизни и стремительный рост трансграничных потоков людей, информации, товаров, капиталов, энергии, загрязнителей, расширение компетенции международных организаций и рост влияния трансграничных субъектов в разных сферах деятельности (этнические и социальные движения, неправительственные организации) меняет функции государственных границ, которые становятся более «прозрачными». Потеря государственными границами части барьерных функций рассматривается как проявление общего кризиса Вестфальской системы национальных государств⁶. Государство делегирует свои функции региональным и международным организациям. Интеграционные группировки создаются в соответствии не только с общностью экономических интересов соседних стран, но и с их принадлежностью к культурным или цивилизационным регионам.

Таблица 3.1. Развитие исследований политических границ

Во-вторых, исходным пунктом исследований современных границ стало изучение возникновения и эволюции территориальных идентичностей. Значение границы в жизни людей нельзя понять без анализа ее роли в общественном сознании, самоидентификации человека с территориями разного ранга (страной, регионом, местностью). Большой импульс этому подходу в лимологии придали работы финского географа А. Пааси, посвященные границе между Россией (СССР) и Финляндией⁷. Он исходил из гипотезы о том, что национализм - одна из главных форм территориальной идеологии и основа государственного строительства (по выражению Д. Харви). Национализм всегда предполагает борьбу за территорию или защиту прав на нее.

Этот подход опирался на достижения смежных общественных наук, особенно работы чешского антрополога. Ф. Барта и британского политолога Б.Андерсона («после-бартовскую» культурную антропологию и этнологию). Пааси показал, как общественные представления о «коренном населении» и его культуре, безопасности государства и внешних угрозах, исторические мифы и стереотипы влияли на отношение людей и политической элиты к конкретной границе.

Обычно принято выделять три взгляда на соотношения государства и нации, от которых зависит и взгляд на эволюцию границ, и все они связывают деятельность государства с самоидентификацией с ним его жителей.

В соответствии с примордиалистской позицией (от англ. primordial - изначальный, исконный) государство рассматривается как средство и место реализации одного из основных прав человека - права этнической группы на самоопределение. Примордиалистский взгляд на этнос и государство служит, по сути, основой концепции нации-государства (национально однородного государства). В соответствии с этой точкой зрения, морфология и функции государственных границ зависят от лояльности граждан своему государству, а она - от этнической или политической идентичности населения с обеих сторон границы, так как многие страны мира - многонациональные, и многие народы не имеют своей государственности.

Согласно структуралистской теории, основы которой заложены Э. Гидденсом, государство - это вместилище власти. В условиях глобализации оно стремится расширить свое влияние, чтобы взять под контроль воздействующие на него внешние факторы. Эти действия требуют легитимизации со стороны граждан и укрепления политической идентичности последних. Однако мощь глобальных факторов далеко превосходит возможности даже самых крупных государств, вынужденных подчинять свою деятельность нормам международного права, отказываясь от части своего суверенитета⁸.

Сторонники неолиберальных концепций соотношения нации и государства также подчеркивают узость границ понятий и территорий любого из них по сравнению с размахом современных экономических и иных проблем. Следовательно, ни одно государство не может, опираясь только на свои силы, обеспечить удовлетворительный уровень благосостояния своим гражданам. Более того, чтобы справляться с вызовами извне (обвалами на мировых рынках, экологическими катастрофами и т.д.), правительства многих стран вынуждены прибегать к недемократическим методам управления. Все это снижает легитимность государства в глазах граждан, ускоряет эрозию политической идентичности, особенно в приграничных районах⁹.

Таким образом, проблема идентичности неразрывно связана с анализом функций государства, представляющего собой политико-территориалъную единицу с четкими и признанными международным сообществом границами, в пределах которых население обладает определенной политической идентичностью. Она сформирована, как правило, самим государством и националистически настроенными политическими элитами. Одним из главных элементов этнической и политической идентичности являются определенные географические границы. Из этого вытекает простая политическая формула: если нет стабильной политической идентичности, нет и устойчивых границ, стабильной территории, нет стабильного государства или иной политической единицы в целом. Следовательно, границы сначала создаются в социальных представлениях, а затем уже делимитируются на карте.

