То, что диалектику никто не «открывал» в Средние века, хорошо говорит тот факт, что хотя в целом средневековое мышление являлось по своему стилю диалектическим, в Средние века не было «выдающихся диалектиков», т.е. людей, хорошо понимавших и описывавших господствующий в обществе стиль мышления.

Требование мыслить противоречиво, ставшее позднее "ядром" как гегелевской, так и марксистско-ленинской диалектики, проходит через всю историю средневековой философии. Сторонники этого требования не были философами первой величины. Но их отличали последовательность и упрямство: даже огромное уважение к Аристотелю не могло заставить их отказаться от оправдания противоречий. Это говорит о том, что в самой средневековой культуре было нечто, что постоянно подталкивало к идее противоречивого, или, выражаясь языком Гегеля, диалектического мышления. Этим "нечто" является умеренно коллективистический характер данной культуры. Она еще не созрела для диалектики как особой философской концепции, но определенно требовала элементов диалектического (внутренне противоречивого)" мышления в рассуждениях о связях небесного мира с земным, о человеческой истории и др.

В умеренном средневековом коллективистическом обществе проблема будущего осмысливалась во многом на основе стихийной диалектики. Несовершенный «земной мир», являющийся миром Бога-Сына, связывался с совершенным «небесным миром» Бога-Отца не только с помощью мистического Бога-Духа, но и посредством диалектических ходов мысли.

Нужно сразу же подчеркнуть, что в средневековой философии имелись все те ключевые элементы диалектики, в том числе и так называемый закон отрицания отрицания, которые позднее Гегель и коммунистическая философия включили в свою «диалектику природы, общества и мышления». Ни Гегель, ни его последователи в применении диалектики для объяснения социального развития не признавали, однако, что диалектика заимствуется ими из средневековой («схоластической») философии.

Петр Дамиани

Некоторую известность уже в Средние века получил только Петр Дамиани (Petrus Damiani) (ок. 1007-1072) — итальянский средневековый теолог и философ, кардинал-епископ Остийский. Он первым сформулировал положение о том, что философия является служанкой теологии: «Философия должна служить Священному Писанию, как служанка — своей госпоже». Эту идею детально развил позднее Фома Аквинский: теология не следует другим наукам как высшим по отношению к ней, но прибегает к ним, как к подчиненным ей служанкам. Идея подчиненного положения философии не означала, однако, в эпоху Средневековья принижения философии и ограничения суверенитета разума. Допущение соучастия разума и основанного на нем философского знания в решении теологических проблем являлось, напротив, высокой оценкой возможностей рационального познания. Петр Дамиани, взгляды которого получили широкое распространение в основном на его родине и в Германии, настаивал на самом широком использовании Библии и писаний отцов церкви в борьбе с инакомыслием и ересями. Он существенно способствовал укреплению авторитарности средневекового, и в частности теологического и философского мышления. Как будет показано далее, авторитарность и догматизм – неотъемлемые элементы той интеллектуальной атмосферы, в которой только и способна существовать диалектика.

Выражая общую, но редко выходившую на поверхность тенденцию своей эпохи, Петр Дамиани ограничивал действие логического закона противоречия. Бог не подчиняется данному закону, поскольку он не подчиняется вообще никаким законам. Даже человеческое познание бога требует соединения несовместимого.

Ранее эту идею отстаивал Псевдо-Дионисий (Ареопагит), позднее — Николай Кузанский и др. Познание небесного мира и его связей с земным миром стоит, таким образом, выше логического требования непротиворечивости. Нельзя утверждать вместе, скажем, "Трава зеленая" и "Трава не является зеленой" или "4 - четное число" и "4 не является четным числом", ибо это нарушает закон противоречия. Этот закон, сформулированный еще Аристотелем, был хорошо известен в Средние века. Но как только мы переходим к рассуждениям о боге, закон противоречия странным, можно сказать мистическим, образом перестает действовать.