Характер войны. С военной точки зрения Крымскую войну следует признать одной из самых своеобразных и тяжелых, войн. Воюющие государства расположены были на двух противоположных концах Европы; не имея точек соприкосновения, они могли сообщаться друг с другом только морем, так что англо-французская армия должна была снабжаться боевыми припасами И продовольствием из пунктов, отстоявших от нее более чем на 4000 километров. Транспорты — большей частью парусные — должны были употреблять не меньше двенадцати дней, а часто и месяц, на переход из Марселя в Галлиполи, откуда в Севастополь приходилось идти еще от шести до семи дней. Снабжение русской армии связано было почти с такими же трудностями вследствие огромных расстояний, несовершенства путей сообщения, отсутствия дорог или дурного их качества.

С другой стороны, союзники не имели заранее выработанного и согласованного плана действий, так что проекты английского и французского штабов сильно разнились между собой. Первоначальной целью союзников было остановить движение русских войск на Дунае; затем, когда последние очистили княжества, Наполеон начал подумывать о войне на суше, а англичанам хотелось произвести высадку в Крыму и разрушить морской арсенал в Севастополе. Когда крымская экспедиция была наконец решена, возникли разногласия по поводу того, каким образом вести кампанию на полуострове. По соображениям национального самолюбия за все время войны у союзных войск не было общего командования; три армии имели три отдельных генеральных штаба, которые составляли планы, вели между собой переговоры, обменивались нотами, посылали друг другу меморандумы, подписывали протоколы и подготовляли каждую военную операцию так, как дипломаты вырабатывают мирный трактат. Кроме того, в каждой армии командующие менялись: во главе французской армии последовательно стояли Сент-Арно, Канробер и Пелисье, — во главе английской — Раглан и Симпсон; при этом каждый из них имел свой собственный план, который приходилось приспособлять к положению, унаследованному от предшественника. Положение еще более осложнялось вмешательством правительств, глав государств и министров, которые претендовали не только на общий контроль, но и на руководство военными действиями; они нагромождали один проект на другой и пытались — впрочем, тщетно — навязать генералам стратегические планы, которые (как, например, план, принадлежавший Наполеону III и относившийся к главной кампании) казались наиболее логичными и наиболее отвечающими истинным принципам великой войны; но эти планы возникали слишком поздно, когда военные операции уже развертывались. Но как бы твердо ни решались генералы не прерывать раз начатых операций, они не могли совершенно игнорировать инструкций своих государей; приходилось соблюдать внешние приличия, лукавить, лавировать, стараться выиграть время, т. е. терять его. Прибавьте к этому необычайно суровую зиму, в январе 1855 года уложившую в госпиталь 9000 человек — восьмую часть наличного состава французской армии, болезни — холеру, цингу, тиф, а в особенности — противника, одаренного редчайшими военными качествами, бесстрашного, упорного, не впадавшего в уныние, напротив, после каждого поражения бросавшегося в бой с возросшей энергией.

Сент-Арно и Раглан. Первые французские войска покинули Марсель 18 марта под командованием Канробера и отправились в Галлиполи, чтобы подготовить там квартиры для главных сил. Восточная. армия (таково было официальное название экспедиционного корпуса) первоначально должна была состоять из четырех дивизий, в том числе одной резервной, т. е. приблизительно из 30 000 человек. Англичане предполагали послать 25 000 человек. Главное командование всеми военными силами принадлежало маршалу Сент-Арно и лорду Раглану. Первый был еще молодой, блестящий африканский солдат, прославившийся завоеванием Малой Кабилии и сыгравший выдающуюся роль в декабрьском государственном перевороте; это был весьма деятельный генерал, способный из-за честолюбия и стремления к славе вести кампанию смело и решительно и отличавшийся в то же время крайним прямодушием, что давало ему возможность поддерживать хорошие отношения со своим английским коллегой. Лорду Раглану было в то время шестьдесят шесть лет; ветеран португальской и испанской войн, раненный еще в битве при Ватерлоо, несколько медлительный, холодный, резкий и подозрительный, он ревниво относился к своей власти и хотел быть вполне самостоятельным в своих действиях.

