Получив независимость, Киргизская Республика с 1991 года приступила к комплексной программе экономических преобразований. Она опередила другие страны Центральной Азии по либерализации цен и внешней торговли; темпам монетаризации и пере­хода на собственную валюту; приватизации; приняла Граждан­ский кодекс западного типа; пер­вой законодательно санкциони­ровала частную собственность на землю и вступила в ВТО в 1998 г. Иными словами, Киргизия наибо­лее показательно в регионе про­демонстрировала готовность сле­довать рекомендациям МВФ и Всемирного банка.

При выборе экономической системы приоритет был отдан смешанной (конвергентной) системе, основными принципами которой являются: свободное предпринимательство, свободная система ценообразования, свободная конкуренция, государственное регулирование и, конечно же, частная собственность.

В результате интенсивной приватизации к концу 1998 году доля частного сектора составила: в промышленности 87%, торговле - 97%, строительстве - 57%, транспорте - 55%, в торговле и общественном питании - 97%, в бытовом обслуживании - 99,85%[26]. С 2000 года проводилась активная работа по приватизации стратегических отраслей страны, таких как энергетика и телекоммуникации. В результате, основная часть предприятий вышла из государственного сектора, и их деятельность регулируется рыночными отношениями.

Переход на новую экономическую систему и разрыв прежних производственных связей в первые же годы самостоятельного развития, привели республику, как и другие страны СНГ, к глубокому экономическому кризису и изменению структуры экономики, по сравнению с 1991 годом.

К 2002 году доля промышленности в ВВП уменьшилась с 27,5 до 24,2%, сельского хозяйства - возросла с 35,6 до 37,1%. Сектор услуг составил около 35% ВВП, строительство — 4%. Производство промышленной продукции в 2002 г. составило 38% от уровня 1991 г[27].

Экономический кризис был вызван, прежде всего, остановкой промышленных предприятий на севере страны после массового отъезда квалифицированных русских рабочих. В январе 2002 г. А. Акаев, отвечая на вопросы телезрителей, заявил: «мы никогда не достигнем былого уровня развития промышленности с такими бывшими многотысячными (по числу работающих) предприятиями, как заводы имени Ленина, имени Фрунзе, ЭВМ и другие»[28].

То развитие, которое наблюдалось в промышленности, обеспечивалось, благодаря электроэнергетике (20% промышленного производства), цветной металлургии (39%, в основном золото[29]) и пищевой промышленности (16%).

При этом большинство крупных и доходных предприятий контролировались родственниками первого президента Акаева.

Сельское хозяйство стало важнейшей отраслью экономики. Несмотря на то, что в него вкладывалось всего 1% от общего объема прямых иностранных инвес­тиций и 4% от объема зарубеж­ной помощи, в 2002 г. производство сельхозпродукции на 12% превысило уровень 1991 года. Более 55% валовой продукции сельского хозяйства составляла продукция растениеводства, 45% — продукция животноводства. Всего около 93% сельхозпродукции производилось в негосударственном секторе (76% - в фермерских хозяйствах, 17% – в приусадебных)[30]. Значительная часть её экспортировалось, в связи с чем страна не могла насытить внутренний рынок и продовольствие приходилось закупать[31]. Так, в период с 2000 по 2005 годы стоимость импорта продовольствия резко увеличилась в 1,5 раза, притом, что до этого стоимость постоянно сокращалась[32].

В секторе услуг преобладали традиционные направления. В общем объёме платных услуг населению более 60% приходилось на услуги транспорта, жилищно-коммунального хозяйства, бытовые услуги, 12% — на образовательные. Доля частного капитала в секторе услуг - более 70%. С середины 1990-х годов устойчиво возрастал оборот торговли, доля негосударственного сектора в которой более 99%[33].

