БАЗОВЫЕ МАТЕРИАЛЫ: HEREDITY, ENVIRONMENT AND THE QUESTION «HOW?». Anastasi, A. (1958). Psychological Review, 65,197-208.

На мой взгляд, большинство преподавателей психологии обзавелись некоей милой толстокожестью, проявляющейся, когда им ставится в упрек то, что психология — это не «настоящая» наука. Возможно, вы этого не знаете, но многие люди придерживаются невысокого мнения о психологии. Нас, психологов, «затыкают» как простые обыватели, так и коллеги из других областей науки. Если у вас есть друзья, специализирующиеся в так называемых науках естественного цикла, наподобие физики или химии, спросите у них, что они думают о психологии. Вы поймете, что я имею в виду. Конечно же, значительная часть критики, обращенной на психологию, является, на самом деле, просто некомпетентностью. Многие люди просто не понимают, что такое психология. К счастью, хотя бы и небольшое пополнение образования позволяет обычно избавиться от невежества.

Но по-настоящему задевает ситуация, когда люди знают, что такое психология, и все равно ставят под сомнение ее целостность. Если и существует правомерная критика, которой люди со стороны могут подвергнуть психологию, то такая критика заключается в том, что психологии не хватает единой направляющей темы или фокуса. Можете ли вы назвать хотя бы одну общую нить, проходящую через всю психологию? Нельзя сказать, что все психологи изучают поведение человека, поскольку некоторые из них изучают поведение не человека, а животных. Ситуация не изменится, если переформулировать предложение и сказать, что психологи изучают поведение животных разных видов, поскольку некоторые психологи изучают работу мозга, которая, может, связана каким-то образом с поведением, а может, и нет. В любом случае огромное множество тем, которыми занимаются психологи, является также ахиллесовой пятой всей дисциплины в целом, поскольку из-за этого психология кажется фрагментарной и разобщенной.

Поэтому когда вы напрямую с этим сталкиваетесь, непросто выделить какую-либо одну объединяющую тему, проходящую сквозь всю психологию и связывающую все со всем. Но в 1958 году Анна Анастази забила гвоздь по самую шляпку, когда выделила проблему «природа — воспитание» в качестве центральной проблемы всей психологии. Уверен, что вы слышали о проблеме «природа — воспитание». Это одна из основных тем, обсуждавшихся нами в первой главе. Обычно она оформляется как вопрос гены / среда. «Сколько в нашем интеллекте наследуемого?» «Насколько наш страх перед математикой проистекает из того, как мы воспитаны?»

Анастази не была первым человеком, поднявшим данный вопрос. На протяжении нескольких тысяч лет проблема «природа — воспитание» была центральным вопросом философии. И в зависимости от того, у кого спрашивали, можно было получить ответ, что личность человека полностью, частично или вовсе не обусловлена нашими генами (или средой). Различия во мнениях по проблеме «природа — воспитание» можно проследить по всему пути, доходящему до великих греческих философов. Платон твердо верил в то, что главную роль играет приро да, то есть гены (хотя в то время о существовании генов не было известно). Но его ученик Аристотель позволил себе занять другую позицию. Он верил в то, что среда играет решающую роль в определении состояния человека. И с тех пор философы и психологи ходили взад-вперед, туда и сюда, отрицая и соглашаясь, что гены или среда играют самую важную роль в объяснении развития человека. Но в своей статье, оцененной сообществом исследователей в области детской психологии четырнадцатой по значимости, Анастази прокричала: «Все, люди, хватит! Давайте займемся делом!»

Личная история Анны Анастази сама по себе представляет интерес. Анастази была продуктом времени, когда психология только начинала развиваться, и когда женщин редко допускали до аспирантских программ, и если им удавалось все же туда попасть, то предполагалось, что психология будет для них лишь прикладной дисциплиной. Было редкостью, чтобы женщины-психологи проводили первичные, фундаментальные, экспериментальные исследования. И Анастази во многом согласилась с подобной тенденцией. Но тот факт, что Анастази удалось закончить аспирантуру, сам по себе экстраординарен. Подобно Пиаже и Выготскому до нее, она была одним из тех гениальных детей, которых просто невозможно остановить. Большую часть своего детства, проведенного в Нью-Йорке, она находилась на домашнем обучении, и когда, наконец, в 1917 году (в возрасте девяти лет) ее отдали в начальную школу, она быстро догнала свой класс. Но вскоре она оттуда ушла, потому что ей приходилось сидеть в конце переполненного учениками класса, а работа казалась ей чересчур неупорядоченной. Предприняв на следующий год еще одну попытку и поступив в государственную школу, она перепрыгнула еще через два класса и, в конце концов, завершила начальное образование, став первой ученицей в классе. Она попробовала поучиться в средней школе, но снова классы показались ей переполненными, и поэтому она ушла из школы еще раз. Чтобы не изощряться, она решила просто перепрыгнуть через среднюю щколу. Сдав несколько Министерских Вступительных Экзаменов, она поступила в Бэрнердский Колледж (Barnard College) в возрасте 15 лет.

