Материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления пользователям Интернета и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
© 2018 - 2024
1 января 1573 г. русские войска, возглавлявшиеся Иваном IV, взяли Вайсенштейн (Пайду), крупнейшую после Ревеля крепость Эстонии. И только гибель под ее стенами ближайшего сподвижника, Малюты Скуратова, омрачала радость царя. Опричнина уже не существовала. Запоздалым эхом периода репрессий была казнь в апреле 1573 г. трех виднейших воевод — Михаила Воротынского, Никиты Одоевского и Михаила Морозова.
Подорвав опричнину, Грозный вернул прежнее значение Боярской думе. Она снова стала принимать самое деятельное участие в управлении государством. Стабилизация внутреннего политического положения страны выразилась в возвращении в 1573 г. сыну Владимира Андреевича Старицкого Василию отцовского удела — г. Дмитрова. Этот удел просуществовал только до 1574 г., когда князь Василий умер. Торжественное бракосочетание его сестры Марии с принцем Магнусом 12 апреля 1573 г. должно было укрепить связь царя Ивана с вассальным ему «ливонским королем». Внешнеполитическая обстановка, казалось, складывалась благоприятно для Ивана IV. После смерти Сигизмунда II Августа часть шляхты даже поддерживала его кандидатуру на польский престол. Опасаясь возможного успеха царя, Андрей Курбский пишет памфлет «История о великом князе Московском», в котором, подробно расписывая опричные ужасы, предостерегает от избрания Ивана IV на польский престол. Ведя весной и летом 1573 г. в Новгороде переговоры с польскими послами, царь Иван выставлял явно нереальные требования: наследственность трона, соединение Речи Посполитой с Россией на века, присоединение Ливонии и Киева. Польский сейм предпочел избрать королем наследника французского престола Генриха Анжуйского.
От активных действий на западном театре военных действий русское правительство временно вынуждено было отказаться. Положение на юге и востоке было тревожно: восстания в Поволжье и набеги крымцев отвлекали значительную массу вооруженных сил. К 1575 г. международное положение изменилось в пользу России. Новое польское бескоролевье совпало с успехами союзника Ивана IV — принца Магнуса, который летом 1575 г. взял крепость Пернов. Со Швецией в том же году было заключено двухлетнее перемирие. Снова встал вопрос о возможности русской кандидатуры на польский престол. Грозный вступил в переговоры с австрийским императором Максимилианом и предложил ему разделить Речь Посполитую: Польшу — эрцгерцогу Эрнесту, а Великое княжество Литовское — Федору, сыну Грозного. К этому предложению имперская дипломатия отнеслась одобрительно. Но она не хотела согласиться на передачу Прибалтики Ивану IV и стремилась втянуть Россию в бесперспективную войну с Османским султанатом. Переговоры затягивались.
Летом 1575 г., узнав о готовящемся набеге крымцев, Иван Грозный поспешил в Серпухов. Опасения его не оправдались. Мнительный правитель, вернувшись в столицу осенью того же года, казнит боярина Петра Куракина, а также бывших опричников, недавних фаворитов, одного из своих любимцев — боярина В. И. Умного-Колычева, окольничего Бориса Тулупова и до 40 дворян по обвинению в «злых умыслах» против царя. Опале и казни подверглись и представители духовенства. 20 октября был убит новгородский архиепископ Леонид, по сведениям англичанина Горсея якобы занимавшийся колдовством с помощью «ведьм». Грозный, вызвав его в Москву, «сан на нем оборвал и, в медведно ошив», собаками затравил.1 В Новгороде вместе с ним были казнены «15 жен, а сказывают ведуньи волхвы».2 Головы казненных по приказу Грозного были брошены по дворам митрополита Антония и многих правителей земщины. Угроза недвусмысленная. Но дальше этого пока дело не пошло. Это была последняя вспышка массовых казней при Иване IV.
Сразу же после казней Грозный возводит на великое княжение «всея Руси» служившего ему верой и правдой казанского царевича Семиона Бекбулатовича (внука ордынского хана Ахмата), бывшего касимовского царевича, женатого на дочери князя Мстиславского. Себе Грозный, помимо царского титула, оставляет титул князя московского, псковского, ростовского. В «челобитной великому князю всея России» Семиону Грозный униженно называет себя Иванцом Московским. На заседаниях Боярской думы он скромно занимает место среди бояр, как равный среди равных. Территория всей России снова делится на несколько частей. Сначала Грозный взял в «удел» Псков, Ростов, Ярославль, Белоозеро, Старицу, Дмитров, Шелонскую пятину Новгородской земли, Казань и другие земли. Земщину Семиона составляли первоначально исконно русские великокняжеские территории — Владимир, Муром, Мценск, не входившие ранее в опричнину.
Новый поворот внутренней политики Грозного до сих пор является загадкой для исследователей. Для чего понадобился подобный политический маскарад? Современники считали, что Грозного просто напугали предсказания волхвов, которые нагадали смерть «московскому царю». Дело обстояло сложнее. Этот шаг Грозного связан с событиями в Речи Посполитой. После бегства летом 1574 г. Генриха Анжуйского в Париж, где в это время умер Карл IX, польский престол остался свободным. В связи с этим могли возродиться надежды Грозного на польскую корону.
Передачей Семиону титула великого князя всея Руси Иван IV лишал своего сына Ивана возможности занять престол и наследовать этот титул. О распрях Грозного с сыном в это время свидетельствует расправа над ближайшим окружением Ивана Ивановича — троюродным братом Протасием Васильевичем Юрьевым и одним из его сподвижников. Оклеветанные английским врачом Елисеем Бомелием, слуги Ивана Ивановича кончили жизнь на плахе. Сам же царевич пока не пострадал, напротив, он стал соправителем московского князя (но не царя и князя всея Руси!), и все документы осени 1575 — лета 1576 г. подписывались от имени двух Иванов — Ивана Васильевича и Ивана Ивановича.
