Мы являемся свидетелями больших изменений — в экономике, политике, искусстве, морали. С одной стороны, это кардинальные перемены в социально-экономической сфере, получившие название перехода от индустриального общества к постиндустриальному. Фундаментальные работы, написанные Д. Беллом, О. Тоффлером, Дж. Гэлбрейтом и другими исследователями, широко освещают эту проблематику.

В число этих изменений входят повышение роли информации и теоретического знания, превалирование слоя научно-технической, творческой интеллигенции и работников сферы услуг, разрушение жесткой системы заводов, основанных по принципу конвейера, и замена ее на гибкие хозяйственные структуры, наиболее оптимально использующие природные ресурсы, время и способности людей.

С другой стороны, не меньшим трансформациям подверглась сфера духовной культуры. Положения, представлявшиеся еще столь недавно незыблемыми, теперь отметаются. Возникает новый тип мировидения — со своей моралью, нормами и способами поведения.

Между социально-экономической сферой жизнедеятельности человека и его духовной культурой существует тесная связь. Изменения в одной сфере связаны с изменениями в другой. Это две стороны одного и того же процесса, происходящего в пространстве культуры.

Индустриальное общество основано на машинном производстве, его главными чертами являются капитал, сырье и труд. «Индустриальное общество — в первую очередь обрабатывающее, в котором энергия и машинная технология используются для производства товаров», — отмечает Д. Белл. Производство индустриального типа характеризуется тем, что основано на изготовлении товаров, т. е. того, что предназначено для продажи в рыночных условиях. Продукту нужно задать такие свойства, чтобы он вышел на рынок.

Чрезвычайно важно указать, какую роль играет рынок в индустриальном обществе, и тому есть две веские причины. С одной стороны, господство рыночных отношений неминуемо влияет на состояние общественного сознания, человек начинает мыслить и осознавать окружающую его действительность в свете рыночных отношений. С другой стороны, в процессе перехода к постиндустриальному обществу роль, которую играет рынок, претерпевает изменения. Это ведет к перестройке общественного сознания и является одним из факторов, который приводит к ситуации постсовременности.

Одна из основных позитивных характеристик рынка заключается в том, что он выступает в качестве универсального безличного регулятора происходящего в обществе процесса. Если социально-экономическая система является небольшой (натуральное хозяйство), то человек или группа индивидуумов может следить за ее функционированием и легко управлять ею. С процессом увеличения социально-экономических систем они уже не могут быть контролируемы индивидом или группой индивидов. Функцию регуляции в таком случае берет на себя рынок.

Здесь же коренится и отрицательная характеристика рынка. Являясь безличным регулятором, он вместе с тем является и безразличным, в том числе и в первую очередь к нуждам самих людей. Отсюда возникает настоятельная необходимость корректирования рынка в тех областях, в которых безоговорочное господство рыночных отношений является вредным или даже фатальным. Это защита окружающей среды, муниципальные услуги.

Рынок играет роль механизма введения инноваций, что неизбежно ведет к технологической гонке. Эта функция является крайне важной. Только рынок, основой которого является конкуренция и так называемое свободное предпринимательство, может заставить производителя идти на крайне высокие расходы по созданию и внедрению новых технологий.

Технологическое движение направлено на стандартизацию производства. Для индустриального общества характерен высокий уровень развития промышленного производства, ориентированного на массовый выпуск товаров потребления длительного пользования (автомобили, телевизоры и проч.).

Каково положение человека в индустриальном обществе?

Рынок в индустриальном обществе накладывает отпечаток на мировоззрение и установки людей. Человек стремится получить самое лучшее, всегда иметь успех. Ради этого он готов на многое, иногда — на все. Экономический успех является главной целью для большинства. Это означает, что людей следует мотивировать посредством экономического вознаграждения. Это приводит не только к расшатыванию моральных принципов (успех любой ценой), но и потере индивидуальности, потере себя в погоне за прибылью.

Одна из самых важных проблем индустриального общества — проблема конвейера. Каждый отдельный работник делает только маленькую частичку готового изделия. Соединение этих частей происходит уже за пределами деятельности работников. Проблема конвейера не ограничивается непосредственным конвейерным производством. Личностное пространство захвачено технологической реальностью. Внутреннее измерение отсекается. Исчезает возможность появления оппозиции существующему положению вещей.

