С внешней стороны торговый капитал очень мало изменяет в организации хозяйства отдельного мелкого производителя. Зато происходят значительные перемены по существу во взаимных отношениях членов такой группы.

Вначале вторжение торгового капитала в жизнь мелкого хозяйства является выгодным для производителя: скупщик, принужденный конкурировать с местными покупателями, дает ему довольно хорошие цены, а, главное, делает большие заказы для отдаленных рынков. Но по мере того, как производитель впадает в материальную зависимость от скупщика, дело изменяется. Иго торгового капитала начинает угнетать производителя все более возрастающей, зачастую непосильной тягостью. Благосостояние хозяйства постепенно падает до того низшего предела, дальше которого торговому капиталу взять уже нечего. Мелкий производитель выбивается из сил, чтобы восстановить свое прежнее положение или хотя бы удержаться на одном уровне. В этих условиях он истощает свою энергию, и не только свою, а также энергию остальных членов хозяйства. Он заставляет усиленно работать свою жену и детей. В тяжелый труд вовлекаются дети в таком раннем возрасте, какой прежде был для них временем беспрепятственного развития. Женские элементы семьи уже не ограничиваются чисто домашним хозяйством, как по большей части было раньше, а принимают деятельное участие в производстве для рынка, в тех пределах, какие только допускает техника производства. Глава мелкого хозяйства становится эксплоататором своей семьи в той же мере, в какой его самого эксплоатирует торговый капитал.

Особенно ясно выступают эти явления в хозяйстве так-называемых кустарей, сельских ремесленников, которые с ремеслом соединяют подсобное земледелие. Они не имеют для своей защиты таких прочных организаций, как цехи городских ремесленников, и потому легче подпадают власти торгового капитала. Скупщик в определении цен на кустарные изделия принимает во внимание то подспорье, какое имеет кустарь в земледелии, и понижает цены до того предела, при котором все двойное хозяйство кустаря едва дает ему необходимые средства к жизни. Эксплоатация рабочих сил семьи кустаря доходит при этом нередко до такой степени, которая обусловливает настоящее вырождение трудящихся[12].

Такова же судьба земледельческих хозяйств с подсобными домашними промыслами и вообще крестьянских хозяйств. В крепостной деревне и крестьянин и кустарь, уже находившиеся под гнетом помещичьей эксплоатации, оказались, когда к ней присоединилась торгово-капиталистическая эксплоатация, в окончательно невыносимом положении. Отсюда — ряд крестьянских восстаний во всех странах, характеризующий первые стадии торгового капитализма.

Хозяйство городских ремесленников, благодаря силе цеховых организаций, упорнее и дольше сопротивлялось могуществу торгового капитала, но все же все в большей и большей степени подчинялось его влиянию. При этом изменялись, конечно, внутренние отношения семьи в том же направлении, как для более слабых сельских хозяйств, только в меньшей степени, но зато особенно сильно изменялись отношения хозяина к его наемным работникам — подмастерьям и ученикам.

То противоречие интересов хозяина и его работников, которое раньше скрадывалось и затушевывалось общностью работы, семейно-дружественным характером отношений, теперь выступает все ярче и резче. Мастер, угнетаемый властью капитала, чтобы сколько-нибудь поддержать свое колеблющееся положение, принужден угнетать подмастерьев и учеников, принужден требовать от них более продолжительной и более интенсивной работы, меньше платить им, хуже содержать их. Со своей стороны, подмастерья и ученики всеми силами сопротивляются таким переменам. Внутренняя цельность ремесленного хозяйства исчезает, сменяясь отношениями борьбы.

Подводя итоги, можно сказать, что сила торгового капитала преобразует внутренние отношения мелко-буржуазных хозяйств, внося в них дух эксплоатации: глава семьи выступает поневоле как эксплоататор остальных ее членов, мастер — как эксплоататор своих наемных рабочих.

Соответственно тому, как изменялось отношение цехового мастера к его подчиненным, изменялся и характер самих цеховых организаций: все в большей степени они превращались в организации борьбы мастеров против торгового капитала, с одной стороны, против подмастерьев — с другой.