В важную отрасль экономики превращался международный туризм. Его перспективы и сейчас связаны с развитием курортной зоны озера Иссык-Куль, биосферным заповедником Сары-Челек, горнолыжным спортом и альпинизмом. Но инфраструктура туризма развита недостаточно. Тем не менее, с 2001 г. оживился процесс приватизации объектов курортного хозяйства и туризма. Но в связи с административными и коррупционными барьерами эта отрасль экономики развивалась чрезвычайно медленно и большая часть из них попала в собственность клана Акаева[34].

Малый и средний бизнес ограничивался в основ­ном торговлей, а не производст­вом материальных ценностей. В то же время, господство импортных товаров (до 70%) на потребительском рынке, потеря местными товаропроизводителями собственного рынка купли-продажи, развитие криминальных отношений в торговле, редкое использование маркетинговых исследований наносили большой вред экономике. В этой связи интересно, что начиная с 2000 года государственный бюджет Киргизии не получал дохода от налога на лицензирование предпринимательской деятельности[35].

Финансовый сектор экономики в республике развивался очень слабо. В 1995 году начала функционировать фондовая биржа. Но ее оборот так и остался невелик ввиду не сформированности рынка ценных бумаг и их недостаточной привлекательности для инвесторов. Также практически не развивались кредитные и страховые организации.

Процессы, происходившие в экономике, нашли свое выражение в структуре занятости населения[36]. Вовлечение страны в рыночную экономику сопровождалось, сокращением численности занятых в промышленности — с 18,1 до 8,2%, в сфере услуг – с 38 до 35,7% (за исключением торговли, численность занятости в которой за этот же промежуток выросла на 65%, в противовес образованию, занятость в котором сократилась на 26%, здравоохранению – на 14%, науке и научном обслуживании – на 80%)[37].

В то же время наблюдался процесс аграризации населения - за 1991—2001 гг. доля занятых в сельском хозяйстве выросла с 34,5 до 52,9%[38]. В обычной рыночной экономике, в том числе и в развивающихся странах Азии, Африки и Латинской Америки, удельный вес занятых в сельском хозяйстве обратно пропорционален общему уровню экономического развития той или иной страны. Если такая закономерность действовала бы и в Киргизии, то это означало бы, что не только по структурным характеристикам занятости, но и по общему уровню развития, в результате экономического кризиса переходного типа, страна оказалась отброшенной на 40 лет назад.

Аналогичные процессы были характерны для всех центральноазиатских стран СНГ. То есть, несмотря на политическую самостоятельность и социокультурные различия, существовала общность в трансформационных процессах экономик независимых государств, объясняемая остаточным влиянием советской экономической системы.

Так же «можно полагать, что во всех этих государствах, характеризовавшихся различной скоростью, глубиной и масштабами социально-экономических и политических реформ, сохранялась, а возможно, и усиливалась тенденция к бюрократизации различных сфер экономики и общественно-политической жизни»[39]. Это подтверждается статистикой – доля населения занятого в сфере государственного управление выросла на 78%, в то время как в связи с переходом к рыночной экономике и уменьшением государственного вмешательства, она, по всем правилам, должна была бы сокращаться.

В целом производительность труда снизилась во всех отраслях экономики.

Подобные структурные сдвиги произошедшие в экономике Киргизии, не могли не сказаться на макроэкономических показателях страны. По классификации Всемирного банка в 2005 году Киргизия входила в группу стран с низкими доходами. Доля Киргизии в мировом ВВП — 0,004%. Взнос Киргизии в бюджет ООН был минимальным из всех возможных - 0,001% от общих расходов ООН. Обменный курс национальной валюты - сома не смог стабилизировался, и с 10,8 сома на 1 доллар США в 1995 году повысился до 41,6 сомов в 2005 году. Инфляция в этом же году составила 9,8%[40].

После 1991 года объем ВВП интенсивно снижался и в 1995 году достиг минимума - 50,3% от уровня 1990 года (100%). В 1996 году экономический спад замедлился, производство стабилизировалось. К 2005 г. ВВП составил уже 79,7% от уровня 1990 года. При этом рост промышленного производства оставался самым низким среди стран СНГ[41].

