Великие смуты распространились во все концы света от Халкидонского собора, от вздорных и суетных проповедей иноверных, ложное учение которых усилилось из-за снисхождения Божьего и легкая податливость обрекла невинные души многих из народа на гибель в вечном мраке. Корень плевела этого дошел и до страны Алуанк. И тогда тэр Абас, католикос Алуанка, строго расследовав ересь, вместе со своими епископами, упомянутыми выше в послании, прогнал из Алуанка скверных проповедников той ереси — лицемерного Товмаса, псалта Елиа, Бнота, Ибаса и других. Всех сторонников их он изгнал в отдаленные места 47. Так восстановил он тогда мир в братии церковной милостью Господа Вседержителя. Но слишком разгорелись [в ту пору] светские войны.
ГЛАВА IX
ПОВЕСТВОВАНИЕ О НАШЕСТВИИ ВАРВАРСКИХ НАРОДОВ И О ПОТРЯСШИХ ВСЕЛЕННУЮ РАЗЛИЧНЫХ СОБЫТИЯХ И ТРЕВОГАХ, ОБРУШИВШИХСЯ НА СТРАНЫ
О, страшная история, которую я сейчас собираюсь рассказать во всеуслышание всей вселенной, и ближним, и дальним, с которой не могут сравниться книги прошедших веков, повествующие о войнах и смутах, происшедших в жизни различных стран и народов, которые [75] большей частью предсказаны были Святым Духом множеством примеров в книгах. Не найти ничего подобного и в греческих 48 красноречивых сочинениях, полных легенд, относящихся к земным или одухотворенным силам, или к философии. Ибо свершилось и постигло нас то, о чем Спаситель наш [предостерегал] в животворном Евангелии, о чем Он говорил доступно слуху во время страстей двенадцати избранным [ученикам]: «…Услышите о войнах и о военных слухах. …И будут глады частые… резня и землетрясения и явления на солнце, луне и звездах, восстанут народы, как волны взбушевавшегося моря» (Матфей, 24, 6, 7; Марк, 13, 7-8). Он же, Господь, предостерегал: «Итак, бодрствуйте, потому что не знаете ни дня, ни часа»… (Матфей, 25, 13; Марк, 18, 34-35).
И вот, поскольку затуманились мысли мои от всемирных бедствий и расстроились намерения мои, я позабыл порядок повествования, которое собирался изложить и решил начать со времени и событий, происшедших в Алуанке согласно изречению пророка, который говорил: «…я забываю есть хлеб мой, от голоса стенания моего» (Псалтырь, 101, 5, 6). Но теперь, оставим пока страх и ужас, которыми все еще объяты мы, вернемся к порядку [событий], ибо видим мы, как многие желают знать о бесчисленных набегах окружающих нас врагов-варваров. А вместе с тем и о великих и чудесных знамениях, [с помощью] которых могучая и человеколюбивая десница Божья покарала врагов наших, которые пали на наших глазах. И так как прошедшее время требует от нас последовательного повествования о былом, то мы начнем свой рассказ с первого года восемнадцатого високоса, [совпадающего] с днем явления 49 Господа нашего Иисуса Христа в месяце меhекане, тридцать пятого года [царствования] царя царей Персии Хосрова, сына Ормизда.
ГЛАВА X
НАЧАЛО ПОВЕСТВОВАНИЯ, [НАЧИНАЯ] ОТ ПЕРВОГО [ГОДА] ПОСЛЕ ВОСЕМНАДЦАТОГО 50 ВИСОКОСА
Когда в дни христолюбивого императора Флавия Ираклия 51 кончилось пленение Иерусалима, как некогда истекло семидесятилетнее [пленение] в дни перса Кира, Бог посетил Хосрова Великого, гордого царя персидского, чтобы порицать его за то, что он длительное время, побеждая, разорял и опустошал великую страну Августову со столицей Рим, а также великолепный город Палестинский [Иерусалим].
Царь персидский [обрадовался], увидев, как успешно идут военные сражения, предпринятые против царя греческого под началом его военачальника, по имени Хореан, поставленного им над войсками, снаряженными против Запада. За его, полководца, умение [хорошо] подготовить и провести сражения и за победы, одержанные им благодаря хитрости персидской, его стали величать разными пышными прозвищами — то Розми Озан, то Шаh-Вараз.
