ВЛИЯНИЕ ИЗОЛЯЦИИ НА ПСИХИЧЕСКОЕ СОСТОЯНИЕ

ЧЕЛОВЕКА

В обычных условиях жизни на Земле перед глазами человека сменяются сотнн и тысячи различных картин природы и творе­ний его собственных рук. На органы слуха постоянно действуют всевозможные звуки, создавая разноголосый акустический фон. Рецепторы кожи воспринимают изменения температуры.

В межпланетном полете космонавты месяцами будут видеть в иллюминаторы лишь яркие немигающие звезды на черном без­донном небе и ослепительный диск незаходящего солнца. Не бу­дет ни дня, ни ночи, ни зимы, ни лета, к которым так привыкли люди на нашей планете. Начиная уже с первых полетов на Луну члены экипажей космических кораблей «Аполлон» жаловались на однообразие впечатлений на «перегоне» Земля — Луна. Когда выключатся маршевые двигатели корабля, космонавты попадут в царство безмолвия. <...>

Как показывают наблюдения, недостаток притока раздражи­телей приводит к своеобразному переживанию, получившему название «сенсорного голода». Если «информационный голод» обусловливается недостатком «пиши» для второй (словесной) сигнальной системы, то «сенсорный голод» — недостатком впе­чатлений от реальной действительности для первой сигнальной системы.

«СЕНСОРНЫЙ ГОЛОД»

«В космическом полете, — пишет А. Г. Николаев, — нам не хватало земных, привычных человеку звуков и явлений, Там не было слышно шумов, характерных для города илн села, шумов леса и ветра, пения лесных птиц, не было н аромата прекрасных цветов, и земли, воды и леса. Не было нам ни жарко, ни холод­но. Не ощущали мы ни ветра, ни дождя, нет там ни вьюги, ни снега. По земным привычным звукам, явлениям и ароматам мы поистине сильно скучали. Иногда все это земное чувствовали, слышали и видели во сне».

Жизнь в Антарктике, по мнению Р. Бэрда, во многих отно­шениях напоминает жизнь «на темной, мертвой, замерзшей пла- * нете», так как в течение долгих месяцев станция, базирующаяся в застывшей неподвижности ледового мира, становится недосяга­емой, как и далекая планета. Незаходящее солнце летом, посто­янный свет луны и мерцание звезд полярной ночи по своему по­стоянству приближают жизнь к условиям длительного космиче­ского полета. Необходимость зимовщиков большую часть време­ни находиться в помещениях имеет много общего с жизнью эки­пажа межпланетного корабля.

«Антарктическая ночь таит в себе что-то сверхъестествен-

175

ное, — пишет в своей книге «У южного полюса» К. Борхгре-виик. — Быть может, чары нерушимого одиночества усиливают сознание того, что мы оторваны от всего человечества... Нам не хватало света, движения, воздуха. Мы как бы старели на глазах друг друга... Тишина временами стучала в ушах, всякое наруше­ние ужасной пустоты и оторванности было облегчением... Так текли без перемен длинные и темные дни зимы. Медленно и скучно проходило время, и лишь обязательная запись показании инструментов вносила некоторое разнообразие».

Гнет полярной ночи особенно сильно ощущался в прошлом, когда исследовательские партии были малочисленны, у зимовщи­ков не было ни электричества, ни радио, ни кино. С развитием цивилизации проблема монотонности в арктических и антаркти­ческих условиях не была снята полностью. «Несмотря на все эти улучшения, — писал Р. Бэрд, — жизнь продолжала оставаться тяжелой и убогой. Кино и электрический свет помогали в тече-ниг нескольких часов рассеять мрак и пустоту полярной ночи, но им никогда не удавалось приподнять нависшую над нами гне­тущую завесу тьмы. Ничто не могло заменить солнечный свет, и отсутствие его болезненно отражалось на психике людей... Пол­нейшая тьма, которой сопровождались метели, действовала угне­тающе на человеческую психику и порождала чувство безотчет­ного панического страха». Подобное отмечают В. В. Борискин и С. Б. Слевич: «Метеорологические факторы только способст­вуют однообразию, монотонности образа жизни, так как ограни­чивают возможность бывать вне помещений. Особенно резко эта монотонность проявляется в зимние месяцы, поэтому-то именно в это время года чаще регистрируются случаи общего ухудшения самочувствия, заторможенность, замкнутость, вспыльчивость, по-^х-->.л^тен::ая раздражительность, словом, в наиболее резкой форме г"олзлгк.тсл психическая несовместимость. Изменения в состоя­нии здоровья полярников, вызванные длительной сенсорной не­достаточностью и рассматриваемые как некомпенсированные ре­акции со стороны центральной нервной системы, могут носить различный характер. Это может быть неадекватная реакция на какие-либо замечания, иногда приобретающая оттенок патологии; такое состояние полярника определяется как невротическое. Б крайних случаях нарушение в деятельности центральной нервной системы ведет к психозам и появлению симптомов фобий, т. е. навязчивого состояния страха, развивающегося при некоторых психических заболеваниях».

