Торговый капитализм представляет из себя вторую стадию развития менового общества — стадию, тесно переплетающуюся с ремесленно-городским и крепостным строем и лишь для удобства изучения рассмотренную здесь отдельно. Во всех наиболее существенных чертах общественное сознание продолжало неуклонно развиваться в том же направлении, какое наметилось еще в эпоху перехода от натурального общества к меновому; преобладающий психологический тип все еще мелко-буржуазный.

В прочных промышленных корпорациях, в мещанской семье и в феодально-крепостных отношениях общество сохраняло еще условия прежнего патриархального подчинения личности — условия, препятствовавшие развитию личности. Подрывая эти условия, торговый капитал содействовал дальнейшему высвобождению личности. Патриархальные отношения остаются в прежней силе на двух полюсах общественного единения: в политических формах абсолютной монархии и в семейных формах частного хозяйства. Здесь, впрочем, также наблюдаются некоторые изменения. Абсолютная монархия совершенно чужда той близости и непосредственности отношений между господствующими и подчиняющимися, какая свойственна патриархальным формам, даже в их феодальном развитии (при чистых, старо-феодальных отношениях); на сцену выступает сухой и холодный формализм бюрократии. В семье, напротив, отношения смягчаются, власть главы семьи и рабство остальных ее членов проявляются не так резко.

Умственный запас людей расширялся по мере того, как торговые сношения соединяли все более и более прочными связями различные отдаленные друг от друга области и целые страны. Необходимость развития знаний чувствовалась все сильнее; и в этом торговый класс с его наемными работниками (приказчики, бухгалтера, торговые агенты и т. под.) шел впереди остального общества: обмен вызывает в этих классах потребность вести торговые книги, отыскивать наиболее выгодные рынки для покупок и сбыта, изучать экономические и юридические условия своей страны, а также учреждения и нравы чужих стран, говорить на иностранных языках и т. д. Прежние школы духовенства оказываются недостаточными и негодными; возникают светские школы, вначале только в городах. В организации и поддержании этих школ принимали деятельное участие князья и короли, которые, как и горожане, видели в науке средство борьбы против духовного феодализма. Но и в низших слоях народных масс распространялось стремление к образованию; уже тот факт, что торгово-ростовщический капитал беспощадно эксплоатирует в свою пользу народное невежество, сильно содействует пробуждению в массах этого стремления. Да и сама по себе торгово- ростовщическая эксплоатация предполагает грамотность, по крайней мере, самих скупщиков и кулаков. А главное — в грамотности, в образовании крестьянин начинает видеть единственное средство выбиться из своего тяжелого положения, подняться на более высокую ступень общественной лестницы.

В то же время устраняются некоторые серьезные препятствия, мешавшие развитию народного образования; падение крепостного права особенно важно в этом смысле: при крепостных отношениях, как раньше при феодальных, не только образование, но простая грамотность была почти недоступна крестьянству; с точки зрения господ все это совершенно бесполезно для крестьян, даже вредно для их «нравственности».

Остатки натурального фетишизма продолжали деградировать параллельно с развитием знаний. Особенно ярко выступает этот процесс при сравнении католицизма с теми реформаторскими учениями, которые пришли ему на смену.

Зато продолжал развиваться и укрепляться в общественном сознании фетишизм товарный. Тесно связанная с ним страстная жажда денег, неутомимое их искание — характерная черта второй половины средних веков и начала нового времени. Ради одной и той же цели предпринимались упорные исследования алхимиков и дальние путешествия авантюристов; философский камень и Индия играли одинаковую роль в психологии того времени.

Основной силой развития в торгово-капиталистическом обществе, как и во всяком меновом, является конкуренция. Действие ее выступает все яснее и резче, развитие общества совершается все быстрее, по мере того, как ослабевают и уничтожаются старые препятствия на ее пути — феодальные и цеховые формы, чрезмерная регламентация промышленности и торговли со стороны государства и т. д.

Торговый класс идет во главе развития и ведет за собой другие общественные силы и прежде всего — правительства. Его погоня за рынками, его стремление расширить область обмена приводят к усовершенствованию техники мореплавания: научаются строить более крупные и прочные корабли, годные даже для океанических плаваний; прогресс астрономии и применение компаса дают возможность более уверенно управлять ходом корабля.