Среднегодовые темпы прироста промышленной продукции были примерно в два раза ниже, чем в среднем по СНГ. Вплоть до 2005 года продолжал сохраняться дефицит государственного бюджета.

По данным World Gold Council[42] на протяжении 2001 – 2005 года золотые запасы Киргизии оставались неизменными и составили 2,6 т. В общем мировом рейтинге в этот период страна занимала места с 81 по 87. В условиях незначительного экономического роста (по сравнению с инфляцией), который Киргизия показывала в этот же временной промежуток, неизменность золотовалютных запасов страны явилась негативным фактором – страна не могла обеспечить стабильность экономики в условиях роста инфляции.

Семилетнее пребывание в ВТО сопровождалось ростом внешнеторгового оборота и уве­личением экспорта. Однако в его структуре преобладали товары с невысокой степенью обработки. В страны СНГ экспортировались электроэнергия, пищевые продукты, хлопок, в экспорте в страны вне СНГ 60—70% составляло золото (в 2004 - 40% от общего экспорта страны)[43]. Золото производилось и производится в Киргизии на единственном предприятии – киргизско-канадском комбинате «Кумтор» К сожалению, экспорт золота самой Киргизии практически ничего не дает. Страна – хозяин природного золота – от его добычи получает только комиссионное вознаграждение. Практически вся продукция комбината принадлежит концессионерам и благополучно вывозится за границу, создавая видимость солидного экспорта. Помимо золота экспортируется минеральное сырье: сурьма, редкие металлы.

Значительную часть импорта составляют машины, оборудование и другие промышленные товары.

Динамика инвестиций нестабильна и характеризуется периодическими ростом и падением. Основные секторы иностранных инвестиций – промышленность, торговля и общественное питание. Основную роль в инвестировании занимали (в порядке значимости, от общей суммы инвестирования) – Канада, США, Турция, Великобритания, Германия, Россия, Казахстан. Успехи в инвестиционной политике связаны, в первую очередь, с иностранными инвестициями в добычу золота на месторождении «Кумтор» (Канада). Общий объем инвестиций в период с 1995 по 2005 год составил 176 млн. долл. США.

Главную роль в экономическом подъеме страны сыграла внешняя финансовая помощь, в основном от США и контролируемых ими организа­ций. Основная доля внешней помощи уходила на поддержку национальной валю­ты и бюджета - 57%. В промыш­ленность направлялось только 6%, в сельское хозяйство – 4%.

Внешний долг, несмотря на ре­структурирование в 2002 и 2005 гг., приблизился в 2005 году к 2 млрд. долл. Он выше ВВП и зна­чительно превышает скромный республиканский бюджет, состав­ляющий около 500 млн. долларов.

У Киргизии были страны-должники: это государства Бал­тии, Азербайджан, Таджикистан, Украина, но их совокупный долг составляет всего 31,5 млн. долл. Свой долг перед Киргизией признал, но пока не выплатил один лишь Таджикистан.

Столь негативное экономическое развитие не могло не повлиять на социальное развитие страны, тем более что в Киргизии, как и в любой другой стране бывшего СССР социальная сфера напрямую зависела от финансирования государства, которое после получения независимости оказалось в тяжелом экономическом положении.

§ 2. Социальная основа «Революции Тюльпанов» (1991 – 2005 гг.)..

В период с 1991 – 2005 гг. социальные изменения в Кыргызстане приобрели сложный, нелинейный, порой хаотический характер. Социальное развитие Кыргызской Республики, как сложной и с момента независимости открытой системы, имело черты свойственные, как только Киргизии, так и центральноазиатским странам СНГ в целом[44].

На начальном этапе развития на Кыргызстан повлияли распад СССР, мировая посткоммунистическая трансформация, глобальные преобразования в постиндустриальных странах, транзитность многих государств, экономические и финансовые изменения в мире, всплеск терроризма, рост наркомании, усиление наркоторговли и так далее. И основное влияние оказали экономические трудности.

