Финансовое положение Испании. Испанцы не судили строго Карла IV и помнили только о его личных достоинствах. Действительно, по сравнению со своим сыном Карл IV был отличным государем – гуманным, лояльным и либеральным – в той мере, в какой этого можно было требовать от испанского короля XVIII века. Несмотря на общие тяжелые условия, за время его царствования были достигнуты большие успехи, и он оставил Испанию более просвещенной, чем застал ее при своем вступлении на престол. Внимание правительства особенно привлекали финансы. Война с Англией (1796–1802) стоила 4 268 071 263 реала; государственный долг возрос до 4 108 052 721 реала; Канга Аргуэльес определял чистый доход с государственных сборов в 644 206 633 реала, а расходы, сокращенные до пределов крайней необходимости, все еще составляли 647 329 599 реалов, так что образовался ежегодный дефицит в 3 122 966 реалов. И чем было покрыть просроченные платежи в 700 миллионов? Где взять деньги на непредвиденные расходы?

Карл IV хотел честно выплатить государственные долги, но состояние казны было так плачевно, что министры не могли быть слишком щепетильными в выборе средств. Они прибегали ко всем приемам, какими пользуются для добывания денег финансисты, готовые обанкротиться. В течение лишь одного 1801 года они заключили три новых займа, установили ряд новых налогов и обложили налогом кассу общественных хлебных магазинов (positos). Пять главных мадридских корпораций, «консульство» в Кадиксе (старинная ассоциация купечества, ведшего торговлю с колониями), банк Сан-Карло были разорены вымогательствами фиска. Канга Аргуэльес перечисляет не менее 114 фискальных эдиктов, изданных Карлом IV.

Однако при всей этой нужде правительство сумело провести несколько превосходных мер, смелость которых заставила бы в ужасе отшатнуться Аранду и Кампоманеса (государственных деятелей XVIII века). 30 августа 1800 года ассигнации (vales) были объявлены государственным долгом, и найдены были обильные источники для пополнения королевской кассы по консолидации ассигнаций. Неотчуждаемые имущества являлись истинной язвой Испании, теперь собственникам майоратов и арендаторам церковных поместий было разрешено реализовать (продавать) свои недвижимые имущества под условием, что вырученные суммы будут помещены в ассигнационную кассу. Выли пущены в продажу земли, принадлежавшие странноприимным домам, госпиталям и богоугодным заведениям, и образовавшийся таким путем капитал внесен в ассигнационную кассу. Наконец, в 1806 году был смело выставлен принцип отчуждения церковных имуществ, и только события 1808 года помешали правительству пустить их в продажу. К 19 марта 1808 года владельцам ассигнаций было выплачено уже 400 миллионов реалов. Большего и нельзя было сделать в стране, где промышленности совсем не существовало, торговля была парализована войной, земледелие страдало от бесчисленных злоупотребления, а население погибало от желтой лихорадки.

Торговля. С заключением Амьенского мира торговля, казалось, сразу ожила. Как только договор был подписан, товары, уже давно заготовленные в портах Нового Света, немедленно двинулись в Испанию. В 1802 и 1803 годах торговое движение было необыкновенно оживленным. В один только порт Кадикс за 1802 год было доставлено товаров на 1636 миллионов реалов. Министры занялись вопросом об условиях, созданных Амьепским миром для испанской промышленности, и по этому поводу изготовили подробную записку, свидетельствовавшую об основательном знакомстве с экономическими вопросами. По возобновлении военных действий Португалия стала служить передаточным пунктом для испанской торговли: английские товары и американский хлопок выпружадись с кораблей в Лиссабоне и отсюда доставлялись в Испанию и даже во Францию. Но громадные фискальные требования двора, чрезмерные налоги и обесценение ассигнаций страшно подрывали испанскую торговлю.

Работы по улучшению дорог, начатые уже при Карле III, продолжались и теперь в некоторых провинциях. Дороги Наварры и Васконгад не уступали лучшим дорогам Франции; дороги из Мадрида к королевским замкам были удобны и хорошо содержались; дорога от Пиренеев к Кадиксу была закончена; переход через Сиерру-Гвадарраму и Сиерру-Морену не представлял уже никаких трудностей. Но в других провинциях еще ничего не было сделано. Из Мадрида в Валенсию едва можно было проехать; между Астурией и королевством Леон не было никаких путей сообщения; один из лучших испанских портов – Виго – не был соединен с внутренними частями королевства. Вдоль дорог, на известных расстояниях, были расположены постоялые дворы (posadas, ventasj «для удобства проезжающих», но содержатель постоялого двора ничего не мог продавать: проезжающие должны были все привозить с собою. Большая часть вент в Андалу-зии сдавалась в аренду гитанам (цыганам). В некоторых провинциях снова начали пошаливать разбойники. В 1804 году четыре шайки терроризировали провинцию Замору; бандиты простирали свои налеты до Мадрида, а однажды совершили грабеж и в самой столице – в церкви Salesas reales. Следствием было дознано, что эти шайки составляли обширное товарищество, в числе членов которого было немало должностных и духовных лиц.

Администрация. Карл IV мало сделал для общего управления страной, но централистские тенденции правительства сказались в некоторых реформах и в образовании нескольких новых комиссий. Финансовый совет был преобразован указом от 2 февраля 1803 года. Председательство в аудиенциях было по всей Испании предоставлено генерал-губернаторам провинций. Издана была Novisima Recopilacion (Мадрид, 1805, 6 т. in-4), т. е. свод законов, явившийся для областей, где господствовало кастильское право, довольно удобным, хотя и чересчур пространным кодексом. Выли приняты меры к сокращению числа судейских чиновников; к адвокатам, прокурорам и алгвазилам стали предъявлять известные требования для доказательства их пригодности к службе; были извлечены из-под спуда старые указы, воспрещавшие судьям брать взятки и «министерским чиновникам» (судебным приставам и нотариусам) взимать незаконные сборы. Уголовное уложение, уже и раньше весьма снисходительное, было еще значительно смягчено. В больших городах возникли благотворительные общества для помощи арестантам. «Князь мира» через своих агентов обследовал состояние тюрем и интересовался проектами тюремных реформ, которые были ему представлены.

Инквизиция сохраняла свое старое устройство, но благодаря гуманности Карла IV и либерализму его министров количество ее жертв было незначительно. В 1800 году была еще совершена одна «заочная» казнь (символическое сожжение деревянной фигуры, изображавшей преступника); тайное преследование возбуждалось против множества лиц, но доводить его до конца инквизиция не решалась. Она только воспротивилась допущению евреев в Испанию и, принужденная отказаться от гонения на людей, воздвигала гонение на книги. Ее «Индекс» по прежнему запрещал чтение лучших произведений современной литературы; но общественное мнение уже настолько выросло, что накануне войны за независимость начали раздаваться голоса о необходимости пересмотра «Индекса».

Армия и флот. Военная мощь Испании несомненно возросла в царствование Карла IV. Правда, флот был сильно расстроен, но он с честью принимал участие в войне против Франции (1793–1795), сумел еще выставить несколько крупных эскадр во время борьбы с Англией (1796–1802) и одно время, казалось, был способен оспаривать успех у Великобритании (1805). При Карле IV испанский флот имел несколько блестящих адмиралов: Гравина, Мазаредо, Галиано, Вальдес и Чуррука, героя Трафальгара. Флот терпел все же недостаток в хороших матросах и особенно в деньгах. Однако еще и после Трафальгарской битвы флот насчитывал сорок два линейных корабля, в том числе восемь 100- и 114-пушечных и тридцать фрегатов.

