И.С. Тургенев «Отцы и дети»

М.Ю. Лермонтов вводит в литературу понятие «герой времени», означающее человека, наиболее типичного для данного поколения, характер и судьба которого сформированы этой эпохой, отражают ее боли и беды, взлеты и падения. Разумеется, поколение не может состоять из одних «героев времени». Основную массу людей эпоха как бы «задевает краем», они к любому времени могут приспособиться. Вечные типы любого поколения: «герои времени» и «люди нормы», то придерживающиеся привычных норм бытия. Братья Кирсановы (роман «Отцы и дети» И.С. Тургенева) как раз составляют такую психологическую пару. Павел Петрович не случайно назван Писаревым «маленьким Печориным». Он не только принадлежит к тому же поколению «лишних людей», что и Печорин, но и являет собой «печоринский тип» «героя времени», в котором все обусловлено эпохой: он стремится к великой деятельности, к испепеляющим страстям, к жизни, масштаб которой не вписывается в масштаб его эпохи. Все в обыденной жизни, в общепринятом пути человека от детства к возмужанию, к созданию семьи и воспитанию детей, к любованию на излете собственной жизни молодой порослью – этому герою чуждо и недоступно. Потому и потянуло его к брату Николаю, столь непохожему на него, столь далекому от страстей и сфинксов. Павел Петрович греется около чужого маленького тихого счастья, около духовного благополучия брата. Он издали любуется невозможным для него самого патриархальным укладом жизни, где за любовью следует брак, где, горестно оплакав смерть жены, можно на закате жизни обрести не менее праведную вторую любовь и вновь создать семью, и вновь растить детей.

В Николае Петровиче Кирсанове воплощен тип человека «нормы», в нем сила устоя и традиции. Он – отец. И отец вдумчивый, стремящийся исполнить отцовский долг как можно лучше. Его жизнь обыденна и внешне неинтересна, но глубинно правильна! Что дало ему силу не сломиться, выстоять после смерти горячо любимой жены? Что дает ему силу заниматься хозяйством, воспитанием сына? Что позволит сохранить чистоту и свежесть чувства, чтобы полюбить Фенечку, растить Митю, зачитываться Пушкиным, играть на виолончели, живо интересоваться нигилизмом и на новом уровне строить отношения с повзрослевшим сыном? Великая жизненная сила! Она постоянно обновляется в Николае Петровиче тем, что он ощущает себя не самодостаточной личностью, кружимой таинственными страстями, но сыном и отцом, чья жизнь включена в общую цепь поколений. Он поступает – как должно, живет – как заведено от веку. Усвоенные им традиции отцов и дедов создают некую схему человеческой жизни, которую каждый наполняет своим живым содержанием. Это так же старо и так же неисчерпаемо, как смена времен года, как залог вечного обновления жизни.

Как истово исполняет Николай Петрович свой долг отца! Почему, доставив Аркадия в Петербург, остался с ним, отчего не вернулся в Марьино? Зачем так старается сблизиться с соучениками сына, читает книги, которыми увлекается Аркадий? Да потому, что его волнует не только материальное благополучие сына. Он занимается его духовным развитием, делает все, чтобы понимать новые увлечения молодежи, следит за современной жизнью.

У каждого молодого человека наступает период взросления, когда он стремится обрести себя, отвергнуть все былое во имя нового; когда жизнь, дела и верования отцов представляются наивными заблуждениями, а собственные мысли или идеи современных кумиров-ровесников кажутся высшими откровениями, истиной в последней инстанции. Это необходимый этап взросления, обретения самого себя. Необходимый – но очень тяжелый. Именно в этот момент отношения с родителями особенно напряжены, доходят до полного взаимонепонимания, взаимоотрицания. Так было и будет всегда.

К этому-то периоду и готовится исподволь мудрый Николай Петрович. Он как бы заново переживает с сыном этот проблемный возраст, готовясь достойно встретить грядущие трудности, чтобы не оттолкнуть Аркадия в слепой обиде на чужую молодость, поддержать его, помочь. Он умел быть прекрасным мужем своей Машеньке, он стал мудрым и любящим отцом. Любя и почитая брата, он ни на йоту не поддается его влиянию, идет своим собственным путем. Как достойно ведет он себя в трудной ситуации, определяя отношения с Фенечкой. Поздняя его любовь к простой девушке несовместима с аристократическими понятиями Павла Петровича. Оберегая «принсипы» брата, Николай Петрович не женится на Фенечке, но строит жизнь так, что и она, и Митя чувствуют неустанную заботу любящего человека и отца. Он вступит в законный брак, когда поймет, что брата Павла это не оскорбит. А вот Аркадий постоянно находится под чьим-то влиянием: то родительским, то Базарова, то Одинцовой, то Кати. У него как будто и есть убеждения, но всегда оказывается, что эти идеи и принципы не его, а заёмные, чужие. Ах, как это важно иметь свои, собственные убеждения! От Аркадия остается удручающее впечатление: если «природа-мать» будет посылать миру таких сыновей «заглохнет нива жизни». Жизненный эмпиризм нуждается в свете мысли – новой мысли. Потому-то с таким интересом Николай Петрович присматривается и прислушивается к Базарову. Он терпит горькие обиды и все же испытывает к нему острое любопытство. Жизнь всегда ждет руководящей идеи, которую люди, подобные Аркадию, никогда не породят.