Проблема, которая носит название проблемы конвейера, не ограничивается пределами собственно процесса производства. Она относится ко всей жизни человека, его существованию в рамках наличной культуры, осознанию окружающего мира.

В настоящее время практически любая деятельность «расколота» на множество элементов, каждым из которых занимается отдельный работник. Это приводит к негативным психологическим последствиям — работник в конечном счете не видит смысла в своей конкретной деятельности и своего места в деятельности общей.

Рабочий на индустриальном предприятии не видит, да и не может видеть всего производственного процесса в целом, процесса, в котором он сам играет лишь роль маленького винтика. Человек и ощущает себя таким винтиком. Отсюда — нежелание что-либо менять, коренящееся в уверенности в неспособности к этому.

Сами по себе индустриализация и высокая производительность труда вовсе не гарантируют свободы человека. Более того, они могут служить прямо противоположному. Человек может овладеть природой только используя возможности социума. В процессе этого овладения общественные структуры усложняются и начинают подавлять личность. Личность становится одномерной. Этот человек, отмечает Маркузе в книге «Одномерный человек», полностью вписан в структуры общества и не может представить себе ничего другого. Для культуры индустриального общества характерна тенденция сохранения статус-кво, подавления попыток изменения наличного положения вещей. Этим занимаются общественные институты, начиная с государства. Однако эти попытки противоречат процессам, происходящим в недрах индустриального общества, которое постепенно сменяется постиндустриальным.

Одномерный человек, которому свойственна полная утрата критического отношения к обществу, ориентируется на потребности, деформируемые индустриальным обществом. Власть всеобщего проникает на уровень бессознательного и определяет систему потребностей, так что человек не чувствует отчуждения и одномерное существование рассматривает как свободное.

Для индустриального общества характерен приоритет высоких технологий над человеческим фактором. Человек, приравненный к машине, может и должен быть заменен ею, если это выгодно. Отсюда — отношение к людям как к аппаратам.

Происходит стандартизация индивида. Это так же соответствует реалиям культуры индустриального общества, как стандартизация товаров и услуг его экономической модели. Все элементы социально-культурного континуума взаимосвязаны и адекватны друг другу — находятся ли они в статическом, или динамическом равновесии.

Большинство людей в индустриальном обществе имеют одинаковые желания, их жизненные цели схожи. Люди — словно товары, сходящие с одного конвейера.

Таково положение человека в индустриальном обществе. Рассмотрим теперь закономерности изменения деятельности индустриального типа, ведущие к трансформации всего социально-культурного континуума в целом. Во-первых, следует отметить революцию в характере производства индустриального типа.

Предприниматель вынужден совершенствовать свои машины из-за конкуренции. Изменения машин, технологий ведет к изменению функций рабочего, а это, в свою очередь, ведет к изменениям в разделении труда. Крупное машинное производство все меньше нуждается в работе односторонне развитого рабочего. Он должен отказаться от своей привязанности к определенной операции.

Второй момент в этом процессе связан с тем, что ситуация на рынке подвержена постоянным изменениям, и в разное время большую прибыль приносят вложения капитала в те или иные отрасли. Возникает настоятельная необходимость того, чтобы работник был в состоянии быстро менять работу, своевременно переориентируясь на наиболее прибыльные для работодателя отрасли сервиса и производства. Возникает необходимость в выполнении различных функций в процессе производства, что также способствует развитию рабочего как личности.

Все большую роль начинает играть высокая социальная мобильность. Будучи в первую очередь высокотехнологическим обществом, постиндустриальное общество предоставляет индивидам лучшие возможности прежде всего не благодаря наследству или собственности (хотя эти факторы и могут способствовать некоторым преимуществам), а исходя из их знаний и квалификации.

Для индустриального общества характерен прогресс технологий, что неизбежно ведет к большей общественной производительной силе труда и к увеличению массы продуктов и разнообразию сфер производства. В соответствии с этим расширяется система потребностей. Прогресс технологий автоматически приводит к сокращению рабочего дня. Начатый еще в прошлом веке, этот процесс продолжается и в настоящее время.

Чем больше операций может человек передоверить машине, тем меньше ему самому приходится заниматься нетворческим, непродуктивным трудом. Развитие индустриального общества, неизбежно приводящее к его (индустриального общества) концу, ведет к увеличению роли творческой деятельности.