В тесной связи с общим развитием сношений стоит возникновение целых новых отраслей промышленности, которые оказывают громадное влияние на дальнейшую экономическую жизнь: производство писчей бумаги и книгопечатание . Являясь могущественным орудием распространения всяких знаний, эти отрасли производства чрезвычайно ускорили развитие производительности труда.

Общий прогресс жизни сказывался и во всех других областях промышленности. Размеры производства возрастали, техника изменялась. Вообще, именно с эпохой торгового капитала совпадает тот период, который историки часто обозначают, как «период великих изобретений и открытий».

Это же время совпадает с «возрождением наук и искусств», совершавшимся при сильном содействии оставшихся от классического мира юридических, литературных и художественных образцов. Это наследство оставалось без движения до тех пор, пока общество не достигло вновь той стадии развития меновых отношений, на которой стоял древний мир в эпоху своего расцвета; когда же оно ее достигло — наследство древнего мира облегчило и ускорило образование новых форм мышления и деятельности.

Историческое начало периода торгового капитала относится для юга Западной Европы к XIII веку, для севера — приблизительно к концу XIV. В сущности, развитие торгового капитала почти неотделимо от развития самих меновых отношений. К началу новых веков в Европе начинают складываться мануфактуры, знаменующие собой новую форму капитализма. Развитие торгового капитала и возрастание его общественной роли продолжалось и дальше на-ряду с прогрессом промышленного капитала.

Первоначальное развитие торгового капитала в республиках Италии (Венеция, Генуя и др.) было результатом их посреднической деятельности в торговле между Западной Европой и азиатскими странами. Это посредничество, к которому итальянские республики были призваны в силу своего географического положения, позволяло им обогащаться путем торговой эксплоатации обеих областей производства, между которыми они поддерживали меновые связи.

Дальнейшее развитие торгового капитала с его погоней за рынками вызвало открытие новых стран: Америки, берегов Африки; были найдены океанические пути в Ост-Индию и Китай. Торговый капитал стал быстро развиваться в тех странах, которые по своему приокеаническому положению могли лучше других воспользоваться новыми рынками, — прежде всего в Португалии и Испании. Старая, сухопутная торговля с Восточной Азией почти прекратилась; посредницы в этой торговле — итальянские республики — начали быстро приходить в упадок.

Испания, захватившая затем эксплоатацию новооткрытых стран в свою монополию, быстро достигла высшей ступени богатства и могущества. Благородные металлы Америки играли очень важную роль в этом обогащении. Да и вся европейская торговля стала ускоренно развиваться под влиянием их усиленного прилива.

Но и развитие торгового капитала Испании оказалось неустойчивым и непродолжительным, потому что оно не опиралось на соответственное развитие производства в самой Испании. Экономический расцвет, основанный на грабеже и монополии, никогда не бывает прочным. Он слишком усиливает в данном обществе паразитические элементы, чем подрывается возможность прогресса. Торговля и экономическое господство перешли к Голландии, которая развивалась в промышленном отношении гораздо быстрее. Голландию же затем сменила, как известно, Англия.

Одновременно с этим переходом торговли от одних стран к другим происходит также постепенное расширение организаторской роли торгового капитала в области производства: торговый капитал, увеличивая свое влияние на ход производства, все более принимал оттенок промышленного .

Промышленный капитализм

Первоначальное накопление

Промышленный капитализм есть организация крупного производства, основанная на наемном труде.

Следовательно, для него необходима наличность двух предварительных условий: 1) капиталов достаточной величины, 2) рабочих, свободных от личной зависимости, т.-е. имеющих возможность продавать свою рабочую силу, и в то же время вынужденных продавать ее.

Если у свободного производителя имеются средства производства, как это было у городского ремесленника цехового периода, то он и работает сам на себя, продает свой продукт, а не рабочую силу. Продавать ее он вынужден тогда, когда у него нет средств производства, когда он отделен от них. И конечно, он будет продавать ее тому, кто может предоставить ему эти средства производства — капиталисту.

