Материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления пользователям Интернета и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
© 2018 - 2024
В "Сельской ярмонке" странники приглядываются к народной толпе, являющейся главным действующим лицом. Поэт любуется вместе с ними хмельным, горластым, праздничным народным морем. Этот праздничный разгул народной души открывается яркой картиной купания богатырского коня. Черты богатырства подмечаются Некрасовым и в собирательном образе "сельской ярмонки". Широка, многолика, стоголоса и безбрежна крестьянская душа. В ней нет середины и меры, в ней все на пределе: если уж радость - так безудержная, если покаяние - так безутешное, если пьянство - так бесшабашное. Поэт не скрывает здесь и ограниченность крестьянского сознания, находящегося в плену жестоких суеверий, и убогость эстетических вкусов народа: торговцы выбирают на потребу мужиков изображение сановника "за брюхо с бочку винную и за семнадцать звезд". Порой Некрасов не выдерживает, вмешивается в повествование, произносит обращенный к читателю монолог:
Эх! эх! придет ли времечко,
Когда (приди, желанное!..)
Дадут понять крестьянину,
Что розь портрет портретику,
Что книга книге розь?
Когда мужик не Блюхера
И не милорда глупого -
Белинского и Гоголя
С базара понесет?
Но здесь же рядом поэт восхищается народной отзывчивостью на чужую беду в эпизоде с пропившимся Вавилушкой, народной чуткостью к бескорыстной доброте Павлуши Веретенникова, выручившего деньгами беспутного мужика:
Зато крестьяне прочие
Так были разутешены,
Так рады, словно каждого
Он подарил рублем!
В "Сельской ярмонке" раскрывается не только душевная щедрость, но и природная одаренность народного характера. Как смотрят мужики комедию, разыгрываемую в балагане Петрушкой? Они не пассивные зрители, а живые участники театрального действа. Они "хохочут, утешаются и часто в речь Петрушкину вставляют слово меткое, какого не придумаешь, хоть проглоти перо!".
Пусть народный вкус размашист и не лишен безобразия, пусть народные верования подчас темны и не лишены изуверства,- но во всем, и в красоте, и в безобразии, народ не жалок и не мелочен, а крупен и значителен, щедр и широк:
Не ветры веют буйные,
Не мать-земля колышется -
Шумит, поет, ругается,
Качается, валяется,
Дерется и целуется
У праздника народ!
Крестьянам показалося,
Как вышли на пригорочек,
Что все село шатается,
Что даже церковь старую
С высокой колокольнею
Шатнуло раз-другой!
Яким Нагой. В третьей главе "Пьяная ночь" праздничный пир достигает кульминации. Атмосфера бесшабашного горласто-праздничного разгула постепенно становится драматически напряженной, взрывоопасной. То тут, то там вспыхивают ссоры:
Дорога стоголосая
Гудит! Что море синее,
Смолкает, подымается
Народная молва.
Ожидается грозовое разрешение, разрядка. И вот в финале "Пьяной ночи" это происходит. Самим движением народного мира подготовлено появление из его глубины сильного крестьянского характера, Якима Нагого. Он предстает перед читателем как сын матери - сырой земли, как символ трудовых основ крестьянской жизни: "у глаз, у рта излучины, как трещины на высохшей земле", "шея бурая, как пласт, сохой отрезанный", "рука - кора древесная, а волосы - песок". Яким уже не поддакивает барину, Павлуше Вере-тенникову. Он мужик бывалый, в прошлом занимавшийся отхожим промыслом, поживший в городах. У него есть свое, крестьянское представление о сути народной жизни, свое, крестьянское чувство чести и собственного достоинства. В ответ на упрек Веретенникова в народном пьянстве Яким гордо и дерзко обрывает барина:
Постой, башка порожняя!
Шальных вестей, бессовестных
Про нас не разноси!
Отстаивая трудом завоеванное чувство крестьянской гордости, Яким видит общественную несправедливость по отношению к народу:
Работаешь один,
А чуть работа кончена,
Гляди, стоят три дольщика:
Бог, царь и господин!