Более важно социально-политическое значение мероприятий 1575–1576 гг. Выделение территорий, ранее отличавшихся сепаратизмом и представлявших некогда самостоятельные уделы, в качестве нового «удела» московского князя было определенной формой преодоления пережитков феодальной раздробленности. Политика удела имела целью дальнейшее искоренение княжеско-боярского сепаратизма в целом и особенно в областях, недавно принадлежавших удельным князьям московского дома и крупным княжатам, с одной стороны, и ликвидацию последних представителей опричного аппарата — думы и приказов, с другой.
Антиопричнина 1575–1576 гг. привела к возвышению новых фигур. Упрочили свое положение Нагие. «Дворянин Ближней думы» Афанасий Федорович Нагой получил пост дворового воеводы, который до него занимали Малюта Скуратов и В. И. Умной. Федор Нагой, старший брат Афанасия, в 1574 г. служил третьим дворовым воеводой, а в 1576 г. исполнял службу окольничего в уделе «князя Ивана Московского». Наряду с Нагими большое влияние на царя приобрели новые фавориты — Годуновы. Борис Годунов получил «за бесчестье» старицкую вотчину Тулупова. К 1576–1577 гг. Годуновы занимали важнейшие посты: боярин Д. И. Годунов — постельничего, его племянник Борис, женатый на дочери Малюты Скуратова, — кравчего, а С. В. Годунов — окольничего. Сестра Бориса Годунова Ирина в 1580 г. стала женой царевича Федора.
События 1575–1576 гг. оказались важным этапом закрепощения крестьян. В весенней «челобитной» 1576 г. Грозный объявил о праве перехода помещиков в его удел из земщины Семиона Бекбулатовича вместе с их «людишками». Здесь речь шла и о крестьянах и холопах.
Весной 1576 г., опасаясь усиления Семиона Бекбулатовича, Грозный переменил его «земщину». На этот раз «великий князь» получил бывшие опричные территории — Обонежскую пятину Новгородского уезда, Кострому и, возможно, Галич. Некоторые из них, поступившие после похода 1569–1570 гг., в частности Обонежская пятина, страдали от запустения.3 Ивану Грозному перешли сравнительно заселенные земли Восточного Замосковья. У него оставалась и крайне разоренная Шелонская пятина. Здесь количество пустых поселений увеличилось с 56,1 % в 1571 г. до 66,3 % в 1576 г., и запустевшая пашня соответственно возросла с 64,6 до 76,2 %. Несмотря на пребывание в государевом уделе, которое облегчало переход помещиков с их людьми из соседних земель, хозяйственного возрождения Шелонская пятина не испытала. Эпизод с Семионом Бекбулатовичем оказался кратковременным. В августе 1576 г. «великий князь всея Руси» был сведен с престола и получил в удел Тверь.
Тем временем хозяйственный кризис в стране не только не был преодолен, но все более углублялся. Запустел Великий Новгород, для которого особенно тяжелыми были 1569–1572 и 1575–1576 гг. Голод и чума привели к вымиранию целых улиц. По дорогам страны бродили тысячи и тысячи нищих. Не издавая в отличие от других европейских монархов специальных законов о бродяжничестве, Грозный принял меры для уменьшения их числа. Объявив о раздаче щедрой милостыни нищим, он собрал толпы их, приказал уничтожить 700 человек наиболее здоровых и сильных, остальных же определил в монастыри и богадельни. На конец 70-х годов приходится новый нажим на крестьян. Быстро росла барская пашня в центральных районах страны. В начале 80-х годов большая часть крестьян Московского уезда трудилась на господской пашне.
В Речи Посполитой между тем произошли события, изменившие ход Ливонской войны. 1 мая 1576 г. состоялась коронация на польский престол трансильванского князя Стефана Батория, которого поддерживал султан. Видный государственный деятель и полководец, Стефан Баторий пользовался огромной популярностью среди польской шляхты, жаждавшей продолжения войны. Возобновление борьбы России с Речью Посполитой становилось неизбежным. Некоторое время Баторий осаждал мятежный Данциг (Гданьск) и не мог направить свои основные силы против Русского государства. В октябре 1576 г. умер германский император Максимилиан II, и проекты русско-имперского союза сорвались. Лишь победоносным наступлением можно было осуществить давно задуманное окончательное присоединение Ливонии. Однако угроза нападения из Крыма заставила царя провести лето 1576 г. в тревожном ожидании нового вторжения.
В июле 1577 г. Иван IV из Пскова двинулся с войсками в Ливонию. В результате летней кампании почти вся Прибалтика (были взяты Динабург, Кокенгаузен, Венден) оказалась под властью царя — по выражению Грозного, «истоптана была ногами его коней». Сдался в плен А. Полубенский, возглавивший польско-литовское войско, а его войска были оттеснены за Двину. Рига (как и Ревель) взята не была. Ряд ливонских городов открыл ворота союзнику России — Магнусу. Царь с подозрением отнесся к легкой победе Магнуса, начавшего переговоры о сепаратном договоре с Речью Посполитой. Последовало строгое предписание ограничить владения Магнуса г. Венденом (Цесисом) и землями, лежащими к северу от р. Гауя.
