В одной из послегегелевских систематизаций диалектики, являвшейся общепринятой в Советском Союзе в 70-80-е гг., некоторые из ведущих идей Гегеля именовались "принципами", другие - "законами". Эта систематизация включала следующие положения:

- принцип всеобщей взаимосвязи, утверждающий, что все связано со всем и только ограниченность человеческого знания не позволяет видеть все существующие связи;
- принцип развития, провозглашающий необратимое, направленное, закономерное изменение материальных и идеальных объектов в качестве универсального их свойства;
- закон единства и борьбы противоположностей, касающийся перехода вещей в процессе своего развития в свою противоположность (определения понятия противоположности так и не было дано);
- закон перехода количества в качество, утверждающий скачкообразность всякого развития, наличие "узлов" на "линиях развития" объектов, обладающих качеством;
- закон отрицания отрицания, говорящий о "судьбах" или "целях" объектов, например, о "целях" пшеничного зерна, которому сначала предстоит стать колосом, а затем опять зерном и тем самым вернуться, но на более высоком уровне, к началу.

Догматизированный Лениным и Сталиным марксистский дискурс обрел ясность, простоту и твердость. Он начинает с изложения законов диалектики (закон единства и борьбы противоположностей, переход количественных изменений в качественные, отрицание отрицания) и диалектики природы. Затем следует исторический материализм (примат производительных сили производственных отношений). Далее идет анализ капиталистического строя, иллюстрирующий истинность исторического материализма. Из этого анализа выводится необходимость организации партии революционного действия и делается вывод не столько о неизбежном крахе капитализма, сколько о неизбежной победе социализма - завершении предыстории человечества и гармонизации отношений между людьми благодаря установлению господства над природой.

Эта схема вошла не только во все учебники по марксистско-ленинской философии и научному коммунизму, но и являлась руководством для всех тех, кто занимался философией или идеологией. На долю последних оставалась только некоторая детализация общей, не допускавшей малейших отступлений схемы и конкретизация ее за счет новых, непременно подтверждающих ее фактов. Можно сразу же заметить, что марксистско-ленинская систематизация диалектики опустила главное в гегелевской диалектике: идею "цели" или "судьбы", заданной извне. Без этой идеи распространение диалектики на природу, не имеющую в обычном и марксистском (но не в гегелевском) понимании "цели" и не подвластную судьбе, кажется грубым насилием над диалектикой³.

Основной принцип диалектики

Основной принцип диалектики (ее, как говорил Ленин, "ядро") - закон единства и борьбы противоположностей - провозглашает сближение и отождествление противоположностей: имеющегося в разуме и существующего в действительности, количества и качества, исторического и логического, свободы и необходимости и т.д. Диалектика выражает сочетание коллективистической твердости ума с его софистической гибкостью. Результатом ее применения к осмыслению социальных процессов является двойственность, мистифицированность социальных структур и отношений: провозглашаемое в коммунистических государствах право на труд оказывается одновременно обязанностью, наука - идеологией, а идеология - научной, свобода - (осознанной) необходимостью, выборы - проверкой лояльности, искусство - государственной мифологией и т.п. Однако этот парадокс "настоящего-будущего", "полновластия народа под руководством партии", "высоты, зияющей котлованом" мало заботит коммунистическую философию, относящую его к особым свойствам нового, радикально порывающего с прошлым диалектического мышления.

Эту сторону коллективистического мышления, его постоянное тяготение к парадоксу и соединению вместе несовместимых понятий хорошо выразил Дж. Оруэлл в романе "1984". В описываемом им обществе министерство мира ведает войной, министерство любви - охраной порядка, а бесконечно повторяемые главные партийные лозунги: "Война - это мир", "Свобода - это рабство", "Незнание - сила". Такое диалектическое мышление Оруэлл называет "двоемыслием".

А.А. Зиновьев в книге "Зияющие высоты", само название которой навеяно типичным для коммунистического общества соединением несоединимого, удачно пародирует эту бросающуюся в глаза черту мышления: "В результате цены на продукты были снижены, и потому они выросли только вдвое, а не на пять процентов", "Из душевных переживаний ибанцам (строителям «изма» - идеального общества, столица которого г. Ибанск – А.И.) разрешается радоваться успехам, благодарить за заботу и восторгаться мудростью руководства", "...Мы верим даже в то, во что на самом деле не верим, и выполним все, что на самом деле не выполним" и т.п.