Новая фаза духовного, социального, политического и экономического развития коренным образом изменила все условия жизни населения внутри республики. Однако социальная цена перехода от старой жизни к новой, от плановой экономики к рыночной оказалась намного выше, чем ожидалось.

В начале 90-х годов все страны СНГ находились на различных этапах демографического перехода от высокого к низкому уровням рождаемости и смертности[45]. Этот переход длится, как правило, 60-100 лет (и более) и проходит в своем развитии четыре этапа[46]. Киргизия, как одна из стран региона, также находится под влиянием этих тенденций и находилась на уровне 3-го этапа[47]. Он характерен сохранением высокой рождаемости при относительно низких показателях смертности[48]. Это явление можно отследить по росту численности населения страны. В период с 1991 по 2005 года население страны увеличилось с 4,4 млн. до 5,0 миллионов человек[49].

В то же время, если отследить процесс в динамике, то общий коэффициент рождаемости в республике постепенно сокращался (в абсолютных цифрах - в 1,3 раза при сравнении 1991 и 2005 года)[50]. Это отразилось на коэффициенте воспроизводства населения, который за аналогичный период времени сократился пропорционально коэффициенту рождаемости и почти достиг уровня простого воспроизводства, при котором численность населения страны перестает расти.

Параллельно с процессом сокращения рождаемости и как одно из его следствий происходил процесс увеличения медийного возраста и старения населения страны[51]. Так, если в 1989 году численность населения в возрасте 65 лет и старше составляла 5,0%, то в 1999 году - 5,5%[52]. При этом соотношение населения в трудоспособных и нетрудоспособных возрастах резко отличается от средних показателей европейских государств и СНГ. В среднем, нагрузка на одного трудоспособного человека в социальном обеспечении нетрудоспособной части населения в республике в 4,5 раза больше, чем в развитых странах[53]. Поэтому социальные вопросы в республике с ее скромным пенсионным бюджетом становились сверхнапряженными, в особенности, если учитывать, что по прогнозам экспертов к 2050 году численность людей пенсионного возраста на 1000 человек в стране увеличится в 2 раза[54]. Отвечая на вызов нарастающего старения и учитывая опыт экономически развитых стран Европы, Киргизия в рамках проведения пенсионной реформы, пыталась встать на путь постепенного увеличения возраста выхода на пенсию, для сокращения текущих расходов на выплату пенсий. Так в 1997 году были приняты изменения в пенсионное законодательство, предусматривавшие постепенное увеличение до 2004 года пенсионного возраста. В результате, пенсионный возраст у мужчин был с 60 лет повышен до 68, а у женщин — с 55 до 63. Тогда как согласно государственным статистическим данным, средняя продолжительность жизни мужчин в республике — 61,2 года[55].

Приведенные данные касались населения страны вообще. Если же рассматривать демографические процессы через призму национальностей, то ситуация представлялась еще более печальной. У ряда национальностей проживающих на территории Киргизии наблюдалась депопуляция вызванная естественной убылью и эмиграцией[56]. Депопуляция по мере своего развития порождала и углубляла ряд негативных социальных, экономических и демографических последствий, как уже проявившихся (отъезд высококвалифицированных специалистов, сокращение численности населения национальных меньшинств), так и способных проявится в будущем.

В целом, депопуляция, проявившиеся в Киргизии, является внешним выражением более крупного явления, происходившего в центральноазиатских странах СНГ - формирования моноэтничности населения[57]. Следствием такого процесса в ряде стран явились попытки перевести все делопроизводство на национальные языки, взамен существовавшего дуализма, заключающегося в использовании русского языка наряду с национальным. Но, в целом, процесс формирования моноэтничности и сейчас нельзя назвать законченным, что не позволяет судить об его объективном значении.