Положение Речи Посполитой осложнялось тем, что летом 1577 г. на Киевщину, Волынь и Подолье совершили опустошительный набег войска крымского хана. Но уже к концу года Баторию удалось покончить с мятежным Гданьском и начать подготовку к походу на Россию. Не понимая страшной опасности, нависшей над страной, царь Иван в переговорах с Речью Посполитой настаивал на признании за ним не только всей Ливонии, но и короны Польши и Великого княжества Литовского, как якобы законного наследника Пруса, брата римского императора Августа и родоначальника литовских князей. Ни с чем этим Стефан Баторий не мог согласиться, как не мот примириться и с потерей некоторых русских и белорусских земель, вернувшихся в состав Русского государства (Смоленск, Полоцк). Русские, белорусские и украинские земли, находившиеся в пределах Речи Посполитой, были неиссякаемым источником доходов для польской и литовской магнатерии. Защита интересов магнатерии и была движущей силой действий Стефана Батория. Союзниками Речи Посполитой выступали Швеция и Дания, стремившиеся сохранить свои позиции на Балтике и не допустить Россию к торговле на северных морях. Общественное мнение Европы формировали многочисленные «летучие листки», изображавшие Ивана IV чудовищем, а действия русского войска — цепью злодеяний. Дезинформированные этими листками немецкие государства охотно поставляли наемников в ряды армии Стефана Батория. Назревало решительное столкновение, объявленное противниками России крестовым походом по спасению Европы от «московита».
КОНЕЦ ЛИВОНСКОЙ ВОЙНЫ
Минуло 20 лет с начала войны. «Юбилейный» 1578 год прошел под знаком военной и дипломатической подготовки обеих сторон к решающим битвам. Ивану IV не удалось добиться установления союзнических отношений с новым германским императором Рудольфом. Империя с тревогой смотрела на успехи русских войск в Прибалтике. Заключение пятнадцатилетнего перемирия с Данией сделало Фредерика III союзником царя в предстоящей войне с Речью Посполитой. Продолжалась и война со Швецией, в ходе которой на сторону противников России перешел герцог Магнус. Ощутимой потерей был Венден, который русским войскам не удалось вернуть, несмотря да двукратные попытки штурмовать крепость. Зато Баторий, заключив осенью мир с крымским ханом, обеспечил себе тылы и мог вести подготовку к походу. В Вильне были созданы мастерские по отливке пушек, сюда свозились амуниция и продовольствие. Средства предоставил сейм, разрешив новое обложение польского и литовского крестьянства. Баторию удалось даже нанять отряд из 600 запорожских казаков. Вербовались наемники в Венгрии и Германии. Баторий сделал попытку создания армии из крестьян. Однако этот проект в 1579 г. не был осуществлен. Пришлось ограничиться 10-тысячным конным войском, выставленным литовскими панами.
Стремясь предотвратить выступление польского короля, в декабре 1578 г. Иван Грозный принимает решение о новом походе на Ливонию. Поход не мог уже предотвратить вторжения польско-литовских войск. Летом 1579 г. войска Батория направились к Полоцку — ключевому пункту на Двине. Отряды венгров, литовцев и поляков начали осаду новой деревянной полоцкой крепости, воздвигнутой по распоряжению Грозного к северу от перестроенного им Высокого замка. По словам Батория, русские во время осады показали, что в защите крепостей они превосходят другие народы. Войскам польского короля не удалось разрушить крепость раскаленными ядрами, которыми осаждающие вели обстрел. Лишь 30 августа после кровопролитной осады Полоцк пал. Вслед за Полоцком в руки Батория перешли и другие крепости Полоцкой земли — Сокол, Туровля, Суша, Дрисса. И на этот раз, как и осенью 1567 г., когда в поход выступил Сигизмунд II Август, нервы у царя Ивана не выдержали. Падение Полоцка было для него полной неожиданностью. Иван Грозный спешно выехал в Москву, послав к Баторию гонца с мирными предложениями.
Положение России осложнялось и тем, что страна находилась в изоляции. Если против нее выступали совместно Речь Посполитая и Швеция, то России, напротив, приходилось вести войну на два фронта, ибо с 1580 г. возобновились набеги крымского хана. Кроме того, в результате хозяйственного разорения не хватало ни людских, ни денежных резервов для продолжения войны. Стремительный рост государственных налогов с 40-х до 80-х годов XVI в. в 5–6 раз был все еще недостаточен для поддержания роскоши царского двора, содержания многочисленного войска и продолжения разорительной войны. Церковный собор 15 января 1580 г. под давлением царя принимает решение о запрете земельных вкладов в монастыри и о конфискации новоприобретенных монастырями земель. Эти полумеры не могли эффективно решить вопрос финансового и людского обеспечения Ливонской войны, Народ устал от кровопролития, на соборе раздавались голоса о необходимости скорейшего заключения мира.
Дабы обеспечить себе поддержку империи против Батория, Грозный весной 1580 г. согласился примкнуть к антиосманскому союзу, идею которого постоянно пропагандировали папа и император. К ним был направлен Истома Шевригин. Но эта запоздалая дипломатическая акция не изменила хода войны.
Летом 1580 г. начался второй поход Батория на Россию. Польский король обрушил свой удар не на Смоленск, как это ожидалось, а на север — на Великие Луки, которые являлись сборным пунктом для войск, направляющихся в Ливонию. Угроза отрезать Прибалтику от России была совершенно реальной. Крепость, находившаяся в глубоком тылу, давно обветшала, ее гарнизон был не подготовлен к длительной обороне. Несмотря на успешную вылазку и захват королевского знамени в первые дни осады, 4 сентября 1580 г. Великие Луки пали. Крепость была сравнена с землей, ее жители и воины, проявившие беспримерное мужество при защите города, убиты. Но дальнейшее продвижение польско-литовских войск было приостановлено.
