Одно возможное объяснение причин, по которым после травмы головного мозга могут возникать сильные устойчивые иллюзии, связано с разными ролями правого и левого полушарий в наших системах убеждений (Ramachandran & Blakeslee, 1998). В левом полушарии есть система, которая называется левополушарный «переводчик». Ее задача – создавать внутренне целостный рассказ о переживании и поведении человека. Эту систему не слишком беспокоит правдоподобность истории, которую она придумывает, обычно она представляет нас самих в выгодном свете, немного искажая факты, создавая целостный и положительный образ себя, а также помогая нам сохранить чувство собственного достоинства.

В правом полушарии есть другая система, которую можно назвать «адвокатом дьявола». Ее задача – исследовать и подвергать сомнению истории, придуманные «левополушарным переводчиком». Она подвергает сомнению даже самые важные базовые убеждения и тем самым помогает выражать мысли и чувства, которые могут угрожать нашему образу себя, но при этом соответствуют реальности. Но если правое полушарие повреждено и «адвокат дьявола» вышел из строя или оказался изолирован, левополушарный переводчик остается в одиночестве. Он интерпретирует все, что входит в сферу его опыта, но никто не может поставить под сомнение его интерпретации.

При расщепленном мозге мы наглядно видим работу «переводчика», когда левое полушарие объясняет действия, которыми руководит правое полушарие (см. выше). При анозогнозии, соматопарафрении и нейропсихиатрических иллюзиях мы видим, как действуют системы убеждений (устаревшие и неадекватные), позволяющие больному сохранить целостный образ себя и считать причиной странных переживаний невероятные внешние события: конечно, со мной все в порядке; просто к моему телу присоединена чья‑то чужая нога; членов моей семьи выкрали и заменили похожими на них зомби; кто‑то повсюду следует за мной под тысячей разных масок.

Если система, играющая роль «адвоката дьявола» повреждена или изолирована, она не может поставить под сомнение эти убеждения, и поэтому больной не может в них усомниться. Эту гипотезу подтверждают данные экспериментов, в которых правое полушарие получало дополнительную стимуляцию: в ухо пациенту заливали холодную воду – анозогнозия и соматопарафрения при этом на мгновение исчезали. Пациенты признавали свои расстройства, узнавали парализованные части своего тела, но когда стимуляция прекращалась, они возвращались к своим бредовым системам убеждений и забывали о том, что только что говорили (Ramachandran & Blakeslee, 1998).

Выводы

Мир, который мы видим вокруг, является виртуальной реальностью феноменального сознания, созданного мозгом. Наше «селф» находится в центре этой модели мира – и это «селф» также, кажется, является моделью , или образом , созданным мозгом. Наше текущее переживание самих себя говорит нам, какие мы прямо сейчас, а образ себя в памяти показывает, какими мы были раньше. Мы узнаем собственное «селф», когда объединяем текущее переживание себя (например, образ своего тела, как мы его чувствуем, или свое отражение в зеркале, когда мы его видим) с автобиографическим «селф», хранящимся в долгосрочной памяти. Самосознание – это переживание себя как разумного существа, переживавшее нечто в прошлом, переживающего что‑то сейчас и способного переживать что‑то в будущем.

Амнезия уничтожает большую часть автобиографической памяти, и поэтому текущие события больше не удается связать с целостным образом себя. Больные с амнезией изолированы от своего прошлого и будущего. Если они вообще осознают себя, это осознание основано на далеком прошлом и сконструировано на основании доступной информации из автобиографической памяти – безнадежно устаревших представлений о себе.

У больных, которые перенесли операцию по расщеплению мозга, полушария мозга функционально изолированы друг от друга. Это расстройство показывает, что наше представление о себе в большой степени основано на рассказах и объяснениях, которые создает левое полушарие, постоянно интерпретирующее доступные ему переживания и опыт. При aнозогнозии (отсутствии осознания своей болезни) мозг отказывается обновлять представление осебе и включать в него информацию о тех или иных недостатках, например нарушениях восприятия и моторных нарушениях, вызванных травмой. Несмотря на очевидные факты, больной не осознает, что у него есть какие‑то проблемы со здоровьем.