В первую очередь, это деятельность научно-техническая. Ее высокое значение обусловлено научно-техническим прогрессом, и, в свою очередь, все ускоряет его. Как следствие — повышается роль знания, как прикладного, так и общетеоретического. Конечно, и раньше каждое общество использовало теоретические знания, но только теперь естественные науки становятся действительной основой для изменений производства.

Значительным образом меняется менеджмент. Искусственный интеллект пока что уступает человеческому в плане принятия стратегических решений. Вытесняемый машинами из мастерских завода и фабрик, человек «переселяется» в управленческие кабинеты. Это обстоятельство позволило говорить о «революции менеджеров», которую нельзя рассматривать в отрыве от общего комплекса изменений, которые претерпевает индустриальное общество.

Развитие научно-технической мысли и повышение роли менеджмента тесно связаны, и рост одного поддерживает рост другого. Поясним это на примере. Научно-технический прогресс порождает великое разнообразие источников энергии. Наверняка будут найдены и пока что неизвестные источники энергии. Это обилие вариантов, в свою очередь, повышает значение менеджмента, умения найти наиболее оптимальное и целесообразное решение.

Следовательно, для человека, где бы он ни находился — в научной ли лаборатории или в кресле президента мегакорпорации, — главную роль будут играть не столько природные ресурсы, сколько способы их наиболее выгодного использования, т. е. информация — причем информация всех уровней, как высоко-теоретическая, так и сводки о текущем состоянии рынка.

С резким увеличением количества компьютеров и информационных терминалов, которое имеет место сейчас, а также быстрым уменьшением стоимости компьютерных операций и информационного накопления, на первое место в экономической и социальной политике выходит проблема соединения воедино различных средств и путей передачи информации в обществе.

Все это позволило говорить об информационном обществе, хотя, разумеется, этот аспект также нельзя абсолютизировать. Как следствие этого процесса, возникает огромная инфраструктура по переработке, хранению и передаче информации во главе с глобальным Интернетом. Следует еще раз подчеркнуть, что все эти тенденции берут свое начало в обществе индустриальном и приводят к становлению постиндустриального. Так, тот же Интернет первоначально был создан исключительно в военных целях и был полностью интегрирован в систему индустриального общества, но оказался одним из тех ростков, что изменили структуру последнего.

Разумеется, не следует понимать так, будто раньше никакой сферы услуг вообще не было. В любом обществе существует такой сектор услуг. Новым типом услуг в постиндустриальном обществе становятся гуманитарные услуги (в первую очередь, в сфере медицинского обслуживания, образования и социальной помощи), профессиональные и технические услуги (научные исследования, обслуживание компьютеров и т. п.).

Превалирование в постиндустриальном обществе сферы услуг не означает, что в нем не найдется место для производства товаров. Деятельность человека в процессе производства, вне зависимости от того, стоит ли работник за конвейером или является частью системы человек—машина, не может не влиять на состояние его сознания, общие социокультурные характеристики общества.

Новой системой, которая заменяет конвейер, становится система человек—машина. Ее определяют как систему оборудования, в которой по крайней мере один из компонентов является человеком, время от времени производящим взаимодействие или вмешательство по отношению к операциям машины.

Труд более не сводится к выполнению физических операций «человеческим мотором». Работник должен контролировать работу машин, следить за показаниями датчиков, дисплеев и немедленно реагировать на изменения ситуации (подобно водителю автомобиля), или ждать, пока что-либо произойдет (подобно человеку, следящему за работой ядерного реактора).

Еще одной тенденцией, которая характеризует переход от индустриального общества к постиндустриальному, является децентрализация и деконцентрация в производстве. Эта общество будет построено на основе сегментации и разнообразия вместо крайней стандартизации поведения, идей, языка и жизненных стилей, которые присущи современному обществу.

Примеры таких корпораций, как IBM или Microsoft, убедительно доказывают, что процесс монополизации не только не останавливается, но принимает невиданные ранее формы. Однако это не означает, что перестройка экономических механизмов не имеет места. Конвейерный принцип уходит в прошлое, подобная работа отдается машинам. Децентрализация предприятий делает их более гибкими и мобильными, способными быстро реагировать на изменение рыночной ситуации.

Индустриальное общество трансформируется в общество постиндустриальное. Человек является субъектом культуры; с переходом от индустриального общества к постиндустриальному его место и роль в системе производства резко меняется, изменяются и социокультурные характеристики социума.

