Идея существования особых законов, которым подчиняется историческое развитие, начала складываться только в Новое время. Номологическое, опирающееся на универсальный закон объяснение исторических событий противопоставлялось характерному для религиозных концепций телеологическому их объяснению. Однако замысел открыть законы истории и тем самым поставить науку историю в один ряд со всеми другими науками, устанавливающими определенные закономерности, ведет в лучшем случае лишь к расплывчатым банальностям. Стремление во что бы то ни стало открыть законы истории приводит Маркса к тому, что он излагает свою концепцию в форме отдельных тезисов, а последние выдает за исторические законы.

Идея, что задача науки истории (и более широко - науки об обществе) в том, чтобы открыть законы исторического развития, была в сущности общепринятой во времена Маркса. Ее разделяли Дж.С. Милль, Г. Зиммель, М. Вебер и многие другие известные социальные философы. Однако уже в начале XX в. число сторонников этой идеи стало заметно уменьшаться. Резкой критике подверг идею существования законов истории К. Поппер. Он проводит различие между обобщающими науками и историческими науками. Теоретические обобщающие науки интересуются проверкой универсальных гипотез, прикладные обобщающие науки - предсказанием конкретных событий. Исторические науки занимаются конкретными, специфическими событиями и их объяснением. С нашей точки зрения, пишет Поппер, действительно не может быть никаких исторических законов. Обобщение принадлежит к таким научным процедурам, которые следует строго отличать от анализа отдельного события и его причинного объяснения. Задача истории как раз и заключается в том, чтобы анализировать отдельные события и объяснять их причины. Те, кого интересуют законы, должны обратиться к обобщающим наукам (например, к социологии).

На отсутствие исторических законов косвенно указывает распространенное среди историков требование описывать события прошлого в том виде, в каком они действительно имели место. О том, что такие законы не существуют, говорят и неисчерпаемость предмета исторического исследования, и отсутствие единой "точки зрения", с которой можно было бы рассматривать любой отрезок прошлого. То, что историки интересуются единичными или специфическими событиями, а не законами или обобщениями, вполне совместимо с научным методом, и в частности с причинным объяснением. Теоретические науки занимаются главным образом поиском и проверкой универсальных законов, исторические же науки принимают универсальные законы за нечто само собой разумеющееся и заинтересованы главным образом в том, чтобы найти и проверить единичные утверждения. Причинное объяснение единичного события может считаться историческим в той мере, в какой "причина" описывается с помощью единичных начальных условий.

Это хорошо согласуется с распространенной идеей, согласно которой объяснить нечто причинно - значит показать, как и почему это нечто произошло. Только история занимается причинным объяснением единичных событий. В теоретических науках такие причинные объяснения являются лишь средством для достижения другой цели - проверки универсальных законов. Исторические науки не стоят особняком в своем отношении к универсальным законам. Везде, где речь идет о применении науки к единичной или частной проблеме, обнаруживается сходная ситуация. Химик, проводящий анализ некоторого соединения - допустим, куска породы, - вряд ли думает о каком-либо универсальном законе. Он применяет стандартную процедуру, являющуюся с логической точки зрения проверкой единичной гипотезы (например, "Это соединение содержит серу"). "Интерес его является главным образом "историческим" - это описание одной совокупности событий или одного индивидуального физического тела"¹⁰.

Концепцию, утверждающую возможность открытия объективных законов истории, и более того, считающую, что такие законы уже открыты и на их основе можно предсказывать пути исторического развития, Поппер обозначает термином историцизм. "...Мне кажется, - говорит он, - что историцистская метафизика освобождает человека от груза ответственности. Если вы убеждены, что некоторые события обязательно произойдут, что бы вы ни предпринимали против этого, то вы можете со спокойной совестью отказаться от борьбы с этими событиями. В частности, вы можете отказаться от попыток контролировать то, что большинство людей считает социальным злом, - как, скажем, войну или, упомянем не столь масштабный, но тем не менее важный пример, тиранию мелкого чиновника"¹¹ .

Историцизм является одной из форм сциентизма - стремления перенести в сферу общественных наук то, что считается методом естественных наук. Типичный аргумент в пользу историцизма состоит в следующем: "Мы можем предсказывать затмения, почему же тогда мы не можем предсказывать революции?" В более систематичной форме этот аргумент звучит так: "Задачей науки является предсказание. Поэтому задачей общественных наук должны быть предсказания относительно общества, т.е. истории».

История представляет собой смену уникальных и единичных явлений, в ней нет прямого повторения одного и того же, поэтому в ней нет законов. Эта позиция начала складываться еще в конце XIX - начале XX в. (Г. Риккерт, В. Виндельбанд, позднее Б. Кроче, В. Дильтей и др.), но утвердилась только недавно. Вот как
выражает эту мысль К. Ясперс: "Если мы постигаем в истории общие законы (каузальные связи, структурные законы, диалектическую необходимость), то собственно история остается вне нашего познания. Ибо история в своем индивидуальном облике всегда неповторима"¹² .

В другом месте, сопоставляя историю и природу, Ясперс пишет: "Природа не осознает себя в своей истории. Это - процесс, который просто идет, не осознавая себя, - осознает его человек. Сознание и преднамеренность не являются присущим ему фактором. По человеческим масштабам эта история идет очень медленно. Видимый аспект ее в масштабе человеческой жизни - просто повторение одного и того же. В этом смысле природа неисторична. Поэтому рассматривать историю аналогично тому процессу, который происходит в природе, - не что иное, как следствие нашей привычки мыслить в категориях мира природы"¹³.