Джек Корнфилд широко известен как учитель буддийской медитации и психолог. Он говорит:

Для большинства людей прощение представляет собой процесс. Когда вас глубоко ранили, работа прощения может занять годы. Она будет проходить через многие стадии – горя, ярости, печали, страха, и замешательства – и под конец, если вы позволите себе почувствовать боль, которую вы несете в себе, прощение придет как облегчение, как освобождение для вашего сердца. Вы увидите, что прощение, по самой своей основе, существует для вашего собственного блага, как способ снять с себя бремя боли прошлого. Судьба человека, который вас обидел – будь он жив или мертв – даже отдаленно не имеет такого значения, как то, что вы несете в своем сердце. И если прощение предназначено вам самому, за вашу собственную вину, за вред, который вы причинили самому себе или другому человеку – процесс будет тем же самым. Вы поймете, что можете больше не нести это бремя.

Прощение бывает самым мощным и всеобъемлющим, если оно включает в себя три аспекта:

• испрашивание прощения тех, кого вы обидели;
• прощение самого себя;
• прощение тех, кто вас обидел.

Сядьте поудобнее, и пусть ваше дыхание будет медленным и легким. Дайте своему уму и телу расслабиться. Возможно, вы захотите вообразить, что вдыхаете и выдыхаете через центр вашей груди.

Обратите внимание на любые воспоминания или области вашей жизни, где вы не простили или не были прощены. Осознавайте связанные с этим чувства, любые препятствия для прощения и любой осадок прошлой боли или обиды. Просто позвольте переживаниям проплывать в вашем сознании, не пытаясь судить о них. Когда вы будете готовы, начинайте процесс прощения:

Прощение от других

Признайте то, как вы обижали других людей. В той мере, в какой вы можете делать это, не напрягаясь, пусть образы и воспоминания моментов, когда вы ранили других, всплывают в вашем сознании. Заметьте, что в эти моменты вы нередко чувствовали страх, настороженность или замешательство. Не нужно осуждать себя за свои ошибки – это лишь прибавляет новые страх и настороженность. Откройтесь сожалению, которое вы теперь чувствуете, а также возможности теперь освободиться от своей вины и боли. Мягко и медленно повторите несколько раз: "Прошу прощения, прошу прощения".

Прощение самого себя

Все мы бесчисленное количество раз ранили, приводили в замешательство, и унижали самих себя, и, вероятно, до сих пор несем в себе значительную часть этой боли. Теперь вы можете начать от нее избавляться.

Пусть в вашем сознании всплывают воспоминания о моментах, когда вы ранили себя. Мягко и любовно рассматривайте каждый из них и самого себя, и повторяйте несколько раз: "я прощаю себя".

Прощение других

Всем нам многократно наносили крупные и мелкие обиды другие люди. Вдобавок, все мы усугубляли эти обиды, впадая в негодование, замыкая свои сердца, и стремясь к отмщению. Теперь вы можете начать ослаблять эти старые обиды и добавочную боль, которую сами себе причинили из-за них.

Продолжайте дышать медленно и глубоко. Пусть в вашем сознании всплывают воспоминания о моментах, когда вас обижали. Быть может, вы захотите начать с какой-то из меньших обид, с которой вам легче справляться. Посмотрите, можете ли вы распознать у обидевшего вас человека страх, настороженность, или замешательство, которые заставляли его так себя вести. Затем повторите про себя несколько раз: "Я прощаю тебя".

Порой, в результате этой медитации прощения старые обиды быстро рассеиваются. Но чаще они ослабевают постепенно, и упражнение бывает нужно делать несколько раз, или даже больше. Будьте с собой мягки и терпеливы. Если вы обнаруживаете у себя нетерпение или раздражение, простите и их. Прощение не может быть насильственным, но его можно практиковать.

Ценность терпения

В конце пути ждет свобода
До тех пор – терпение
(Будда)

Иногда прощение исцеляет и нас, и человека, которого мы прощаем; в других случаях может казаться, что этот человек не меняется. Мы не можем заставлять другого человека меняться. Наша задача – просто прощать как можно полнее.

Порой могут пройти годы, прежде чем станут очевидны все преимущества прощения. Я однажды пережил это, когда навещал свою семью. У нас с отцом были трудные отношения, искаженные годами застарелого гнева и чувства обиды. Только когда я стал лучше понимать самого себя, я смог увидеть, как много у нас было общего, и начал видеть боль за отцовской яростью. У французов есть поговорка: "Понять, значить простить". Когда я начал лучше понимать его и себя самого, гнев растаял, и появилась любовь к нему.