Армия была – совершенно преобразована по образцу французской. «Князь мира» относился, серьезно к своему званию генералиссимуса. Он старался упорядочить систему набора, разрешил вступать в армию на определенный срок, увеличил жалование, обеспечил отставных офицеров пенсией, организовал новые инвалидные батальоны и смягчил дисциплину. Он основал в Заморе военное училище, создал превосходно задуманную военно-санитарную организацию, дал артиллерии устройство, которое она частично сохранила до последнего времени, и учредил саперный корпус. К несчастью для Испании, Годою не удалось искоренить предубеждение испанцев против военной службы; он принужден был заполнять полки темными личностями и бродягами; он не всегда мог исправно выплачивать жалование и был бессилен внести строгую законность в систему производства. Годой много работал над улучшением армии, но не всегда с должным благоразумием. Он несколько раз менял форму обмундирования и состав полков: сначала уничтожил драгунский корпус, потом его восстановил; очень мало заботился об обучении офицеров, не создал генерального штаба и не решался перечить королю, который не желал слышать ни о маневрах, ни об учебных лагерях. Испанская армия была лишена как теоретической выучки, так и боевого опыта. Несмотря на эту неудовлетворительную организацию, армия, насчитывавшая в 1808 году 109 000 человек, составляла благодаря трезвости, выносливости и храбрости солдат внушительную силу, а вовремя войны в ней быстро ожил и боевой дух.

Народное образование. «Князь мира» считал за честь поощрять искусства и науки. В 1807 году он предпринял общую реформу университетов, и хотя программа их и после того осталась крайне узкой, однако, нельзя отрицать, что новая программа стояла выше старой. Небольшие университеты, вроде Ирачского и Оньятского, были закрыты. Университеты, которые оказывались не в силах организовать полные курсы медицины и хирургии, лишались права выдавать дипломы на звание врача или хирурга. Богословские факультеты утратили средневековый характер, который они сохраняли до тех пор: в них вводится комментирование св. писания и учреждается кафедра истории религий. На философском факультете видное место отводится точным наукам: отныне здесь преподаются алгебра и тригонометрия, физика, химия, естественная история. На медицинском факультете вводятся кафедры физиологии и гигиены; при кафедре анатомии учреждается должность прозектора. Юридический факультет, более враждебный духу нового времени, принужден отвести больше места национальному праву и открыть свои двери политической экономии; но для того чтобы прослушать все предметы, преподаваемые на факультете, все еще требуется десять лет, и студент может проходить не больше одного* курса в год. Преподавание по прежнему почти исключительно требует механического запоминания. Профессор комментирует учебное руководство, которое не в праве переменить без разрешения короля; студенты зубрят учебник изо всех сил, а экзамен состоит в письменном пересказе лекций. Однако закон уже поощряет преподавателей к составлению самостоятельных образцовых руководств и обещает тому, кто напишет хороший учебник, «благоволение» короля. Каждое воскресенье происходят парадные заседания и торжественные диспуты, столь излюбленные в старых университетах; но на философском факультете треть заседаний уже должна быть посвящена математическим наукам. Эти скромные реформы казались современникам революционными; мелкие университеты энергично протестовали против указа об их упразднении, и так велико было их упорство, что еще в 1808 году, во время поездки короля в Байонну, т. е. в такую минуту, когда на карту была поставлена независимость народа, город Оньят послал депутатов приветствовать Фердинанда VII при его проезде и просить о восстановлении своего университета.

Наиболее плодотворною оказалась реформа в области медицинского образования. В Мадриде преподавание медицины было организовано в полном объеме. До 1801 года медицинским ведомством руководил высший совет трех соединенных факультетов: медицинского, хирургического и фармацевтического. Между 1801 и 1804 годами каждый из этих трех факультетов приобрел полную независимость. Врачи были подведомственны высшему королевскому медицинскому совету; хирурги, делившиеся на классических (latinos) и новых (romancistas), зависели от высшего хирургического совета (Protocirujanato); фармацевты имели свой высший фармацевтический совет, ветеринары – свою королевскую школу. Этим тщательно подобранным и наделенным большими средствами корпорациям было вверено руководство медицинским образованием и надзор над ним. Отныне всякий, желавший получить звание лекаря, должен был, по крайней мере год, слушать лекции в мадридской клинике. Члены советов командировались для инспекторских объездов в провинции. Хирургам-цырюльникам и сельским лекарям без дипломов была еще временно разрешена практика, но они были обложены тяжелыми налогами, от которых могли освободиться, только выдержав практический экзамен. Большие успехи сделало также обучение повивальному искусству, что было крайне необходимо, судя по усиленным жалобам городов на этот счет. Наряду с королевскими школами и университетами «экономические общества» продолжали устраивать практические, часто весьма ценные, курсы обучения и всеми средствами, бывшими в их распоряжении, будили дух инициативы и деятельности.

Литература. Утилитарные тенденции этой эпохи мало благоприятствовали развитию литературы. Великие, смелые прозаики предыдущей эпохи успели умереть или умолкли. Мы находим лишь несколько благозвучных, но довольно бессодержательных поэтов, писавших не хуже, чем это полагается людям, которые не могут сказать ничего нового. Стихов Гаспара де Норонья и Сиенфуэгоса теперь никто не станет читать. Иглесиас де ла-Каса с успехом подражал манере Кеведо. Диего Гонзалес подражал Фр. – Луи де Леону. Может быть, один только Кинтана в некоторых своих произведениях, каковы Подземелья Эскуриала (1805) и Призыв к оружию (1806), исторг у музы действительно сильные поэтические звуки. Его драмы Герцог Визейский и Пелагий несколько забыты.

Театр был чрезвычайно в моде, но пристрастие публики делилось между итальянской оперой и национальными саииетами, да и то еще нельзя сказать с уверенностью, не предпочитались ли танцы и песни всему прочему: по крайней мере minue afandangado привлекал больше зрителей, чем наиболее тщательно отделанные пьесы.

Старое испанское искусство умерло, подражательная литература интересовала только книжных людей, первые симптомы нового искусства едва начали появляться, а цензура была слишком строга, чтобы пропустить на сцену какое-нибудь действительно оригинальное произведение. Привычки общества делали литературную революцию невозможной без предварительной политической революции.

Португалия. Португалия стояла еще ниже Испании. Здесь мы тщетно стали бы искать той, хоть и малочисленной, но доблестной плеяды благородных деятелей, какая существовала в Испании. Народ прозябал в невежестве и нищете. Знать была бездеятельна и распущенна, духовенство безнравственно и суеверно. Принц-регент в ипохондрии и праздности бродил по своему дворцу, заложив руки в карманы, и безучастно смотрел на упадок своего государства. Он признавался англичанину Бекфорду, что королевство находится в руках монахов и что половина этих монахов совершенно потеряла здравый смысл. Его супруга, принцесса Карлотта-Иоакина, жила в своей очаровательной вилле Келюс среди своих статс-дам, девиц и андалузских танцовщиц. Безумная королева Мария переходила от подавленности к ужасу и издавала потрясающие крики, когда ей чудился ее отец, весь обугленный, стоящий на пьедестале из раскаленного железа и окруженный сонмом демонов.

Регент признавал только одну политику – противодействовать вторжению французских идей в королевство. Лиссабонская полиция, во главе которой стоял интендант Пина Манрикес, представляла собою настоящую политическую инквизицию; на ее обязанности лежало отыскивать и изымать запрещенные книги, преследовать якобинцев, франкмасонов и подозрительных лиц. Робеспьер был для интенданта первым антихристом, Наполеон – вторым: именно его непобедимым воинствам предназначено разрушить мир.

Однако, несмотря на усилия полиции, новые идеи все более проникали в народ. Книгопродавец Ворель продал в Лиссабоне 12 000 экземпляров французской конституции 1791 года. Негоцианты, французские эмигранты, консулы Соединенных Штатов, Швеции и даже Австрии пропагандировали революцию. На острове Мадейре открылась масонская ложа. Герцог Лафонэс собирал неофитов (вновь обращенных) в своем собственном доме. Его любимец, аббат Коррейа да Серра, неутомимо распространял крамольные рукописи; интендант полиции считал его опаснейшим из подстрекателей.