Парализованный случившимся Иван Грозный не принимал никаких серьезных мер к обороне государства, рассчитывая только на дипломатические переговоры. Он готов был отдать все земли в Ливонии, кроме Нарвы. Весной 1581 г. Грозный уже соглашался отказаться от всей Ливонии, за исключением двух-трех крепостей, а также Полоцка, с тем чтобы король вернул ему Великие Луки. Уступчивость царя только подогревала воинский пыл Стефана Батория.
Целью нового похода Батория был Псков. 20 августа 1581 г. авангард хорошо дисциплинированной 50-тысячной польской армии во главе с королем и гетманом Яном Замойским появился у стен древнего русского города. Пять месяцев продолжалась прославленная в веках псковская оборона. Опытный военачальник князь Иван Петрович Шуйский умело распределил войско (50 тыс. пехоты и почти 7 тыс. конницы) вдоль внешних стен, крепостных сооружений, делившихся на четыре части: детинец, или Кромы, Довмонтов город, Средний и Окольный город, располагавшиеся между реками Великой и Псковой и имевшие протяженность около 10 км. Город был хорошо снабжен порохом, снарядами и продовольствием. Один из участников осады писал: «Пушки у них отличные и в достаточном количестве… достанется нашим батареям и насыпям».1 Он не ошибся. Польско-литовское войско несло большие потери от круглосуточного обстрела позиций.
Чтобы подойти к Пскову, Баторий распорядился копать «траншеи», «борозды» с южной стороны крепости Окольного города. Землей, вырытой из этих траншей, прикрывались орудия, установленные против Покровской и Свинусской башен. Псковичи стали укреплять Окольный город и за каменными стенами возводить вторую деревянную стену. В ров около башен вбивали заостренные колья.
7 сентября начался артиллерийский обстрел башен южной стены Окольного города. Башни были пробиты, удалось сделать пролом стены около 50 м длиной. На следующий день польско-литовские войска и отряды венгерских наемников, закованные в латы, прикрывшись щитами, ринулись в пролом. Под звон осадного колокола церкви Василия на Горке выступили мужественные защитники. Но, несмотря на ожесточенную защиту, неприятелю удалось занять Свинусскую и Покровскую башни. Метким огнем из пушки «Барс», стоявшей на Похвальской горке Окольного города, псковские пушкари снесли верхние ярусы этих башен. Какие-то безымянные герои проникли в подземную часть Свинусской башни и взорвали ее вместе с неприятелем. К защитникам крепости присоединилось гражданское население Пскова. Мужчины и женщины стреляли из ружей, поливали осаждающих кипящей водой, забрасывали их камнями и горящими факелами. Женщины подавали пить раненым, уводили их со стен города. Попытка штурма показала, что такую крепость, как Исков, лобовым ударом взять не удастся. Польско-литовские войска перешли к осаде города. Они начали устраивать минные подкопы, сделали попытку «подсечь» каменную стену у Покровской башни кирками. Неоднократно возобновлялся артиллерийский обстрел города.
Последняя попытка штурма (2 ноября) показала непреклонность защитников города. На льду р. Великой, откуда двинулось польско-литовское войско, осталась гора трупов, сраженных артиллерийским обстрелом псковичей. Под стонами Пскова Баторий убедился в суровой решимости русского народа отстоять честь и независимость родной страны. «Русские при защите городов не думают о жизни, хладнокровно становятся на место убитых или взорванных действием подкопа и заграждают грудью, день и ночь сражаясь; едят один хлеб, умирают с голоду, но не сдаются»,2 — писал позднее один из свидетелей псковской обороны иезуит Антонио Поссевино.
Начиналась зима, и польско-литовское войско оказалось в трудных условиях. Войска страдали от холода, терпели нужду от недостатка продовольствия. Не хватало фуража, пороха и ядер, ощущалась острая нужда в деньгах. Ослабла дисциплина. День ото дня очевиднее становилась бесперспективность осады.
Неудача осады Пскова и Печерского монастыря, лютая стужа и болезни подрывали боевой дух осаждавшего Псков войска. 4 января была предпринята вылазка на неприятельский лагерь, которая стоила жизни 300 защитникам Пскова, но не привела к успеху.
Война Речи Посполитой с Россией зашла в тупик. В мире нуждалась и Россия. В Прибалтике перешли в наступление шведы. Возобновились набеги крымцев на южные окраины. Посредником в заключении мира выступил папа Григорий XIII, который считал этот момент весьма подходящим для привлечения России к церковной унии. Подобно своим предшественникам, он не оставлял надежды на расширение влияния папской курии на восточную часть Европы. Папский посол Антонио Поссевино проехал через Польшу, где говорил польскому королю о продолжении войны с Россией, рисуя картины расширения католического государства: Баторию суждено-де сыграть роль второго Карла Великого. Интриги ловкого иезуита облегчила ему проникновение в Россию. Грозный охотно принял посредничество римского папы и уполномочил его легата на переговоры с Баторием.
Переговоры начались в середине декабря в небольшой деревушке Яме Запольском. Русская сторона требовала возвращения Великих Лук, Заволочья, Невеля, Холма и псковских пригородов. Польские послы пытались было потребовать от России включения в перемирные грамоты и Швеции, выставляя Польшу союзником шведского короля, но потерпели неудачу. Основным камнем преткновения был вопрос о Ливонии. Поляки настаивали на признании всей Ливонии польской территорией, русские требовали возвращения им хотя бы нескольких крепостей для оправдания титула «ливонского государя», который носил Грозный и на который претендовал и Баторий. Русским удалось добиться сохранения только Новгородка Ливонского. 5 января 1582 г. в Яме Запольском было заключено десятилетнее перемирие, согласно которому Речи Посполитой были переданы подвластные России города в Ливонии, а также Велиж и Полоцк. Речь Посполитая поступалась Великими Луками, Себежем и другими русскими землями, занятыми польско-литовскими войсками.