Он взял и предал огню святой город Иерусалим и увез в плен древо жизни — Крест освещающий [всю] вселенную и одолевший ад. Разграбил и увез также из святых мест [всю] богатую утварь из золота, [76] серебра и драгоценных каменьев весьма дорогие пурпуровые мантии, расшитые жемчугами, даже домашний скарб [из жилищ] дивных, великолепных городов, колонны и капители мраморные, угнал также четвероногих и пернатых большущих, названий которых [мы] даже не слыхали в Восточном крае. Но я не хочу затягивать свой рассказ, ибо все, что он натворил находится за пределами моей осведомленности. Горы сокровищ, награбленные им, он велел доставить ко двору персидского царя. Однако тот не насытился и не удовольствовался несметной добычей нежными девицами и юношами, искусными в музыке, пении и развлечениях. Но еще больше свирепствовал он на суше и на море и всех жителей великолепных городов ромейских гнал перед собой в пределы Персии, ради прихотей своих. Он велел архитекторам выстроить также города по образцу [греческих городов], и один из них назвал Веh Анджаток — лучше, чем Антиохия, другие же города назвал своим именем, приставляя к ним еще слово «лучший».
Когда сбылись его желания и он вышел победителем над всеми народами и царствами, то возгордился он весьма и возомнил, будто благодаря своей личной храбрости он сделал таким могучим и грозным свое царство, не задумываясь нисколько о том, что это Господь есть Всевышний царь над царствами людскими, и что это Он дает власть тому, кому пожелает.
Но вот, мало-помалу он стал ослабевать и начал уступать греческому царю и не мог больше [гордо] поднять головы, как бывало прежде, во времена могущества своего. Неожиданно император известил всех своих полководцев и военачальников, что Бог способствует его успеху и велел немедленно, с находящимся при них войсками и вооружением собраться в условленном месте. И все они поспешили прийти на назначенный сбор войск. И приходили они, не дожидаясь друг друга, не теряя времени, они тут же перековывали орала свои на мечи, и косы свои на копья 52. Даже слабые и смирные подбадривали друг друга, [говоря]: «Мы, мол, сильны и воинственны». И двинулся император всей своей мощью, лично став во главе своих войск. Двор свой императорский он оставил сыну своему, возложив корону на голову сына, и посадил его вместо себя на трон своего царства.
Но он не нападал на персидские войска, которые занимали его страну и города и держали их в повиновении, не проходил мимо них и не вызывал на сражение, но, оставив их в своей стране, он переплыл море, прошел через всю страну егеров, прибыл в Армению, переправился через реку Ерасх, надеясь застать врасплох великого царя Хосрова.
Когда об этом известили Хосрова, то в мыслях своих он изумился сильно и сказал: «Не тот ли он, который из страха передо мной бежал от меня; Что же это теперь?» Ускользнув от него из места своего летнего пребывания, которое находилось в пределах страны мидийцев, [Хосров] ушел в страну Сирию. Оттуда он срочно отправил быстроходных гонцов к своему великому полководцу Шаh-Варазу с великими угрозами и заклятиями. «Лишь тем, — говорит, — ты искупишь этот великий позор и [успокоишь] мою ярость, если немедленно прибудешь сюда и истребишь всех, кто осмелился выступить против меня — от людей до четвероногих».
Получив приказание и прочитав страшную весть, военачальник немедленно устроил смотр всем персидским войскам. Покорившиеся и повиновавшиеся ему ромейские и палестинские города он оставил под охраной отрядов войск, строго приказав им править с осторожностью [77] до его возвращения, а сам взял войска, прекрасно вооруженные, и поспешил на быстроногих лошадях на зов царя.