Но за этими словами стоит и крестьянское сознание значительности труда хлебороба как первоосновы и источника жизни всех сословий русского общества. Наконец, в устах Якима о народной душе звучит и грозное предупреждение:
У каждого крестьянина
Душа что туча черная -
Гневна, грозна - и надо бы
Громам греметь оттудова,
Кровавым лить дождям.
Пока - все вином кончается, но Яким неспроста предупреждает, что "придет беда великая, как перестанем пить", что парни и молодушки "удаль молодецкую про случай сберегли". И народный мир отзывается на предостережения Якима удалой и согласной песней:
Притихла вся дороженька,
Одна та песня складная
Широко, вольно катится,
Как рожь под ветром стелется,
По сердцу по крестьянскому
Идет огнем-тоской!..
Так с появлением Якима Нагого уточняется провозгла-шенное попом понятие "честь". Оказывается, что честь чести рознь. Одно представление о чести крестьянское и другое - дворянское. Наконец, с Якимом Нагим случается история, которая впервые ставит под сомнение собственнический, денежный критерий счастья. Во время пожара Яким бросается в избу спасать любимые им картиночки, а жена его - иконы. И только потом крестьянская семья вспоминает о богатстве, скопленном в течение всей многотрудной жизни. Сгорел дом - "слились в комок целковики":
"Ой, брат Яким! недешево
Картинки обошлись!
Зато и в избу новую
Повесил их небось?" -
"Повесил - есть и новые",-
Сказал Яким - и смолк.
Картиночки да иконы оказались дороже целковых, хлеб духовный - выше хлеба земного.
Ермил Гирин
Начиная с главы "Счастливые" в направлении поисков счастливого человека намечается поворот. По собственной инициативе к странникам начинают подходить "счастливцы" из низов. У большинства из них велик соблазн хлебнуть вина бесплатного. Но сам факт их появления знаменателен в эпопее. Внимание семи странников все более и более захватывает многоголосая народная Русь. Звучат рассказы-исповеди дворовых людей, лиц духовного звания, солдат, каменотесов, охотников. Все мужицкое царство вовлекается в диалог, в спор о счастии. Конечно, "счастливцы" эти таковы, что странники, увидев опустевшее ведро, с горькой иронией восклицают:
Эй, счастие мужицкое!
Дырявое с заплатами,
Горбатое с мозолями,
Проваливай домой!
Но в финале главы звучит рассказ о счастливом человеке, подвигающий действие эпопеи вперед, знаменующий более высокий уровень народных представлений о счастье. Ермил - "не князь, не граф сиятельный, а просто он - мужик!". Но по своему характеру и по влиянию на крестьянскую жизнь он посильнее и поавторитетнее любого. Сила его заключается в доверии народного мира и в опоре Ермила Гирина на этот мир. Поэтизируется богатырство народа, когда он действует сообща. Рассказ о Ермиле начинается с описания тяжбы героя с купцом Алтынниковым из-за сиротской мельницы. Когда в конце торга "вышло дело дрянь" - с Ермилом денег не было,- он обратился к народу за поддержкой:
И чудо сотворилося -
На всей базарной площади
У каждого крестьянина,
Как ветром, полу левую
Заворотило вдруг!
Это первый случай в поэме, когда народный мир одним порывом, одним единодушным усилием одерживает победу над неправдою:
Хитры, сильны подьячие,
А мир их посильней,
Богат купец Алтынников,
А все не устоять ему
Против мирской казны...
Подобно Якиму, Ермил наделен острым чувством христианской совестливости и чести. Лишь однажды он оступился: выгородил "из рекрутчины меньшого брата Митрия". Но этот поступок стоил праведнику жестоких мучений и завершился всенародным покаянием, еще более укрепившим его авторитет. Совестливость Ермила не исключительна: она является выражением наиболее характерных особенностей крестьянского мира в целом. Вспомним, как Ермил рассчитывался с мужиками за мирской их долг, собранный на базарной площади:
Рубль лишний, чей - Бог ведает!
Остался у него.
Весь день с мошной раскрытою
Ходил Ермил, допытывал,
Чей рубль? да не нашел.