Ям-Запольский мир нанес серьезный удар по престижу русского государя. В перемирной грамоте он вновь назван «великим князем», а не «царем». В его титуле отсутствовали и слова «царь Казанский и царь Астраханский». Особо подчеркивалось посредничество папского посла Поссевино, а тем самым русский государь как бы признавал авторитет главы католичества.
Неудачно складывалась и война со Швецией. Осенью 1581 г. пали Корела, Нарва, Ям и Копорье. 10 августа 1583 г. Россия заключила со Швецией перемирие в Плюссе. Шведы получили Северную Эстонию и русские города Ям, Копорье и Ивангород. Снова только узкая полоса устья Невы связывала Россию с Балтийским морем. Вновь вставал вопрос о путях торговли с Северной и Западной Европой.
Ливонская война была проиграна. Историческую задачу получения свободного выхода в Балтийское море решить не удалось. Виной тому были многие объективные причины — как сложное внутриполитическое положение страны, так и трудности внешнеполитического порядка. России приходилось вести напряженную войну с сильным противником и на Западе, и на Востоке. И все же Ливонская война была событием мирового значения. В ходе ее был сокрушен Ливонский орден, жесточайший враг эстонского и латышского народов. Были созданы предпосылки включения Прибалтики в состав Российской империи в начале XVIII в.
ПРИСОЕДИНЕНИЕ СИБИРИ
К концу Ливонской войны хозяйственная разруха в стране резко усилилась. В некоторых районах Новгородской земли запустело 80–90 % сел и деревень. Тяготы возросших поборов, мор и голод приводили к вымиранию населения и к бегству крестьян на восточные и южные окраины. Правительство Грозного пыталось заботиться прежде всего о благополучии «воинского чина», т. е. военно-служилого люда. С 1581 г. начинается перепись населения с целью навести порядок в обложении его государственными податями. В районах, где проводилась перепись, крестьянам временно, в течение «заповедных лет», запрещалось уходить от господ. Так подготавливалась отмена крестьянского выхода и окончательное утверждение крепостного права. Бегство крестьян и холопов продолжалось. На южных рубежах страны скапливался тот горючий элемент, который в начале XVII в. приведет к грандиозному пожару крестьянской войны.
Введение заповедных лет, этих предвестников окончательного торжества крепостничества, совпало с присоединением Сибири. Ее огромные необжитые или слабо освоенные просторы манили беженцев из крепостнического центра России. Отлив населения ослаблял остроту классовых противоречий в центре, но создавал их очаги на окраинах.
Сибирское ханство было таким же многонациональным политическим образованием, как и Казанское. Остяцкое и вогульское население, югра и самоеды, по-видимому, эксплуатировались князьями, подобно башкирскому и чувашскому в Казанском ханстве. Лишь часть феодализирующейся верхушки остяков и вогулов (манси) вошла в состав «князьков». Внутренние противоречия в Сибирском ханстве облегчили установление вассальных отношений с Россией. Это случилось в 1555 г. при сибирском хане Едигере. Вассальные отношения некоторое время продолжались и при его преемнике Кучуме. После 1572 г. Кучум отказался от уплаты дани и разорвал дипломатические отношения с Россией. Попытка России урегулировать отношения на прежней основе натолкнулась на сопротивление. Русский посол был убит. Поступления драгоценной сибирской пушнины в качестве дани прекратились. В 70-е годы Грозный и его окружение задумываются над планом окончательного присоединения Сибири. Огромную помощь в этом оказали сольвычегодские солепромышленники Строгановы, владевшие бескрайними землями по Каме и Чусовой. Наряду с добычей соли они организовали производство железа, рубили лес, вели крупную пушную торговлю. Получив в 1558 г. первую жалованную грамоту на «камские изобильные места», к 1579 г. Строгановы стали владельцами 39 деревень с 203 дворами, городком и монастырем. Население, в основном выходцы из центра и Новгорода, увеличивалось с невероятной быстротой. Каждый десяток лет оно удваивалось. Для охраны своих владений Строгановы получили право «прибирать охочих людей» — казаков. Силами строгановских крестьян и казаков воздвигались «крепостцы» на границах владений. К концу XVI в. линия острогов отделяла строгановские земли от владений непокорного Кучума.
Строгановы не переставали мечтать о расширении своих владений. В течение 70-х годов на Обь отправлялись «рабы и слуги» Строгановых для скупки пушнины. В продвижении за Урал Строгановы использовали два пути: старый, «чрезкаменный», по Печоре и ее восточным притокам, а далее через перевал и по западным притокам Оби и новый — вдоль побережья Ледовитого океана. Для плавания на восток на берегу Северной Двины были построены два корабля. В 1574 и 1575 гг. Строгановы получили земли по Туре и Тоболу. Им вменялось в обязанность «на Иртыше и на Оби и на иных реках, где пригодитца… крепости делати и сторожей с вогняным нарядом держати».1
Организованный Строгановыми поход дружины Ермака состоялся в 1581 г. Поддержку казачьим отрядам оказывали местные племена, недовольные правлением Кучума. В то самое время, когда на западе завершилась опустошительная Ливонская война, здесь, на востоке закладывались прочные основы расширения Российского царства. Пройдя по Чусовой, войско Ермака перевалило Уральский хребет и спустилось по Тагилу на Туру — «ту бе и Сибирская страна». Продвигаясь по Туре, Тоболу и Иртышу, Ермак подошел к столице Кучума — Кашлыку. На засеке Чувашевого мыса произошла «сеча зла». Войско Кучума не выдержало напора русских и разбежалось. Кучум оставил столицу и откочевал в степь. Окрестное население признало власть Ермака, принеся ему дань. Первоначальный успех не был прочным. Войско Ермака поредело и не могло долго сохранять власть над внешне покорными князьками, поддерживавшими сношения с кочевавшим в степях Кучумом. Положение осложнилось мятежом князьков во главе с советником — «карачей» Кучума. Не помогло Ермаку и прибытие в конце 1584 г.