В подобном обществе литература не могла пышно расцвести. Новая Аркадия, основанная в 1790 году, наполнялась произведениями посредственных поэтов, называвших в своих сонетах ножки дамы «снежными ящерицами», а черные глаза «смоквами дьявола». Двое не лишенных дарования писателей, Раттон и Бокаж, подвергались преследованиям со стороны инквизиции. Более плодотворна была деятельность бразильской Заморской академии. В провинции Минас Геранэс возникла целая поэтическая школа (os minei-ros), подготовлявшая своими национальными песнями освобождение страны.

Утешение в своем упадке португальцы находили в тех выгодах, какие доставляло им их нейтральное положение. Лиссабон служил передаточным пунктом для испанской и для одной части европейской торговли. Ежегодно по Тахо ввозилось 140 000 кип хлопка. Старых складов уже не хватало для хранения товаров, и на площадях и набережных построили новые амбары. Город разрастался и приукрасился. В ход пошла поговорка: «Португалия мала, но в ней текут медовые реки».

Регент ничего не жалел для сохранения этого благодатного нейтралитета. В 1801 году он купил мир у Бонапарта за 20 миллионов франков; для уплаты их пришлось заключить заем в Голландии, заложить коронные бриллианты, обложить сборами дворянство и духовенство, наложить руку па имущества безвестно отсутствующих и сирот, изъять звонкую монету и пустить в обращение бумажные деньги. В 1803 году регент предложил Франции ежемесячную субсидию в миллион франков. Был сокращен расход на армию, ее наличный состав был уменьшен, и возник даже план сохранить лишь то количество солдат, которое было необходимо для поддержания порядка внутри королевства. Повидимому, никто не предвидел опасностей, угрожавших Португалии, как вдруг стало известно, что Наполеон отказался допустить португальских уполномоченных к участию в тильзитских переговорах.

III. Война за независимость

Восстание в Испании; Байленская капитуляция (1808). При первом же известии о байоннских событиях Испания поняла, что Наполеон дурачил испанскую королевскую семью и издевался над нею. Возмущенное чувство национальной чести не хотело примириться с совершившимся фактом. В Валенсии, Кадиксе, Бадахосе и Тортозе вспыхнули яростные народные восстания, сопровождаемые криками: «Смерть французам!» Начиная с 26 мая провинциальная хунта Овиедо вступила в сношения с англичанами. В течение нескольких недель Испания вооружила 150 000 человек, разделенных на астурийскую, галисийскую, кастильскую, эстремадурскую, валенсийскую, мурсийскую и арагонскую армии. Правда, они представляли собой не что иное, как нестройные полчища восставших крестьян и ремесленников, наряду с несколькими отрядами милиции и немногими полками регулярной армии; но все они были одушевлены одним чувством, и командовали ими такие энергичные вожди, как Куэста, Ка-станьос и Палафокс.

Жозеф Бонапарт должен был проложить себе путь в Мадрид. Генералы Вердье и Лассаль оттеснили повстанцев при его проезде через Логроньо и Торкемаду. Вальядолид пытался задержать французов, но его защитники были разбиты при Понт де Кабезон. 14 июля 1808 года Бессьер при Медина дель Рио-Секо одержал победу над соединенными армиями – галисийской и кастильской; результатами этой победы было подчинение Леона и Заморы. Испанцы потеряли здесь четыре или пять тысяч человек и все свои орудия. 20 июля Жозеф вступил в Мадрид. С минуты на минуту ждали известия о вступлении Дюпона в Севилью ц Монсея в Валенсию. Мадридская знать явилась с поздравлениями к Жозефу. Казалось, Испания готова была подчиниться, как вдруг 23 июля было получено известие о капитуляции Дюпона в Байлене.

Действительно, Дюпон в конце мая перешел Сиерру-Морену и с 8000 человек направился к Севилье. Кордова пыталась противостоять ему, но 7 июня он вступил в город и предал его грабежу. Затем, не получая подкреплений и угрожаемый с фронта хаэнскими инсургентами, с тыла – севильскими, он решился отступить и 18 июня расположился в Андухаре, у входа в теснины Сиерры-Морены. Ошибка его заключалась в том, что он оставался здесь целый месяц, хотя знал из донесений генерала Веделя, что Ла-Манча охвачена всеобщим восстанием. 15 июля первые колонны севильской армии подступили к Андухару. Дюпон и теперь еще не желал уходить и только отрядил часть своего войска к северу, чтобы занять горные проходы и обеспечить сообщение с Ла-Манчой. Испанский генерал Рединг опередил его и овладел Бай леном, заняв таким образом позицию между Дюпоном и Веделем. Дюпон рассчитывал сокрушить испанцев и соединиться с Веделем в Ла-Манче, но он покинул Андухар слишком поздно, с войском, дух которого уже поколебался, а движения парализовались огромным обозом награбленного добра. Рединг имел возможность не спеша приготовиться к обороне; французские полки подходили один вслед за другим и в момент решительной атаки они оказались слишком утомленными, чтобы идти на приступ. Дюпону не удалось прорвать боевой линии Ре-дипга, а вслед затем на него с тыла ударил Кастаньос. Он запросил перемирия. Пока Дюпон вел переговоры, Ведель, подоспевший на выручку к нему, атаковал Рединга, захватив у него два орудия и 1100 человек пленными. Он находился теперь на расстоянии двух миль от французской линии; еще одно усилие – оба французских войска соединились бы и путь в Ла-Манчу был бы открыт. Но Дюпон отказался сделать это усилие. Он послал Be делю приказ вернуть испанцам взятых у них пленных и отступить к северу. Однако Кастаньос, воспользовавшись упадком духа Дюпона, потребовал, чтобы Ведель был включен в капитуляцию, грозя истребить всю дивизию Дюпона, если Ведель не сдастся. 23 июля оба генерала капитулировали под условием, что они сами и их войска будут доставлены во Францию. Хунта отказалась признать условия капитуляции и отправила пленников сначала на понтоны в Кадикс, а затем на остров Кабреру. Из 17 ООО человек, сдавшихся в Байлене, только 3000 вернулись во Францию после шестилетних страданий и жестокого с ними обращения.

Еще более пагубны были моральные последствия этого события. Французы уже не считались непобедимыми; испанские патриоты воспрянули духом; многие из тех, кто вначале стал на сторону Жозефа, отступились от него, и он принужден был покинуть свою столицу через неделю после вступления в нее. Почти в то же время стало известным, что Ла Романа, командовавший испанским корпусом в 10 000 человек на острове Зеланде, отплыл в Испанию на судах английской эскадры. Жозеф отступил до Эбро и писал Наполеону: «Чтобы усмирить Испанию, необходимы три активные армии по 50 000 человек и другие 50 000 для охраны путей сообщения. Для покорения Испании нужны громадные средства; эта страна и этот народ не похожи ни на какие другие; здесь нельзя достать ни лазутчика, ни курьера».

Сами министры Жозефа признавали завоевание Испании невозможным. Они полагали, что Жозеф может сохранить свой трон, если предложит инсургентам: сепаратный мир с Англией, присоединение Португалии к Испании, уплату Францией военных издержек и передачу казне земельных владений «князя мира». Но этот план шел совершенно вразрез с замыслами Наполеона. После первого взрыва бешенства против Дюпона он решил вернуть оружием все потерянное и писал брату (31 июля): «Я обрету в Испании Геркулесовы столпы, но не границы моей власти». При данных обстоятельствах отступление было для Наполеона невозможно.