В борьбе с торговым капиталом дополнялись и расширялись те части цеховых уставов, которые направлены против конкуренции и против понижения цен; кроме того, цехам приходилось усиленно отстаивать перед правительствами свои монопольные права на производство и торговлю в городах, права, которые торговый капитал всячески стремился обойти и нарушить.

Но торговый капитал проникал внутрь самих цеховых организаций. Более зажиточные из мастеров сами становились скупщиками и ростовщиками в тех пределах, в каких это допускали цеховые уставы. Жажда накопления побуждала таких мастеров итти дальше; им представлялись неприятными и невыгодными цеховые стеснения — и те, которые препятствовали им расширять собственное производство, и те, которые не давали им окончательно подчинить себе хозяйства более бедных мастеров. Возникало стремление обходить и нарушать стеснительные правила уставов. Так, при производстве на вывоз, для мастеров, которые имели непосредственную связь с рынком, являлись неудобными те постановления цехов, которые устанавливали цену продуктов и мешали дешево скупать их.

Часто не выполнялись на практике и те статьи уставов, которыми ограничивалось число наемных работников у отдельного мастера, и, следовательно, не допускалось расширение предприятий.

Вообще, в борьбе с торговым капиталом цеховые организации расшатываются в своих основах, обнаруживают недостаток внутреннего единства и сплоченности.

Зато в борьбе против подмастерьев цеховая солидарность являлась ничуть непоколебленной. Принимаются самые энергичные меры, чтобы затруднить подмастерьям переход в ряды мастеров, потому что возрастание числа мастеров угрожает усилением конкуренции. Меры эти носят самый разнообразный характер. Прежде всего устанавливались долгие сроки ученичества и службы по найму в подмастерьях. Кандидата в мастера заставляли исполнять пробные образцовые работы, которые зачастую требовали много времени, и к тому же имели самое отдаленное отношение к будущей деятельности подмастерья. В Германии, напр., «образцовые работы» кузнецов часто состояли в изготовлении подков для лошади, которая «экзаменующемуся» показывалась лишь издали. При приеме в мастера тщательно изучается родословная подмастерья: он вторично должен доказать «законность» и «честность» своего происхождения (в первый раз подмастерью приходится это сделать при поступлении в ученики). Цехи допускают в свой состав лиц, которые обладают определенным, иногда довольно солидным имущественным цензом, и требуют больших вступительных взносов. При этом характерно, что цехи в своих постановлениях иногда откровенно указывают, что увеличение вступительных взносов или другие мероприятия того же рода необходимы для того, чтобы воспрепятствовать подмастерьям по окончании срока обучения начинать самостоятельное производство. Между прочим, от подмастерьев требовали обязательного странствования в течение известного числа лет по чужим городам и странам для усовершенствования в искусстве — условие, по тогдашним временам особенно трудное и сослужившее, как увидим, плохую службу самим цехам. Ко всему этому присоединялись дорого стоящие пирушки, которые вступающий в цех должен был за свой счет устраивать мастерам. Иногда переход в разряд мастеров становился невозможным благодаря тому, что цех устанавливал максимальное число своих членов. В таких случаях молодые члены получали доступ в цех лишь по мере того, как умирают старые мастера. Все эти изменения в цеховом устройстве происходили со значительной быстротой, начиная с XIV века.

Новые правила цехов проводились в жизнь обыкновенно с крайним пристрастием. Для сыновей мастеров делаются всевозможные облегчения, благодаря которым все испытания и трудности обращаются нередко в пустую формальность. То же самое относится к подмастерьям, женившимся на дочерях или на вдовах мастеров. Для всех прочих вступление в цех становится почти невозможным делом. Цеховые привилегии приобретают узкосословный характер — связываются уже не столько с искусством и знанием, сколько с происхождением. Уже в XV веке мы встречаемся с наследственностью звания мастера.

