Больной, страдающий синдромом игнорирования, перестает осознавать левую часто перцептивного поля зрения и поэтому не знает о существовании каких‑либо объектов в этом поле. Но любопытные данные, связанные со слепозрением и другой неосознаваемой информацией у пациентов с другими нейропсихологическими расстройствами, ставят вопрос о том, не знают ли пациенты с игнорированием, на каком‑то неосознаваемом уровне, о существовании левой части поля зрения и о ее содержании. В конце концов, при игнорировании повреждена правая задняя париетальная область, а не зрительная область коры головного мозга. При этом все зоны зрительной области коры мозга и вдоль вентрального зрительного тракта должны остаться неповрежденными и продолжать обрабатывать зрительную информацию так же, как всегда. Эти системы способны создавать представления об объектах, которые обычно поступают в сознание. Действуют ли они и у больных, страдающих синдромом игнорирования? Возможно, они продолжают создавать высокоуровневые, подробные представления об объектах, но эти представления просто не могут войти в сознание?

Чтобы выяснить это, больным с синдромом игнорирования демонстрировали стимулы, где была какая‑то информация с правой стороны поля зрения (они могли увидеть ее, посчитать или описать устно) и какая‑то информация слева (они не могли ни увидеть, ни описать ее). Идея состояла в том, чтобы проверить, влияет ли информация слева, которую не осознает больной, на его реакции. В одном исследовании пациентке, страдающей синдромом игнорирования, показывали два рисунка, одинаковых в правой части, но немного отличающихся в левой. Например, на одном из двух рисунков дома слева были изображены ярко‑красные языки пламени (рис. 5.5). Этот эксперимент получил название «Горящий дом» (Marshall & Halligan, 1988).

Сначала больную спрашивали о том, что она видит на этих двух рисунках и замечает ли она какие‑то различия между ними. Она сказала, что видит на обоих рисунках один и тот же дом и между рисунками нет никакой разницы. Она не замечала языков пламени слева. Затем ее просили выбрать дом, в котором она предпочла бы жить. Пациентке этот вопрос показался глупым, ведь оба рисунка, по ее мнению, были одинаковыми. Все же она выбрала один из двух домов. Думаю, вы уже догадались, что почти все время (80% проб) в нескольких пробах она выбирала рисунок, где не было языков пламени. На каком‑то неосознаваемом уровне ее мозг определял, что с одним из домов что‑то не так, и выбирал другой дом.

В других экспериментах в правом и левом полях восприятия высвечивались два слова или изображение и слово. Пациенты с синдромом игнорирования могли видеть и описывать лишь стимулы, расположенные справа, но при этом на время их реакции влиял и стимул, расположенный слева. Если и право– и левосторонний стимулы были связаны по смыслу (например, облако – дождь), то время реакции на воспринимаемый стимул было меньше, чем когда два стимула были никак не связаны по смыслу (например, облако – сыр). Смысл стимула, расположенного слева, обрабатывался мозгом больного, страдающего синдромом игнорирования, и эта информация взаимодействовала со смыслом стимула, расположенного справа. Но все это происходило за рамками сознания. Те же самые результаты были получены, когда в качестве стимулов были использованы изображения объектов, а также сочетания изображений и слов (обзор см. В Ladavas, Berti, & Fame, 2000).

Рис. 5.5. Эксперимент «Горящий дом»

Больному с синдромом игнорирования эти два дома кажутся одинаковыми, потому что главное различие находится слева, на той стороне, которая подвержена игнорированию. Но если пациента просят выбрать дом, в котором он предпочел бы жить, выясняется, что он каким‑то образом воспринимает эту информацию. В таком случае пациенты выбирают дом без пламени, но не могут объяснить, чем он лучше другого.

При игнорировании перцептивный мир, находящийся слева, отсутствует в сознании, но не в мозге. Информация о нем все еще обрабатывается и представляется мозгом на довольно высоком уровне, где удается выявить осмысленные отношения стимула с другими стимулами. Кажется, это более высокий уровень обработки, чем при слепозрении, где неосознаваемая информация кодирует только примитивные или низкоуровневые элементы стимула, но не их смысл.