Диалектическую гибкость тоталитарного мышления, умеющего наложить жесткую общую схему на меняющуюся реальность, не считаясь с фактами и возникающими противоречиями, хорошо показывает Дж. Оруэлл: "...От правоверного требуется такое же владение своими умственными процессами, как от человека-змеи в цирке - своим телом. В конечном счете, строй зиждется на том убеждении, что Старший Брат (вождь) всемогущ, а партия непогрешима. Но поскольку Старший Брат не всемогущ и непогрешимость партии не свойственна, необходима неустанная и ежеминутная гибкость в обращении с фактами. Ключевое слово здесь - белочерный. Как и многие слова новояза, оно обладает двумя противоположными значениями. В применении к оппоненту оно означает привычку бесстыдно утверждать, что черное - это белое, вопреки очевидным фактам. В применении к члену партии - благонамеренную готовность назвать черное белым, если того требует партийная дисциплина. Но не только назвать: еще и верить, что черное - это белое, больше того, знать, что черное - это белое, и забыть, что когда-то ты думал иначе"²¹ .

Трактовку гегелевской диалектики, признающую реальную возможность противоречивого мышления, пытался развить в начале XX века Э. Трельч, называвший "диалектическую логику противоречия" "сверхрационалистической логикой". Диалектика, писал Трельч, "есть не что иное, как учение о единстве противоположностей при признании полной реальности этих противоположностей. Это - логика движения, которая, в отличие от обыкновенной, поверхностной логики, цепляющейся за явление, отказывающейся понять движение и исключающей противоположности, есть учение об их переходе друг в друга и об их самопревращении в движении становления. До этого для становления не было понятия, и разложение Лейбницем становления на бесконечно малые изменения не было истинным и действительным становлением. Это последнее может быть схвачено лишь глубже проникающей логикой, которая признает, как некогда Николай Кузанский, в "совпадении противоположностей" последнюю и подлинную проблему мышления. Понятие становления является относительным снятием закона противоречия, который имеет значение лишь для бытия, рассматриваемого как нечто мертвое. Последнее - мир рассудка, первое - мир разума"²² .

В России оказалось особенно много сторонников гегелевской диалектики. Не удивительно, что наука логика всегда чувствовала себя здесь крайне неуютно. Русский философ С.Л. Франк, высланный в начале 20-х гг. прошлого века из России и живший сначала в Париже, а затем в Лондоне, пытался развить диалектику, не ссылаясь на Гегеля и его последователей. Франк вообще писал свои работы по философии так, как если бы после жившего в Х1У в. Николая Кузанского (и его предшественников) философией никто не занимался. Позиция Франка привлекает своей ясностью и последовательностью, особенно в вопросе о соотношении логического и диалектического противоречия. Франк прямо говорит, что диалектическое противоречие представляет собой одновременно и утверждение, и отрицание одного и того же, т.е. является логическим противоречием. Именно поэтому диалектическое мышление является "трансрациональным" и выходит за рамки рационального мышления.

Гегель и его марксистско-ленинские последователи вели себя в данном пункте совершенно иначе: они всячески уклонялись от внятного ответа на вопрос, как соотносятся между собой логические и диалектические противоречия.
Гегель, плохо знавший (формальную) логику, наговорил о ее законах массу глупостей²³ . Больше всего не повезло закону противоречия, оказавшемуся в прямом конфликте с диалектикой. В разных контекстах Гегель дает этому простому и очевидному положению разные истолкования. В одних случаях он принимает данный закон, в других отвергает, и всякий раз его аргументация является чрезвычайно путаной. В сущности, Гегель так и не прояснил для себя вопрос, можно ли согласовать учение о диалектическом противоречии с логическим требованием непротиворечивости (рационального) мышления. Один характерный пример. "...Двигаться, - пишет Гегель в своей "Истории философии", - означает быть в данном месте и в то же время не быть в нем, - следовательно, находиться в обоих местах одновременно; в этом состоит непрерывность времени и пространства, которая единственно только и делает возможным движение. Зенон же в своем умозаключении строго отделял друг от друга эти две точки"²⁴ .

Ленин, конспектируя гегелевские лекции, выписал это место, подчеркнул двумя жирными чертами и добавил: "Верно!"²⁵ . Непонятно, что именно здесь верно. Два утверждения "Тело находится в данном месте" и "Тело не находится в данном месте" составляют логическое противоречие. Закон противоречия говорит, что одно из этих высказываний является ложным. Принять оба эти высказывания, значит принять ложное высказывание и выдавать его за истинное. Но это и есть та софистика, которую сам Гегель оценивал как беспринципную игру словами.