О «сенсорном голоде» в условиях Антарктики Марио Маре пи­шет: «Я бы охотно лишился своего месячного, даже двухмесяч­ного жалования ради того, чтобы взглянуть на зеленую траву, по­крытый цветами луг, на котором пасутся коровы, на березовую или буковую рощу с желтеющими листьями, по которым струятся потоки осеннего ливня».

Чувство «сенсорного голода» также отчетливо проявляется в условиях экспериментальной одиночной и групповой изоляции.

176

Испытуемый Ч. в опытах Е. М. Крутовой, находившийся в тер­мокамере, на пятый день так охарактеризовал свое состояние: «Странное самочувствие, точно меня лишили воздуха, чего-то не хватает, а чего не пойму. Я без всякой инициативы выполняю задания, неохотно. Мозг работает как-то нехотя, я постоянно лов­лю себя на мысли, что это не я, а кто-то другой все выполняет. Даже отвечать на вопросы не хочется».

У журналиста Е. Терещенко, участвовавшего в опыте в усло­виях групповой изоляции, есть такие строки в дневнике: «Вахта, обед, обследование, сон, наша жизнь забилась в каком-то лихо­радочном, но монотонном ритме. Исподволь начала подбираться нервная усталость. Мы стали раздражительнее. Заставлять себя работать стало труднее. Все чаще хотелось открыть куда-то дверь и увидеть что-то другое. Все равно что, только бы новое. Иногда мучительно, до рези в глазах, хочется увидеть яркий, определен­ный, простой свет спектра или кумачовый плакат, синее небо. Скука». А врач Е. И. Гавриков пишет: «Сегодня вдруг захотелось погулять по асфальту, посмотреть на деревья, а то пройдет пол­лета... Сегодня я думал, что .было бы приятно поставить на наш столик хотя бы маленький букетик цветов...»

Через четыре месяца после начала годичного эксперимента в наземном комплексе через шлюзовую камеру испытуемым в честь Дня космонавтики были переданы поздравления от друзей и иг­рушка— желтый цыпленок. По поводу этого случая А. Н. Бож-ко в своем дневнике записал: «Странно, что нас радует каждая яркая безделушка. Может быть, потому, что мы окружены серы­ми тонами?»

Сто с лишним лет назад в своей классической работе «Реф­лексы головного мозга» И. М. Сеченов писал о том, что одним из необходимых условий нормальной психической деятельности че­ловека является известный минимум раздражителей, поступаю­щих в мозг от органов чувств. «Это предположение И. М. Сече­нова, — писал И. П. Павлов, — было впоследствии блистательно подтверждено в одном клиническом случае. Именно у проф. Штрюмпеля случайно оказался в больнице больной, у которого была настолько повреждена нервная система, что из всех вос­принимающих поверхностей остались только два глаза и ухо. И вот, как только эти последние уцелевшие окна из внешнего ми­ра закрывались, больной тотчас же впадал в сон. Таким обра­зом, получалось полное подтверждение того, что для бодрствен-ного, деятельного состояния больших полушарий необходим из­вестный минимальный приток раздражения. Совсем недавно мне... пришлось видеть подобный же случай. Когда у него (боль­ного.— А. Л., В. Л.) открыты здоровое ухо и здоровый глаз, он вас вполие понимает, может читать и писать. Но как только вы ему закроете либо ухо, либо глаз... он непременно впадает в за­бытье и ничего из того, что происходило с ним в этот промежу­ток, не помнит».

С влиянием измененной афферентации на психическое состоя-

II Заказ 5162

177

ние людей в массовых масштабах столкнулись авиационные вра­чи в период второй мировой войны. У летчиков во время полетов появлялось сонливое состояние и чувство апатии. В 50-х годах нашего столетия с переходом авиации на реактивную технику, позволившую увеличить скорость и высоту полетов, наряду с вы­шеуказанным состоянием при высотных полетах летчики стали жаловаться на чувство физического отрыва от Земли до такой степени, что пилотам стало казаться, что они совсем с ней теря­ют контакт. Этот феномен в авиации получил название «break-off» (отрыв от Земли). Вот как описал его проявление американ­ский врач Д. Саймоне, который с экспериментальной целью в 1957 г. поднялся на воздушном шаре на высоту 30 километров: «На второй день пребывания в шаре я внезапно почувствовал, словно бы я должен подняться в Космос, как будто бы я уже принадлежу Космосу. Все чувственные связи и интересы, притя­гивающие меня к Земле, словно бы были разорваны, и я целиком слился с пустотой пространства надо мной».