Я начал ему писать, выражая признательность за многое, что он для меня сделал, от обучения вождению автомобиля и до оплаты моей учебы в медицинском колледже. Я писал ему несколько лет и не получил ни единого ответа. Однако, когда годы спустя я вернулся домой и случайно открыл ящик его стола, то обнаружил там все свои письма, аккуратно сложенные и явно читанные много раз.

Вершины прощения

Преследуй обидчика только для того,
чтобы указать ему путь
(Лао Цзы)

Избавление от гнева и обиды – само по себе немалое достижение, однако, зрелое прощение идет еще дальше, предполагая помощь тем, кто нас ранит, и даже любовь к ним. С этой продвинутой точки зрения отмщение представляется взаиморазрушительным тупиком. Единственным поистине стоящим мотивом для преследования тех, кто нас ранит, может быть лишь желание помогать им и учить их. Отцы-пустынники советовали:

Злоба никогда не изгонит злобу.
Но если кто-нибудь делает тебе зло,
ты должен делать ему добро,
чтобы своим добрым деянием уничтожить его злобу.

Точно так же, Мохаммед призывал:

Прощай тех, кто несправедлив к тебе;
объединяйся с теми, кто тебя гонит;
делай добро тем, кто делает тебе зло.

Важно помнить, что прощение не означает оправдания вредного поведения. Прощение – это отказ от обиды, а не отказ от этики. Зрелые духовные практики могут быть способны прощать, и даже любить кого-то, кто причинил им зло, но одновременно настаивать, чтобы этот человек перестал приносить дальнейший вред.

Мудрые люди всего мира соглашаются в том, что прощение – это чрезвычайно мощный инструмент, приносящий огромную пользу. Преимущества прощения великолепно показаны в следующих строках, взятых из христианского текста:

Чего бы ты мог пожелать, что неспособно дать прощение?
Ты хочешь мира? Прощение предлагает его тебе.
Ты хочешь счастья, спокойствия ума, уверенности в своей цели,
чувства достоинства и красоты, что превосходит мир?
Ты хочешь заботы и безопасности, и постоянного тепла надежной защиты?
Ты хочешь тишины, что нельзя нарушить, кротости, что невозможно ранить,
глубокого и прочного благополучия, и столь совершенного покоя,
что его вовек ничто не потревожит?
Прощение предлагает тебе все это и многое другое.

Достигшие эмоциональной мудрости способны прощать, потому что умеют под маской гнева разглядеть страх и неуверенность, которые его питают. Поэтому такие люди менее склонны к настороженности и защитной реакции, и их поведение может помогать другим и оказывать на них целительное действие. В качестве примера, рассмотрим следующую историю, рассказанную учеником школы айкидо:

В сонный весенний полдень поезд с дребезжанием и лязгом тянулся через пригороды Токио... На одной из остановок двери открылись, и полуденный покой был внезапно взорван каким-то человеком, изрыгавшим яростные неразборчивые ругательства. Он шатаясь вошел в наш вагон. Это был крупный мужчина в одежде рабочего, и он был пьяным и грязным. Он с криком набросился на женщину, державшую на руках младенца. От толчка она развернулась на месте и рухнула на колени пожилой пары на ближайшем сиденье. Только чудом ребенок не пострадал.

Эти двое в ужасе вскочили на ноги и стали пробираться в другой конец вагона. Рабочий нацелился дать пинка в удаляющуюся спину пожилой женщины, но промахнулся, поскольку она успела отойти на безопасное расстояние. Это так взбесило пьяного, что он ухватился за металлическую стойку посередине вагона и попытался вырвать ее из гнезда. Я мог разглядеть, что одна его рука была порезана и кровоточила. Поезд качнуло вперед, пассажиры застыли от страха. Я встал.

Тогда, лет двадцать назад, я был молод и в прекрасной форме. Последние три года я почти ежедневно уделял добрые восемь часов занятиям айкидо. Мне нравились броски и захваты. Я считал себя крутым. Проблема заключалась лишь в том, что мое боевое искусство не было испытано в реальной схватке. Нам, изучавшим айкидо, не разрешалось драться.

"Айкидо" – снова и снова повторял мой учитель – "это искусство примирения. Всякий, кто хочет драться, порвал свою связь со вселенной. Если вы пытаетесь подчинять себе людей, вы уже потерпели поражение. Мы здесь изучаем как разрешать конфликт, а не как его начинать".

