С политической точки зрения продвижение к рынку предполагает решение по крайней мере трех взаимосвязанных задач. Задача первая:

как разрешить противоречия между теми, кто декларирует полезность рынка, но тормозит продвижение к нему на деле, и теми, кто на словах и в делах формирует рыночные отношения? Внешняя благопристой­ность при нежелании действовать во имя рыночных отношений объясняется якобы специфическим пониманием последних. Так, очевидная для рыночной экономики реформа отношений собственно­сти, предполагающая существование частной собственности, преподно­сится как нечто невероятное для наших отечественных условий, будто бы невозможное в силу даже прежних, дореволюционных традиций, усиленных практикой последних десятков лет. Например, на вековые традиции сельской общины как на нечто положительное ссылаются и политики, и ученые, и писатели. Между тем, многие из них абсолю­тизируют значение общины либо по незнанию, либо по явному корыстному умыслу.

Во-первых, в отличие от незнания законов, которое не освобождает от ответственности, незнание истории, похоже, освобождает от ответ­ственности за качество проработки социально-экономических программ. Во-вторых, стремление к односторонней оценке места и роли общины позволяет со ссылкой на историю народа утверждать, что, например, частная собственность нам не присуща, а общественная собственность просматривалась еще в общине. Нетрудно представить, что если в этом противостоянии победили бы противники частной собственности, настали бы тяжелые времена для новых хозяйственных форм, альтернативных государственным.

Задача вторая. Если вышеуказанное противоречие разрешается, напротив, в пользу действительных реформаторов, то какие основные мероприятия они должны выполнить, чтобы придать высокую дина­мичность процессу продвижения к рынку? В наших условиях вполне мог оказаться возможным сценарий развития по формуле: «политиче­ский диктат — экономическая свобода». По прошествии нескольких лет перестройки такой подход нашел бы довольно серьезную поддержку в массах. Ведь он предполагает быстрое развитие рыночных отношений под руководством и с активным участием номенклатуры, т.е. своего рода «прусский», он же «чилийский», путь строительства капитализма. Короче говоря, речь идет о перестройке авторитарной системы авторитарными методами. Это — авторитарный модернизм. Остается только найти монарха или диктатора с рыночными убеждени­ями.

Задача третья. Происходит встречный процесс адаптации противо­положных подходов, продвижение к «золотой середине». Децентрали­зация экономической и политической власти приобретает обязатель­ный характер. Это может быть раздел власти между центром и новыми административно-территориальными образованьями с предоставлени­ем президенту целого ряда чисто номинальных функций. При этом переход к рынку становится значительно более динамичным.

Итак, по какому из трех возможных путей пойдет страна, время покажет. Очевидно лишь то, что это не будут легкие пути, да и про­хождение не будет быстрым. Вместе с тем, уже пройденный путь указывает на необходимость значительно более продуманных, научно обоснованных действий в реформах переходного этапа, помноженных на решительность и последовательность. Новые законы, которые появляются в переходный период, должны аккумулировать прежде всего то положительное, что накоплено обществом к этому моменту, что фактически закреплено реальными отношениями (между людьми, организациями, учреждениями), а потом уже то, что должно родиться. Именно в переходный период важно помнить известную истину:

ломать — не строить.

С экономической точки зрения, продвижение к рынку предполагает прежде всего решение проблем, связанных с отношениями собственно­сти и новых предпринимательских структур. При этом наряду с тради­ционными формами собственности (государственной, кооперативной) должна, наконец, реально утвердиться частная собственность. Всякое желание подискутировать или постращать наступление эры частной собственности (или капитализма) должно отвергаться не только ссылками на здравый смысл, но и на существующий опыт процветаю­щих, именно благодаря частной собственности, государств. Время дискуссий по этому поводу уже явно прошло.

В действительности же неплохо было бы при формировании современной экономической политики просто опираться на законы человеческой природы. Разве не был прав А. Смит. когда утверждал, что человек, лишенный возможности приобрести хоть какую-то собственность, заинтересован только в одном: как можно больше есть и как можно меньше работать?

Реалистический подход к понятию «собственность» по-новому позволяет оценивать поступки человека. Ведь собственность — это материализация личности человека, ибо. распоряжаясь собственно­стью, человек врастает в общество, вступает в сотрудничество с други­ми собственниками. Именно здесь формируется и укрепляется нрав­ственность как язык социальных связей. Более того, обладание собственностью делает отношения между людьми подлинно спра­ведливыми. Разве опыт советского народа последних десятков лет не пример тому, как в условиях ничейной (то бишь общественной) собственности о справедливости лишь мечтали?

Сегодня вряд ли кто будет спорить о том, что долгие годы наше общество практически лихорадило во всем. То коллективизация через раскулачивание, то индустриализация с помощью ГУЛАГа, то готови­лись к войне и воевали, то отходили от войны и готовились к новой. Колоссальные человеческие и материальные жертвы, а в результате опять разруха и угроза голода. В чем же дело? Одной из причин является отсутствие экономической мотивации труда. Даже если признать правомерность того, что труд — единственное божество, которому должен поклоняться каждый человек, нельзя забывать и о следующем: каждый человек также должен ощущать личную выгоду от присвоения результатов своего труда через свою соб­ственность. Отечественный опыт показал, что негативное в частной собственности (корысть, жадность, высокомерие и т.п.) значительно уступает все же позитивному в ней (трудолюбие, ответственность, качество труда, достоинство и т.п.).

Итак, споры о месте и роли частной собственности, видимо. бесконечны. Сколько существует людей, столько и мнений. Но одно ясно: частная собственность не отвергает существование других форм собственности. Напротив, все без исключения формы собственности, начав конкурировать между собой, тем самым на деле докажут свои преимущества. Особо следует подчеркнуть: частная собственность возникает не взамен, скажем, государственной, а наряду с ней, как единственная форма общественных связей, которую длительное время искореняли и запрещали.