Хотя учебу в колледже Анастази начала, интересуясь математикой, она была также очарована парой курсов по психологии, прослушанных ею в Бэрнерде. Вскоре она обнаружила, что, двигается в двух направлениях — в направлении математики, которую она любила, и в направлении психологии, которая ее пленила. К счастью, Анастази нашла свое призвание в области, сочетающей ее интерес как к математике, так и к психологии: речь идет о психологическом тестировании, области, питавшей ее мысль на протяжении всей оставшейся жизни. В 1928 году в возрасте 19 лет она окончила Бэрнерд и в том же году опубликовала свою первую профессиональную журнальную статью. Степень доктора философских наук она получила в 1930 году, окончив аспирантскую программу в Колумбийском университете, когда ей был лишь 21 год. Я уверен, вы понимаете, что большинство студентов колледжей в этом возрасте находятся лишь на предпоследнем курсе!

Анастази сделала весьма примечательную, и, возможно, даже выгодную карьеру в области психологического тестирования. Ее учебники по психологическому тестированию на протяжении нескольких десятилетий были фундаментом данного направления, и тысячи психологов овладели своей специальностью, учась у нее. Но для наших целей самым важным является то, что благодаря опыту занятий тестированием она оказалась в самом центре дискуссий по проблеме «природа — воспитание». Здесь вот в чем дело. Когда некто выполняет психологический тест, вполне вероятно, что набранный им балл будет отличен от балла, набранного кем-то другим, также выполнившим этот тест. Иногда происходит так, что группы людей выполняют какой-то отдельно взятый тест, и баллы одной группы отличаются от баллов другой. В обоих случаях возникает вопрос: «Почему баллы различаются?» Можно себе представить, сколь разнообразен круг возможных ответов. Если две группы имеют разное расовое или этническое происхождение, возьмем, к примеру, группу белокожих американцев и группу азиатов, то вы могли бы сделать вывод, что различия в баллах обусловлены различиями в генетической организации. Конечно же, многие психологи приходили именно к этому выводу. Но если обе группы характеризует одинаковое этническое или расовое происхождение, возьмем, к примеру, группу бедных белокожих американцев и группу богатых белокожих американцев, то тогда вы могли бы связать различия в баллах с различиями в условиях воспитания. Но значимость что одного, что другого вывода ненамного превышает значимость безосновательного рассуждения. Проблема заключается в том, что люди, имеющие разное расовое или этническое происхождение, отличаются не только своей генетической организацией, но и условиями воспитания.

В своей статье, опубликованной в 1958 году, Анастази призвала положить конец подобным непродуктивным рассуждениям. Она высказала мнение о том, что вместо того чтобы спорить, на чем лежит ответственность — на природе или на воспитании, или насколько здесь ответственна природа или воспитание, психологии следует сосредоточиться на вопросе о том, каким образом оба эти фактора оказываются ответственными. Другими словами, ясно и понятно, что на психологическое функционирование влияет как природа, так и воспитание, поэтому какие-либо дальнейшие споры по данному вопросу бессмысленны. Вместо этого, по мнению Анастази, следовало бы заняться более важными вещами, например, выяснением того, как уникальный набор генов человека взаимодействовал с его уникальной средой, результатом чего стало формирование уникальной личности, коей является этот человек.

Статья Анастази не была «исследованием» в обычном смысле слова. Скорее, это был научная работа, эссе, выражающее определенную позицию. Автор критиковала старые взгляды на проблему «природа — воспитание» и предлагала набросок того, что, по ее мнению, являлось новым, более продуктивным подходом. Она внесла также несколько предложений по плану проведения конкретных изысканий, которого должны придерживаться исследователи, занимающиеся проблемой «природа — воспитание». Очевидно, что данная работа оказала свое влияние на психологию, поскольку даже сегодня, по прошествии сорока лет со времени публикации, она считается водоразделом всей дисциплины и относится к числу двадцати самых революционных вкладов в детскую психологию. Введение

Свою статью Анастази начала с указания на то, что вопрос о вкладе генов или среды в какое-либо поведение, особенность или психологическую черту — вопрос бессмысленный. Поскольку значение имеют оба фактора, вряд ли можно что-то к этому добавить. На самом деле, нет большого смысла говорить о том, что значение имеют оба фактора, поскольку в действительности нам это ни о чем не говорит. Она также указала на то, что некоторые исследователи пытались заниматься оценкой того, в какой пропорции гены и среда обусловливают определенное поведение, особенность или психологическую черту. Исходя из такой позиции, исследователь мог бы попытаться определить, обусловлена ли способность к катанию на велосипеде на 10% генетическими факторами и на 90% — факторами среды, или, возможно, соотношение равно 25% к 75%. Но Анастази указала на то, что и такой подход неправомочен, поскольку он допускал существо вание того, что она называла аддитивным свойством взаимоотношений между генами и средой. Все дело в том, что совместная работа генов и среды не происходит аддитивно, по принципу дополнительности. Разве есть смысл в словах, что, например, нечто, столь же сложное, как интеллект, является результатом прибавления двух частей генов к трем частям среды? Чтобы узнать что-то полезное, нам необходимо узнать, как две части генов работают совместно с тремя частями среды, производя интеллект.