Всей жизнью своей Ермил опровергает первоначальные представления странников о сути человеческого счастья. Казалось бы, он имеет "все, что надобно для счастья: и спокойствие, и деньги, и почет". Но в критическую минуту жизни Ермил этим "счастьем" жертвует ради правды народной и попадает в острог.
Странники и помещик
Постепенно в сознании крестьянства рождается идеал подвижника, борца за народные интересы. В пятой главе первой части "Помещик" странники относятся к господам уже с явной иронией. Хотя помещик и выставляет себя перед мужиками их защитником и благодетелем, странники ему не верят и над ним посмеиваются. Они уже понимают, что дворянская "честь" не многого стоит:
"Извольте: слово честное,
Дворянское даю!"
- Нет, ты нам не дворянское,
Дай слово христианское!
Дворянское с побранкою,
С толчком да с зуботычиной,
То непригодно нам!
Странники заговорили с барином так же дерзко и раскованно, как и Яким Нагой. Но даже не это более всего, удивляет Оболта-Оболдуева, помещика, знающего мужика лучше всех других сословий русского общества. Его приводит в изумление, что бывшие крепостные взвалили на себя бремя исторического вопроса "кому на Руси жить хорошо?". Это так неожиданно для барина, что он, как лекарь, руку каждому из мужиков пощупал: уж не больны ли они. Почему? Да потому, что вчерашние "рабы" взялись за решение проблем, которые издревле считались дворянской привилегией. В заботах о судьбе Отечества видело дворянство русское свое историческое предназначение и после отмены крепостного права. А тут вдруг эту единственную миссию, оправдывающую его существование, у дворянства перехватили мужики! Вот почему,
Нахохотавшись досыта,
Помещик не без горечи
Сказал: "Наденьте шапочки,
Садитесь, господа!"
За желчной иронией Оболта-Оболдуева скрывается горькая для него жизненная правда: судьба помещичья теперь оказывается зависимой от этих мужиков, ставших гражданами России. "И мне присесть позволите?" - обращается вчерашний господин с вопросом к своим "рабам".
Глава "Помещик" в отличие от главы "Поп" внутренне драматична. Исповедь Гаврилы Афанасьевича, глубоко ли-рическая, многоплановая и субъективно честная, все время корректируется ироническими репликами мужиков, снижающими ее возвышенный пафос. Монолог помещика Некрасов выдерживает от начала до конца в традициях эпопеи: речь идет не столько об индивидуальном характере Оболта-Оболдуева, сколько о дворянском сословии вообще. Поэтому рассказ помещика включает в себя не только "удар искросыпительный", но и поэзию старых дворянских усадеб с их русским хлебосольством, с общими для дворян и мужиков утехами, и тысячелетнюю историю дворянства, и серьезные раздумья над современным состоянием русской жизни, в чем-то близкие авторским:
На всей тебе, Русь-матушка,
Как клейма на преступнике,
Как на коне тавро,
Два слова нацарапаны:
"Навынос и распивочно".
Как замечает современный исследователь эпопеи Некрасова Н. Н. Скатов, "такой емкий образ вряд ли можно было бы найти в романе, повести или драме. Это образ эпический, который тоже представляет своеобразную энциклопедию помещичьего сословия, но включенный именно в народную поэму, оцененный народным умом. Потому-то весь рассказ помещика спроецирован на крестьянское восприятие и постоянно корректируется им. Мужики здесь не пассивные слушатели. Они расставляют акценты, вмешиваясь в помещичью речь редко, да метко. Недаром рассказ помещика и всю эту последнюю главу первой части завершает мужицкое слово, мужицкий приговор:
Порвалась цепь великая,
Порвалась - расскочилася:
Одним концом по барину,
Другим по мужику!..
Как и в случае с попом, повествование помещика и о помещике не есть простое обличение. Оно также об общем, катастрофическом, всех захватившем кризисе. И о том, что народ есть в этом положении сила единственно здоровая, умная, красивая, условие развития страны и обновления жизни. Потому-то в последующих частях поэмы Некрасов оставляет намеченную сюжетную схему (поп, помещик, купец...) и художественно исследует то, что и составляет суть и условие эпического произведения, народной поэмы - жизнь и поэзию народа в их неисчерпаемости".