Чувство «оторванности», «отрешенности» в некоторых слу­чаях сопровождалось дезориентацией в пространстве и развити­ем галлюцинаций. Следует отметить, что одно из самых первых описаний «галлюцинаторных» переживаний во время полета (по рассмотренной нами литературе) относится к 1928 г., когда боль­шая группа летчиков приняла участие в спасении экспедиции дирижабля «Италия» в полярных пустынях Арктики. Шведский летчик Лудобор во время полета отчетливо увидел сидящую фигуру человека. «Это было недалеко от мыса Северного, — рас­сказывал он, — вероятно, Мальмгрем, подумал я, но мне не пришло в голову, что если бы это был человек, он, конечно, ма­хал бы мне чем-нибудь. Я тотчас снизился, но фигура внезапно расплылась».

Запросы практики (авиации, подводного плавания, космонав­тики) вызвали к жизни многочисленные экспериментальные ис­следования на животных и людях с целью всесторонне изучить влияние ограничения раздражителей на психическое состояние человека.

Экспериментальные исследования в этой области, производи­мые на людях, были начаты Д. О. Хеббом в 40-х годах, а на жи­вотных— И. П. Павловым еще раньше, в начале века, в знаме­нитой «башне молчания». Систематическое изучение сенсорной недостаточности в интересах авиации и космонавтики началось в 50-х годах,

В ряде описанных экспериментов зарубежных исследователей применялись жесткие условия изоляции, получившие название «строгой сенсорной депривации». В этих опытах испытуемые ук­ладывались на кушетку в небольшой звуконепроницаемой и за­темненной камере илн комнате. Для ограничения тактильной чув­ствительности на руки надевали перчатки или картонные футля­ры. Двигательная активность ограничивалась словесной инструк­цией, по которой испытуемому предлагалось как можно меньше

178

двигаться. Если камера была не затемнена и звуконепроницаема, то испытуемому надевали полупрозрачные очки, пропускающие свет, но не позволяющие видеть ясно очертания предметов, а на уши — аудиофоны. Испытуемый при надетых аудиофонах посто­янно слышит монотонный шум («белый шум»), интенсивность которого превышает порог слухового восприятия.

В экспериментах, технически более совершенных, испытуемый в. специальном кислородном снаряжении погружался в воду в резервуаре. Температура воды поддерживалась па постоянном уровне +34,5 градуса. Помимо отсутствия зрительных (испытуе­мый был в маске), слуховых, обонятельных, осязательных, тем­пературных ощущений, у него резко уменьшался поток раздра­жителей от костно-мышечного аппарата. Это объясняется тем, что у человека отпадает необходимость в мышечной работе для противодействия силе тяжести.

Исследования по строгой сенсорной депривации показали,что многие здоровые люди ее не выдерживают: приходится прекра­щать опыт. Исследователями описан ряд психических нарушений, охватывающих все сферы психической деятельности.

Очень интересны эксперименты, проведенные в имитаторах космических кораблей. Один из летчиков во время 30-часового эксперимента «увидел» телевизор, плавающий в состоянии неве­сомости, а среди приборов пульта управления — какие-то незна­комые лица. Однако он пытался справиться с этими нарушения­ми восприятия, стараясь отклонить взгляд в сторону от телевизо­ра и приборов. Одного из пилотов охватил панический ужас, ког­да «полет» подходил к концу: на его глазах приборная доска начала «таять и капать на пол». Третий пилот во время экспери­мента стал жаловаться на боль в глазах из-за расплывчатого изображения на экране телевизора, хотя экран был совершенно чист, а после 22-часового пребывания в имитаторе космического корабля он стал кричать: «Очень жарко в кабине! Уберите теле­визор! Он стал коричневым! Выключите его быстрее, становится жарко, как в аду!» Попытки экспериментатора убедить испытуе­мого, что его беспокойство необоснованно (телевизор работает нормально), были тщетны. Испытуемый был удален из имита­тора в крайне возбужденном состоянии. По выходе из тренажера он сказал, что ему в конце опыта также казалось, что стены над ним начали смыкаться.

В исследованиях по сенсорной депривации, проведенных О. Н. Кузнецовым и В. И. Лебедевым, применялись длительные сурдокамерные испытания.

Исследования проводились в специально оборудованной сур­докамере, оснащенной оборудованием и приборами, позволяю­щими не только поддерживать заданный физиологический ре­жим, но и вести непрерывное наблюдение за испытуемыми и осуществлять объективную регистрацию физиологических и пси­хологических показателей.

На основании анализа экспериментальных данных можно сде-

12*

179

лать следующий вывод: в условиях сенсорной изоляции у чело­века возникают необычные психические состояния, которые вна­чале носят функциональный, обратимый характер. Необходимо отметить, что они возникают не у каждого человека. При значи­тельном увеличении сроков изоляции эти функциональные изме­нения переходят в патологические — возникают нервнопсихиче-ские заболевания (неврозы и психозы).

Леонов А. А., Лебедев В. И. Психо­логические проблемы межпланетного полета. М., 1975, с. 145—150.

О . И . Скороходова