Анастази считала, что намного лучше рассматривать совместный вклад генов и среды, исходя из того, что они находятся во взаимодействии друг с другом. Определение взаимодействия сводится к тому, что влияние одной вещи зависит от качества другой. В рамках нашего вопроса о «природе — воспитании», мы бы сказали, что влияние среды зависит от типа генов, или что влияние генов зависит от типа среды.

Ладно, у меня возникло ощущение, что сейчас мы оперируем пространными абстракциями, поэтому давайте обратимся к более удобному примеру из реальной жизни. Подумайте о влиянии теплой, любящей, заботящейся семейной среды на социальное развитие ребенка, усыновленного при рождении. Приемный ребенок, выросший в подобной среде, вполне может стать теплым, любящим и заботящимся. В данном случае, разве мы не сможем с уверенностью сказать, что среда оказала позитивное влияние на социальное развитие ребенка? Мог ли ребенок вырасти другим? Конечно же, ведь у ребенка мог быть аутизм. Один из первичных симптомов людей с аутизмом состоит в том, что они кажутся незаинтересованными в социализации. Дети с аутизмом редко устанавливают контакт глазами, они редко реагируют на вербализации и редко интересуются проявлением привязанности. Поэтому теплая, любящая, заботящаяся семейная среда могла не оказать большого влияния на ребенка с аутизмом. Это пример того, как влияние среды зависит от качества генов, как среда и гены могут взаимодействовать. И это именно то, что имела в виду Анастази, когда призывала психологов заняться вопросом «Как?». Психологам следует сфокусировать внимание на том, как взаимодействуют гены и среда. Типы взаимодействий Признание необходимости понимать взаимодействие между генами и средой является лишь первым шагом. Существует множество путей, посредством которых взаимодействия могут происходить, и для изучения каждого из этих путей может требо ваться свой собственный набор методов. В своей статье Анастази перечислила несколько типов взаимодействий, которые могут иметь место между генами и средой. Она начала с рассмотрения ряда врожденных генетических условий, которые, как можно предположить, будут ограничивать влияние среды на людей. Факторы наследственности

Существует ряд условий, которые могут наследоваться через гены, они различаются по степени подверженности влиянию среды. Например, синдром Дауна — это врожденное условие, которое всегда приводит к умственной отсталости. Другими словами, никакие внешние интервенции не могут избавить от этого состояния; никакое обучение, никакие лекарства, никакая терапия не устранит интеллектуальных недостатков, присущих человеку с синдромом Дауна.

С другой стороны, врожденная глухота может привести, а может и не привести к умственной отсталости, все зависит от того, какие разновидности возможностей среды сделаны доступными. Анастази замечает: «Можно сказать, что... степень интеллектуальной отсталости глухого человека связана с состоянием развития специальных способностей к обучению. По мере улучшения (специальных способностей к обучению) интеллектуальная отсталость, связанная с глухотой, соответственно редуцируется». Конечно же, в наши дни неправомерно описывать глухого человека как человека интеллектуально отсталого, но это стало возможным благодаря тому прогрессу, который мы сделали в плане помощи глухим людям в адаптации к обществу. В прошлые времена глухим людям могли не уделять никакого специального внимания или не предлагать никакого специального обучения, и в результате путь их интеллектуального развития мог отличаться от пути, по которому шли их слышащие сверстники.

Третий пример — это ситуация, когда ребенок наследует восприимчивость к определенным заболеваниям. Это означает, что в действительности он не наследует заболевание, но он наследует вероятность развития заболевания. Заболевание может начать развиваться, а может и не начать, что полностью зависит от условий существования ребенка, его среды. И то, развивается или не развивается заболевание, влияет, в свою очередь, на то, что происходит в дальнейшем. Если ребенок не заболевает, то он может, например, погрузиться в мир спорта и стать известным нами, ответственными за цвет волос, результатом чего является ветреное, пустоголовое поведение.

Во всех этих примерах присутствует определенное влияние среды, зависящее от типа генов, которые были унаследованы. Анастази указывает на то, что влияние факторов наследственности во всех этих случаях варьирует в зависимости от степени их косвенности. В случае с синдромом Дауна влияние наследственности на психологическое функционирование имеет весьма прямой характер. Гены напрямую отвечают за болезнь. Но в остальных случаях влияния наследственности носят все более и более косвенный характер. В случае со светлыми волосами, ассоциируемыми с ветреностью, гены не отвечают напрямую за ветреность, но зато они отвечают за наличие светлых волос, а светлые волосы отвечают за запуск социальных стереотипов, которые, в свою очередь, могут актуализировать у человека со светлыми волосами ветреное поведение. В конечном счете, появление ветреного поведения вызывается генами, правда, весьма косвенным образом.