Матрена Тимофеевна. "Крестьянка" подхватывает и продолжает тему дворянского оскудения. Странники попадают в разоряющуюся усадьбу: "помещик за границею, а управитель при смерти". Толпа отпущенных на волю, но совершенно не приспособленных к труду дворовых растаскивает потихоньку господское добро. На фоне вопиющей разрухи, развала и бесхозяйственности трудовая крестьянская Русь воспринимается как могучая созидательная и жизнеутверждающая стихия:
Легко вздохнули странники:
Им после дворни ноющей
Красива показалася
Здоровая, поющая
Толпа жнецов и жниц...
В центре этой толпы, воплощая в себе лучшие качества русского женского характера, предстает перед странниками Матрена Тимофеевна:
Осанистая женщина,
Широкая и плотная,
Лет тридцати осьми.
Красива; волос с проседью,
Глаза большие, строгие,
Ресницы богатейшие,
Сурова и смугла.
На ней рубаха белая,
Да сарафан коротенький,
Да серп через плечо.
Воссоздается тип "величавой славянки", крестьянки среднерусской полосы, наделенный сдержанной и строгой красотой, исполненный чувства собственного достоинства. Этот тип крестьянки не был повсеместным. История жизни Матрены Тимофеевны подтверждает, что он формировался в условиях отхожего промысла, в краю, где большая часть мужского населения уходила в города. На плечи крестьянки ложилась не только вся тяжесть крестьянского труда, но и вся мера ответственности за судьбу семьи, за воспитание детей. Суровые условия оттачивали особый женский характер, гордый и независимый, привыкший везде и во всем полагаться на свои собственные силы.
Рассказ Матрены Тимофеевны о своей жизни строится по общим для народной эпопеи законам эпического повествования. "Крестьянка",- замечает Н. Н. Скатов,- единственная часть, вся написанная от первого лица. Однако это рассказ отнюдь не только о ее частной доле. Голос Матрены Тимофеевны - это голос самого народа. Потому-то она чаще поет, чем рассказывает, и поет песни, не изобретенные для нее Некрасовым. "Крестьянка" - самая фольклорная часть поэмы, она почти сплошь построена на народно-поэтических образах и мотивах.
Уже первая глава "До замужества" - не просто повествование, а как бы совершающийся на наших глазах традиционный обряд крестьянского сватовства. Свадебные причеты и заплачки "По избам снаряжаются", "Спасибо жаркой баенке", "Велел родимый батюшка" и другие основаны на подлинно народных. Таким образом, рассказывая о своем замужестве, Матрена Тимофеевна рассказывает о замужестве любой крестьянки, обо всем их великом множестве.
Вторая же глава прямо названа "Песни". И песни, которые здесь поются, опять-таки песни общенародные. Личная судьба некрасовской героини все время расширяется до пределов общерусских, не переставая в то же время быть ее собственной судьбой. Ее характер, вырастая из общенародного, совсем в нем не уничтожается, ее личность, тесно связанная с массой, не растворяется в ней.
Матрена Тимофеевна, добившись освобождения мужа, не оказалась солдаткой, но ее горькие раздумья в ночь после известия о предстоящем рекрутстве мужа позволили Некрасову "прибавить о положении солдатки".
Действительно, образ Матрены Тимофеевны создан так, что она как бы все испытала и побывала во всех состояниях, в каких могла побывать русская женщина".
Так достигает Некрасов укрупнения эпического характера, добиваясь, чтобы сквозь индивидуальное просвечивали общерусские его черты. В эпопее существуют сложные внутренние связи между отдельными частями и главами: то, что лишь намечено в одной из них, часто развертывается в другой. В начале "Крестьянки" раскрывается заявленная в "Помещике" тема дворянского оскудения. Обозначенный в монологе попа рассказ о том, "какой ценой поповичем священство покупается", подхватывается в описании детских и юношеских лет Григория Добросклонова в "Пире - на весь мир".
Дата: 2019-05-28, просмотров: 402.