При соматопарафрении больной отрицает, что ему принадлежат его собственные конечности, нервные пути которых были повреждены вследствие травмы мозга, хотя сама рука или нога при этом остались на месте. Несмотря на непосредственные перцептивные свидетельства обратного, больной чувствует, что это – часть чужого тела, и поэтому она ему не принадлежит. Пациент придумывает на удивление изощренные истории о том, чьи это конечности, если не его собственные, и каким образом чужая рука или нога оказалась присоединена к его телу. Больной не понимает, что его объяснения не только неправдоподобны, но возмутительны и физически невозможны, – или его это ничуть не беспокоит. Его объяснения соответствуют определению психиатрической иллюзии: это совершенно неправдоподобные убеждения и идеи, которые пациенты упрямо поддерживают и активно защищают, несмотря на очевидные свидетельства их ошибочности.

Таким образом, повреждение головного мозга может оказывать влияние и на наши системы убеждений. Когда подобное происходит, мы пытаемся как‑то объяснить искажения своего переживания, приписывая их внешнему миру, а не самим себе или своему заболеванию. Так происходит при иллюзии Капграса и бреде Фреголи. В первом случае знакомые лица не вызывают у больного эмоциональных реакций, и поэтому он считает, что знакомых людей заменили их копиями. Во втором случае почти все лица вызывают у пациента сильное, определенное эмоциональное чувство узнавания, и ему начинает казаться, что какой‑то эмоционально значимый человек повсюду следует за ним под тысячей разных масок. Для многих психиатрических расстройств, например для шизофрении, характерны искаженные переживания в сочетании со странными убеждениями о причинах этих переживаний: пациент может считать, что за ним следят, что другие читают его мысли на расстоянии, что многие или даже почти все другие люди участвуют в заговоре против него и преследуют его самыми разными способами.

В целом модель мира в мозге включает в себя не только сенсорные качества и целостные объекты вокруг нас, но и наш образ себя, осознание своего тела, самосознание и интерпретацию (систему убеждений) о том, что с нами происходит и кто мы такие. Эта субъективная психологическая реальность – мир, созданный нашим мозгом, именно в нем мы живем. Если что‑то идет не так и модель мира в мозге меняется, мы легко путаем свой субъективный мир с объективным внешним миром. Нам начинает казаться, что мы сами остались такими же, а изменился реальный мир. Осознающий мозг часто слеп к нашим собственным расстройствам и нарушениям. Науке о сознании такие расстройства показывают, что мы сами – и наша субъективная реальность – обязаны своим существованием неповрежденному мозгу. Иначе говоря, малейшее повреждение определенных участков мозга может навсегда изменить нашу субъективную психологическую реальность или безвозвратно стереть представление о себе, которое мы привыкли считать «собой».

Вопросы для обсуждения

1. Сколько разумов у больного с расщепленным мозгом? Каково сейчас ваше сознание – левополушарное, правополушарное или его можно назвать синтезом обоих? Если бы ваш мозг был разделен в результате рассечения мозолистого тела, corpus callosum, остались бы вы «сами собой» после операции?

2. Нарушения самосознания ярко иллюстрируют, как трудно нам принять точку зрения другого разума. Можете ли вы представить себе, что значит, с точки зрения самого больного, страдать амнезией, иметь расщепленный мозг, соматопарафрению, телесную дисморфию, иллюзию Капграса или бред Фреголи? Или вы не в состоянии представить себе такое субъективное переживание?

3. У некоторых людей искажено самосознание: их убеждения о себе искажают зрительную информацию, которую они получают извне (например, в зеркале). Видите ли вы себя таким, какой вы есть, или ваши убеждения искажают ваш образ себя, по крайней мере в некоторой степени? Посмотрите на себя и запишите на листке бумаги самые заметные особенности своей внешности. Покажите этот листок другому студенту и спросите, согласен ли он с вами. Обсудите, какие особенности вашей внешности, которые вы видите в себе, основаны на том, что вы непосредственно видите в зеркале, а какие – на ваших сложившихся представления о себе. Обсудите, искажают ли ваши убеждения то, что вы видите.

4. Замечаете ли вы свой внутренний диалог, когда спорите с самим собой? Где в этом диалоге левополушарный «переводчик», а где правополушарный «адвокат дьявола»? Возможно, один из них защищает статус‑кво и отрицает все проблемы и доказательства их наличия. А другой критикует, призывает к революции и требует, чтобы вы что‑то изменили в своей жизни. На какие темы вы чаще всего ведете такой внутренний диалог?