Капитуляция Синтры (1808). В августе случилась новая катастрофа. Жюно с ноября 1807 года занимал Португалию менее чем с 20 000 человек; теперь англичане решили отправить войско в Португалию. При вести об английской помощи вся страна восстала. В Опорто образовалось временное правительство под председательством архиепископа, которое сформировало армию и провозгласило поголовное ополчение. Французские войска сначала легко одолели португальских повстанцев, но 6 августа 1808 года Артур Уэльс лей высадился в устье Мондего. Два дня спустя к нему присоединился сэр Врент Спенсер, и оба английские полководца с 18 000 человек двинулись на Лиссабон. Жюно мог противопоставить им только 12 000. Дав им битву 21 августа у Вимейро, он принужден был отступить к Торрес-Ведрас и несколько дней спустя подписал соглашение в Синтре (30 августа). Англичане оказались добросовестнее испанцев: во исполнение договора они перевезли Жюно и его солдат во Францию.

Поход Наполеона в Испанию (1808–1809). Теперь, после двух тяжелых неудач – при Байлене и Синтре, Наполеон не хотел зарываться в глубь Испании, не обеспечив себя предварительно со стороны России: этим было вызвано Эрфуртское «свидание.

Устранив всякую опасность с севера, Наполеон снова повел свою армию к Пиренеям, между тем как Жозеф^[57] держался в Витории, имея правое крыло своих войск в Бильбао и левое в Логроньо. 5 ноября 1808 года Наполеон прибыл в Виторию. Он тотчас перешел в наступление с 180 000 человек, разделенными на 6 корпусов; резерв составляла императорская гвардия в 34 000 человек под начальством Бессьера. Движение Наполеона было ознаменовано рядом побед: маршал Лефевр 11 ноября разбил галисийскую армию при Эспиносе; а Сульт преследовал ее до Сантандера, куда и вступил 16 ноября. Победа при Туделе (23 ноября) заставила андалузскую армию отступить сначала к Сарагоссе, потом я Калатайуду и Гвадалахаре.

Вступив в Вургос после незначительного сражения, Наполеон 30 ноября достиг подошвы ущелья Сомо-Сиерры, где его ждал дон-Бенито Сан-Хуан с 12 000 человек. Батарея в 12 орудий обстреливала дорогу, так что пройти, казалось, не было никакой возможности. Император приказал своим польским уланам взять батарею приступом. Испанская армия пришла в расстройство, бежала до Талаверы и убила своего генерала. 2 декабря Наполеон стал лагерем в виду Мадрида на высотах Чамартина. Народные массы Мадрида, подкрепленные 40 ООО вооруженных крестьян, хотели защищаться, но зажиточные классы предпочли вступить в переговоры; губернатор Мадрида, маркиз Кастелар, попросил перемирия. Так как переговоры шли слишком медленно, то Наполеон 4 декабря, в 10 часов утра, взял штурмом Ретиро. В 5 часов вечера генерал Морла и дон-Бернардо Ириарте явились в императорский лагерь. Наполеон дал им срок для сдачи до 6 часов утра. В течение ночи Кастелар эвакуировал город; на следующий день, 5 декабря, в 10 часов утра, его занял генерал Беллиар. Со дня прибытия Наполеона в Испанию прошел всего месяц.

Император был недоволен Жозефом и считал, что восстание испанцев освободило его от обязанности выполнить данные им обещания. Одно время он намеревался взять в свои руки непосредственное управление Испанией, которую хотел разделить на несколько больших военных областей. Жозеф должен был в этом случае стать королем Италии. Однако Наполеон раздумал и снова предложил оставить королевство неприкосновенным, если Испания согласится признать Жозефа. Жители Мадрида перед святыми дарами присягнули на верность королю. Наполеон обещал амнистию всем, кто в месячный срок сложит оружие, упразднил Кастильский совет, инквизицию, феодальные права, областные таможни и две трети монастырей. Депутация из виднейших граждан Мадрида во главе с коррехидором явилась благодарить императора за его милосердие, и даже Жозефу при его вступлении в столицу (22 января 1809 г.) был оказан «подобающий прием».

Наполеон думал, что, заняв Мадрид, он сломил сопротивление Испании; но ее завоевание еще далеко не было кончено. Английские генералы Бэрд и Мур находились в нескольких днях пути от Мадрида; в Сарагоссе попрежнему господствовал Палафокс; Венегас и Инфантадо продолжали войну в Ла-Манче; Куэста и Галиуцо занимали нижнее течение Тахо; Ла Романа стоял в Галисии, Бальестерос – в Астурии. 1 января 1809 года севильская хунта обратилась с протестом ко всем европейским нациям. Она производила новые наборы ополченцев, а англичане снабжали ее деньгами, оружием и одеждой. Провинции, занятые французами, были наводнены партизанскими отрядами, которые вскоре освоились с войной и сделались опасным противником.

Оставив Жозефу 30 000 человек, Наполеон бросился в погоню за англичанами (22 декабря). Дойдя до Асторги (1 января 1809 г.), он передал командование армией Сульту и вернулся во Францию.

Первая кампания маршалов Наполеона (1809). Сульт настиг английский арьергард 3 января. Мур, пройдя со своим войском 25 миль в два дня, прибыл в Корунью 11 января и дал сражение под стенами города (16 января). Мур был смертельно ранен; его войско успело 18-го погрузиться на суда. Французы вступили в Корунью и в Ферроль (27 января), где нашли более 1500 пушек. Вся северо-западная Испания изъявила покорность Жозефу. Тем временем Венегас был разбит при Уклесе (13 января), а маршал Ланн энергично вел осаду Сарагоссы. Город капитулировал 21 февраля после героического сопротивления, стоившего жизни 40 000 человек.

Плоды этих побед едва не были почти тотчас же утрачены. Жозеф, номинально стоявший во главе армии, не пользовался ни малейшим авторитетом у полководцев своего брата; начальник его штаба, Журдан, импонировал им не многим более; Сульт и Ней ненавидели друг друга, а отъезд Наполеона лишил командование всякого единства. Он увел с собою и гвардию.

Сульту было поручено вторгнуться в Португалию. Оя вступил в нее 24 февраля 1809 года, разбил с 20 000 человек 45 000 португальцев под стенами Опорто, отнял у них 197 орудий и проник в город (29 марта). Но, имея мало боевых запасов и беспокоясь за целость своих сообщений, он не решался итти далее. Уэльс лей 22 апреля высадился в Лиссабоне, неожиданно напал 12 мая на Сульта у Опорто и отбросил его в Галисию, затем в Леон. Отступление Сульта заставило Нея эвакуировать Галисию (июль).

Маршал Виктор должен был ждать в Кастилии вступления Сульта в Лиссабон и тогда вторгнуться в Андалузию. Он оттеснил Куэсту к португальской границе и разбил его у Меделлина в тот самый день, когда Себастиани разбил Картохаля у Сиудад-Реаля (28 марта).

Эта двойная неудача – Сульта в Португалии и Нея в Галисии – заставила Виктора и Себастиани повернуть назад к Мадриду, к которому вскоре затем подступили 70 ООО испанцев и 28 ООО англо-португальцев под начальством Уэльслея и Бересфорда. Оба французских маршала могли противопоставить неприятелю только 32 ООО человек. Жозеф призвал Сульта к себе на помощь, оставил Беллиара в Мадриде всего с 4000 человек и 27–28 июля у Талаверы дал сражение армиям Уэльслея и Куэсты. Бой был крайне кровопролитным, стоил французам 7000 человек и остался нерешенным; но приближение Сульта заставило англичан отступить. Мортье настиг Куэсту у Пуэнте дель Арцобиспо, обратил его в бегство и отнял у него 30 орудий (8 августа). Жозеф и Виктор, избавившись от Куэсты, двинулись на Венегаса, разбили его у Альмонасида (11 августа) и заставили его отступить к Сиерре-Морене. 15 августа Жозеф вернулся в Мадрид и отслужил благодарственное молебствие в San-Isidro. Армия до крайности нуждалась в отдыхе, обоз был расстроен, в артиллерии нехватало лошадей, конница была недостаточна, и полк не всегда мог выставить в бой 250 всадников.