А император Ираклий великий, увидев, что персидский царь ускользнул от него, не стал дальше преследовать его, но опустошил Атрпатакан, дойдя до городка, называемого Гайш 53, что в пределах страны мидийцев, который из-за умеренного климата был избран персидскими царями местом летнего пребывания. Он разрушил и опустошил все и вся и угнал в полон всех. Затем он возвратился оттуда, и поскольку он намеревался перезимовать в пределах Алуанка, Иверии и Армении, то отправил послания князьям и владетелям этих стран, чтобы они добровольно вышли ему навстречу, предоставили постой и содержали его вместе с войском на протяжении зимы. А если они не сделают, как он желает, то он их будет считать язычниками, его войска захватят их крепости и опустошат их пределы. Услышав обо всем этом, князья и владетели Алуанка, по повелению самого Хосрова, оставив великий город Партав, пошли и укрепились в разных местах. Но многие христиане и язычники из числа жителей города — ремесленники, которые по болезни [или по другим причинам] не имели возможности спастись бегством, перед лицом опасности, остались там же, в городе [Партаве].
Некий священник, по имени Захария, из числа служителей церкви Партава, муж святой, кроткий и смиреный, не щадил жизни своей для спасения горожан. Клятвами, молитвами и всевозможными ухищрениями он спас многих христиан [из полона], поручался он и за евреев, и за язычников. Впоследствии эти заслуги его были оценены, и всеобщим желанием он был рукоположен в католикосы престола Алуанка.
Тогда прибыло великое множество ромейских войск и расположилось лагерем в балке в пределах земель села Каланкатуйк в гаваре Ути. И растоптали, опустошили они чудесные сады и селения, мимо которых проходили. Затем они перешли в другое место и расположились лагерем в балке у реки Трту, близ села Дютакан.
Но вслед за ними пришло персидское войско, называемое Нор зор 54 и предводителем его был Шаhраплакан 55. Среди них находился и некий муж по имени Драник Салар 56, один из преданных царю нахараров, который также прибыл и предстал перед царем. Из земель греческих прибыл также и другой персидский полководец, и вместе они обратили Ираклия вспять, гнали его через Сюник, и хотя персидским войскам были нанесены сильные удары, все же они загнали его (Ираклия) обратно в свою страну и завладели там его городами, отняв их у него силой.
ГЛАВА XI
О ПРИГОТОВЛЕНИЯХ ХОСРОВА [К ВОЙНЕ] С ГРЕЧЕСКИМ ЦАРЕМ И О ТОМ, КАК В ПРОДОЛЖЕНИЕ МНОГИХ ЛЕТ ОН НАНОСИТ ЕМУ УДАРЫ МЕЧОМ И ОПУСТОШАЕТ СТРАНУ РОМЕЕВ
Подстрекательством Ираклия хазиры бесчисленной толпой вторглись в нашу страну и стали опустошать ее. Царь персидский Хосров, направил к ним послов и [говорит]: «Чьим приказанием вторглись вы в мою страну? Не того ли, который скрывался от меня на островах западного моря? Если уж вам так нужны были его золото и серебро, [78] драгоценные каменья или одеяния, расшитые золотом и жемчугами — беhез 57 и пурпуровые мантии, то я мог бы угодить тебе, [подарив] вдвое больше, нежели он. Потому и я говорю тебе: не возобновляй больше [набегов] на мою страну по глупой просьбе его, иначе пеняй на себя. Но вот тебе заранее скажу, что я собираюсь сделать в ближайшее время 58: …я призову из его страны великого полководца моего, победоносного Шаh-Вараза вместе с другими двумя храбрыми военачальниками моими, Шаhеном и Кртикарином и войска мои, насчитывающие тысячи и десятки тысяч отлично вооруженных воинов, которых я снарядил для войн с Западом, чтобы погубить и стереть его [Ираклия] с лица моей земли. Итак, я поверну бразды их к Востоку и всей своей мощью двинусь на тебя и не пощажу тебя, и не дам ни покоя, ни отдыха, пока не загоню тебя на край вселенной. Тогда ты узнаешь и поймешь, как безрассудны и прискорбны твои поступки. Ибо, куда же я поведу, где я размещу несметное множество [моих войск], когда приведу их оттуда, и где та страна, которая вместила бы их, или я не сделаю так, как говорю?» Перед этими угрозами в этот год [хазиры] успокоились и возвратились [к себе] через те же врата.