Силистрия, Добруджа, Бомарзунд. Когда генералы прибыли в Константинополь, русская армия, задержанная на некоторое время действиями Омер-паши в, княжествах, перешла в наступление и 23 марта переправилась через Дунай. 14 апреля русские начали осаду Силистрии. После совещания в Варне с Омер-пашой, Сент-Арно и Раглан решили немедленно открыть военные действия (10 мая). Однако когда пришлось перейти к делу, оказалось, что в Галлиполи ничего не подготовлено; войска, спешно отправленные на пароходах, испытывали недостаток в самых необходимых вещах, посланных на парусных судах. «У нас нет ни хлеба, ни сапог, ни котлов, ни манерок», писал Сент-Арно, объявлявший, что он располагает упряжкой только для двадцати четырех орудий. Сначала пришлось ограничиться отправкой в Варну одной английской дивизии и одной французской бригады.

Когда союзники получили наконец возможность действовать, русские после шести бесплодных штурмов 23 июля уже сняли осаду в Силистрии — не столько вследствие сосредоточения в Варне 30 000 французов и 20 000 англичан, сколько ввиду явно враждебного положения, занятого Австрией. 2 июня Австрия потребовала от царя эвакуации княжеств и сосредоточила значительные силы в Трансильвании; вместе с тем Австрия 14 июня подписала с Турцией конвенцию, разрешавшую ей впредь до заключения мира занять своими войсками Валахию и Молдавию. С этого момента военные действия на Дунае потеряли всякий смысл. Единственная совершавшаяся здесь операция состояла в разведках в Добрудже и стычках с казаками; во время этого похода среди дивизии Канробера начала свирепствовать холера, которая в двадцать дней унесла 1900 человек.

Серьезные столкновения произошли в других местах. 21 апреля на Черном море англо-французская эскадра бомбардировала и разрушила одесский порт^[124] стараясь не повредить самого города. На Балтийском море английский флот бомбардировал Бомарзунд — крепость на Аландских островах, которая 16 августа была взята французским корпусом, состоявшим под начальством Барагэ д'Иллье.

Крымская экспедиция. После того как отступление русской армии поставило вне всякой опасности Константинополь и Европейскую Турцию, возник вопрос: что должна предпринять союзная армия, сосредоточенная в Варне? Каким образом принудить царя подписать мир на условиях, установленных венским протоколом? Австрийцы, объявляя о своем намерении занять Валахию, выразили желание совершить эту операцию совместно с французской армией; таким образом, в перспективе вырисовывалась кампания на Пруте, и эта идея улыбалась Наполеону. Но лондонский кабинет 29 июня послал лорду Раглану приказ приготовиться к отплытию и предложил французскому правительству экспедицию в Крым.

Севастополь. На юго-западной оконечности полуострова, в его горной части, в центре скалистого плато, известного под названием Херсонесского, море врезается в материк глубокой бухтой, носящей название Северной. На южной ее стороне открывается перпендикулярно более узкая и короткая Южная бухта; обе они вместе образуют нечто вроде буквы Т! Здесь русские устроили сильный морской арсенал. Арсенал в собственном смысле слова был расположен на востоке, в части, называвшейся Корабельной бухтой; на западе простирался город. После того как союзные эскадры прошли через Босфор, в Севастопольской бухте укрылся весь русский военный Черноморский флот, состоявший из 14 линейных кораблей, 7 фрегатов и 11 паровых судов меньшего размера. Это была сила, которая в один прекрасный день могла захватить Константинополь; англичане хотели этот флот уничтожить, а для того чтобы сделать невозможным его восстановление, разрушить и самый Севастополь.