Победы Наполеона в Австрии и Венский мир не обескуражили испанцев. Севильская хунта реорганизовала армию, разбитую при Альмонасиде, увеличила ее состав до 50 000 человек и, вручив начальство над нею генералу Аризаге, приказала ему итти на Мадрид. 18 ноября произошло сражение при Оканье, где исранцы потеряли 20 О000 убитыми и ранеными и 50 орудий. Месяцем раньше (18 октября) герцог дель Парке был разбит при Тамамесе, а 28 ноября он же был вторично разбит при Альба де Тормес. Испанские войска очистили Кастилию до Сиерры-Морены.

8 Арагоне Влэк был разбит генералом Сюше перед Сарагоссой,(15 июня). В Каталонии испанцы в сражении при Молино дель Рей потеряли 50 орудий, и Рединг, руководивший сопротивлением, принужден был отступить в Таррагону.

Кампания 1810 года; Испания почти покорена. Рединг выступил из Таррагоны лишь для того, чтобы быть разбитым у Валлса (25 февраля 1810 г.). Таким образом, новый год начался при благоприятных предзнаменованиях для французов и предвещал окончание кампании. Наполеон прислал подкрепления: теперь можно было предпринять крупные операции. Жозефу следовало бы постараться прежде всего прогнать из Португалии Уэльслея, ставшего за это время лордом Веллингтоном, дождаться подчинения Валенсии и только после этого двинуться в Андалузию. Но завоевание Андалу-зии было более легким делом; притом рассчитывали, что занятие этой обширной провинции приведет к миру. Наполеон, к которому Жозеф обратился за советом, уклонился от ответа.

9 января 1810 года Жозеф оставил Мадрид и с 60 ООО человек двинулся в Андалузию. Переход через теснины Деспенья-Перрос был форсирован в пять часов (20 января). 26 января король вступил в Кордову, 1 февраля – в Севилью. Себастиани овладел Хаэном, Гренадой и Малагой. Но французы сделали ошибку, не поспешив занять Кадикс: герцог Альбукерк вступил сюда с превосходным войском в 9000 человек за день до прибытия маршала Виктора в Чиклану. Эта тяжелая ошибка повлияла на весь ход кампании. Кадикс, хорошо защищенный своим местоположением, своим гарнизоном и английской эскадрой, стал неприступным убежищем испанского национального правительства. Сульт удовольствовался блокадой города и не сделал ни одной серьезной попытки овладеть им.

Французы надеялись, что падение Севильи повлечет за собой подчинение всей южной Испании; но Бадахос и Валенсия отказались открыть свои ворота, и Верховная хунта, собравшаяся на острове Леоне, назначила регентство и выразила решимость продолжать борьбу с удвоенной энергией.

Тем не менее завоевание Андалузии произвело глубокое впечатление. Робкие и нерешительные люди приуныли, и Жозеф, предпринявший объезд главных городов Андалузии, встретил здесь почти восторженный прием^[58]. Быть может, никогда план Наполеона не был более близок к осуществлению. Испания была занята. Не покорились французам только Галисия, Валенсия, Сиудад-Родриго, Бадахос и Кадикс.

Военный режим в Испании (1810). Этот момент Наполеон избрал для того, чтобы нанести испанскому народу новое оскорбление, доведшее до пароксизма негодование всех патриотов. Указом от 8 февраля 1810 года император разделил Испанию на семь больших военных губернаторств, вполне независимых одно от другого. Генерал-губернаторы сосредоточивали в своих руках всю гражданскую власть: они собирали налоги, расходовали их на нужды своей провинции, назначали и смещали чиновников и несли ответственность только перед императором. Губернаторами были назначены: Ожеро в Каталонии, Сюше в Арагоне, Дюфур в Наварре, Тувене в Васконгадах, Дорсенн в Бургосе, Келлерман в Вальядолиде и Сульт в Андалузии; король Жозеф, власть которого распространялась теперь только на одну Новую Кастилию, являлся, по его собственному выражению, лишь «привратником мадридских больниц». Жозеф отправил в Париж д'Азара. Император ограничился тем, что уполномочил своего брата вступить в переговоры с кортесами, только что созванными регентством в Кадиксе. За согласие кортесов признать Жозефа Наполеон обещал сохранить испанскую монархию в неприкосновенном виде; в противном случае он считал себя свободным от всех своих обещаний и предполагал руководствоваться только интересами Франции.

Это новое решение Наполеона крайне раздражило испанских патриотов. Национальное правительство удвоило свои усилия, и Англия могла теперь подстрекать Европу против Франции новым и весьма веским доводом – указанием на желание Наполеона присоединить Испанию к своей империи. Вымогательства генералов и грабежи низших офицеров доводили до отчаяния население покоренных областей, в которых продолжалась непрерывная партизанская война. Мина в Наварре, Лонга в Бискайе, Порлье в Астурии, Мендиза-баль в Верхнем Арагоне, дон-Хулиан в Старой Кастилии, Эмпесинадо и Медико в Новой Кастилии организовали грозные партизанские отряды, борьба с которыми постепенно истощала силы французов. Это была беспощадная борьба с ужасными зверствами с обеих сторон; война приняла ожесточенный характер.

Продолжение кампании 1810 года; Торрес-Ведрас. Покорив Андалузию, Наполеон решил прогнать англичан из Лиссабона. Командование шестидесятитысячной армией, предназначенной для Португалии, было вверено маршалу Массена. Друэ д'Эрлон должен был присоединиться к нему с 20 000 человек, а в тылу его 20 ООО человек молодой гвардии должны были занимать страну. Веллингтон располагал 30 000 англичан, 40 000 португальцев под начальством английских офицеров и португальской милицией. Выл издан указ, предписывавший под страхом смерти всем португальцам без различия возраста и пола покидать свои жилища при приближении французов и уносить с собою или истреблять все, чем последние могли бы воспользоваться. Таким образом, Массена, бывшему в больших неладах с маршалом Неем, предстояло действовать в бездорожной и опустошенной стране против многочисленного врага, обильно снабженного провиантом и твердо решившегося оказать отчаянное сопротивление.

Первой операцией кампании была осада Сиудад-Родриго. Первые траншейные работы были начаты 15 июня 1810 года, а 19 июля город сдался после 24-дневной бомбардировки. Осада Альмейды длилась с 24 июля по 26 августа. В Визеу Массена мог прибыть лишь 19 сентября. 27-го он атаковал Веллингтона в сильной позиции у Бусако, откуда не сумел его выбить; но Веллингтон, опасаясь обхода, на следующий день отступил к линии Торрес-Ведрас, на заранее укрепленные позиции. Между Тахо и морем тянулись три ряда редутов, в которых насчитывалось 168 укреплений с 383 орудиями. Массена простоял в виду неприятеля до 13 ноября, тщетно-ожидая обещанных подкреплений. Генерал Фуа был послан в Париж просить новых войск, но Наполеон решительно отказал. 13 ноября Массена отошел к Сантарему, чтобы расположить свою армию в менее истощенной стране; Веллингтон последовал за ним и перевел часть своих сил на левый берег Тахо.

Кампания 1811 года; Фуентос-д'Оньоро; Арапилы. Получи Массена подкрепления, он мог бы успешно атаковать ослабленного Веллингтопа; будь у него понтонные парки, он мог бы перейти через Тахо, но он не получил ни подкреплений, ни понтонных парков. Сульт, завидовавший ему, ограничился тем, что осадил Вадахос. 6 марта 1811 года Массена начал отступление к испанской границе. Оно было сопряжено с большими трудностями. Маршал Ней покрыл себя славой при Рединхе (12 марта), где с одной кавалерийской дивизией и шестью орудиями в течение нескольких часов давал отпор 30 000 англичан. 8 апреля вся армия перешла обратно испанскую границу; у французов из всех их завоеваний в Португалии оставалась только одна крепость Альмейда. Ее осадили 20 000 англичан. Массена решил идти к ней на выручку; 5 мая 1811 года он дал сражение англичанам у Фуентос-д'Оньоро, но не сумел выбить их из позиции. Генерал Бренье, командовавший крепостью, взорвал ее и соединился с генералом Рейнье в Сан-Феличе. 10 мая командующим португальским корпусом вместо Массена был назначен Мармон. Экспедиция, на которую было возложено столько надежд, кончилась полной неудачей.