Все эти нововведения вызывали энергичный отпор со стороны подмастерьев. Чем меньшею становится для каждого подмастерья вероятность выйти из своего положения и чем тяжелее самое это положение, тем в большей степени место прежней связи между подмастерьем и его хозяином занимает товарищеская связь между подмастерьями, — связь, проникнутая уже духом вражды к хозяевам-мастерам. Создаются организации подмастерьев. Вначале они носят характер религиозных братств, которые вскоре, по словам английских мастеров XIV век, «под прикрытием религиозного благочестия» начинают преследовать чисто-экономические цели.

Одной из задач союзов подмастерьев являлась организация взаимопомощи. Каждое братство имеет свою кассу, которая пополняется членскими взносами и помогает своим членам при странствованиях, в случае болезни и т. д. Иногда братство содержит в городской больнице определенное число кроватей для своих больных членов. Оно нередко берет на себя и организацию похорон умерших подмастерьев. Касса братства выполняет в этих случаях функцию больничных и похоронных касс.

Но этим задачи союзов подмастерьев далеко не ограничиваются. Они с течением времени из союзов материальной взаимопомощи переходили в ассоциации для борьбы за общие интересы против общих врагов. Прежде всего выступает борьба за повышение заработной платы. Мастера стремились самостоятельно устанавливать заработную плату и притом на возможно больший срок. В XV веке, напр., верхне-рейнские цехи портных устанавливают плату сразу на 28 лет. Бывали случаи, когда мастера пытались фиксировать размер заработной платы на вечные времена. Такое положение дел не могло, конечно, удовлетворять подмастерьев, и их организации, начиная с XIV, XV века, открывают длительный период борьбы за повышение заработной платы. Эта борьба направлена и против практиковавшейся уже в изучаемую эпоху расплаты товарами (truck-system), которая искусственно понижает размер заработка.

Не менее важную роль в деятельности союзов подмастерьев занимала борьба за сокращение рабочего времени. С тех пор, как мастера подпадают под власть торгового капитала, они начинают увеличивать рабочий день, который иногда доводился до 14–16 часов. Особенно тяжело отразилась на подмастерьях отмена в эпоху реформации массы католических праздников. Время отдыха сокращалось таким образом до минимума, и подмастерья вынуждены были выступить в защиту своих интересов. На-ряду с требованием сокращения рабочего дня союзы подмастерьев усиленно добиваются права «понедельничания» («синий понедельник»), т.-е., по существу, установления второго праздничного дня в неделю. Борясь за заработную плату и сокращение рабочего времени, союзы подмастерьев являлись прообразом современных профессиональных союзов.

Каждый союз объединял подмастерьев одного ремесла, вначале только живущих в одном городе; но уже очень рано общие интересы, особенно взаимная поддержка во время странствований, расширяют эту связь за пределы отдельных городов; создаются междугородские, даже международные союзы подмастерьев одного ремесла. Дальше этого объединение никогда не шло; подмастерья различных ремесел не только не объединялись между собою, но нередко даже враждовали, подобно мастерам различных цехов.

Благодаря значительной силе своих организаций, подмастерья нередко принуждали мастеров к различным уступкам и создавали желательные для себя условия. Мастера всячески старались уничтожить эти союзы и нередко добивались соответственных законов. Но тогда союзы подмастерьев только превращались в тайные, а не переставали существовать. С переменным счастьем борьба тех и других организаций продолжается на Западе в течение всей эпохи торгового капитала. Главным орудием в борьбе для обеих сторон являлись стачки и бойкот. (Бойкот — это коллективный отказ от сношений с определенным лицом или группой, когда, напр., не покупают никаких товаров у такого-то продавца или не нанимаются ни за какую цену у такого-то предпринимателя и т. д.). В конечном счете, поражение подмастерьев предрешалось, однако, самой сущностью дела: борьбу они могли вести только против мастеров; но действительная сила, их угнетавшая, были не мастера, а торговый капитал, который, эксплоатируя мастеров, вынуждал их усиливать эксплоатацию подмастерьев.

Так перерождались и разлагались ремесленные организации под действием торгового капитала.