С другой стороны, оккупация Крыма несомненно способна была принудить царя к заключению мира и во всяком случае давала союзникам в руки важный залог к моменту открытия переговоров. Англичане полагали, что этот план может быть осуществлен очень быстро. Французы не разделяли их иллюзий. «Россия допустит оккупацию Крыма только после самого упорного сопротивления и самых крупных жертв, — писал маршал Вальян к Сент-Арно. — Поэтому мы должны быть готовы ко всему и не питать никаких иллюзий насчет тех жертв, которые нам самим придется принести». Несмотря на эту совершенно верную оценку предстоявших затруднений, экспедиция была решена.

Экспедиционный корпус. Начались обширные приготовления. Англичане отправили пять пехотных дивизий, одну кавалерийскую, девять полевых батарей, осадный парк — в общем 21 500 человек; французы послали 30 000 человек, разделенных на четыре дивизии (пятая дивизия вместе с кавалерийской дивизией осталась в Варне), двенадцать полевых батарей и шестьдесят пять осадных орудий. Кроме того, имелась турецкая дивизия из 6000 человек. Армия везла с собой 13 000 туров, 24 000 фашин, 180 000 мешков для земли, продовольствие и фураж на 45 дней. Союзный флот, находившийся под начальством вице-адмиралов Гамелена и Брюа, Дёндаса и Лайонса, состоял из 89 военных судов и 267 транспортов, в общем из 356 паровых и парусных судов. 7 сентября эскадра снялась с якоря.

Высадка. Сражение при Альме. В июле Канробер произвел рекогносцировку крымского побережья и наметил пункты для высадки. Чтобы избежать похода через неровную и лишенную дорог-область, решено было высадить войско в низменной части Крыма, севернее Севастополя и несколько ниже Евпатории, которая 13 сентября сдалась по первому же требованию, 14 сентября началась высадка на широком песчаном берегу;, русские не мешали этой операции. 19-го союзные войска, двинулись к Севастополю,

Высадка союзников была для русских до известной степени неожиданностью. Несмотря на нескромность английской прессы, а быть может, именно благодаря этой нескромности, русские совершенно не предполагали, что враг нападет на Севастополь; они думали, что целью его стремлений является Одесса. Таким образом, в Бессарабии было сосредоточено 180 000 человек, между Одессой и Николаевом — 32 000, в Крыму же — только 51 000 солдат под начальством князя Меншикова. Русские полагали, что если и произойдет нападение в Крыму, то разве в форме бомбардировки с моря, а со стороны моря крепость была сильно защищена, снабжена семью фортами и двумя батареями, а также казематными укреплениями с 600 пушек, поставленных в несколько ярусов. Со стороны суши город был почти не укреплен, начались некоторые земляные работы и баррикады сухой кладки, и на всем семиверстном протяжении незаконченного вала стояло не больше 145 орудий.

Итак, высадка союзников была для Меншикова сюрпризом; однако он сделал очень смелую попытку остановить их.

Переведя к северу от Севастополя все силы, находившиеся в его распоряжении, т. е. приблизительно 40 000 человек, он расположился на евпаторийской дороге, на склоне террасы, которая слева спускалась к морю почти отвесным и на вид неприступным утесом, а с фронта прикрывалась руслом реки Альмы. По этому-то утесу и взобрались утром 20 сентября зуавы и батарея дивизии Воске, поддержанные огнем небольшой французской эскадры, и опрокинули левое крыло русской армии. Этот удар решил победу до полудня, но на правом фланге вследствие медленного движения англичан она была доведена до конца только к четырем часам вечера. «Я двигался бегом, — сказал Сент-Арно, — а англичане шли». Поэтому 'у них выбыло из строя 2000 человек — десятая часть их наличного состава (потеря, втрое превышавшая потерю французов). У русских выбыло из строя около 6000 человек, что с достаточной ясностью свидетельствовало об yпopстве их сопротивления.