В Испании положение оставалось неизменным. Пока шла война в Португалии, Сульт разбил Бальестероса у Кастилехоса и овладел Оливенцой и Бадахосом (11 марта 1811 г.). Но 4 апреля Оливенцу вновь заняли англичане, приступившие вслед затем к осаде Бадахоса. 5 марта корпус, блокировавший Кадикс, подвергся у Чикланы нападению 22 ООО англичан и не смог помешать им утвердиться на острове Леоне. Желая выручить Бадахос, Сульт дал Бересфорду сражение при Альбуфере (16 мая), оставшееся нерешенным, и должеп был отступить к Льерене. В июне на помощь к нему пришел Мармон, и, кроме того, Друэ д'Эрлон привел к нему семь или восемь тысяч человек. Теперь португальский и андалузский корпусы могли бы соединенными силами ударить на Веллингтона, но оба маршала соперничали друг с другом и разошлись, ничего не сделав. Сульт двинулся обратно в Андалузию и спас Севилью, которой грозили два корпуса испанской армии. Блэк, разбитый у Базы, был оттеснен до Валенсии; Бальестерос должен был отступить под защиту пушек Гибралтара. Эти успехи были парализованы Гиллем и Кастаньосом, которые врасплох напали на генерала Жерара у Арройо-Молинос (26 октября) и перерезали сообщение между южной армией и португальским корпусом. Мармон смог только защитить Сиудад-Родриго от нападения англичан, но отказался принять бой, навязываемый ему Веллингтоном у Фуенте Гинальдо. Мармон оставил весь свой осадный парк в Сиудад-Родриго, что было большой ошибкой, так как эта первоклассная крепость должна была раньше всего навлечь на себя удары врага.

В то время как на западе и юге французы с трудом удерживали за собой завоеванные области, Сюше делал большие успехи в Каталонии. Таррагона, осажденная 4 мая, была взята 28 июня 1811 года и доставила французам 9700 пленных и 384 орудия. Отсюда Сюше двинулся на Валенсию, взял последовательно форты Оропесу и Сагунто, разбил в двух схватках генерала Блэка, защищавшего Валенсию, и 10 января 1812 года вступил в город. Император пожаловал Сюше звание маршала и титул герцога Альбуферского, кроме того, наградил роскошными поместьями в Валенсии, включив в его громадный домен более чем на 200 миллионов земельных владений. Этим Наполеон липший раз доказал, что его цель – раздел Испании.

Кампания 1812 года. Уже в начале 1812 года легко было заметить, что французы утомлены войной. В Мадриде хлеб стоил 30 су фунт; португальский корпус должен был рассеяться, чтобы найти себе пропитание; блокаду Кадикса сами солдаты называли «вечной»; французских войск едва хватало на оккупацию завоеванных пунктов, и они всюду принуждены были ограничиваться обороной. Веллингтон, которому удалось удержаться в Португалии, понял, что наступил момент, когда он может перейти в наступление. Пользуясь тем, что Мармон был изолирован, он овладел Сиудад-Родриго (19 января 1812 г.), затем обратился против Сульта и отбил у него Вадахос (6 апреля). Взбешенный неудачами своих полководцев, Наполеон передал верховное командование своему брату в Жозефу, прикомандировав к нему Журдана в качестве начальника штаба, к великому неудовольствию Сульта, который с полным основанием надеялся, что руководство будет вверено ему.

Донесение Журдана Жозефу 28 мая свидетельствует, что большая часть войск находилась уже в самом плачэвном состоянии: не было ни магазинов, ни транспортных средств, полевая артиллерия была ничтожна, осадные орудия захвачены англичанами в Сиудад-Родриго, жалование не уплачивалось, солдаты предавались грабежу. И если бы Веллингтон со своими 60 000 человек двинулся на Мадрид, Жозеф не мог бы противопоставить ему даже и 50 000 бойцов, несмотря на то, что Франция имела на полуострове 230 000 человек. Журдан предлагал сформировать в окрестностях Мадрида резервный корпус в 20 000 человек, который всегда был бы готов поддержать португальский или андалузский корпуса в случае нападения Веллингтона на тот или на другой. Но ни один из командующих генералов не желал ослабить своего корпуса, и Журдану не оставалось ничего другого, как сообщить военному министру об этом печальном. положении дел.

В тот самый день, когда Журдан извещал о грозящей опасности, Веллингтон выступил в поход (12 июня). Мармон, вынужденный отступить к Дуэро, получил здесь кое-какие подкрепления и перешел реку обратно. Веллингтон отступил к Саламанке, преследуемый Мармоном. Обе армии двигались параллельно на расстоянии половины пушечного выстрела. Мармону следовало бы атаковать Веллингтона во время перехода, но он дал ему вернуться в его лагерь у Альдеа-Нуэва и, не дожидаясь подкреплений, которые вел к нему Жозеф, дал битву на Аропильской равнине (22 июля). Мармон был ранен в бою, потерял 6000 человек и 9 орудий и отступил к Бургосу. Жозеф, поставленный в опасное положение отступлением Мармона, 10 августа покинул Мадрид, занятый Веллингтоном 12 августа. Жозеф призвал к себе андалузскую армию.

Пока Сульт, скрепя сердце, готовился эвакуировать Севилью, генерал Клозель, сменивший Мармона в португальской армии, вел блестящую кампанию против Веллингтона. Присоединив к себе гарнизоны Торо и Заморы, он медленно поднимался по направлению к Эбро; в цитадели Бургоса он оставил генерала Дюбретона, которого не было возможности выбить отсюда. В середине октября Сугам, преемник Клозеля, имел в своем распоряжении 40 000 человек; он отбил Бургос и заставил Веллингтона перейти обратно Дуэро (25 октября).

Сульт снял осаду Кадикса 25 августа и выступил через Гренаду и Гуескар к Альмансе, где 2 октября соединился с центральной армией. 2 ноября Жозеф вернулся в Мадрид. 10 ноября все три французских армии – южная, центральная и португальская – были соединены в виду союзной англо-испано-португальской армии. У Сульта, Жозефа и Сугама было 70 000 человек пехоты, 10 000 конницы и 120 пушек. Жозеф хотел атаковать врага, но сражение не состоялось вследствие нежелания Сульта. Веллингтон ушел назад в Португалию, но Андалузия была потеряна для французов.

Кампания 1813 года; отступление; битва при Витории. Нужны были подкрепления, а Наполеон не только не прислал их, но еще отозвал часть войск. Сюше сумел удержаться в завоеванном им краю и даже заставил Джона Мёррея снять осаду Таррагоны и бросить свою осадную артиллерию под стенами города (12 июня 1813 г.); но Жозефу удалось собрать только 66 000 человек пехоты, 10 700 конницы и 100 орудий для состязания с Веллингтоном, который имел под своим непосредственным начальством 120 000 человек. Едва англичане выступили, как генерал Лева ль поспешил очистить Мадрид и присоединиться к Жозефу, стоявшему с 23 марта в Вальядолиде.