Капиталист же, чтобы организовать на таком найме рабочих производство в крупном масштабе, должен иметь у себя в достаточном количестве эти средства производства, или, что в меновом обществе равносильно тому же, деньги на их покупку: он должен обладать так или иначе накопленным капиталом.

Процесс, посредством которого создавались эти условия, известен под названием первоначального накопления . Он осуществлялся в ряду веков до начала промышленного капитализма самыми разнообразными методами, мирными и насильственными.

Ремесленная промышленность городов была организована так, что долгое время не допускала значительного накопления. В общем, при обмене между крестьянско-феодальной деревней и ремесленно-торговым городом, различие в степенях культуры и, особенно, значительная сплоченность промышленных организаций города должны были приводить к тому, что город систематически обирал деревню — покупал ее продукты ниже их стоимости. Торговый класс, как посредник в обмене, выигрывал при этом больше всех, эксплоатируя в свою пользу и забитость крестьянина и расточительность феодала. Таким образом, крестьянский труд превращался в городской капитал. Вслед за крестьянством и феодалами торгово-ростовщический капитал подчинил себе также ремесленников: домашняя капиталистическая форма производства оставляет всякому мелкому производителю лишь необходимые средства для поддержания предприятия, а прибавочный труд идет в пользу торгового капитала.

К могущественным методам первоначального накопления относится, далее, торговля с новооткрытыми странами, — торговля, принимавшая форму прямого грабежа. С открытием новых земель, в старых странах Европы немедленно же создавались торговые компании, которые специализировались на ограблении «варварских» народов Америки, Азии и Африки. Эти компании наделялись от правительств монополиями, предоставлявшими им исключительное право торговли с теми или другими колониальными странами. Бывали случаи, когда в руки торговых компаний передавались судебная и политическая власть над обширнейшими пространствами так-называемого нецивилизованного мира. В подобных. условиях жители колоний обращались в объект необузданной эксплоатации. При меновых сделках отсталых племен с представителями торгового капитализма Европы последние выступали как организованная военная сила, снабженная могущественными техническими средствами. Население колоний, переживавшее еще, большею частью, период натурального хозяйства и незнакомое с техническими завоеваниями Европы, оказывалось слабейшей стороной и неизбежно превращалось в жертву героев первоначального накопления. Ни о каком обмене равноценностями здесь не могло быть, конечно, речи. Вознаграждение туземцев за отбираемые и даже покупаемые у них продукты зависело всецело от соотношения сил. А так как сила была на стороне торгового капитала, то грань между торговлей и грабежом постоянно стиралась. Экспроприируемые в колониях богатства отправлялись в Европу и создавали здесь условия для развития промышленного капитализма.

Яркое представление о торговых компаниях такого типа может дать деятельность голландской ост-индской компании, основанной в начале XVII столетия. Государственная власть Нидерландов предоставила этой компании право монопольной торговли с Индией, и ей удалось сосредоточить в своих руках снабжение пряностями всей Европы. Пользуясь своим положением, она платила туземцам чрезвычайно низкие цены, устанавливая их по своему усмотрению. Это способствовало тому, что туземцы стали сбывать свои товары англичанам, утвердившимся в ту пору на одном из больших островов Индийского океана, и голландцам, не входившим в состав ост-индской компании. Желая избегнуть конкуренции и сохранить свои баснословные барыши, колебавшиеся в пределах от 75 до 160%, компания прибегала к самым чудовищным средствам. Чтобы сохранить надзор за продажей пряностей и вместе с тем сократить их предложение со стороны туземцев, она на целом архипелаге истребила мускатный орех и сохранила его на очень немногих островах. Той же участи подверглись богатейшие сады гвоздики, которые компания оставила на одном только острове. Когда эти меры оказывались недостаточными для искусственного сохранения высокого уровня цен в Европе, компания прибегала к уничтожению части пряностей, уже доставленных из колоний. Тогда в Нидерландах сжигались такие колоссальные количества корицы, муската и гвоздики, что аромат их распространялся на огромные расстояния кругом.