Традиции, устои – великая сила. Такие люди, как Николай Петрович, и осуществляют связь поколений. Именно они связывают воедино прошлое и будущее, ибо в любую эпоху умеют достойно прожить свою незаметную жизнь, сохранив здоровые корни, передав своим детям простые и мудрые жизненные принципы.

Отец и сын Базаровы – особая тема романа. С родителями любого человека связывают важнейшие нити. Отношение к отцу и матери – та лакмусовая бумажка, с помощью которой определяется нравственность человека. Считая любовь физиологией, Базаров и в родительской любви видит лишь инстинкт, животное чувство. Потому так томится он в отчем доме, потому и не находит общего языка с родителями.

Перечитаем трагическую сцену прощания Василия Ивановича и Арины Власьевны с Евгением. Пробыв три дня, он наскучил их обществом. Как одухотворена любовь стариков к Енюше! Как старались они получше его принять, не раздражать излишней заботой! И какое чувство собственного достоинства звучит в словах матери, оскорбленной предательством сына, как требует она той же гордости, того же мужества и от мужа. Как утешила она его в печали!

Что понимал Базаров в своих «стариках»? Они ли «недоразвились» до него или он не дорос до этих необразованных, простых людей, с их умением любить, с их понятиями о чести и нравственном долге?

С отцом Евгения связывают еще и общие занятия медициной. Но даже профессия не может их объединить: слишком высокомерно, презрительно относится сын к попыткам Василия Ивановича не отстать от века. Как только может, он показывает отцу, что познания его устарели, что профессиональный разговор с ним ему скучен. А ведь отец был первым его учителем в медицине, первым, кто направил его по избранному пути. Неуважение к отцу и к наставнику – большое ли то достоинство, даже если ученик пошел значительно дальше учителя? Отец прекрасно понимает, что интересы сына лежат в иной, нежели медицина, области. А ведь Базаров никогда не говорил с отцом о своих убеждениях, о жизненных целях! Уж такой ли отец не понял бы своего сына, если б тот только пожелал с ним общаться в ином тоне, кроме насмешливо-снисходительного! Откуда это взаимонепонимание, эта отчужденность между ними?

Можно вновь вспомнить о драме Павла Петровича, отвергшего путь отца, не создавшего ни Дома, ни потомства. О горьком его уделе – греться на старости лет у чужого счастья. Не умевший быть сыном не может стать отцом – такова судьба «героев времени». Так же, как ему не дано стать отцом, не дано ему и быть сыном – эти явления слишком взаимосвязанные. А с другой стороны – «герои времени» способны обновить жизнь, без них смена поколений оказывается лишь механическим повторением и ведет к вырождению. Такова философия жизни.

Загнанный в тупик Базаров все-таки вернется в родительский дом, спрячется в нем, как зверь в нору, от самого себя, от своей души. Чем глубже, чем умнее человек, тем тяжелее для него проходят периоды переоценки ценностей. Свое мировоззрение, свое понимание мира Базаров обретал ценой мучительных раздумий, до каждой истины доходил сам, не принимая готовых рецептов, выстраивал все с нуля. Ему стократ тяжелее перешагнуть через кровью добытые убеждения. Себя Базаров считал богом («Не Богам же… горшки обжигать!»), и теперь должен понять и принять мир с иными богами, мир, где ему уже не доведется так возвыситься в собственных глазах. Он изменился: ищет общества, бродит по огороду с отцом, помогает ему во врачебной практике. Начавшийся процесс сомнений в истинности его теории необратим. Не сумевший реализовать себя в жизни, Базаров должен перед лицом смерти совершить все, на что способен. Смерть не озлобляет героя. Неуклюже, неумело, но искренне пытается он утешить родителей, не помешать им искать утешение в религии. В нем просыпается сыновнее чувство. Какие бы люди не приходили в мир, как бы ни отрицали духовное начало, родительское начало, они уходят – а остается то, что вечно: любовь, дети, земля, небо – и безутешные двое у могилы сына. Только так продолжается жизнь.