Как было отмечено выше, депопуляция сопровождалась миграцией населения. В целом за 1990-2000 гг. из республики выехали по официальным данным свыше 400 тысяч человек[58]. Основной причиной миграции была тяжелая экономическая ситуация, сложившаяся в стране. Миграционная убыль имела выраженный полиэтнический оттенок. Многонациональное русскоязычное население отличается более высокой территориальной мобильностью, чем коренное. В оттоке преобладали русские, немцы, украинцы, узбеки, татары. Однако за волной русскоязычной эмиграции в конце XX века резко усилился выезд и кыргызов за пределы своей Родины, причем, не только в ближнее, но и дальнее зарубежье. По неофициальным данным, только в России в 2002 году проживало полмиллиона кыргызов[59]. Более половины выбывших из Кыргызстана за 1999 – 2001 гг. не имели занятий и постоянного источника доходов, то есть были безработными. Необходимо отметить и следующую тенденцию: миграция помолодела - уезжают трудоспособные люди: студенты, интеллигенты, рабочие[60].

При этом наблюдалось интересное явление - бедность не только приводила к миграции – «бегству от бедности», но и порождалась миграцией.

Такой пример есть в работе «Процессы социальной диссипации[61] в Кыргызской Республике» А. Тишина: «В конце 80-х гг. прошедшего столетия отдельные высокопоставленные чиновники … искренне радовались, что первые немецкие переселенцы из Кыргызстана в Германию оставляют добротные («немецкие») дома, утварь местному населению. Они не понимали, что все это - не главное, по сравнению с начинающейся в Кыргызстане диссипацией социальной, человеческой энергии. Ведь каждый человек, занятый в сфере материального производства, своим трудом сегодня обеспечивает жизненными средствами 90 человек (детей, стариков, учителей, профессоров, студентов, начальников всех уровней, министров, президентов, и так далее, и тому подобное). Поэтому каждый рабочий или крестьянин, покинувший Кыргызстан, оставлял 89 человек обездоленными. А от инженеров, технологов, ученых и других высококвалифицированных специалистов, уехавших из Кыргызстана, потери были еще больше … Это было 12-13 лет тому назад. Сегодня не только немцы, но и кыргызы выезжают за границу не со слезами, а с радостью».

Экономические потери республики от миграции ее населения были огромны. Прежде всего, страна теряла человеческий капитал, высококвалифицированных работников. В поисках лучших условий ученые, инженеры, врачи, музыканты и квалифицированные рабочие переселялись в Россию, Западную Европу, США, Израиль. «Утечка умов» обернулась крупным экономическим, социальным, политическим и нравственным ущербом.

В элитарных слоях кыргызов также нарастала наметившаяся уже давно тенденция - стремление не только обучать своих детей за границей, но и оставить их там работать пожизненно[62]. Есть основания полагать, что миграционные явления в Кыргызстане, особенно эмиграция, приобрели форму саморазвивающегося, самопорождающегося процесса, а трудовая миграция стала неотъемлемой частью переходных экономик в целом. Она амортизирует инфляцию, компенсирует падение доходов, позволяя многим избежать обнищания в условиях значительной безработицы. Аналогичную роль выполняла внешняя миграция киргизских граждан вплоть до 2005 года.

Параллельно с внешней, развивалась внутренняя миграция, сопровождавшаяся снижением уровня урбанизации – 38,2% от всего населения проживало в городах в 1989 году и 34,8% - в 1999 году. То есть почти как в 1959 году (33,4%). За это же время численность людей проживающих в поселках городского типа снизилось на 10%[63].

Столь резкое снижение уровня урбанизации позволяет сделать вывод о том, что экономический кризис, в котором оказалась Киргизия сразу после своей независимости вызвал не менее глубокий социальный кризис, выразившийся в ухудшении системы здравоохранения, уровне доходов населения и его коммуникативном пространстве.