Не менее хищническую деятельность развивала английская ост-индская компания, положившая начало систематическому грабежу Индии Великобританией. Индия и для английского капитала на заре его исторического развития послужила богатейшим источником первоначального накопления. Об этом красноречиво свидетельствуют барыши ост-индской компании: размер ее прибыли достигал 340%, и редкие экспедиции приносили меньше 150%. Вкладываемый капитал всякий раз увеличивался таким образом в несколько раз, и громадные состояния вырастали зачастую в один день. Во имя легкой наживы «свободолюбивые» англичане не останавливались перед приемами, отнюдь не уступающими мероприятиям голландцев. Так, в 1769-70 г.г. англичане закупили в Индии весь рис и вызвали в стране ужасающий голод; вступив затем в соглашение между собой, они стали сбывать закупленный рис по баснословной цене.

В истории первоначального накопления огромную роль сыграло открытие в Америке богатых залежей драгоценных металлов, которые привлекали тысячи «искателей приключений» в новые страны. Стоило купцам-завоевателям заметить на туземцах золотые или серебряные украшения, чтобы они немедленно же снаряжали экспедицию с целью ограбления этих стран. Насилие и измена являлись здесь обычными методами борьбы. В этом отношении весьма любопытен один эпизод из истории завоевания Перу. Разбив в одном из сражений мирных перуанцев, испанцы взяли в плен их вождя. Пленный вождь предложил в виде выкупа столько золота, сколько может вместить в себе та комната, в которой он сидел. Это составляло около 35 миллионов рублей на наши деньги! Для того, чтобы собрать все это золото, потребовалось разгромление целого ряда перуанских храмов; но испанские искатели приключений или, вернее, легкой наживы не остановились перед этим. Выкуп был уплачен, а перуанский вождь все-таки был казнен. При завоевании одного перуанского города на долю каждого солдата досталось награбленного золота на 20. тысяч рублей. Покорение Америки, вообще, сопровождалось скоплением огромных запасов золота в руках завоевателей, так-называемых «конквистадоров», объединявших в своем лице купцов и воинов.

К методам первоначального накопления принадлежит также торговля чернокожими. Негры вывозились из Африки на Большие и Малые Антильские острова и на американский континент. Вначале монополия торговли невольниками находилась в руках Испании, которая впоследствии уступила ее другим «цивилизованным» нациям христианской Европы — немцам, французам и, наконец, англичанам (Южно-Океанской компании). Насколько доходно было это дело, видно хотя бы из того, что французы продавали негров на Антильских островах по цене в десять раз большей их покупной цены в Сенегамбии. В Англии торговля неграми создавала колоссальные состояния. Известно, например, что Ливерпуль, один из крупных торгово-промышленных городов Англии, вырос на основе торговли неграми, которая в XVIII веке составляла главное занятие его предприимчивого населения.

Пользуясь неграми, европейцы насаждали в колониях рабовладельческие хозяйства, которые, на-ряду с ограблением туземцев, становились могущественным средством накопления капиталов. О размерах эксплоатации рабского труда достаточно красноречиво свидетельствует число негров, в английских северо-американских колониях: в 1715 г. их насчитывалось 60 тысяч, в 1754 четверть миллиона, а в 1776 году полмиллиона человек.

Итак, «открытие залежей золота и серебра в Америке, искоренение порабощение и погребение заживо туземного населения в рудниках, первые шаги к завоеванию и разграблению Ост-Индии, превращение Африки в заповедное поле охоты за чернокожими — такова была утренняя заря капиталистической эры производства. Эти идиллические процессы составляют главные моменты первоначального накопления» (Маркс).

Самую ничтожную роль в процессе образования тех богатств, которые положили начало промышленному капитализму, могло играть прямое сбережение мелких производителей, которому буржуазная политическая экономия приписывала преобладающее значение в деле первоначального накопления капиталов. Она утверждала, что все, или, по крайней мере, большая часть капиталов произошла из личного труда самих капиталистов или их предков; будучи бережливы, они потребляли не все, что зарабатывали, и то, что накопляли, передали потомкам; те прибавили к этому свои сбережения, и т. д. Нелепость такого представления сразу выясняется, если сравнить громадные капиталы промышленных предприятий с грошевыми размерами тех сбережений, какие фактически возможны для мелкого производителя даже при самых благоприятных условиях.