отряда князя Семена Волховского и головы Ивана Глухова с 500 казаками. В августе 1585 г. Ермак попал в засаду и погиб. Походом Ермака началось освоение огромного и благодатного края, куда устремились не только торговые и военно-служилые люди, но и беглые крестьяне, холопы и ремесленники.
Вольные казаки не принесли ни себе, ни местным народам той свободы, к которой они стремились. Переселенцы, как и местные племена, обязаны были только платить дань. Из-за Уральского хребта золотая волка пушнины, добываемой русскими, бурятами, хакасами и другими народами, потекла в царскую казну. В поисках «государевой прибыли» вслед за крестьянством, бежавшим от угнетения из центра России, двигались царские войска.
Мирное крестьянское заселение сопровождалось и насильственным подчинением местных сибирских народов. Военные гарнизоны новых городов стали верной опорой царской власти в Сибири. Если некоторые народы (такие, как буряты, якуты, хакасы, алтайцы) смогли сохранить национальную самобытность, то другим этого сделать не удалось. Котты, асаны, арины, смоки и другие народности слились с пришлым населением. Русская колонизация способствовала хозяйственному подъему края. Принесенные переселенцами навыки земледельческого труда были усвоены местным населением. Совместная борьба народов Сибири не позволила царизму утвердить те жесткие формы крепостничества, которые были в центре страны.
КОНЕЦ ЦАРСТВОВАНИЯ
Проведя последние годы жизни как бы в оцепенении, Иван Грозный, скованный тяжелым недугом (отложения солей в позвоночнике лишали его возможности двигаться и заставляли держать голову высоко поднятой), стал очевидцем неудачи в Ливонской войне.
Потерпев поражение в войне, царь рассчитывал добиться успеха в дипломатической игре. В августе 1582 г. в Лондон было отправлено посольство Федора Писемского, целью которого было установление союзнических отношений с Елизаветой II. Грозный выдвинул проект женитьбы на Марии Гастингс — дальней родственнице английской королевы. Все это происходило при жизни шестой жены царя — Марии Федоровны Нагой, с которой он вступил в брак осенью 1580 г.{18} Иван IV настаивал, чтобы Елизавета добилась от Батория отказа от Полоцка и Ливонии. Однако английская королева не склонна была поддерживать предложения Ивана IV и думала только о получении новых торговых льгот.
19 ноября 1581 г. Иван Грозный стал виновником большого несчастья. От удара посохом в висок, нанесенного им в припадке слепой ярости, скончался его сын и наследник престола Иван Иванович. Царевич Иван последние годы был очень близок к Грозному, принимал участие во всех важнейших государственных делах. Царь-сыноубийца снова хотел отказаться от престола, признал безвинно убиенными всех пострадавших в опричнину. По его распоряжению были составлены синодики с перечислением жертв царского гнева. В окружении Грозного не осталось никого из его талантливых сподвижников, разрабатывавших в середине века широкую программу государственных преобразований. Сошли в могилу и наиболее энергичные проводники опричной политики. Царя теперь окружал сонм тусклых теней, послушных исполнителей его подчас сумбурных предначертаний. Даже те немногие люди (такие, как Борис Годунов), которые могли бы дать Грозному совет, предпочитали безмолвствовать из боязни вызвать гнев крутого властителя.
18 марта 1584 г. (кириллов день) во время игры в шахматы с одним из приближенных Иван IV почувствовал себя плохо и, не приходя в сознание, скончался. Ходили слухи о насильственной смерти. Для всей его жизни, бывшей вопиющим нарушением норм христианской морали, которую насаждала церковь, характерен и ее заключительный аккорд. Шахматы в это время были запрещены. Стоглав в число «игрищ еллинского бесования» включал «всякое играние и зерни и шахматы»…
В соответствии с рассказом Дж. Горсея последние часы Грозного изображены А. К. Толстым в трагедии «Смерть Иоанна Грозного». Иван IV начал партию в шахматы с Богданом Вельским, присутствующий тут же шут, указывая на шахматы, говорит:
Точь в точь твои бояре! Знаешь что?
Живых ты всех по боку, а этих
Всех в Думу посади. Дела не хуже
У них пойдут, а есть они не просят!
Иоанн. Ха-ха! Дурак не слишком глуп сегодня!
В ходе игры Иван роняет короля (по терминологии того времени «царя»), а шут, бросаясь его подымать, заявляет: «Ай-ай-ай! Царь шлепнулся!» Нечаянное пророчество шута сбывается очень быстро. Борис Годунов — по пьесе А. К. Толстого — приносит известие, что волхвы настаивают на верности своего пророчества о смерти Грозного в Кириллов день. Грозный понимает замысел Годунова:
Ты… Ты…
Я понял взгляд твой!.. Ты меня убить…
Убить пришел! Изменник!.. Палачей!..
Федор, сын!.. Не верь ему!.. Он вор!..1
Эта сцена изображена К. Е. Маковским, одним из наиболее известных художников-передвижников, и П. П. Гнедичем, создавшим иллюстрации к пьесе А. К. Толстого. Все трое отметили зафиксированное в документах присутствие Бориса Годунова. Какова в действительности его роль в смерти Грозного, сказать трудно.