Миросистемная теория основана на классической географической трехчленной схеме «центр - полупериферия - периферия». В приложении к лимологии это означает, во-первых, исследование границ на трех территориальных уровнях - глобальном, национальном и локальном - и, во-вторых, относительность понятий «центр» и «периферия». Например, земля Бранденбург - часть мирового «центра», но одновременно - «периферия» Германии.

Позже эти три уровня были дополнены еще двумя - макрорегиональным и региональным¹⁰. Примером макрорегиональной идентичности может служить сохраняющаяся самоидентификация с «советскими людьми» миллионов людей на постсоветском пространстве. Однако наиболее заметна макрорегиональная идентичность в Европе. Страны ЕС пытаются ускорить формирование общей идентичности, хотя пока она еще слаба, а ее содержание меняется от страны к стране. Интеграционные процессы в Европе и в других частях мира, возможно, приведут к усилению макрорегиональной идентичности и, соответственно, ослаблению барьерных функций внутренних границ и усилению - внешних. Но государственная идентичность подвергается эрозии не только и не столько «сверху» (с уровня макрорегионов), сколько «снизу», изнутри¹¹. Концепция национального государства, которая была разработана в специфических условиях Западной Европы XIX в. и подразумевала создание однородной нации, объединяемой общностью языка и культуры, экономическими связями и правовой системой и действующей в рамках четких и безопасных границ, не может быть применена к многонациональным странам, которых в мире большинство. Часто государственная идентичность отнюдь не совпадает с этническими/региональными идентичностями. Во многих странах (особенно в Азии и Африке) государственная идентичность совсем слаба. Как правило, государство, в котором слаба политическая идентичность, не может обеспечить эффективную защиту своих сухопутных и морских границ или даже полностью контролировать свою территорию.

В многонациональных государствах множество попыток укрепления государственной идентичности были остановлены новыми тенденциями в экономическом и культурном развитии, как, например, в бывшей Югославии, Чехословакии, Советском Союзе, где этнические/региональные идентичности стали значительно сильнее политической. Государственная идентичность может драматически ослабевать даже в высокоразвитых и вполне благополучных странах, как, например, в Канаде, Бельгии, Испании. Однако в Европе потенциальные сепаратисты «не убегут» дальше общих внешних границ ЕС.

Достижением миросистемного подхода в лимологии стало более глубокое понимание значения локального уровня. Многими исследованиями доказано, что местные территориальные общности - вовсе не пассивные объекты воздействия центральных властей. Напротив, они активно влияют и на реальный режим, характер и восприятие границы в соседних странах, и на формирование идентичности. На основе специфических интересов и культуры в местных территориальных сообществах складывается особая идентичность, иногда - трансграничная, особенно если жители прилегающих к границе районов близки по языку и культуре. Так, американский историк П. Салинс показал, как жители долины Чердания в Каталонии, разделенной франко-испанской границей, в течение долгого времени изобретательно манипулировали гражданством в своих интересах, не считая себя ни французами, ни испанцами. Во время Первой мировой войны мужчины призывного возраста стали «испанцами», чтобы избежать мобилизации. Идентичность строилась на основе самоотождествления с местным сообществом, противостоящим всем остальным («мы - они»). Жители долины успешно «играли» на различиях между двумя понятиями суверенитета - юридическим и территориальным¹².

Концепцию «интернационалистской» культуры, которая формируется среди населения приграничных районов, извлекающего выгоду из приграничных контактов, на основе многолетнего изучения границы между США и Мексикой разработал американский географ О. Мартинес. Эта культура характеризуется повышенной мобильностью и восприимчивостью к инновациям. Ее носители четко осознают свои особые интересы и способны бесконфликтно существовать в нескольких, «культурных мирах» - национально-государственной и своей этнической культуры, иностранных культур и специфической культуры приграничного региона¹³.

2