Оборонительные укрепления Севастополя. Тотлебен. Так как победа, одержанная союзниками при Альме, открывала им дорогу к Севастополю, Меншикову пришлось принять крайние меры для приведения крепости в оборонительное положение. Заслуживает восхищения быстрота и энергия его действий. Сам Меншиков, вместо того чтобы запереться в Севастополе, готовился выйти в поле, чтобы вести кампанию и поддерживать непрерывную связь с Россией; адмиралу Корнилову в тот же вечер, после сражения при Альме, он отдал приказ преградить дорогу неприятельскому флоту, затопив в бухте часть. своей эскадры. В соответствии с этим было пущено ко дну пять линейных кораблей и два фрегата. Остальные суда, отведенные во внутреннюю бухту, высадили на берег весь экипаж, выгрузили артиллерию и всякого рода запасы; это дало Севастополю продовольствие на семь месяцев, 3000 орудий и 18 000 матросов — первоклассных солдат, которые поражали своей дисциплиной и героизмом на бастионах так же, как прежде на кораблях. Командиры — адмиралы Корнилов и Нахимов — оказались достойными своих людей. Внутренняя организация обороны была облегчена тем обстоятельством, что Севастополь, по словам Руссе, был «не столько городом, сколько военной колонией»: из 42 000 жителей насчитывалось едва 7000 человек гражданского населения.

Для организации внешней обороны Меншиков нашел в своем штабе подполковника Тотлебена^[125]. Изобретательность и энергия этого инженера превратили город, почти лишенный защиты, в грозную крепость, где фашины и наполненные землей мешки заменили камень. и известь; эти, так сказать, подвижные укрепления, легко разрушаемые бомбами и ядрами, восстановлялись с такой же легкостью, так что на следующий день после сражения неприятель находил пробитые накануне бреши снова заделанными. Союзники могли убедиться ном значении этих земляных укреплений при первом же штурме: Большой редан^[126], почти до основания разрушенный английской артиллерией 17 октября, утром 18-го оказался совершенно восстановленным и снова укрепленным.

Благодаря Тотлебену оборона Севастополя приняла до некоторой степени активный, наступательный характер: защитники города не только не ограничивались обороной первой, линии укреплений, но продолжали продвигаться вперед, даже под огнем союзников, последовательными апрошами, а в самом разгаре осады Тотлебен воздвиг перед Малаховым курганом знаменитое укрепление — Зеленый курган. Генерал Пелисье в письме к Наполеону III от 29 июня 1855 года удачно обрисовал тот странный характер, который получила осада Севастополя благодаря смелости Тотлебена. «Что представляет собой осада Севастополя? — писал он. — Это безостановочная борьба двух армий, которые двигаются друг против друга, создавая окопы, устанавливая батареи и оспаривая друг у друга обладание бранным полем, разделяющим их с самого начала, подобно тому как противники оспаривают друг у друга решающие позиции во время сражения. Это — бой, продолжающийся безостановочно в течение восьми месяцев… Каждый раз, когда мы останавливаемся, неприятель начинает наступать на нас…» Земляные работы производились столь энергично, что к концу осады союзники прорыли около восьмидесяти километров траншей.

Союзники перед Севастополем. Банробер. Когда союзники 26 сентября появились на Херсонесском плато, к востоку и к югу от Севастополя, крепость была уже застрахована от нечаянного нападения. Впрочем, союзная армия осадила город только с юга, с севера же сообщение с Россией не прерывалось все время. Англичане расположились на востоке против Корабельной бухты, которую прикрывали Малахов курган и Большой редан. На западе, перед городом, защищаемым Мачтовым и Центральным бастионами, расположились французы. Сент-Арно, захворавший холерой, должен был передать командование Канроберу; 29 сентября он взошел на борт парохода «Бертоле» и в тот же вечер скончался.