18 марта 1584 г. формально кончилось время Грозного. Престол занял «тихомирный» и безвольный царевич Федор, проводивший больше времени в молитвах, нежели за государственными делами.
Кем же был тот политический деятель, который 37 лет носил титул первого русского царя? Советский ученый М. М. Герасимов по сохранившемуся черепу и скелету Грозного создал скульптурный портрет, по которому можно судить о его облике. К 54 годам царь был уже стариком, лицо его было покрыто глубокими морщинами, под глазами — огромные мешки. Ясно выраженная асимметрия (левый глаз, ключица и лопатка были значительно больше правых), тяжелый нос потомка Палеологов, брезгливо-чувственный рот придавали ему малопривлекательный вид.
Русские и иностранные современники сохранили несколько зарисовок внешнего облика царя в последние годы его жизни. Имперский посол Даниил Принц из Бухова в 1567 г. писал: «Он очень высокого роста. Тело имеет полное силы и довольно толстое, большие глаза, которые у него постоянно бегают, наблюдают все тщательным образом. Борода у него рыжая с небольшим оттенком черноты, довольно длинная и густая, но волосы на голове, как большая часть русских, бреет бритвой».2 Сходно характеризовал Грозного боярин Иван Михайлович Катырев-Ростовский: «Царь Иван по своему внешнему облику был некрасив. Нос у него был длинный и покляпый (пригнутый книзу. — Авт. ), Высокий, худощавый, он вместе с тем был широкоплечим и мускулистым. Это был человек рассудительный и многоречивый, достаточно образованный, отважный в бою и всегда готовый стать за свое отечество. С подданными своими очень жесток, неумолим и склонен к пролитию крови и убиению; во время своего царствования множество народа от мала и до велика погубил, многие города разорил… Тот же царь Иван сделал много благ. Его очень любили воины, ибо он из своих сокровищ давал безотказно потребное им».3
Катырев-Ростовский не пожалел красок, чтобы приукрасить первого российского царя. Позволительно, в частности, усомниться в его храбрости. Панический страх заставлял Ивана IV либо в бездействии стоять «на берегу» Оки во время опасности, грозившей с юга, либо гнал его на север под защиту крепких монастырских стен. Страх перед подданными заставлял «грозного» царя укрываться то за стенами Александровой слободы, то возводить двор-крепость в пределах собственной столицы, то отстраивать новую на севере — Вологду, то готовиться к бегству в чужие государства.
Тяжелое сиротское детство, самоуправство Шуйских наложили отпечаток на всю его жизнь, лишив его доверия к подданным. Тем не менее это был проницательный политик, понимавший по-своему правильно сложные внешне- и внутриполитические задачи России. Грозный боролля со старицким князем Владимиром и его окружением, что объективно означало осуществление настоятельной потребности упрочения единства русских земель. Он много сделал для развития экономических отношений со странами Востока и Запада. Это отвечало насущным интересам широких кругов феодалов и купечества. На заре самостоятельной деятельности Иван IV умел ценить талантливых и самобытных сподвижников. Но мнительный характер и обостренное чувство собственного величия неизбежно приводили его к разрыву с теми, кто искренно, настойчиво и дальновидно проводил мероприятия, направленные на укрепление самодержавия.
Грозный был фанатично религиозен. Еще в юные годы он выучил наизусть множество библейских и евангельских преданий, заботился о сохранении и упрочении порядка церковных служб и благоустройстве церквей. Считая себя наместником бога на земле и возглавляя опричное монашеское «братство», занимавшееся беспощадным уничтожением «крамолы», Грозный многословно и напыщенно защищал чистоту православной веры от протестантов и католиков, сочинял церковные каноны, обличал монахов Кирилло-Белозерского монастыря с яростью, достойной истинного «реформатора». Искореняя «крамолу» и укрепляя свою власть «помазанника божия», он вместе с тем составлял синодики для поминовения умерщвленных жертв самодержавия. Своеобразный писатель, Грозный любил живое слово, пробивавшееся в его сочинениях искрами истинного таланта сквозь шелуху церковно-нравоучительной словесности.
Для России время правления Ивана Грозного осталось одной из самых мрачных полос ее истории. Разгром реформационного движения, бесчинства опричнины, «новгородский поход» — вот некоторые вехи кровавого пути Грозного. Впрочем, будем справедливы. Рядом вехи другого пути — превращение России в огромную державу, включившую земли Казанского и Астраханского ханств, Западной Сибири от Ледовитого океана до Каспийского моря, реформы управления страной, упрочение международного престижа России, расширение торговых и культурных связей со странами Европы и Азии.
Процветание Российского царства зиждилось не только на закрепощении русского крестьянства, но и угнетении народов Поволжья и Сибири. Проблемы крепостничества, завязанные в гордиев узел при Грозном, унаследовал XVII век, когда закрепощенный крестьянин и бесправный холоп сказали свое слово, во время «гражданского пожара» Первой Крестьянской войны вынесли приговор самодержавию.
НАУЧНЫЕ ЗНАНИЯ
Эпоха бурного строительства Российского царства, формирования новых социальных и экономических отношений поставила особые задачи перед русской культурой, по-прежнему пронизанной христианскими догмами. Государство же было заинтересовано в развитии прикладных наук — геометрии, географии, механики, металловедения, архитектуры. Без них нельзя было строить мощные укрепления, лить пушки, открывать новые земли, совершенствовать производства и ремесла. Строителям и чиновникам быстро разраставшегося бюрократического аппарата необходима была грамота. Начатков клерикального образования для дьяков и подьячих было недостаточно. Нужны были книги — основной источник познаний. Миссионерская деятельность в новоприсоединенных землях требовала такого количества книг, которым не располагали центральнорусские епархии.