Но когда владетель их князь увидел ту огромную добычу, золотые изделия и сосуды, пышные одеяния и множество угнанных [в плен] людей и скота, захваченных во время набегов, про себя решил [на следующий год] самому перейти на эту сторону. И вот он распорядился, чтобы все, кто находился под его властью, все племена и роды, проживающие в горах или долинах, на суше или на островах, оседлые или кочующие, бреющие головы или носящие косы, чтобы все они были готовы [явиться] по первому же зову его.
И вот, на тридцать восьмом году Хосрова, это был тревожный год его убийства, пришел тот самый Джебу хакан, о котором речь шла выше, вместе со своим сыном. И никто не мог бы сосчитать его несметное войско. Когда страшная весть [о вторжении] пришла в Алуанк, присланный Хосровом правитель и князь Алуанка Гайшак захотел укрыть народ страны в великой столице — в крепости Партав. По его приказанию множество жителей окрестных гаваров укрепилось в городе. Он думал с помощью вельмож страны и жителей города оказать сопротивление хазирам. Но он с тревогой следил и видел, что произошло с большим [укрепленным] городом Чора, с воинами, сторожившими его, с мощными стенами, построенными за большие деньги персидскими царями, которые, изнурив свою страну [податями], с помощью строителей построили из различных материалов великолепное сооружение и закрыли проход между Кавказским хребтом и великим Восточным морем.
И вот, при приближении вселенской ярости, которая еще предстояла всем нам, волны моря взбушевавшегося, катясь одна за другой, обрушились прежде всего на него и разрушили его до основания. Ибо, когда [сторожившие город воины] увидели страшное множество людей безобразных и широкоскулых, без ресниц, которые с длинными распущенными, как у женщин, волосами, мчались верхом на конях, страх великий объял их, тем более, когда увидели они, какие те искусные стрелки, как из тугих луков они обрушивали на их головы настоящий град стрел, как, подобно кровожадным волкам, свирепо набрасывались на них, безжалостно истребляя всех на улицах и в переулках города. Они не различали ни красивых и цветущих юных девиц и отроков, ни больных, ни немощных. Не щадили они ни калек, ни старцев. И не трогало нисколько их сердца усердие прильнувших к грудям убитых [79] матерей младенцев, которые вместо молока сосали кровь [из ран] грудей. Напротив, как пламя, охватившее тростниковые заросли, они врывались в одну дверь и вылетали в другую, оставляя хищным зверям земным и птицам небесным довершать там злодеяние. Так, постепенно, волна эта накатывалась на нас.
Когда слух обо всем этом дошел до князя и начальника нашего, владевшего и правившего городом Партавом, ему захотелось поговорить с народом, укрепившимся в крепости перед великой опасностью, и узнать, что следовало бы предпринять? Он хотел было раскрыть рот [и поговорить с народом], но от страха великого, охватившего его с ног до головы, не смог он произнести ни слова, и так сильно трясло его, что колена его бились одно о другое. Когда собравшиеся люди увидели, до чего он струсил, то подняли шум и закричали: «Зачем же ты нас держал здесь до сих пор? [Разве для того], чтобы затем всех нас, вместе с женами и детьми нашими, предать в руки кровожадных зверей? Как можем теперь мы такой огромной и беспорядочной толпой выйти из [окружения] и бежать на глазах лютого врага, когда он вот уже всего в трех милях от нас?» И говорит один другому. «Зачем мы медлим? Чтобы найти в этом городе себе могилу? Давайте бросим имущество и скарб и убежим. Авось, да сумеем спастись». И все устремились к четырем воротам города, спеша [выйти] и укрыться в горах гавара Арцах.
Узнав об этом, враги пустились в погоню за беглецами и некоторых из них догнали у подножия горы, находящейся против большого села Каланкатуйк, расположенного в том же гаваре Ути, откуда и я [родом]. Но так как уже темнело, они не могли причинить им большого вреда, но лишь некоторых, из попавших им в руки, убили, а остальных вместе с захваченными, нагружеными скарбом арбами и скотом угнали в свой стан. И попечительством Божьим те [враги] прекратили погоню за беженцами. И все они под прикрытием ночи переправились в неприступный гавар Арцах, как некогда евреи через Красное море. Князю тому, по имени Гайшак, также удалось ускользнуть и перейти со всеми своими домочадцами в пределы Персии, но больше он не сумел вернуть себе прежнюю власть.