Новый командующий французской армией, генерал Канробер, был известен своей храбростью и пользовался любовью солдат, о которых постоянно заботился и жизнь которых берег. Но ему недоставало твердости характера; сложность выпавшей на его долю задачи и связанная с нею ответственность тяготили его. Неуверенный в собственных силах, он колебался и не был способен принимать определенные решения— недостаток тем более серьезный, что лорд Раглан и без того склонен был к чрезмерной медлительности. Рядом решительных ударов можно было, по словам Тотлебена и маршала Ниэля, быстро овладеть Севастополем. Траншея была прорыта только 9 октября, а 17-го 53. французских и 73 английских орудия открыли огонь. Несмотря на содействие флота, французская атака была успешно отбита. Англичане, разрушившие Большой редан, не решились использовать свою удачу, и упущенный ими в этот день удобный случай больше уже не повторился.

Балаклава. Инкерман. Не успели союзники как следует расположиться на плато, как им пришлось подумать о собственной защите. 25 октября Меншиков поручил генералу Липранди овладеть маленьким портом Балаклавой, где англичане устроили свои склады, Попытка русских закончилась неудачей, но англичане потеряли при этом лучшую часть своей легкой кавалерии, брошенную лордом Рагланом в «необъяснимую» «impossible а сотргепоге» — выражение Канробера) атаку. Впрочем, для Меншикова сражение при Балаклаве имело значение просто авангардного боя: он готовился нанести неприятелю решительный удар в другом месте, а численный перевес, обеспеченный прибывшими из Бессарабии подкреплениями, подавал ему надежду на успех; он рассчитывал вскоре выставись 100 000 солдат против 65 000, которыми располагали союзники.

5 ноября, на заре, в густом тумане, поднявшемся после проливного дождя, английские аванпосты на Инкерманском плато были внезапно атакованы; нападение было произведено одновременно с Корабельной бухты и из долины Черной речки, так что англичане подверглись атаке с фронта и с фланга. В продолжение трех часов они держались с поразительной стойкостью, не желая обращаться к помощи французов, которые с начала боя схватились за оружие, и, приблизившись на расстояние выстрела, готовы были двинуться в бой по первому сигналу. Однако в 9 часов, отброшенный к своим палаткам, потеряв шестую часть своего наличного состава, усеявшую трупами залитую кровью землю, не имея ни одного человека в резерве, раздавленный и обойденный справа, лорд Раглан призвал на помощь Воске.

В то же время на другом фланге союзных войск, против города, русские произвели вылазку на французские окопы; они были скоро отброшены, но эта диверсия несколько замедлила подход главных французских сил к Инкерману. Бур-баки, прибывший на место сражения беглым шагом с двумя батальонами, дал первый отпор наступавшим русским. В 11 часов солдаты Меншикова, теснимые пешими егерями, зуавами и алжирскими стрелками к обрывистому берегу Черной речки, были отброшены на другой берег. Из 40 000 русских, принимавших участие в сражении, выбыло из строя 11 800 человек, в том числе 5 генералов; со стороны англичан в этом деле участвовало 12 000, а со стороны французов 4000 человек; у первых выбыло из строя 9 генералов и 2000 солдат, вторые оставили на обоих полях сражений 1700 человек. Эти цифры красноречиво говорят об ожесточенном характере битвы, во время которой союзники дрались не в погоне за славой, а защищая свою жизнь.

Зима. Осада Малахова кургана. Хотя русские и потерпели поражение, но они достигли того, что союзники, также понесшие огромные потери, не смогли произвести предполагавшегося приступа (на город) и должны были выжидать прибытия-подкреплений. Но если число французов скоро достигло 50 000 человек, то подкреплений, посылавшихся англичанам, не хватало даже для замещения выбывавших ежедневно из строя. Внезапно наступила суровая зима; сначала шли проливные дожди, затем повалил снег, подули северные ветры и ударили морозы. Англичане, привыкшие к большому комфорту, оказались совершенно неподготовленными к суровому климату и потеряли предприимчивость и бодрость. В конце ноября люди ходили еще в холщовых шароварах; смертность свирепствовала среди них ужасающая: из 53 000 человек, прибывших из Англии, боеспособных оставалось только 12 000. Несмотря на всяческую помощь со стороны французов, которые делились с ними всем, что имели сами, английская армия буквально таяла: в 1855 году в течение одной только недели в лазареты поступило 2000 человек.