Пользуясь своим численным превосходством, Веллингтон сделал попытку отрезать французам путь к Пиренеям. 2 июня французские армии соединились у Медина дель Рио-Секо, но обоз составлял бесконечный хвост, и за армией следовало более 10 000 преданных Жозефу (afrancesados) испанцев, спасавшихся от мести своих соотечественников. 16 июня армия заняла позицию у Миранды. Некоторые генералы желали продолжать отступление к Туделе и Сарагоссе, но нужно было как можно скорее переправить во Францию обоз и эмигрантов; обоз потянулся к северу 20 июня под прикрытием конвоя в 4000 человек. 21-го, когда еще отступление не было закончено, появились союзники, и пришлось, не дожидаясь подкреплений, которые вели Фуа и Клозель, дать при Витории сражение с 39 000 человек против 60 000. Бой был очень кровопролитен, враг потерял 5000 человек, французы оставили на поле битвы 7000 человек, 150 орудий и почти весь обоз; они онова успели собраться только в Сальватиерре. Жозеф отступил к Пампе луне, затем к Сея-Жан-де-Люз. 2 июля армия обратно перешла Бидассоа. Клозель, вечером 21 июня стоявший уже в полумиле от Витории, отступил к Сарагоссе и Хаке. Сюше медленно эвакуировал Валенсию. 12 июля Сульт прибыл в Сен-Жан-де-Люз, и Жозеф передал ему командование.

Теперь уже необходимо было воспрепятствовать англичанам перейти Пиренеи. Сначала Сульт готовился снова перенести арену войны в Испанию. С 35 000 человек он двинулся к Пампелуне и дошел до Уарте, но здесь наткнулся на Веллингтона и не сумел пробиться. Тогда он сделал попытку передвинуться к Сан-Себастиану, чтобы обрушиться на правое крыло англичан, предводимое Гиллем. Веллингтон догадался об его маневре, последовал за ним и отбросил его во Францию (25 июля, 1 августа). Эти битвы обошлись французской армии в 8000 человек, англо-испанской – в 6000. Три недели обе армии простояли друг перед другом, не вступая в бой, затем Веллингтон возобновил свое наступление. 31 августа англичане после яростного штурма овладели Сан-Себастианом, который затем разорили до тла; вечером в день победы город сгорел, и доныне неизвестно, как начался пожар. Из 600 домов уцелело около 40. Сульт пытался оказать помощь несчастному городу, но не сумел взять позиции при Сан-Марсиале, героически защищаемой испанцами под начальством дон-Мануэля Фреире.

Сентябрь ушел у Сульта на реорганизацию его армии и на введение в строй 30 ООО новобранцев, набранных в южной Франции. С 6 по 13 октября произошло несколько стычек на линии Нивеллы, заставивших Сульта отступить к Сен-Жан-де-Люз. С 10 по 12 ноября Веллингтон форсировал линию Нивеллы и отбросил французов в укрепленный лат герь у Байонны, захватив 50 орудий. У Сульта было всего 50 ООО человек пехоты и 6000 конницы; Веллингтон же располагал почти 80 000 человек.

Кампания 1814 года; битва при Тулузе. С 8 по 13 декабря Веллингтон в первый раз атаковал линию Нивы, а 15 февраля 1814 года овладел ею. Сульт оставил Байонну, которая тотчас же была осаждена, и отступил к Ортезу. Здесь он 27 февраля дал англичанам ожесточенное сражение, потеряв в нем снова 12 пушек и 2000 человек пленными. Он отступил к Тулузе, и Веллингтон пошел за ним вслед, послав тем временем Бересфорда к Бордо. Мэр города нацепил белую кокарду и встретил англичан как друзей (12 марта). 10 апреля Сульт, имея всего 30 000 человек, дал бой Веллингт тону перед Тулузой; он удержал все свои позиции, но на следующий день очистил Тулузу, и 12 апреля Веллингтон сам вступил в этот город, где роялистское общество приветствовало его как освободителя.

Сульт рассчитывал соединиться с Сюше, который, отступая от самой Валенсии и не дав себя разбить, только что вошел в пределы Франции. Сюше очистил Валенсию лишь 5 июля, оставив гарнизоны во всех главных городах побережья. Оставление Сарагоссы генералом Пари (8 июля) и капитуляции Алхаферии, Дароки и Мальена заставили Сюше перейти Эброрбратно (14–15 августа). Таррагона, еще раньше осажденная англичанами и испанцами, была очищена; маршал взорвал ее укрепления и отступил за Льобрегат. Расположившись лагерем в окрестностях Барселоны, он простоял здесь до конца 1813 года, но войско его сократилось до 23 000 человек, так как ушла одна итальянская дивизия и, кроме того, он вынужден был разоружить немцев, входивших в состав его армии. В январе 1814 года Наполеон вытребовал от него 10 ООО человек пехоты, две трети его конницы и почти все его пушки. 1 февраля Сюше покинул Барселону, оставив в ней генерала Эбера с 8000 человек. В марте Сюше имел всего только 12 000 человек и удерживал лишь Барселону та Тортозу. В первые дни апреля Сюше вступил в пределы Франции и двинулся к Каркассону на соединение с Сультом. 18 апреля обоим маршалам было сообщено о падении Наполеона и заключении перемирия. 16 апреля гарнизон Байонны дал последнее сражение в этой долгой войне, перебив в вылазке 600 англичан.

Оценка испанской войны. Испанская война была одной из величайших ошибок Наполеона и одной из главных причин его падения. Тем не менее нельзя отрицать, что политически для него было в высшей степени важно обеспечить себе союз с Испанией путем перемены династии. Его предшествующие триумфы внушали ему уверенность, что исполнить эту задачу будет нетрудно: «Если бы это дело должно было стоить 80 000 человек, – сказал он, – я не стал бы его предпринимать, но оно обойдется мне не более как в 12 000 человек». А раз война была начата, Наполеон уже ни в каком случае не мог отступать: он должен был победить во что бы то ни стало и, следовательно, должен был отдать для победы над Испанией все средства Франции и всю силу своего гения. Ошибкой было то, что он грозил Испании разделом, и то, что он покинул эту страну в январе 1809 года, не доведя до конца ее покорения, и то, что он разрешил в 1810 году приступить к завоеванию Андалузии, не опрокинув предварительно Веллингтона в море, и то, что не поддержал маршала Массена, когда, может быть, было бы достаточно лишних 50 000 человек, чтобы обеспечить победу, и то, что ввязался в войну с Россией, не кончив предварительно испанской войны, и наконец то, что он не очистил добровольно полуостров в январе 1813 года. Пагубные следствия всех этих ошибок усугублялись бездарностью Жозефа, взаимной завистью, игрою личных самолюбий и грабительством генералов. 300 000 французов легли в этой ужасной борьбе, единственным результатом которой для Франции была длительная и непримиримая ненависть целого народа.

Испания справедливо гордится отпором, который она оказала Наполеону: в течение шести лет она обнаруживала непоколебимую стойкость и мужество, превосходящие человеческие силы. Но, воздавая должное героизму Испании, можно все же сказать, что отчасти он вызывался ее культурной отсталостью; основой восстания были невежество и фанатизм^[59]. Испания восстала во имя бога, отечества и короля (Bios, pa,tria, rey!). Наполеон, восстановивший католический культ во Франции, не угрожал католицизму в Испании, он угрожал только ее монастырям, которые спустя некоторое время были упразднены самими испанцами. Наполеон хотел оставить неприкосновенной испанскую территорию, и мысль о разделе Испании родилась у него лишь с той минуты, когда сопротивление испанцев вывело его из терпения. Что же касается низложения старой династии, то Испания могла от этого только выиграть. Наиболее беспристрастные из испанских писателей сами признают, что Жозеф не был лишен ни благих намерений, ни добрых качеств, что «Рере Botellas» не заслуживал тех насмешек, которыми его осыпали, и что в конце концов Фердинанд VII достаточно отомстил за него.

Если фактически завоевание Испании французам не удалось, отсюда не следует заключать, что эта великая борьба оказалась бесплодной. Испания окончательно пробудилась от оцепенения и приучилась к политической свободе. Старый порядок был поражен насмерть. После шестилетней борьбы с французами Испания затем ценою шестидесятилетней борьбы заставила свою восстановленную династию усвоить французские идеи.