После всего этот бурный поток двинулся, как взбушевавшаяся река, по направлению к Иверии и окружил, осадил знаменитый изнеженный и богатый город Тбилиси [***]. Узнав об этом, великий император Ираклий тоже собрал все свое войско и поспешил на помощь союзнику. Они были очень рады встрече и обменялись царскими подарками и приношениями.
Затем надо было видеть там страдания жалких людей, осажденных в крепости. Беда за бедой обрушивалась на них, ибо еще не настало время для предстоящих событий. И случилось так, что Хосров, узнав о назначенном свидании двух великих государей, еще до осады, в помощь защитникам города отправил храброго и послушного воина — полководца своего Шарhапала, а с ним и тысячу воинов, отборных всадников из собственной своей стражи и телохранителей. [Горожане], увидев присланную [Хосровом] помощь — рослых и искусных воинов, сами весьма ободрились и стали насмехаться над обоими царями, хотя и видели несметное множество войск севера и запада, окруживших подобно горному кряжу, город. [Видели], как земля дрожала и стонала под ногами множества врагов, видели также различные орудия четырехколесные и всевозможные приспособления, изготовленные ромейскими мастерами, с помощью которых они огромными камнями [80] метко обстреливали городские стены, чтобы сокрушить их. [Осажденные видели], как, наполнив песком и гравием огромные бурдюки, преградили они путь великой реке Куре, омывшей часть города, и обратили ее вспять, к стенам крепости, но они, нисколько не страшась ничего, подбадривали друг друга и вновь заделывали и восстанавливали разрушенные [неприятелем] стены.
Но постепенно иссякли и утомились войска двух государей, немало пало также в битвах пеших воинов. И тогда призадумались они и говорили между собою. «Зачем же эти потери наши? Лишь когда мы свяжем сильного, тогда и расхитим дом его, как того пожелаем» (Матфей, 12, 29). Тогда великий и мстительный император Ираклий обдумал, как им следует поступить, и говорит он мужу тому, пришедшему ему на помощь: «Возвращайся ты пока к себе с миром, со всем своим войском. Видим мы, что привычные к прохладе, вы не переносите этот летний зной и не сумеете достигнуть жаркой страны Сирийской, где у великой реки Тигра находится престольный град персидский. И когда, по истечении жарких месяцев, наступит следующий год, немедленно поспеши сюда, чтобы исполнить нашу волю. Я же, между тем, не перестану сражаться с персидским царем, буду теснить его слуг и грозить его стране. И до тех пор буду я применять хитрость и сообразительность, пока его же люди покончат с ним».
И вот, когда жители города узнали о том, что те собираются снять осаду и удалиться, то еще больше возгордились и затеяли игру, которая и стала причиной их гибели: принесли они огромную тыкву кангун в ширину и кангун в длину и нарисовали на ней лицо царя гуннов: вместо ресниц провели линии, которые нельзя было заметить, место, где должна быть борода, оставили отвратительно голым, ноздри сделали шириной в пядь, усы — редкие, так что нетрудно было его узнать. Затем принесли [разрисованную] тыкву, поставили на стене лицом к ним и, обращаясь к вражеским воинам, стали кричать: «Вот он здесь, ваш государь-царь, придите поклонитесь ему. Это Джебу хакан!» И, взяв копья в руки, на их же глазах стали колоть тыкву, изображающую хакана. Издевались и насмехались также и над другим царем [Ираклием], поносили его, называя гнусным мужеложником. Увидев и услышав все это, разгневались цари, надулись и, накапливая месть в сердце своем, стали качать головой и клясться великими клятвами, мол, если даже не останется в живых никого из подданных в их царстве, они все равно должны отомстить им за эти оскорбления. И, повернувшись, они удалились с этими угрозами 59.
ГЛАВА XII
Дата: 2018-09-13, просмотров: 453.