Но, кроме накопления капиталов, необходимо было и «первоначальное накопление» свободной рабочей силы, ибо исполнительский труд в капиталистических предприятиях выполняется наемными работниками . Наемным работником не может являться крепостной или раб: они не имеют права располагать своей рабочей силой, так как она принадлежит не им самим, а их владельцам; только лично свободный работник самостоятельно распоряжается своей рабочей силой и может продавать ее.

Но, как было указано, свободный работник не станет продавать своей рабочей силы, если у него есть какие-нибудь иные средства к жизни. Обладая всеми необходимыми средствами производства — орудиями, материалами, мастерской — он не пойдет наниматься на чужую работу, а будет вести собственное предприятие. Следовательно, для промышленного капитала нужен работник, лишенный собственных средств производства или, как принято говорить, «свободный» от них.

Человек, свободный от личной зависимости и от средств производства, называется пролетарием.

Освобождение крестьян от земли и от крепостных отношений, происходившее в больших размерах в конце средних веков и в начале нового времени (в позднейшую эпоху торгового капитализма), было основным источником пролетариата.

Еще раньше, чем такое освобождение совершилось формально, законодательным путем, жизнь в значительной мере осуществляла его фактически, в форме массовых побегов от земли. Энергичная эксплоатация крепостных феодалами, как было указано, приводила очень нередко к полному разорению крестьянских хозяйств, и повсюду сделала положение прикрепленных к земле крестьян невыносимым. В деревне тогда остаются лишь более пассивные натуры, которые способны мириться с возрастающим гнетом извне и не уменьшающимся давлением традиций внутри семьи. Личности же активные, энергичного типа — таких, конечно, меньшинство — покидают деревню. Значительная часть их обращается в бездомных бродяг, а другие, которые хотят жить честным заработком, устремляются в города.

Формальное освобождение крестьян лишь облегчало и ускоряло процесс образования пролетариата. В Англии, где даже не было общегосударственного акта освобождения, крепостное право исчезло само собой очень рано, отчасти вследствие энергичного сопротивления крестьян, отчасти вследствие большей выгодности наемного труда сравнительно с крепостным. Там зависимого крестьянина сменил частью арендатор земли — фермер, частью бесхозяйный батрак или полубатрак. Если фермер платил плохо, то землевладелец (лэндлорд) сгонял его и передавал аренду другому. Таким образом, аренда переходила в руки более состоятельных фермеров, которые платили больше и исправнее. Множество крестьян при этом отрывалось от земли.

Большое значение в деле обезземеления крестьян имело «огораживание» общинных земель — явление, происходившее одинаково и в Англии и на континенте. Стремясь к увеличению своих доходов и опираясь на формальные права, а в сущности — на грубую силу, землевладельцы отнимали у крестьянских общин те земли, которые издавна находились в общинном пользовании. Не трудно представить себе, в какой мере такая экспроприация подрывала крестьянское хозяйство и содействовала обращению крестьян в пролетариев.

Если землевладельцу было выгодно заменить крестьянское земледелие скотоводством, то он прямо сгонял со своей земли всех крестьян и поселял вместо них скот, при котором требовалось только ничтожное число наемных рабочих. Так было особенно в Англии XVI–XVII века, когда, благодаря сильному спросу со стороны голландской, а затем развивающейся английской шерстяной промышленности, цена шерсти значительно поднялась. Разведение овец стало очень выгодным делом, и дворянство энергично принялось обращать крестьянские пашни в пастбища — на место сотен тысяч крестьян были поселены миллионы овец.