Все это, конечно, не очень серьезно: то выдвигать тезис, то уверять, что ты придерживаешься прямо противоположного мнения. Наверное, не случайно Б. Брехт в пьесе "Разговоры беженцев" характеризует гегелевскую "Науку логики" как "одно из величайших произведений мировой юмористической литературы": "Иронию, скрытую в каждой вещи, Гегель и называет диалектикой. Как все великие юмористы, он произносит это с убийственно серьезным видом".

Вопрос о соотношении логического и диалектического противоречия остался неясным и в марксистско-ленинской философии. После многих десятилетий нападок па закон противоречия и попыток ограничить его применимость сферой "повседневного мышления" в 80-е гг. советские философы стали в большинстве своем склоняться к мысли, что данный закон универсален и его действие распространяется даже на диалектическое мышление: "...Формальная логика исследует такие нормативные требования, согласно которым строится любое научное рассуждение и соблюдение которых является необходимым признаком культуры мышления... Формальная логика подчинена принципам диалектики как своему философско-методологическому основанию. Вместе с тем сама диалектика как логика неукоснительно подчинена всем принципам формальной логики..."²⁶ .

Эти "сложные диалектические соотношения" диалектической и формальной логики совершенно не ясны. Но уже то, что стороннику диалектики предписывается рассуждать, не нарушая законов формальной логики, говорит о заметном ослаблении диалектического мышления и даже о его кризисе. В устойчивом коммунистическом обществе формальная логика трактуется пренебрежительно, а современная (математическая) логика без колебаний причисляется вместе с генетикой и кибернетикой к "продажным девкам империализма".

Диалектика и мистика

Интересен вопрос о связи гегелевской диалектики и мистики. Обычно мистика определяется как религиозная практика, имеющая целью переживание в экстазе непосредственного "единения" с абсолютом (богом). Это - чересчур узкое определение, относящееся только к религиозной мистике. Испытывать чувство единения и непосредственного общения можно, очевидно, не только с богом, но и с другими объектами. Мистика меняется от эпохи к эпохе. Во времена глубокой и искренней религиозности мистик общался с богом. Современный мистик может, вероятно, вступать в непосредственное "единение" с иными запредельными объектами. Б. Рассел отмечает, что Гегель в молодости сильно тяготел к мистицизму, и "в некотором отношении его поздние работы можно рассматривать как интеллектуализацию того, что вначале появилось перед ним в мистической форме, как прозрение"²⁷ .

Судя по всему, диалектика - эта внутренне противоречивая, "телеологически заостренная необходимость"²⁸ - служила Гегелю средством представления его мистического видения в форме, доступной если не слабому рассудку, то хотя бы более изощренному разуму. На эту сторону дела обращает внимание Э. Трельч. Он отмечает, что Гегеля часто понимали неправильно и называли "мистическим социальным романтиком". "Но мистика его общего сознания есть мистика его диалектики, которая для него самого была высшей логической ясностью..."²⁹ . То, что самому Гегелю его диалектика казалось чрезвычайно ясной, объясняется, вероятно, ясностью того мистического прозрения, которое стояло перед его умом, когда он пытался передать его другим, прибегая к диалектике. Мистика и диалектика очевидным образом связаны друг с другом. Можно предположить, что диалектика является наиболее адекватной современной формой интеллектуализации мистических видений.

Обычные квалификации гегелевской диалектики - "трансрациональная", "трансрационалистическая" и т.п. - говорят, что этой диалектике тесно в рамках рационального, отвечающего требованиям логики мышления. Диалектика стремится прорвать кажущийся ей узким горизонт такого мышления и дать ему средства, делающие его всесильным. Только в этом случае оно окажется способным соединить нынешний, земной мир с неким запредельным миром и представить первый как необходимую ступень на пути ко второму. Диалектическое всемогущество делает мышление хорошим средством соединения мира мистических видений с реальным миром.