Кортесы и Фердинанд VII. Первой конституцией новой Испании была конституция 1808 года, предложенная Наполеоном байоннской хунте, среди членов которой было несколько наиболее просвещенных людей Испании. Эта конституция, сколоченная наскоро и с необычайным легкомыслием, была, конечно, не очень либеральна; тем не менее она представляла громадный шаг вперед сравнительно с тем режимом, который она сменила. Она обязывала короля созывать кортесы по меньшей мере раз в год. Она установила гражданское равенство, официально запретила пытку, сократила число майоратов и упразднила множество тягостных привилегий.

Патриоты с отвращением отвергли дар чужеземца, но лишь для того, чтобы заменить неполную конституцию, которую он предлагал им, истинно национальной и либеральной конституцией.

Во всей Испании сигнал к восстанию был подан отдельными хунтами; менее чем в месяц около тридцати городов возмутились против французов, но все эти собрания (хунты), соперничавшие друг с другом, не могли добиться успеха.

25 сентября 1808 года в Аранхуэце, под председательством Флорида-Бланки, собралась Верховная хунта, составленная из делегатов от всех местных хунт. Будучи перенесена в Севилью после занятия Мадрида Жозефом, Верховная хунта продолжала действовать с необыкновенной энергией и сама (22 мая 1809 г.) объявила о предстоящем созыве кортесов. Действительно, необходимо было прибегнуть к этой мере, так как местные хунты тяготились руководством Верховной хунты, Кастильский совет оспаривал ее компетенцию, а в ее собственных недрах царило несогласие. После взятия Севильи французами Верховная хунта передала свою власть Комитету регентства из пяти лиц, который стал править, опираясь на народную хунту, избранную населением Кадикса. Народная хунта заставила весьма реакционный Кастильский совет и нерешительное регентство созвать чрезвычайные общие кортесы, члены которых должны были быть выбраны по совершенно новой для Испании системе: каждые 50 ООО жителей должны были прислать одного депутата; выборы были трехстепенные – в приходской, окружной и областной хунтах; избирателем по первому разряду являлся оседлый испанец не моложе 25 лет. Указ о созыве кортесов был подписан 7 января 1810 года, а открылись они в Кадиксе 24 сентября. Несмотря на вторжение французов, выборы состоялись почти во всех частях Испании. Каталония прислала полное число депутатов, а в Мадриде голосовало 4000 избирателей.

В первом же заседании кортесы провозгласили принцип национального суверенитета. Когда в Испании распространился слух, что Фердинанд VII будет восстановлен Наполеоном на престоле, если женится на принцессе из императорского дома, кортесы заявили (1 января 1811 г.), что нация не примет этих условий.

Среди опасностей блокады, под грохот французских орудий, ядра которых иногда попадали и в самый Кадикс, кортесы обсудили и вотировали конституцию.

С первого своего шага на политической арене испанские депутаты выказали себя ораторами. Они вносили в прения серьезность и энтузиазм депутатов французского Учредительного собрания. В числе либералов находились финансист Аргуэльес, географ Антильон, Геррерос, Калатрава, Порее ль и ряд духовных лиц: Муньос Торреро, Оливерос, Гальего, Эспига. Ораторами консервативной партии (serviles) были: дон-Фраясиско Гутьеррес де ла-Хуэрта, дон-Хозе Пабло Валиенте, дон-Франсяско Борруль и несколько духовных лиц, вроде дона-Хаиме Креуса и дона-Педро Ингуанцо. Вождем американской группы депутатов был дон-Хозе Мехиа, человек пристрастный и своекорыстный, но искусный диалектик, истинный виртуоз политической полемики; рядом с ним наиболее видными представителями Вест-Индских колоний являлись: Леива, Моралес Дуарес, Фелиу и Гутьеррес де Теран, Алькосер, Ариспе, Ларразабаль, Гордоа и Кастильо.

Новая конституция была обнародована 19 марта 1812 года. Она устанавливала суверенитет народа (ст. 3) и разделение властей, единство законодательства (ст. 258), несменяемость судей, свободу личности и свободу печати, отменяла пытку (ст. 303) и конфискацию (ст. 304), наконец реформировала финансы. Исполнительная власть вверялась королю и семи министрам при содействии Государственного совета из сорока членов. Законодательная власть принадлежала кортесам, избираемым по трехстепенной системе на два года и заседающим ежегодно три, самое большее четыре месяца. В промежутки между сессиями кортесов за соблюдением конституции наблюдала постоянная комиссия, называющаяся Депутацией. Провинции управлялись гражданскими губернаторами и выборными депутациями. Во главе каждой общины стоял алъкад, управлявший совместно с выборным советом (ayuntamientoJ. Только в одном пункте личная свобода испанцев была ограничена: католическая религия, «единственная религия», была навсегда объявлена государственной религией Испании, и отправление всякого другого культа воспрещено (ст. 12). Инквизиция была уничтожена, но были учреждены особые трибуналы для охраны религии, долженствовавшие воспрещать издание всякого печатного произведения, «противного догматам и исконному строю церкви».

«Бессмертные чрезвычайные кортесы», заседавшие в Кадиксе, разошлись 20 сентября 1813 года. «Спустя шесть дней открылась в Кадиксе первая сессия очередных кортесов, избранных сообразно требованиям конституции. Из Кадикса они были перенесены на остров Леон и наконец 5 января 1814 года перешли в Мадрид.

Как мы видели, еще в ноябре 1813 года начались переговоры между Наполеоном и Фердинандом. По Валансейскому договору (8 декабря 1813 г.) Наполеон признал Фердинанда испанским королем и обещал, что французские войска будут очищать полуостров по мере эвакуации английских войск. Фердинанд послал в Мадрид герцога Сан-Карлоса с поручением добиться ратификации договора кортесами, причем под секретом заявил, что «по возвращении в Испанию непременно объявит его недействительным». Регентство почтительно отвечало королю, что не считает его свободным и не может на этих условиях вести с ним переговоры. 19 февраля кортесы, уже обеспокоенные поведением Фердинанда, постановили, что король будет признан не раньше, чем он принесет им присягу в верности конституции. Действительно, они имели тысячу причин сомневаться в его искренности. Реакционная партия агитировала и обрабатывала генералов; таинственные руки раздавали солдатам хлеб, водку и деньги. Депутат от Севильи Хуан-Лопес Рейна, «ничтожный писаришка», в заседании кортесов проповедывал, что власть короля абсолютна.

Однако Фердинанд VII боялся компрометировать себя. Когда Наполеон изъявил согласие на его возвращение в Испанию (7 марта 1814 г.), он написал регентству, что одобряет «все, что сделано для блага Испании в его отсутствии». Он оставил Валансэ 13 марта, а 24 марта в сопровождении маршала Сюше прибыл на левый берег Флювии. На правом берегу его встретил генерал Копон во главе своих войск и проводил до Хероны, где его приняли с небывалым энтузиазмом. Все еще скрывая свои истинные намерения, он 16 апреля прибыл в Валенсию, где нашел материальную поддержку в дивизии генерала Элио. Реакционные депутаты прислали в Валенсию адрес, прося о роспуске кортесов. Генерал Сант-Яго Вит-тингем приблизился к Мадриду, и в ночь с 10 на 11 мая двое регентов, двое министров и все подозреваемые в либерализме депутаты были арестованы по приказу короля. Аргуэльс, Мартинес де ла-Роза, Ариспе, Теран, Кинтана и множество других видных людей в награду за свои услуги, энергию и самоотвержение были брошены в тюрьму. 13 мая Фердинанд VII совершил свой въезд в столицу. От созданного кортесами, повидимому, не оставалось ничего. Победоносная Испания снова пошла добровольно под иго.