Поэтому лорд Раглан, самолюбие которого как англичанина сильно при этом страдало, принужден был сначала отклонить план совместного штурма, а затем попросить Канробера усилить его правый фланг перед Корабельной бухтой и взять на себя штурм укрепления, на которое до тех пор обращалось мало внимания, а именно — Малахова кургана. 13 января 1855 года англичане уступили французам Инкерманское плато и поле перед курганом; с этого момента французская армия окружала английскую со всех сторон. Как заметил начальник французских саперов генерал Бизо, от которого не ускользнуло стратегическое значение Малахова кургана, здесь необходимо было предпринять новую осаду и отложить решительный штурм до весны. Бизо ошибся в своих предсказаниях: для овладения Малаховым курганом, а значит и Севастополем, понадобилось не меньше девяти месяцев.

Несмотря на зимние холода, военные операции не прекращались. Русская армия, командование которой вместо Меншикова принял князь Горчаков, сделала неудачную попытку овладеть Евпаторией (17 февраля), охранявшейся турками под начальством Омер-паши. Смерть царя Николая, скончавшегося 2 марта, подала надежду на близкое заключение мира, но эта надежда скоро рассеялась. В манифесте к своему народу новый царь, Александр II, выразил веру в лучшее будущее и надежду осуществить виды и пожелания своих «славных предшественников: Петра, Екатерины, Александра Благословенного и своего, незабвенной памяти, августейшего отца». Затем он удвоил усилия для того, чтобы доставить защитникам Севастополя новые подкрепления.

С своей стороны, союзники старались сконцентрировать под Севастополем как можно больше сил. 26 января они подписали, союз с сардинским королем Виктором-Эммануилом, и 15 000 сардинцев под начальством Ламармора отправлены, были в Крым. Наполеон послал часть своей гвардии и начал составлять резервную армию, над которой он намеревался лично, принять командование. «Мое присутствие, — писал он Пальмерстону 26 февраля 1855 года, — обеспечит единство взглядов и действия.: это единственное средство для того, чтобы поскорее довести предприятие до конца». Проект этот, который так же не нравился англичанам, как и приближенным императора, не осуществился. К весне силы союзников превышали 140 000 человек.

Пелисье. Зеленый курган. Штурм 18 июня. В это время Канробер, связанный, с одной стороны, планом императора об очищении всего Крыма от русских войск и о полном окружении Севастополя, а с другой — упорным отказом лорда Раглана изменить свои позиции, подал в отставку (16 мая). Он был заменен Пелисье, человеком твердой воли и быстрых решений, считавшим безусловно опасными побочные маневры, рекомендуемые императором, и твердо намеревавшимся держаться тактики беспрестанных и смелых нападений для подготовки решительного штурма. Он приступил к исполнению своих обязанностей с заранее выработанным планом, от которого решил ни в коем случае не отказываться, и открыто обращался в письме к императору со следующими словами: «Мои плечи достаточно крепки для того, чтобы выдержать возложенное на меня тяжелое бремя; но я смогу выполнить свою задачу тем лучше, чем свободнее я буду чувствовать себя в своих действиях». А так как этой относительной свободы ему не предоставили, то он взял ее сам и не обращал никакого внимания на самые строгие приказания. 25 мая он приказал занять Керчь у входа в Азовское, море и отрезал таким образом русским одну из двух продовольственных линий; 7 июня он овладел Зеленым курганом, прикрывавшим Малахов курган, и всеми внешними русскими укреплениями.