Всеми этими обстоятельствами объясняется поддержка, оказанная Грозным и митрополитом Макарием Ивану Федорову, основавшему в Москве типографию, деятельность которой началась в 1563 г. Книгопечатание в России в течение XVI в. было государственной монополией. Федоров не был первым издателем книг в России. На протяжении 50-60-х годов XVI в. было напечатано несколько так называемых безвыходных, т. е. анонимных, книг. Это узко-, средне- и широкошрифтное четвероевангелие и другие богослужебные книги. И состав этих книг, и бумага, и орнаментика ведут к Москве. К сожалению, неизвестно, кем была организована деятельность первопечатников, откуда вышли эти книги. Скорее всего, это был Сильвестр, один из выдающихся деятелей Избранной рады. Среди типографов этого времени могли быть «мастер печатных книг» Маруша Нефедьев, новгородец Васюк Никифоров, Иван Федоров, Петр Тимофеев Мстиславец, Андроник Тимофеев Невежа.
1 марта 1564 г. был завершен первопечатный Апостол, в августе-октябре 1565 г. увидели свет два издания Часовника. Над изданием книг трудился Иван Федоров, человек, рассматривавший свое дело как высокое призвание. Много лет спустя он гордо заявил: «Не удобно ми бе ралом ниже семян сеянием время живота своего съкращати, но имам убо вместо рала художьство наручных дел сосуды, вместо же житных семен духовная семена по вселенной разсевати».1 Отпечатанный красивым и четким шрифтом, украшенный многочисленными заставками и иллюстрациями, исполненными с большим художественным вкусом, Апостол находился на уровне самой высокой полиграфической техники своего времени. Вскоре Ивану Федорову пришлось покинуть страну. Причины его отъезда в Литву не вполне ясны. Однако дело книгопечатания на Руси не заглохло. В Москве 8 марта 1568 г. начала печататься Псалтырь Никифора Тарасиева и Андроника Тимофеева Невежи. В 70-е годы деятельность Андроника Тимофеева была перенесена в Александрову слободу. К концу 70-х годов в России были изданы основные церковнослужебные книги. Много их поступало и из-за границы. Постоянными покупателями заблудовских и львовских изданий Ивана Федорова выступали Строгановы, нуждавшиеся в книгах для церквей во вновь присоединяемых землях.
Монополию просвещения держали священники. Но грамотность была распространена гораздо шире. С начатками ее было знакомо почти все купечество. Высшие слои дворянства и боярства также умели читать и писать. Поголовно грамотными были дьяки, число которых быстро увеличивалось. Сеть школ была еще крайне мала. Несмотря на решения Стоглавого собора расширить количество «книжных» училищ, существовавших ранее только в Москве и Новгороде, во многих городах так и не удалось организовать школ, даже церковных.
Ко второй половине XVI в. относится создание первых арифметик, которые в XVII в. станут главным пособием обучения молодых людей. В арифметиках рассматривались действия с дробями, состоявшими, по терминологии того времени, из «верхних» и «нижних» чисел. Излагалось и тройное правило («строка тройная»), широко употреблявшееся для решения задач на темы, касающиеся торговли и ссудных операций. Во всех арифметиках употреблялись русские меры, приводилась русская система устного исчисления. Первым пособием по геометрии было изданное в 1556 г. руководство писцам «с приложением землемерных начертаний». Подробные сведения о вычислении площадей геометрических фигур содержала статья «О земном же верстании, как земля верстать». Математические расчеты, связанные с измерением площадей, содержатся и в сочинении Ермолая Еразма «Благохотящим царем правительница и землемерие».
Расширились этнографо-географические представления. В Азбуковники были занесены сведения о западных и некоторых восточных народах. Были составлены карты-схемы многих земель Российского царства — «Чертеж Смоленской и рубеж Смоленским волостям», «Чертеж Лукам Великим и Псковским пригородкам с литовским городом с Полотцком», «Чертеж Ливонских городов».2
Знакомство с теоретическими сведениями из области механики и математики обнаружили архитекторы, строители собора Василия Блаженного.
Большим багажом практических сведений в области металловедения обладали литейщики. Артиллерия широко использовалась в восточных и западных походах. При осаде Казани употреблялись пушки с колоритными названиями «Змей летячий» и «Змей свертный». В городе вплоть до 1565 г. оставались пушки «Сокол» и «Львиная голова».
Богатейший опыт солеваренного дела был обобщен в «Росписи, как зачат делат новая труба на новом месте», которая содержит техническую инструкцию по бурению для добычи рассола, строительству буровых вышек и технике проходки грунта.
Некоторые успехи сделала и практическая медицина. Иноземные врачи и раньше пользовали великих князей и членов их семей. И при дворе Грозного подвизался не только печальной памяти англичанин Елисей Бомелий, но и много других врачей — «фрязинов», немцев. Больницы и богадельни были образованы при всех крупнейших монастырях. Туда предписывалось помещать нищих чернецов и черниц. Практическая медицина еще неразрывно была связана со знахарством. С распространением медицинских знаний постепенно отступало знахарство, связанное с различными суевериями.
Впервые пробудился интерес к рациональному ведению сельского хозяйства. Свидетельством этого остался «Назиратель»{19} — своеобразная практическая энциклопедия по вопросам сельскохозяйственного труда и быта.
В целом, несмотря на поддержку государством некоторых прикладных наук, их прогресс был медленным. Контакты с зарубежными странами в области книгопечатания, практической медицины и астрономии существенно не влияли на уровень их развития. Причину этого следует искать в положении науки, которая из служанки богословия постепенно превращалась в служанку теократического государства, унаследовавшего от церкви основные принципы в области просвещения и культуры.
Дата: 2019-02-19, просмотров: 183.