Разрушение классической морали, крах привычной картины мироздания, полное размывание общеобязательных некогда устоев философии, искусства, теории науки — все эти процессы протекают в промышленно развитых странах Запада одновременно с переходом от индустриального общества к пост-индустриальному.

Проблема постмодерна в культуре XX – начала ХХ I века

XX в., продолжив критику проектов Возрождения и Просвещения, востребовал идеи модернистских мыслителей XIX в. и переместил их в центр интеллектуального пространства. В XX в. закончился процесс трансформации опыта сознания, фундаментальных сдвигов в формах человеческого мышления, начавшийся еще в XIX столетии.

Приведем примеры таких «сдвигов». Известно, что до конца XIX в. высокая классическая мысль не впускала в сферу своей деятельности проблемы секса, безумия и тюрьмы, а государство репрессивно относилось к этому миру. Но с конца этого периода данные темы стали легализоваться и постепенно расширяться, становясь не только предметом внимания со стороны ученых, но и заполонив практически все искусство. Самое загадочное заключается в том, что люди оказались как бы уже готовыми отнестись к этой стороне жизни с серьезным почтением, столь серьезным, что к концу XX в. проблемами, например, секс-меньшинств стали заниматься парламенты, дебатируя о возможности юридического узаконивания браков между лицами одного пола, а ученые и общественность занялись поиском средств и способов сексуального обучения детей с пятилетнего возраста. Эти процессы зафиксировал язык, самый чуткий индикатор изменений в мироощущении людей: слово «любовь» начало постепенно вытесняться словом «секс». Налицо факт: в XX в. изменились люди, вернее их мировосприятие, мироощущение, их душевно-духовно-умственные установки. Но эти изменения, начавшиеся задолго до XX в., явными стали лишь к концу XIX в., что позволило многим мыслителям, прибегнув к методу экстраполяции, нарисовать социально-психологический портрет индивида XX столетия. Так, в конце XIX в. русский мыслитель К. Леонтьев предсказывал, что начавшиеся в Европе процессы эгалитаризации (фр. égalité — равенство) и либерализации (лат. liberalis — свободный), приведшие к усилению тенденции требования всякого равенства — экономического, политического, умственного, полового и т. д., а также нарастанию вольнодумства в обществе, снисходительности и попустительства в отношении всякого рода индивидуальных волеизъявлений, типа «я так хочу», сформируют в итоге особый тип самоуверенных и заносчивых граждан. Демократизация жизни и умов неизбежно закончится господством среднего класса, т. е. скромных, однородного ума людей, не слишком много работающих и счастливых в своей одинаковости. «Выработается», считал мыслитель, средний человек, ориентированный на сиюминутные потребности, на бесконечное отстаивание своих прав и свобод, природы и сути которых он не знает. Средний человек сформирует этику, свободную от всяких мистических, религиозных начал, и будет уверен, что раскрытию чувства его собственного достоинства будет способствовать стремление к роскоши и богатству. Процессы «смесительного упрощения наций, сословий, людей» происходят, по мнению К. Леонтьева, в космических масштабах, имеют естественноисторический характер, а потому Россия не сможет их избежать. Все дело только во времени: она запоздает с этим процессом, и это запаздывание надо продлить, надо замедлить, «подморозить» темпы вступления России в эгалитарно-либеральную жизнь с тем, чтобы спасти ее культурное своеобразие.

К аналогичным выводам пришел испанский философ XX в. Ортега-и-Гассет: либеральная демократия и техника создали в Европе особый тип человека, не пропитанного духом традиций, спесивого в своей вере в прогресс. Современный европеец, утверждал мыслитель в начале века, притязает на неограниченные права (не задумываясь при этом о своем праве на это) и совсем не думает о долге, обязанностях, не считается в достижении своих целей ни с кем и ни с чем. Европеец XX в. имеет мораль без ее сердцевины — сознания служения и долга. «Безнравственность ныне стала ширпотребом», а отвращение к долгу укоренилось онтологически, породив «полусмешной-полустыдный феномен нашего времени — культ молодежи как таковой». «Средний» европеец напоминает избалованного ребенка, которому присущи две черты: «беспрепятственный рост жизненных запросов и, следовательно, безудержная экспансия собственной натуры и, второе, врожденная неблагодарность ко всему, что сумело облегчить ему жизнь». Ортега сравнивал современного ему европейца со «взбесившимся дикарем», именно «взбесившимся», ибо «нормальный дикарь» чтит традиции, следует вере, табу, заветам и обычаям.