Роль государственной власти

Что касается до организаций собственно политических, то эпоха торгового капитала была временем расцвета абсолютной монархии. Прочная экономическая связь между различными частями государства, которую создавало развитие сношений, являлась основой прочного объединения страны. В то же время абсолютной монархии пришлось выполнить весьма важные и широкие исторические задачи, выполнить в тяжелой борьбе, которая укрепила силу абсолютной монархии и завоевала ей сочувствие и доверие развивавшихся торгово-промышленных классов общества.

Первой из этих задач было уничтожение тех остатков старого феодализма, которые не могли приспособиться к изменившимся историческим условиям и начали отчаянную борьбу за свое существование против всего менового общества. Только часть феодалов — экономически более сильные и прогрессивные элементы этого класса — оказалась в состоянии сохранить свое прежнее общественное положение, в виде помещиков и чиновников, среди водоворота меновых отношений, при возрастающей силе торгового капитала. Более слабые элементы оказались беззащитными в сфере чисто экономической, рыночной борьбы интересов и стали быстро приходить в упадок под ударами торгового и ростовщического капитала; существование таких феодалов еще могло продержаться некоторое время лишь благодаря остаткам натурального хозяйства в их поместьях. Быстро совершавшееся вытеснение этих остатков денежными отношениями шаг за шагом уничтожало возможность существования старых феодалов. Но они не в состоянии были примириться с такой перспективой. Пользуясь своим старинным правом брать пошлины с проезжающих купцов, они стали выходить с дружинами на большие дороги и грабить торговые караваны, добывая себе таким образом средства к жизни, но причиняя громадный ущерб развитию общественного производства. Государство своей военной силой укротило этих феодалов, разрушило их неприступные замки и создало безопасность сношений, необходимую для торговли и промышленности.

Другой задачей бюрократической монархии явилось подавление крестьянских восстаний. Как мы знаем, восстания эти были неизбежным результатом непосильности для крестьянства двойного гнета — эксплоатации помещичьей и торгово-капиталистической. Вначале, пока меновые связи оставались сравнительно узкими и каждая область жила своей обособленной жизнью, крестьянские восстания имели местный характер и подавлялись сравнительно легко. Развитие торгового капитала, создавая широкие и прочные связи между различными областями, создало и почву для широких национальных крестьянских восстаний, охвативших целые страны; а ухудшая еще сильнее прежнего положение крепостного крестьянства, оно придало этим восстаниям особенно жестокий и упорный характер. В Италии в XIII, в Англии и Франции в конце XIV века, в Богемии в XV веке, в Германии в начале XVI, в России в XVII и XVIII веке происходили крестьянские войны, для успешного окончания которых понадобилось со стороны государственных организаций значительное напряжение их сил.

Наиболее замечательные из этих войн — германские. Они оставили по себе, между прочим, любопытный исторический документ, в котором ясно и отчетливо, в литературной форме, изложены основные требования и стремления тогдашнего крестьянства. Это — манифест 12 пунктов (1525 год). В нем крестьяне ставили следующие требования: отмена крепостного права; уничтожение незаконных поборов, духовных и светских; беспристрастие в судах; свобода проповеди; беспрепятственное пользование лесами, охотой и рыбной ловлей; отчетность в платимых народом податях; вознаграждение за некоторые явные несправедливости господ… Характерно для крестьянской психологии и вообще для психологии того времени, что все эти чисто классовые, жизненно-практические требования подкреплялись религиозными доказательствами — ссылками на тексты священного писания.

Крестьянские войны во всех странах закончились поражением восставших. Это было результатом неорганизованности крестьянства. Против него стояла сплоченная организация помещичьего государства, между тем как сознание крестьянства не было способно подняться выше местных, групповых интересов. Представители мелкого хозяйства, не связанного тесной и постоянной связью с другими такими же хозяйствами, они не были проникнуты солидарностью, их боевое объединение было непрочно. После первых побед их отряды разбредались по своим районам, чтобы там сводить счеты с местными помещиками, грабить их имущество и делить землю; а противники оправлялись и разбивали их по частям, после чего заставляли их жестоко расплачиваться за непокорность и неуменье бороться.