Дело начиналось обыкновенно с ограничения общинных земель и прав крестьянина пользоваться общинным лесом. Это ставило крестьянина в крайне тягостное положение, и он оказывался вынужденным уступать свой надел господину. Но это был далеко не единственный метод обезземеления крестьян. Оно совершалось в широких размерах простой экспроприацией крестьянства господами. У обиженного английского иомена (независимого крестьянина) не было возможности искать управы на сильных мира сего, потому что судебные процессы были чрезвычайно дороги, а суды выражали интересы крупных землевладельцев. Вот как один автор половины XVI века описывает процесс обезземеления крестьянства: «Джентльмены не считают за преступление изгонять бедных людей из их владений. Напротив, утверждая, что земля принадлежит им, они выбрасывают бедных из-под крова, как каких-нибудь гадин. В Англии в настоящее время тысячи людей, которые были честными домохозяевами, просят милостыню, шатаясь от одной двери к другой».

Именно в Англии — стране с самым сильным и быстрым развитием промышленного капитализма совершилось наиболее полное обезземеление крестьян. Там этот процесс продолжался более 300 лет (главным образом XVI–XVIII века), и дело дошло до того, что крестьяне-собственники почти совершенно исчезли — вся земля находится в руках лэндлордов.

Значительная часть экспроприированных крестьян отправлялась в города, создавая огромные кадры пролетариев. Население деревень таяло, как воск, а города росли с головокружительной быстротой; за последнюю четверть XVIII в., когда в общем завершался процесс обезземеления крестьян, население целого ряда английских городов, напр., Манчестера, Лидса, Больтона и Бюрмингама, увеличилось в 3–3,5 раза.

Далее, источником пролетариата явилась, как было выяснено, конфискация королями и князьями имуществ духовенства и ремесленных корпораций, оставившая без призрения массы бедных, которые прежде кормились на счет этих учреждений. Подобное же значение имело распущение феодалами их многочисленной дворни, а также роспуск феодальных дружин, который совершился в период централизации государственной власти. Эти факты были неизбежным результатом тех изменений в психологии феодалов, которые повлекло за собой развитие денежного хозяйства вообще и особенно развитие торгового капитала. Прежде главной силою феодала была многочисленность подвластных ему людей, и для него было как нельзя более естественно стремление окружать себя громадною свитою, тем более, что при натуральном хозяйстве куда было и девать излишки продуктов феодального хозяйства, как не скормить дворне и другим паразитам (напр. граф Варвик, «делатель королей», живший в Англии конца XV века, ежедневно кормил на свой счет 30.000 человек). Когда же главною силой феодала стали деньги, он распустил «людей».

Разорившиеся мелкие ремесленники составляли один из источников пролетариата, важный не столько с количественной стороны, сколько с качественной: в лице бывших ремесленников промышленный капитал имел перед собою обученную, с самого начала пригодную к систематическому труду рабочую силу, которая легко приспособлялась к целям капитала, тогда как пролетариев-беглецов из деревни, пролетариев-бродяг, пролетариев-нищих, пролетариев, вышедших из паразитического класса дворовых, надо было еще приучать, приспособлять с большими усилиями. Количество разоряющихся мелких ремесленников, вначале сравнительно небольшое, чрезвычайно возрастает впоследствии, когда ремеслу приходится конкурировать с развивающимся крупно-капиталистическим производством.

Аналогичное значение имели, как один из источников рабочего пролетариата, ремесленные подмастерья и ученики, наемные работники мелко-ремесленных предприятий.

Так совершалось различными путями необходимое для возникновения и развития промышленного капитализма «первоначальное накопление наемной рабочей силы»[14].

Далее, крупное производство нуждалось в опытных организаторах, самой жизнью подготовленных для такой роли. Класс торговых капиталистов удовлетворял этому требованию. Не говоря уже о том, что торговый капиталист был организатором собственного торгового хозяйства, которое являлось, в среднем, скорее крупным, чем мелким предприятием, — будущий промышленный капиталист подготовлялся к своей новой деятельности еще иным путем — он захватил в. свои руки значительную долю организаторского дела по ведению мелких промышленных предприятий; как было выяснено, торговому капиталисту фактически принадлежал высший надзор и контроль за производством многих мелких предприятий, объединяемых его капиталом по способу «домашней системы капиталистического производства».

Таким образом, условия, при которых возможен промышленный капитализм, — первоначальное накопление капиталов и наемной рабочей силы, — оказались налицо. Новая система производственно-распределительных отношений могла начать свое историческое развитие.