"Двоемыслие, - пишет Оруэлл, - означает способность одновременно держаться двух противоположных утверждений... Этот процесс должен быть сознательным, иначе его не осуществишь аккуратно, но он должен быть и бессознательным, иначе возникнет ощущение лжи, а значит, и вины… Говорить заведомую ложь и одновременно в нее верить, забыть любой факт, ставший неудобным, и извлечь его из забвения, едва он опять понадобился, отрицать существование объективной действительности и учитывать действительность, которую отрицаешь, - все это абсолютно необходимо. Даже пользуясь словом "двоемыслие", необходимо прибегать к двоемыслию. Ибо пользуясь этим словом, ты признаешь, что мошенничаешь с действительностью; еще один акт двоемыслия - и ты стер это в памяти; и так до бесконечности, причем ложь все время на шаг впереди истины"⁴ .

Официальное учение, пишет Оруэлл, изобилует противоречиями даже там, где в них нет реальной нужды. Такие противоречия не случайны и происходят не просто из лицемерия: это двоемыслие в действии. Ибо примирение противоречий позволяет удерживать власть неограниченно долго. Оруэлл хорошо понимает основную цель двоемыслия - быть грандиозной системой умственного надувательства:
"Успехи партии зиждутся на том, что она создала систему мышления, где оба состояния существуют одновременно. И ни на какой другой интеллектуальной основе ее владычество нерушимым быть не могло. Тому, кто правит и намерен править дальше, необходимо умение искажать чувство реальности"⁵ .

Диалектическая логика

Особенно активно в коммунистической диалектике разрабатывалась тема диалектической логики, хотя одновременно признавалось, что диалектика, диалектическая логика и теория познания совпадают и между ними нет никакого различия. От диалектической логики естественно было ожидать, что она проведет, наконец, ясное различие между диалектическим и логическим противоречием. Этого, однако, не произошло. Чем шире и активнее обсуждалась эта тема, тем меньше оставалось надежд на успех этого безнадежного предприятия. Один из известных советских диалектиков в течение десяти с лишним лет писал в каждом новом издании своей книги «Диалектическая логика», что такая логика уже почти построена, остается только подвести грамотный итог. Построена она по преимуществу коллективными усилиями провинциальных советских философов. Их труды можно рассматривать как параграфы и даже как главы диалектической логики, или «Логики с большой буквы». Но вот итог этот специалист по диалектической логике так и не сумел подвести.

И это не удивительно. Определение диалектического противоречия в его работах отсутствовало, как не было в них собственных конкретных примеров таких противоречий. Соотношение диалектического и обычного (логического) противоречия трактовалось весьма неясно. «Если в теоретическом выражении действительности, - писал этот автор, - противоречие возникло с необходимостью из самого хода исследования, то оно не есть так называемое логическое противоречие, хотя и обладает формальными признаками такового, а есть логически правильное выражение действительности». Что значит «возникло с необходимостью»? И что это был за «ход исследования», результаты анализа которого оказались «необходимо противоречивыми»? Из этого разъяснения, не сопровождаемого ни одним примером, ничего нельзя понять. Формально-логический запрет противоречия правилен, писал этот автор, если он касается употребления терминов, но неверен, когда относится к движению понятий.

Чем различаются, однако, «употребление терминов» и «движение понятий»? С точки зрения обычного здравого смысла, это одно и то же. Как могут понятия (термины) «двигаться», если они не употребляются (в рассуждении), и «употребляться», когда они не движутся (в рассуждении)? Нет, возражает, рассматриваемый автор, «движение понятий» - особый предмет диалектической логики. «Но здесь господствует другой закон - закон единства, совпадения противоположностей, притом совпадения, доходящего их до тождества. Именно он составляет ядро диалектики как логики мышления, следующего за развитием действительности». Заключительная общая фраза насчет «мышления, следующего за развитием действительности» - обычный в диалектике софистический уход от обсуждения проблемы, поскольку он не имеет никакого отношения к обсуждаемой теме. Вопрос о различии между логическим и диалектическим противоречием повисает, таким образом, в воздухе. Хуже того, подвергается сомнению сама идея, что в логически последовательном мышлении логические противоречия недопустимы, независимо от того, возникают они с какой-то таинственной необходимостью или же являются результатом субъективной небрежности.

Диалектическая логика начала рассыпаться как карточный домик в 70-е гг. прошлого века. Чем больше появлялось книг, посвященных ей, тем острее становилось впечатление, что, подписанные разными авторами, все они написаны одним и тем же человеком. И этому человеку, в сущности, нечего сказать.