И все же освобождение крестьян стало исторической необходимостью. Оно явилось третьей важнейшей задачей государства к концу эпохи торгового капитализма.

Крестьянские восстания расшатывали основы крепостного права, обнаруживая опасность прежних отношений для общества и для самих помещиков. Для торгово-капиталистического класса крепостное право было помехой на пути развития, в значительной мере препятствуя торговому капиталу захватить окончательно в свои руки организаторскую власть над крестьянскими хозяйствами. Далее, для государства, нередко нуждавшегося в деньгах, крестьянская масса, принужденная уступать помещикам неумеренно-значительную долю своих продуктов и стесненная в своих занятиях прикреплением к земле, становилась слишком плохим источником обложения. Наконец, часть самих помещиков находила более выгодным эксплоатировать свои поместья при посредстве свободных арендаторов, чем иметь дело с подневольным и потому мало производительным трудом крепостных; эти помещики освобождали своих крестьян сами, сгоняя их с земли. Соединение всех этих общественных сил смогло, наконец преодолеть сопротивление отсталой массы помещиков-крепостников.

В иных случаях освобождение крестьян произошло с большой постепенностью, почти само собой (Англия); в других оно приняло форму особого законодательного акта. В большей части стран Европы оно завершилось уже в начале эпохи промышленного капитализма, но силы, которыми оно было вызвано, сложились, главным образом, на почве торгового капитала.

Фактическое соотношение общественных сил сказалось при освобождении крестьян в том обстоятельстве, что крестьяне лишались иногда всей земли, находившейся в их пользовании, чаще — некоторой ее части, при чем за остальную часть они платили выкуп (т.-е., в сущности, покупали ее). Так было и в России в 1861 году.

Одновременно с расцветом абсолютного государства стала окончательно приходить в упадок прежняя организация феодального господства — католическая церковь.

Утратив, как было раньше выяснено, наибольшую долю своего значения в общественном производстве, католическая церковь долгое время сохраняла и даже старалась увеличить свою долю в общественном распределении, усиливая эксплоатацию народа. Это создало духовенству сильных врагов в других общественных классах. Против него были настроены и крестьянские массы, наиболее страдавшие от десятины и других поборов, и ремесленно-торговые группы, враждебные всем вообще феодалам, в том числе и духовным; наконец, даже светские феодалы и государи находили очень выгодным прибрать к рукам обширные владения церковной организации.

Всякие идеи, враждебные власти духовенства, находили для себя все более благоприятную почву в настроении различных общественных слоев. Ереси развивались с такой силой и быстротой, как никогда раньше. Духовенство боролось против них с ожесточением, всеми силами стараясь подавить критическую мысль. Но тем сильнее возрастала ненависть к католицизму. Победа еретиков стала неизбежною — наступило время религиозной реформации.

Явилась масса сект, которые выставляли самые разнообразные религиозные учения, ссылаясь на самые различные тексты Священного Писания. Но сущность дела сводилась к одному: долой духовных феодалов! Тексты толковались, может быть, вкривь и вкось, но сущность чувствовалась сильно и не подлежала сомнению.

Борьба за сохранение права эксплоатации ознаменована со стороны католического духовенства самыми неслыханными жестокостями. В этой борьбе духовенство выделило из себя организацию поразительной силы и прочности, совершеннее которой для боевых целей трудно представить, — орден иезуитов. Террор достиг крайних пределов в деятельности инквизиции.

Все эти громадные усилия могли только на время задержать ход победоносной реформации. Первые реформаторы погибли в неравной борьбе. Лютер и Кальвин были уже победителями[13].

Государство конфисковало земли духовенства, что сопровождалось обезземелением значительной части крестьян; конфискацию оправдывали тем, что это необходимая мера борьбы с суевериями, поддерживаемыми католической церковью. (Пример того, до какой степени идеи людей находятся в зависимости от их интересов, хотя зависимость эта обыкновенно не сознается.)

Разложение и упадок цеховых корпораций под влиянием торгового капитализма точно так же повели во многих случаях к конфискации государством имуществ этих корпораций.