Опьяненные первым успехом, Пелисье и Раглан 18 июня, в годовщину сражения при Ватерлоо, предприняли штурм Малахова кургана и Большого редана. Атака, недостаточно подготовленная, издалека начатая и веденная без нужного единства, закончилась полной неудачей во всех пунктах, причем 5500 человек были напрасно принесены в жертву. Неудача этой попытки чуть было не, повела к новой смене французского главнокомандующего: «Мое терпение истощилось, — писал император маршалу Пелисье, ~ия впредь не потерплю нарушения моих приказаний». Он предложил маршалу или подчиниться, или передать команду генералу Ниэлю, но маршалу Вальяну удалось настоять на том, чтобы Наполеон не отправил своего письма.

28 июня Раглан умер от холеры и был заменен Симпсоном.

Трактирный мост. Взятие Малахова кургана. Проведение близких траншей возобновилось с новой силой. Князь Горчаков, чувствуя, что падение Севастополя близко, пытался все-таки с помощью полученных подкреплений произвести отчаянную диверсию. 16 августа он атаковал три французские и одну сардинскую дивизии на Трактирном мосту^[127] на Черной речке, но потерял 8000 человек.

Начиная с 17 августа союзники открыли по Севастополю не прекращавшуюся бомбардировку, которая производила разрушительное действие на укрепления, уничтожала по 700–800 человек в сутки и наполовину дезорганизовала защиту, а 5 сентября, с проведением последней параллели^[128], отстоявшей всего на 25 метров от Малахова кургана, началась последняя, «адская» бомбардировка. В продолжение трех дней 803 орудия громили город бесчисленным количеством бомб и ядер; только за 7 сентября было выпущено 70 000 снарядов; в эти три дня погибло 7500 русских.

8 сентября 20 000 франко-сардинских войск, стоявших перед самым городом, 25 000 французов, расположенных перед Корабельной бухтой и Малаховым курганом, и 11 000 англичан, стоявших перед Большим реданом, должны был двинуться на приступ крепости, в которой Горчаков располагал еще 50 000 солдат. Это, собственно, был не штурм, а, как сказал Боскег общая схватка двух армий.

В полдень батареи сразу замолчали, и 1-й зуавский полк ринулся на Малахов курган; в два часа это укрепление было окончательно занято дивизией Мак-Магона. Русские, одержавшие победу на всех остальных пунктах, производили до пяти часов вечера отчаянные атаки, чтобы отбить Малахов курган, потеря которого была равносильна падению города. У горы укрепления разгорелась отчаянная борьба, к концу которой алжирские стрелки и гвардейские зуавы дрались за стеной трупов. Когда Горчаков убедился в бесцельности всяких дальнейших усилий, он приказал очистить Севастополь; войска отступили по мосту, переброшенному через Северную бухту. Это отступление продолжалось всю ночь; в это время один за другим взлетали на воздух бастионы и склады, а на рейде горели последние русские корабли, подожженные собственными экипажами. К утру от Севастополя осталась только бесформенная груда дымящихся развалин, из-за которых союзники в течение последнего дня положили 10 000 человек, а русские — 13 000.

Русские не очистили Крыма, но война была, видимо, закончена. Хотя союзники располагали почти 200 000 человек и продолжали все время получать новые подкрепления, они ничего не пытались предпринять против Горчакова, стоявшего с 110 000 человек под Симферополем. Англо-французские войска ограничились занятием Кинбурна, расположенного у Днепровского лимана (17 октября). Англичане требовали систематического разрушения порта, рейда, казарм, доков, шлюзов и верфей Севастополя, но этот вандализм глубоко претил французам. В Лондоне, где национальное самолюбие было сильно задето неудачей при штурме Большого редана, подготовлялась сильная экспедиция против Кронштадта. Но последние, военные действия имели место в Малой Азии, в окрестностях Карса. Эта крепость была осаждена русскими в августе; Омер-паше не удалось принудить русские войска снять осаду, и 25 ноября Каре вследствие недостатка жизненных припасов должен был сдаться на капитуляцию. Взятие этой крепости, восстановившее до некоторой степени честь русского оружия, должно было склонить царя к началу переговоров с неприятелем и облегчило заключение перемирия.