Я прислушивался к его словам. Я старался изо всех сил. Я даже стал переходить на другую сторону улицы, чтобы избежать встречи с чимпира –хулиганствующими панками, которые околачивались около железнодорожных станций. Я восхищался своей выдержкой, я чувствовал себя одновременно крутым и святым. Однако, в глубине души, я жаждал, чтобы мне представилась абсолютно оправданная возможность спасти невинного, наказав виновного.

"Вот оно!" – сказал я себе, вставая. "Люди в опасности. Если я сейчас же чего-то не сделаю, то, вероятно, кто-нибудь пострадает".

Увидев, что я встаю, пьяный почувствовал шанс выместить на ком-то свою злобу. "Ага!" – заревел он. "Иностранец! Тебя нужно научить японским манерам!"

Слегка взявшись за ременную петлю над головой, я медленно посмотрел на него с презрением и отвращением. Я собирался разорвать это ничтожество на куски, но он должен был начать первым. Я хотел его взбесить, и потому, поджав губы, послал ему вызывающий воздушный поцелуй.

"Ну ладно!" – заорал он. "Ты у меня получишь урок!". Он подобрался, готовясь броситься на меня.

За долю секунды до того, как он смог двинуться, кто-то громко позвал: "Эй!". Возглас резанул по ушам. Я помню его странно веселую, радостную интонацию – как если бы вы с приятелем что-то усердно искали, и он вдруг на это наткнулся – "Эй!"

Я взглянул налево; пьяный повернулся направо. Мы оба смотрели сверху вниз на маленького старого японца. Ему, должно быть, давно перевалило за семьдесят – этому крохотному джентльмену, безмятежно восседавшему там в своем безупречном кимоно. Он не обратил на меня никакого внимания, но очаровательно улыбнулся рабочему, как будто хотел поделиться с ним какой-то самой важной, самой приятной тайной.

"Давай сюда" – сказал старик в слегка простонародной манере. "Иди, потолкуй со мной". Он чуть взмахнул рукой, приглашая.

Крупный мужчина последовал за этим движением, будто привязанный. Он воинственно встал перед старым джентльменом и заорал, перекрывая стук колес: "Какого чёрта я должен толковать с тобой?" Теперь пьяный стоял ко мне спиной, и если бы он двинул локтем хоть на миллиметр, я бы уложил его на месте.

Старик продолжал улыбаться рабочему. "Ты что пил?" – спросил он, глядя с неподдельным интересом. "Я пил саке" – брызжа на старика слюной, проревел рабочий в ответ – "и это не твое собачье дело!".

"О, вот это замечательно" – сказал старик – "совершенно замечательно". Видишь ли, я тоже люблю саке. Каждый вечер мы с женой – а знаешь, ей уже семьдесят шесть – мы согреваем маленькую бутылочку саке и берем ее с собой в сад, и там мы садимся на старую деревянную скамью. Мы наблюдаем заход солнца, и смотрим, как чувствует себя наша хурма. Это дерево посадил мой прапрадедушка, и мы беспокоимся, оправится ли оно после ледяных ветров, что дули этой зимой. Хотя наше дерево чувствует себя лучше, чем я ожидал, особенно, учитывая, какая у нас неважная земля. Так приятно это видеть, когда мы берем свое саке и выходим насладиться вечером – даже когда идет дождь!". Он поднял на рабочего сияющие глаза.

По мере того, как пьяный пытался следить за речью старика, его лицо начало смягчаться. Он медленно разжал кулаки. "Да" – сказал он – "я тоже люблю эти деревья...". Его голос замер.

"О, да" – улыбаясь сказал старик, – "и я уверен, что у тебя чудесная жена".

"Нет" – отвечал рабочий. "Моя жена умерла". Раскачиваясь в такт движения поезда, этот большой мужчина начал тихонько всхлипывать. "У меня нет жены, у меня нет дома, нет работы. Мне так стыдно за себя". По его щекам покатились слезы; по телу прошла судорога отчаяния.

Теперь настал мой черед. Стоя там, со своей незапятнанной юношеской невинностью, со своим праведным стремлением "сделать этот мир безопасным для демократии", я вдруг почувствовал себя грязнее этого пьяного.

Потом поезд подошел к моей остановке. Пока открывались двери, я слышал сочувственное бормотание старика. "Подумать только!" – говорил он – "Ну и в переплет ты угодил. Садись сюда и расскажи мне обо всем".

Я обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на них. Рабочий растянулся на сиденье, положив голову на колени старику. Тот ласково гладил его грязные, спутанные волосы.

Когда поезд отошел, я сел на скамью. То, чего я хотел добиться силой, старик сделал добрыми словами. Я только что увидел испытание айкидо в бою, и его сутью была любовь.

Любовь – это основа эмоциональной мудрости.

Глава 13