Являясь неизбежным результатом гигантского развития производительных сил, новейший капитализм сам налагает путы на это развитие. В самом деле, какова самая могущественная пружина, движущая промышленность вперед? Мы видели, что этой пружиной является необузданная конкуренция, царящая повсюду, где капитализм не вступил еще в свою новейшую стадию. В этой конкуренции побеждает тот, кто дешевле доставляет на рынок товары, а уменьшение издержек производства достигается прежде всего развитием техники и увеличением количества производимых товаров. Но если это так, то конкуренция является могущественным стимулом расширения производства и, следовательно, роста производительных сил. Стоит только уничтожить конкуренцию, поставить промышленность в монопольное положение, чтобы развитие затормозилось, чтобы прогрессу технических усовершенствований был положен предел. Живой иллюстрацией этого положения может служить история нашей уральской промышленности в первой половине XIX века. Еще в 30-х годах Урал доставлял 12% всего мирового производства чугуна, в конце 50-х годов этот% упал до 4. Выплавка чугуна почти в продолжение всей первой половины XIX столетия держалась на мертвой точке, она стояла на одном уровне или, в лучшем случае, шла вперед черепашьим шагом. Другая страна, Англия, за тот же период увеличила производство чугуна в 30 раз; она стала вывозить этот продукт за границу в огромных количествах, в то время как Россия сократила свой заграничный отпуск чугуна в 4 раза. Это произошло потому, что наша уральская промышленность была изолирована от всего остального мира запрещением ввоза в Россию чугуна и железа. Это запрещение спасло Урал от конкуренции мирового рынка, создав ему монопольное положение. Внутри страны тоже не было конкуренции, так как число заводов было сравнительно незначительно. Наши промышленники получали сказочные барыши (от 45–90%), и вполне естественно, что им не за чем было заботиться об усовершенствовании техники. Между тем англичане, движимые конкуренцией, использовали у себя все новейшие изобретения и за четверть века удешевили производство чугуна на 60%.

Конкуренция является локомотивом капиталистического развития. Если он прекращает свое действие, это развитие останавливается, и капитализм переходит в застойную форму . Так было с уральской промышленностью, так происходит в настоящее время со всем мировым капитализмом, ступившим на путь финансового капитализма с его картелями, синдикатами и трестами. Конечно, все это происходит лишь отчасти, в тенденции, потому что, хотя конкуренция уничтожается внутри капиталистических стран, она остается, мы видели, вполне реальным фактом на мировом рынке. Но так как подавляющая масса товаров идет на внутренний рынок, захваченный несколькими капиталистическими гигантами, то приостановка в развитии производительных сил должна становиться все более и более ощутимой. Величайшие изобретения все чаще и чаще остаются достоянием конторы купившего их банка или синдиката, в процесс производства вносится рутина, застой.

Но этот упадочный процесс идет и из другого источника, из коренного изменения в общественном сознании класса капиталистов. Было время, когда капиталист был синонимом действенного, предприимчивого человека. Он сам стоял во главе предприятия, прилагал все усилия, чтобы поднять его на максимальную высоту. Капиталист был не посторонним зрителем хозяйственной жизни, а стоял в центре процесса производства. С развитием акционерной формы предприятий, составляющей основную предпосылку финансового капитализма, роль капиталиста меняется. Выступая в качестве владельца акций, он отрывается от процесса производства и не принимает уже участия в хозяйственной жизни. Вся сфера его деятельности сводится к потреблению, к заботе о более полном удовлетворении своих изысканных потребностей. Капиталист перестает быть активным фактором хозяйственной жизни. Он превращается в человека, который занимается стрижкой купонов и получением дивидендов. Одним словом, капиталист вырождается в общественного паразита, как это некогда имело место с античным рабовладельцем и крепостником-феодалом. Капитализм в его новейшей стадии обнаруживает признаки глубочайшей деградации, — деградации, в которой кроется его неизбежное крушение.

Все это таится в самом капитализме. Все это, так сказать, пассивные факторы, приближающие его к смерти. Но есть фактор неизмеримо более активный. Это крайнее, небывалое при господстве капитализма обострение классовых противоречий.

Финансовый капитализм доводит до крайних границ эксплоатацию пролетариата. Устанавливая картельные цены на товары, цены далеко превосходящие их трудовую стоимость, он уменьшает реальную заработную плату рабочих. Доля рабочих в общественном продукте убывает еще скорее, чем при господстве свободной конкуренции (см. гл. об основных тенденциях развития капитализма), пролетаризация мелких товаропроизводителей идет бешеным темпом вперед. Распределение создаваемых благ превращается в вопрос о реальном соотношении сил двух классов капиталистического общества. Но этого мало. Империализм означает мировой милитаризм и мировые войны. Реки крови и невиданные разрушения способствуют прояснению классового сознания пролетариата, направляют его в сторону действенной борьбы за социализм. Объективная неизбежность этого переворота становится все более очевидной; вопрос остается только относительно времени его наступления; т.-е. дело сводится к вопросу об исторической подготовке пролетариата.

Так «в мощном столкновении враждебных интересов, диктатура магнатов капитала превращается, наконец, в диктатуру пролетариата» (Гильфердинг). «Бьет последний час капиталистической частной собственности. Экспроприаторы экспроприируются» (Маркс).