Система здравоохранения досталась Киргизии в наследство от Советского Союза. Она была бесплатной для населения и финансировалась из государственного бюджета. Сокращение государственного бюджета тут же вызвало сокращение социальных расходов государства, что незамедлительно отразилось на системе здравоохранения. Ухудшение системы здравоохранения привело к росту заболеваний среди населения страны, повышению детской и материнской смертности, а также появлению различных хронических заболеваний подрывающих генофонд страны. Указанные процессы происходили на фоне сокращения численности медицинского персонала и инфраструктуры системы здравоохранения[64]. Аналогичные процессы наблюдались и в других центральноазиатских странах СНГ[65].

Одним из определяющих факторов, усугубивших сложившуюся ситуацию в социальной сфере, явились безработица и бедность. Бедность приобрела глобальный характер и многомерные проявления. Вопреки официальным данным, согласно которым шел устойчивый рост экономики, он не очень заметно отразился на уровне жизни кыргызстанцев.

Несмотря на иностранные финансовые вливания, жизнен­ный уровень за годы независи­мости заметно снизился. Среднегодовой доход на душу населения упал в 6 раз с 1550 долл. в 1992 г. до 270 долл. в 2005 г[66].

Уровень жизни населения был крайне низок - по официальным данным, за чертой бедности жили 44,4% населения страны (при том, что уже в 2002 году 52,3% населения относилось к бедным, а 17,8% — к крайне бедным)[67]. В структуре расходов населения свыше 90% приходилось на покупку потребительских товаров и услуг, около 6% — обязательные платежи и взносы, около 4% — текущие сбережения[68]. Наряду с этим постоянно росла дифференциация доходов.

Показатель крайней бедности свидетельствует, что почти 15% населения республики были вообще лишены самого необходимого[69], в первую очередь, физиологического минимума продуктов питания, а потому страдали от недоедания.

Проблема бедности диктовала необходимость различных действий по снижению ее остроты. Разрабатывались и внедрялись широко рекламируемые программы по сокращению бедности «Аракет», «КОР КР»; проводились различные мероприятия, в том числе и международными организациями; политики, руководители и правители разного уровня всячески пытались сделать что-то в этом направлении. Однако вмешательство управленческой элиты в регулирование такого социального феномена как бедность происходило без должного понимания сложности и многоуровневости этого процесса. Так, например, благое и, в общем-то позитивное действие - повышение на 20% зарплаты бюджетникам в 2000 году - не только не уменьшило бедность, а наоборот, усилило и обострило ее, потому как относительно «богатые» стали еще богаче, а бедные еще бедней. А если учесть, что повышение зарплаты привело к росту цен, причем не по низкому, а по среднему или даже высокому уровню зарплаты, то дифференциация между богатыми и бедными еще более усилилась и обострилась.

Этот же процесс обострения противоречий можно было наблюдать и в сфере информационного пространства Киргизской республики. Показательно, что к 2005 году в Киргизии развились современные средства телекоммуникаций, были построены волоконно-оптические линии связи, создана система магистральных цифровых сетей, активно действовала сотовая, пейджинговая связь, доступные, однако, лишь элитарным и высокообеспеченным слоям общества. В то же время, сворачивались, а порой и угасали традиционные возможности непосредственного и опосредованного человеческого общения. Об этом свидетельствовало резкое уменьшение письменной корреспонденции, телеграфного общения; почтовые услуги все больше ограничивались выплатой пособий и пенсий; резко уменьшились пассажиропотоки на железнодорожном, воздушном и даже автомобильном транспорте. Несмотря на то, что за 90-е годы Кыргызстан навел воздушные мосты с рядом стран дальнего зарубежья, сокращалась сеть транспортных коммуникаций, особенно железнодорожной и воздушной. Это сокращение вело к существенному уменьшению повседневного общения простых людей внутри страны[70].

Положение обострялось и тем, что резкое падение производства практически во всех отраслях экономики также привело к утрате былых коммуникационных связей между предприятиями и деградации ранее развитого производственного общения.