__________________
¹ Хотя непосредственной предшественницей диалектики Гегеля была средневековая диалектика, сам он выводил свою диалектику не из средневековой философии, а из философии Гераклита, относящейся к ранней Античности. У Гераклита действительно были намеки на описание диалектического стиля мышления, но очень невнятные и не оказавшие какого-либо влияния на античную философию. Диалектика Гераклита представляла собой негативную реакцию древнего коллективизма на становление индивидуалистической античной демократии.
² Гегель Г.В.Ф. Философия религии: В двух томах. М., 1977. Т. 2. С. 243.
³ Там же.
⁴ Там же. Мусульманскую религию, не признающую триединства бога, Гегель упрекает в равнодушии к жизни и фанатизме. См.: Там же. С. 328.
⁵ Гегель Г.В.Ф. Указ. соч. Т. 2. С. 246.
⁶ Там же. С. 287.
⁷ Там же. Т. 1. С. 488-489.
⁸ См.: Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. М., 1974. Т. 2. С. 208.
⁹ Трельч Э. Историзм и его проблемы. Логическая проблема философии истории. С. 214.
¹⁰ Трельч Э. Указ. соч. С. 215.
¹¹ Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. Т. 2. С 208.
¹² Там же. С. 261.
¹³ См.: Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 26. С. 55.
¹⁴ Коллингвуд Р. Идея истории. Автобиография. М.: 1980. С. 47.
¹⁵ Рассел Б. История западной философии. Т. 2. С. 247.
¹⁶ Философский энциклопедический словарь. М.: 1983. С. 158.
¹⁷ См. в этой связи: Ивин А.А. Основы социальной философии. М.: 2005. С. 35-37.
¹⁸ См.: Schopenhauer A. Will in Nature. L, 1878. P. 7.
¹⁹ См.: Шопенгауэр А. Мир как воля и представление. М., 1992. С. 46.
²⁰ См.: Там же.
²¹ Оруэлл Дж. 1984. М.: 1995. С. 199.
²² Трельч Э. Историзм и его проблемы. Логическая проблема философии истории. С. 213.
²³ Историк логики X. Шольц замечает, что вред, нанесенный логике неграмотной критикой ее Гегелем, настолько велик, что даже спустя сто с лишним лет его трудно переоценить (См.: Scholz H. Zarys historii logilci. Warszawa, 1956. S. 54).
²⁴ Гегель. Сочинения. М., 1949. Т. IX. С. 241.
²⁵ Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 29. С. 232.
²⁶ Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С. 157.
²⁷ Рассел Б. История западной философии. Т. 2. С. 245.
²⁸ Характеристика, данная Э. Трельчем (прим. - А.И.).
²⁹ Трельч Э. Историзм и его проблемы. Логическая проблема философии истории. С. 222.

Глава 6. ДИАЛЕКТИКА МАРКСА

1. Маркс о смысле истории

Маркс не занимался непосредственно проблемами диалектики, хотя широко применял ее в своих работах и особенно в «Капитале». Единственное, что намеревался сделать Маркс, - это написать краткий очерк диалектики, в котором излагалась бы суть применяемого им метода. Он полагал, что изложение займет не более двадцати страниц. Однако, поглощенный написанием своего основного труда – «Капитала», он так и не выбрал времени для очерка по диалектике.

Диалектический стиль мышления, т.е. система неявных общих предпосылок мышления (рассуждения) представителей определенной культуры (скажем, средневековой или коммунистической), не является, конечно, наукой и требует самостоятельного исследования. Он нуждается в таком же изучении, как анализ классического и неклассического (теоретического) мышления, анализ таких стилей художественного мышления, как, допустим, классицизм, реализм, модернизм и т.п. Оппозиция «наука – ненаука» вовсе не единственное противопоставление, в рамках которого может описываться наше мышление и наши рассуждения. В философии искусства понятие художественного стиля устоялось давно. Гораздо хуже обстоит дело с описанием стилей теоретического мышления.

Диалектика никогда не являлась наукой и ее развитие совершенно не соответствует общим принципам развития обычных научных дисциплин, допустим физики или лингвистики, – с этим я согласен. Но я категорически против часто высказываемого утверждения, будто диалектика никогда не существовала и что она вообще невозможна. Если не путать ее с науками, а рассматривать как своеобразный стиль мышления, можно сказать, что она существует, причем существует, по меньшей мере, две с половиной тысячи лет (с момента, когда возникла письменность, человечеству известны всего около пяти тысяч лет его жизни).

Можно сформулировать следующий общий принцип: поскольку диалектика является ядром стиля коллективистического мышления, в каждой коллективистической культуре должен быть свой вариант диалектики и диалектической логики. Коллективистическая культура – это культура, которая ставит своей главной задачей построение в исторически обозримом будущем совершенного, или идеального, общества, своего рода «рая» или «коммунизма». Многие из существовавших в прошлом культур, говорит история, являлись коллективистическими. Ядром стиля мышления всех этих культур была, конечно, диалектика.

Хотя Маркс нигде не говорит этого прямо, можно предполагать, что диалектику он рассматривал, скорее, не как особую науку, а как метод, или стиль, исследования. В его время различие между науками и стилями теоретического мышления еще не проводилось, само понятие стиля мышления вообще не использовалось. Как ответил бы Маркс на вопрос, лежит ли диалектика в плоскости оппозиции «наука – ненаука» или же диалектика – это особый стиль рассуждений об исследуемых объектах, решить вряд ли возможно.