Достижением Киргизии можно считать сохранение высокого уровня образованности населения. Действительно, на 1300 человек приходился один остепененный ученый - кандидат или доктор наук. Результаты «Первой национальной переписи населения 1999 года» показали, что из всего взрослого населения страны, 12 процентов имеют высшее образование, 11 - среднее специальное, 50 - законченное (одиннадцатилетнее) среднее общее образование и 18 - основное общее образование (восьми - девятилетнее). Только 8 процентов имеют начальное образование (4 года), а неграмотное население насчитывало около 1,3 процента взрослого населения страны[71].

Однако радикальные экономические и социальные преобразования не могли не сказаться на доступе к образованию. Более 75% студентов государственных вузов обучались на платной основе. Снизилось число детей, посещающих дошкольные учреждения, а значит, и уменьшилась возможность пройти программу развития ребенка в раннем возрасте. Несмотря на значительное расширение сети высших учебных заведений, только 22 процента 18-24-летних продолжали свое обучение. Снижение уровня охвата обучением за пределами обязательного образования связано, прежде всего, с экономическими причинами: снижением дохода семьи и ростом прямых издержек на обучение, что, в первую очередь, сказывается на уровне образования детей из малообеспеченных семей[72].

Кроме указанных трудностей, в развитии образования настораживало еще два момента.

Первый состоял в том, что за 15 лет независимого развития в Кыргызстане появились неграмотные люди. В свое время неграмотность в стране была ликвидирована полностью, тогда как в 1999 г. она составила уже 1,3% всего взрослого населения - показатель хотя и небольшой, но тревожный. Возможно, рост неграмотности был вызван ослаблением, а порой даже прекращением государственного и общественного контроля за процессом обучения на всех уровнях и во всех формах образовательной системы.

Во-вторых, так и не была решена задача сохранения научно-технического потенциала, его адаптации к рынку. Численность специалистов, ведущих НИР, в 2001 году составляла 2,3 тыс. чел., то есть 33,8% уровня 1991 г. Более 2/3 из них — лица в возрасте 40 лет и старше. В общем объёме затрат на НИР доля фундаментальных исследований за 1991—2001 гг. снизилась с 28 до 20%, а доля самих исследований в ВВП с 0,33 до 0,14%[73], что нашло свое отражение в индексе развития человеческого потенциала в Киргизии.

Индекс развития человеческого потенциала является комплексным показателем, оценивающим уровень средних достижений страны по трем основным направлениям в области развития человека: долголетие на основе здорового образа жизни, определяемое уровнем ожидаемой продолжительности жизни при рождении; знания, измеряемые уровнем грамотности взрослого населения и совокупным валовым коэффициентом поступивших в начальные, средние и высшие учебные заведения; и достойный уровень жизни, оцениваемый по ВВП на душу населения в соответствии с паритетом покупательной способности (ППС в долл. США)[74].

В Докладе ООН[75] за 2002 г. (отразившем ситуацию на 2000 г.) Киргизия занимала 102 место из 173 исследуемых стран. В 2004 г., Киргизия заняла уже 110-е место из 177 стран мира. При это нельзя говорить об ухудшении позиции страны лишь из-за увеличения списка стран. Речь идет об ухудшении объективной обстановки. Помимо этого, в указанном докладе делается вывод о том, что, в целом, в 1990-е годы произошло су­щественное ухудшение ситуации в области человеческого развития во всех странах СНГ, глубокий спад производст­ва и гиперинфляция привели к резкому уровня безработицы и нище­ты, падению подушевого дохода. Место Киргизии в общем рейтинге ухудшилось на 26 позиций. В 1995-2000 гг. наблюдалось постепенно повышение индекса человеческого развития – на 7 позиций. Это средний уровень в рамках стран СНГ, чуть ниже чем в России (рост на 12) и гораздо ниже стран Балтии (рост от 30 до 35 позиций). Но не достаточно высокий, чтобы снять формировавшуюся в киргизском обществе социальную напряженность, усугубленную существовавшей политической системой.